Черный снег

Свет в комнате, служившей Элизабет камерой, погас, погружая помещение в густой мрак. Стены с новой силой принялись давить на заключенную, поддавая ее безжалостной пытке страха и отчаяния. Порой тишина перестает быть успокаивающим средством и принимается постепенно убивать сжимающей силой все вокруг, мягко обволакивая пеленой смертельного ужаса. До чего же оказывается страшно – знать, что выхода нет, что нет никакого спасения. Девушку вновь посетила та белокурая женщина, сделала записи и уже в третий или четвертый раз ввела какой-то препарат по вене. За все проведенные ею процедуры лицо женщины не изменило своего выражения ни на долю секунды, оставаясь таким же безразличным и бесчувственным. Как человек вообще может быть таким? Убийственно холодным. Смертельно черствым. Или это только Лиза верила в людей, смотря на мир сквозь призму розовых очков? Считала, что в каждом есть хоть что-то хорошее, что-то светлое, хотя бы самый маленький кусочек добра или тепла. Но в ее «личной медсестре» из светлого была лишь прическа. Губящий препарат быстро распространился по внутренностям, сдавливая каждую клеточку ее тела, заставляя дыхание размеренно тормозить свой привычный ритм. Это напоминало, что вот торопится кто-нибудь куда-то, опаздывает, летит, а перед ним целая толпа медленно плетущихся людей, которых никак не удается обойти. И ему приходится сбавлять темп и идти в такт этой серой массы, проклиная все вокруг. Также было и с поступлением кислорода в легкие Лиз. Если это и была сыворотка, которая должна была очистить организм пленницы от наркотика, то помогала она как-то не очень. Лиза лежала на спине и смотрела в потолок, медленно открывая и закрывая глаза. Она ни о чем не думала, не сопротивлялась, теперь она даже уже почти ничего не чувствовала. Ее часами стало собственное дыхание, она считала произведенные ею вдохи и выдохи. 1122, 1123, 1124. Зачем? Девушка и сама понятия не имела. Может это единственное, что она могла? Что было в ее силах? Она потеряла свое тело, свой контроль над ним. Ей чудилось, что душа, сознание отделились от материальной оболочки, но никак не могли найти выход из него, оставаясь заложником бренного обмякшего от бессилия тела. Они словно безуспешно бились о стенки ребер, падая обратно куда-то вниз. Когда все успело пойти не так? Когда она не смогла сбежать от охраны? Когда решилась испортить жизнь отцу Кайла? Или когда они с Кайлом вообще познакомились? А может и еще того раньше? Да какая теперь к черту разница. Какой теперь то прок от копания в причинно-следственных связях и поиске фактора, послужившим толчком к ее личной глубокой яме, в которой она сейчас оказалась. Так что? Неужели это конец? Вот так вот, мерзко и грязно? "Боже, прошу. Нет, умоляю, пусть это будет конец, если дальше мне предстоят ощущения, еще хуже имеющихся. Говорят, что все искренние мысли хранятся у Бога в определенном месте. Я, конечно, далеко не верующая и не знаю ни одной молитвы, но я и не хочу молиться, нет. Я лишь хочу оставить близким послание через тебя, Господь. Пожалуйста, береги мою маму и младшего братика, и пусть у него уже прибавится мозгов, чтобы он смог как следует заботиться о мамочке. Она заслужила все это, ты же сам все видел. И вместе с ними храни и Кайла. Помоги ему выбрать верный путь, в котором он сможет освободиться от цепей притязаний своего отца-деспота. Это наверно все, надеюсь это не слишком много", - Лиза медленно втянула в легкие воздух и задержала дыхание. Интересно. Стало еще тише, чем было. Тело проводило импульсы, подаваемые размеренным сердцебиением, от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног. И все медленнее и медленнее. Тук-тук-тук. Еще шаг до свободы. Тук-тук. Осталось совсем немного. Тук. Спокойно. *** Резкая острая боль в груди заставила Элизабет вдохнуть ртом воздух и принять сидячее положение. Она словно утонула, а ее взяли и откачали. Именно настолько не хватало воздуха. Именно так бешено колотилось сердце. Она смотрела лишь в одну точку перед собой, не понимая, что происходит. - Ты чего это удумала? Опять решила испортить мне все планы? – сердито прорычал около нее образ какого-то мужчины, на котором она никак не могла сфокусировать взгляд. – Еще немного и тебе бы даже адреналин не помог! – неизвестным оказался отец Кайла, который за плечи резко положил девушку на лопатки и перекинул светло-коричневый ремень через грудь, застегивая его. Новое помещение, в котором Лизу вернули к жизни, было совершенно иным. На потолке висели длинные лампы, издающие приглушенный гул от напряжения, стены были выкрашены в светло-бежевый оттенок, а сама девушка была прикреплена несколькими толстыми кожаными ремнями к такому же, как и они, цвету кушетке. Сердце прыгало как обезумевший психопат в клетке. Если бы у Лиз была возможность, то она бы прижала обеими руками левую область груди, чтобы убедиться, что важный орган не выскочит из грудной клетки. - Я же…уже… - хрипела Элизабет, жадно глотая ртом воздух, – сдалась, - спокойно выдохнула она, когда мужчина ввел ей какой-то катализатор, отчего все вернулось в норму. Ну почти в норму, если так можно выразиться в ее то положении. - Теперь ты в моем распоряжении и мне решать, когда тебе умереть и сколько жить. Так что прекращай изобретать различные способы насолить мне! Это раздражает и выматывает, - он выбросил пустой шприц и подошел к столу металлического цвета. – Хотя тебе уже немного осталось, - как-то задумчиво протянул он, выглядывая что-то в микроскопе. Честно? Ей уже было все равно. Просто безразлично. Лишь бы все закончилось. И она погрузилась бы в пучину спокойствия и умиротворения. - Плевать, - прошептала она и отвернула голову в противоположную от мужчины сторону. Ее уже даже ничего не тревожило, не возмущало, не нервировало. Лиза погрузилась в пучину апатии, отстраненного ко всему равнодушия. «Вот и кончился мой боевой характер. Теперь я пойманный в ловушку якобы смелый лев, оказавшийся маленьким беспомощным хорьком. Даже смешно теперь смотреть на себя со стороны», - гоняла в своей раскалывающейся голове мысли Лиза, разглядывая резную начищенную до блеска дверную ручку. Как же омерзительно ждать не понятно чего, просто лежать и ждать конца всему этому. Причем, власть находится не в силах природы, а в чьих-то чужих руках. Отвратительная безысходность собственных сил. Дверь резко распахнулась и в лабораторию зашла та самая белокурая женщина, которая постоянно ее пичкала какими-то препаратами. Она была явно чем-то обеспокоена, рассказывая полушепотом хозяину поместья новости. Его лицо приняло серый оттенок, видимо вести носили прискорбный для него характер, что не могло не порадовать пациентку. - Что, я не единственный ваш раздражающий фактор? – едко прохрипела она, глядя, как дергается ученый около своего стола с бумагами. - Проседи за ней, пока меня нет. Будет беспокоить, вколи ей седативного, - отдал строгим голосом приказ он своей подчиненной и достал из-под груды бумаг ключи. – А ты…это была твоя последняя радость на сегодня, - ухмыльнулся мужчина Элизабет перед выходом из помещения. Только дверь за ним закрылась, женщина прерывисто выдохнула и расстегнула самую верхнюю пуговицу блузки, чтобы легче было дышать. Она оперлась спиной на письменный стол хозяина и о чем-то задумалась. Лиза приподняла тяжелую голову и внимательно вгляделась в ее лицо, ехидно улыбаясь. - Что, поди сбежал еще один заключенный? Или одному из богатеньких клиентов не понравился его товар? – девушка опустила голову обратно, расплываясь в довольной улыбке. - Зря ты такого мнения о Роберте, - с холодными нотками в голосе ответила помощница ей. – Он только теперь изменился, раньше он был другим… - Ты слепая? – удивленно воскликнула девушка и вновь приподняла голову, единственную подвижную часть ее тела. – Он даже не человек уже! Он больной на голову психопат! - Не говори так, - вспылила женщина и распрямилась, принимая боевой вид, словно Лиза обижала что-то дорогое ее сердцу. «Так вот в чем дело. Она еще и его любовница, по-видимому. Мерзость какая», - девушка больше ничего не хотела слушать, а тем более еще и переубеждать свою оппонентку, что Роберт не такой хороший, как она думает. – Ты бы видела, как он переживал, когда его младший сын заболел! Как он выматывал себя в изобретении лекарства, ведь ни один врач на свете не мог помочь его ребенку! – отстаивала собеседница свою позицию. - И в итоге он же и убил собственного сына! Какая великодушность! – парировала на ее выпад Лиз. - Он не хотел! – голос женщины слегка дрогнул, чувствовалось, что она и сама не верит в то, что говорит. Просто старается убедить себя в этом. – Он просто в какой-то момент оказался сломлен и изменился… - Но ты его любишь и не хочешь верить в то, что он моральное чудовище, - закончила Лиза мысль за нее. - Что? – вновь встрепенулась собеседница, возмущенная ее догадкой об их отношениях. – Нет. Я…мы… - Не переживай, мне не долго жить осталось, я унесу эту гадкую тайну в могилу. Ну, если меня похоронят, а не распродадут на органы или не мумифицируют, например, кто его знает, что придет в голову этому сумасшедшему, - хмыкнула в ответ девушка и вновь отвернулась в сторону двери. Женщина злобно прищурила глаза и схватила шприц с успокоительным. Укол оказался довольно болезненным, потому что оскорбленная дерзостью девчонки женщина намеренно вколола его без предупреждения в область бедра. - Может сейчас хоть заткнешься, дрянь, - прошипела в лицо она ей и поправила слегка потрепавшуюся прическу. Элизабет тихо застонала, сжала кулачки и сильно сомкнула челюсти, стараясь прогнать тянущее ощущение по всему телу. Лекарство подействовало практически сразу же и вновь чувство безразличия ко всему окружающему поглотило ее. И вот она снова овощ. За закрытыми дверями послышался громкий грохот, что заставило любовницу хозяина вздрогнуть и приоткрыть дверь, выглядывая, что же произошло. Лиза смотрела на все сквозь пелену тумана отрешенности. Какая ей то теперь разница от всего этого? Она повернула голову в сторону стола и прикрыла глаза. Последний раз поспать. А лучше больше не просыпаться вообще, раз уж на то пошло. Женщина глянула на пациентку, поняв что та уснула, решила проведать обстановку наверху и вышла из лаборатории, запирая дверь. Лиз вспоминала в голове все забавные и интересные моменты, которые пыталась запечатлеть навсегда в своей памяти. Как-то быстро закончилось ее это «навсегда»… Дверь тихонько скрипнула и приоткрылась, но девушка уже не хотела открывать глаза. Ей было хорошо там, в мире воспоминаний и возвращаться в существующую реальность не было ни малейшего желания. Если это ее последние минуты, то пускай они пройдут в приятных картинах отголосков прошлого…