Подмастерье/Apprentice

      Зайдя в библиотеку на следующий вечер, Гермиона была обеспокоена, увидев Северуса, прислонившегося к каминной полке. Она подошла к нему так близко, как только могла, и посмотрела ему прямо в глаза.       — Чего ты хочешь? — это был тот же вопрос, что и всегда, но в том, как он его задал, было что-то другое. Северус уже не искал ответа, он скорее ждал подтверждения уже полученного.       — Тебя.       — Этого не может б…       — Северус. Я хочу тебя! — Ни разу прежде Гермиона не произносила его имени вслух, по крайней мере, при нем.       — Мерлин, неужели ты не понимаешь? Я хочу тебя всего, но знаю, что прошу слишком многого. Даже слишком многого, так что я просто благодарна за все, чем ты решил поделиться со мной. Два года назад я знала, что не смогу просить тебя ни о чем подобном, поэтому попросилась стать твоей ученицей, надеясь, что это удовлетворит мое желание быть рядом с тобой… но это только его усилило. Мне нужно было прикасаться к тебе, доставлять тебе удовольствие. Последние двадцать один месяц жизни с тобой были самым невероятным временем в моей жизни. Никогда еще я не была так сильно возбуждена, как интеллектуально, так и физически. Однако мне было так мучительно больно смотреть на тебя и знать, что ты никогда не ответишь взаимностью на то, что я чувствую… а моя любовь почему-то только усиливалась. Иногда… были времена, когда я думала, что уловила проблеск эмоций в твоих пронзительных глазах, но он тут же исчезал. Я знаю, что это моя собственная ложная надежда привела меня и к любви, и к похоти. Я так отчаянно жаждала и того, и другого, но никогда не получила бы этого на самом деле, не так ли? Я пыталась. Я так старалась выглядеть красивой для тебя. Я знаю, что я не красавица, но мне кажется, что ты не из тех мужчин, которые в первую очередь обязательно ищут это в женщине. И возможно, если бы я привлекла твое внимание в другом плане, то моей внешности могло бы и хватить. Что, может быть, если бы я смогла произвести на тебя достаточное впечатление, ты бы посмотрел на меня по-другому. Я так старалась быть достаточно умной, но всегда находилось что-то, чего я не знала. Я так старалась быть достаточно упорной, но всегда было что-то, что я не могла сделать. Но ты никогда не видел во мне женщины. Я всегда старалась держать себя в руках, чтобы не дать тебе повода рассматривать меня как ребенка. Я полагаю, это настоящая причина того, что я не хотела, чтобы ты знал о кошмарах. Я не хотела, чтобы ты думал обо мне как о глупой девочке, слишком боящейся глупых воспоминаний… Но вот я снова плачу перед тобой, доказывая, что недостойна тебя.       Гермиона вытерла несколько случайных слез, затем разгладила несуществующие складки на юбке, пытаясь выждать время и собраться с мыслями.       — Я была бы признательна, если бы мы могли подождать до конца моего обучения, однако… Я знаю, что три месяца — это довольно долгий срок для того, чтобы ежедневно справляться со сложившейся неловкой ситуацией, и я могу понять ваше нежелание продолжать… Поэтому я уйду завтра, если вы пожелаете.       — Мисс Грейнджер…       — Нет, Северус. Я закончила. Я больше не могу этого делать.       Слезы прекратились, и хотя Гермиона все еще была заметно опечалена таким поворотом событий, теперь она казалась встревоженной и решительной.       — Я не могу. Я так устала, так чертовски устала от попыток произвести на тебя впечатление! Только Мерлин знает, как долго я не спала! Мечусь между учебой и беспокойством, а теперь даже не имею возможности снять накопившийся стресс, потому что ты мне не позволяешь! Невыносимо чудесный и неуместно непристойный стресс, который только усугубился с моей блестящей идеей соблазнить тебя. Еще один пункт, чтобы добавить к твоему списку моих постоянно растущих неудач.       К своему удивлению и полному замешательству, Северус услышал, как Гермиона смеется, спрятав лицо в ладони, но быстро понял, что это скорее смех поражения, чем веселья.       — Почему ты должен… — он услышал тяжелый вздох, и их глаза снова встретились.       — Тебя очень трудно любить из-за тебя же.       На этот раз Гермиона была полна решимости уйти. Ничто, кроме признания в любви, не заставило бы ее остаться, не после того, как она выставила себя полной дурой. Она была на полпути к двери, прежде чем услышала, как Северус позвал ее, но отказалась сдаваться.       — Мисс Грейнджер!       Еще два шага.       — Гермиона.       Это было похоже на величайший шок в ее жизни: услышать от него свое имя. Гермиона резко обернулась, но Северус даже не смотрел на нее. Он все еще смотрел на пол, на то место, где она стояла, и казался физически больным. Но Гермиона уже все сказала, и теперь была его очередь. Его очередь унижаться. Его очередь смущаться. Его очередь что-то сделать.       — Я когда-нибудь давал понять, что позволю тебе последнее слово? — он посмотрел на нее, но по-прежнему без какого-либо заметного выражения на лице.       — Э-э-э, никогда?       Должна ли она игнорировать тот факт, что он назвал ее по имени? Гермиона и раньше слышала, как он произносит ее имя, но никогда так. Северус всегда использовал все три ее имени — Гермиона Джин Грейнджер, но и это всегда было при профессиональных обстоятельствах, например, когда он присягнул, беря ее под свою опеку. Или когда издевался над ней после особенно неловкой статьи о ее жизни в Ежедневном Пророке. Северус никогда не обращался к ней как к Гермионе. Хотя она предполагала, что сейчас он хотел вернуть ей тот же эффект, который она оказала на него несколькими минутами ранее. В конце концов это была ее точка зрения.       — Именно… так почему же ты считаешь разумным уйти, прежде чем услышишь ответ на такой поучительный монолог? — начал он, подходя к ней.       — Я, э-э… полагаю… я не хочу слышать твоего отказа.       Северус положил руку ей за бедро и притянул Гермиону к себе.       — Какого отказа?       Одним быстрым движением второй руки он обхватил ее шею, и их губы встретились.