A Flower Blooms.

***

Годы, конечно, продолжали идти, независимо от желания Друига. Время шло, и Вечные обнаружили, что покидают Вавилон. Однако никто из них не мог разрушить сады, построенные над Домо, поэтому они двинулись дальше без корабля, несмотря на ворчание Фастоса. Человечество продолжало расти и расширяться, и Вечные следовали за ними в их главные мегаполисы, защищая наиболее густонаселенные районы, которые, казалось, привлекали наибольшее количество нападений Девиантов. И вот они оказались в великом городе Риме, некогда капитолии Римской республики, а ныне средоточии власти Римской империи. Без сомнения, наблюдать за ростом человечества было интересно. То, как девианты нападали на них, изменилось, и человеческая цивилизация распространилась по всему земному шару, что затруднило Вечным защиту всех. В то же время прогресс в собственных технологиях людей означал, что они все больше могли защитить себя. Однако вместе с этим прогрессом пришло и насилие. Люди, никогда не отличавшиеся миролюбием, находили между собой столько же различий, сколько звезд на небе. Эти различия заставляли их бояться друг друга, и из этого страха рождалось насилие. Друиг почувствовал, как бремя человеческой экспансии начинает давить на него. Рим был полон рабов, захваченных с отдаленных территорий, из народов, которые римляне любили называть варварами. Захватнические войны постоянно велись, чтобы расширить границы империи, и уцелевшие, как победители, так и побежденные, носили шрамы. Но чувство — это не то же самое, что действие, и если Друиг сильнее ощущал бремя человечности, то он не действовал в соответствии с этими чувствами. Он держал свои силы железной хваткой, не позволяя себе использовать их вообще, если мог, и старался полностью игнорировать недуги людей. Все изменилось и для остальных Вечных. Теперь, когда Домо был постоянно неподвижен, им всем нужно было привыкнуть к человеческим способам передвижения. Хотя Маккари и Икарис почти не пострадали, остальным было трудно приспособиться к парусным кораблям и повозкам, запряженным лошадьми. Друиг не слишком возражал, но Фастос особенно боролся, безостановочно бормоча себе под нос обо всех улучшениях, которые он хотел сделать, чтобы увеличить скорость и комфорт их путешествий. Аяк разрешила только одно из них — добавление третьего ряда весел к популярному парусному судну, чтобы улучшить скорость и маневренность морского путешествия. Путешествие было не единственной корректировкой, которую должны были сделать Вечные — они также оставили позади свой дом. Они больше не могли жить в тех же удобных помещениях, которые занимали тысячи лет; им приходилось повсюду брать с собой необходимые вещи и привыкать жить в меньшем комфорте. Хуже всего, по мнению Друига, была необходимость носить с собой доспехи. Тот факт, что Домо просто материализовал и дематериализовал их вокруг него, заставил его совершенно не ценить сложность своего наряда, и он дал ему, может быть, еще сто лет, прежде чем он и остальные Вечные просто сдались и полностью переоделись в человеческую одежду. Возможно, она не обеспечивает такой защиты и не регенерирует, как их олимпийская броня, но, по крайней мере, им не придется таскать с собой багаж. Куда бы они ни направлялись, люди по-прежнему стремились почитать их как богов, и поэтому обычно были рады предоставить им жилье. Однако не все эти помещения соответствовали стандартам некоторых Вечных; Кинго и Спрайт были печально известны тем, что им было трудно угодить. В Риме у них был собственный дом на Авентинском холме, подаренный им императором. Скорее особняк, потому что он был огромен, с отдельной комнатой для каждого из них, а также мастерской для Фастоса. Комнаты были меньше, чем в «Домо», но относительно удобные, и все довольно легко освоились в Риме. Как обычно, все разделились по своим интересам. Серси и Икарис чаще всего уходили из особняка, но остальные просачивались туда-сюда, коротая время простоя за своими типичными занятиями. Гильгамеш становился все более великим поваром, экспериментируя с новыми методами пивоварения и ферментации с помощью Фастоса. Тена, Кинго и Спрайт предпочитали проводить время во дворце. Аяк проводила много времени в доме, чем она занималась, Друиг не знал. Тем временем Маккари бросилась на поиски Изумрудной Таблички. Это быстро стало очарованием, привлекая ее все больше каждый раз, когда она ускользала от нее. Дразнящие намеки на ее местонахождение только усилили ее интерес, даже несмотря на то, что люди один за другим пытались сказать ей, что это всего лишь миф. Она с головой погрузилась в поиски, отыскивая алхимика за алхимиком, посещая библиотеки по всему миру, отыскивая даже малейшие зацепки. До сих пор поиски были безрезультатны. Но Маккари была непоколебима, всегда полна надежд и находила множество других достойных вещей, которые собирала во всех своих путешествиях. Поиски Изумрудной Таблички провели ее по многим городам и рынкам, позволив увидеть больше людей, у которых можно было стащить артефакты. Она часто брала Друига с собой на эти экскурсии, которые он обожал. Она сказала, что это помогает ей общаться, но ему нравилось думать, что это, по крайней мере, отчасти потому, что она скучала по нему, когда они не были вместе. В любом случае, ничто не могло соперничать с ощущением ветра, проносящегося по его волосам, слезящихся глаз и высыхающих слез на щеках, рук Маккари, крепко обнимающих его, когда она несла его вместе с собой, мчась через весь мир. Иногда поездки длились всего один день, но иногда они оставались дольше, исследуя любой город или населенный пункт, в котором оказывались. Друиг всегда испытывал благоговейный трепет перед широтой и разнообразием людей и радовался тому, что ему удается перемещаться среди такого множества различных популяций. Расставание с остальными и Домо открыло ему глаза на аспекты повседневной жизни, о которых он раньше не задумывался, и он находил утешение в простых действиях, таких как совместное питание с Маккари в гостинице или покупка ингредиентов на рынке, чтобы приготовить еду для них обоих. Друигу, как слушателю, выпало взаимодействовать с человечеством, торгуясь и обмениваясь едой и жильем, спрашивая дорогу, обмениваясь вежливыми любезностями. В такие моменты Друигу казалось, что жизнь замедлилась, и он наслаждался каждой минутой. Взаимодействие с людьми в небольшом, легко управляемом масштабе, казалось, помогало ему меньше сосредотачиваться на пульсирующей массе эмоций, которые он всегда чувствовал в затылке. Однако путешествие с Маккари имело свои неловкие моменты. Ни один из них не хотел злоупотреблять своими полномочиями в слишком высокой степени, поэтому иметь человеческую валюту для обмена было непросто. Они склонялись к более дешевым вариантам, когда это было возможно, так что чаще всего они делили комнату в гостинице. Даже когда они не делили комнату, пребывание в гостинице с Маккари позволяло Друигу увидеть ту часть ее, которую он никогда раньше не видел. Они были вместе почти постоянно, без уединенных уголков Домо, куда можно было бы уединиться, и он узнавал о ней все новые и новые вещи. Он видел ее с распущенными волосами, видел ее в хлопчатобумажной спальной одежде, видел, как она по вечерам готовится ко сну. Это были такие простые, домашние действия, но Друиг дорожил ими. Его впустили в интимные сферы жизни Маккари. Наедине с Маккари он почти забывал об Аришеме, их миссии и судьбе человечества. Он узнал о Маккари и другие вещи, например, что она не замедляется даже во сне. Когда им приходилось делить постель, она брыкалась, каталась и растягивалась на нем всю ночь, не давая ему уснуть. Однако он никогда не заговаривал об этом в течение дня, не желая давать ей повод положить конец совместной жизни в одной комнате. Друиг обратился к альтернативным идеям, чтобы успокоить ее. Он старался держаться подальше от сознания Маккари, не желая даже близко вторгаться в ее личную жизнь. Но он начал экспериментировать с проецированием своих собственных эмоций из-за отчаяния заснуть. Он начал медитировать по ночам после того, как Маккари засыпала, пытаясь расслабиться и вызвать чувство спокойствия. К счастью, после нескольких попыток это начало работать, и Маккари смогла погрузиться в более глубокий, спокойный сон, почти не двигаясь всю ночь. Наконец Друиг смог хорошенько выспаться. Интересно, что люди вокруг них тоже подхватили чувство покоя, ведя себя спокойнее и размереннее в течение нескольких часов после рассвета. Когда они останавливались в той же гостинице, что и искомый контактер, это оказывалось полезным в переговорах. Однако эта медитация не обошлась без побочных эффектов. После этого Друиг тоже заснул глубже и, проснувшись утром, обнаружил, что они двигались во сне, его конечности теперь переплелись с конечностями Маккари. Иногда ее голова оказывалась у него на груди, иногда он обнимал ее за талию; в любом случае, это было ближе, чем обычно. Друиг наслаждался этим утром, но нервничал из-за того, что Маккари почувствует, оказавшись в таком положении, поэтому всегда старался освободиться до того, как она проснется. Он шел и находил завтрак для них двоих, и иногда она все еще спала, когда он возвращался — он надеялся, что это означало, что она не знала, как они заканчивали. Он слишком любил просыпаться рядом с ней и боялся, что она почувствует себя виноватой и будет навязываться ему, если узнает. Из всех Вечных Маккари было труднее всего читать. У нее был такой счастливый характер, что Друиг не мог сказать, когда она была счастливой или когда она была особенно довольна чем-то, и поэтому он понятия не имел, что она чувствовала к нему. О, конечно, они прекрасно ладили и были самыми лучшими друзьями. Их называли ворами, соучастниками преступлений, из-за чего они постоянно общались. Они дразнились и флиртовали, обнимались и держались за руки, чувствуя себя совершенно комфортно друг с другом. Но Друиг любил ее до такой степени, что выходил далеко за рамки дружбы, и понятия не имел, как определить, чувствует ли она то же самое. Он боялся сказать ей о своих чувствах, что это изменит их отношения, разрушит их легкую дружбу. Поэтому он брал все, что мог, наслаждаясь каждой минутой, проведенной с ней, чувствуя, что каким-то образом снова влюбляется в нее каждый день. В это особенное утро, в благоуханный летний день в гостинице за пределами Карфагена, Друиг наконец проиграл битву со своим самообладанием. Он проснулся на спине, запустив пальцы в косы Маккари, прижимая ее голову к своей груди. Ее правая нога была перекинута через его тело, правая рука лежала на левом боку, крепко прижимая его к себе. Солнце только начинало проникать в окно, отбрасывая свет на противоположную стену и придавая золотое сияние коже Маккари. «Она само совершенство», — подумал он. Сегодня он не мог уйти, как обычно. Маккари чувствовала себя так хорошо в его объятиях, и движение потребовало бы сил намного больше, чем мог собрать Друиг. Вместо этого он лежал неподвижно, наслаждаясь теплом и тяжестью тела Маккари. Глаза снова закрылись, он начал лениво расчесывать ее волосы, мысли мягко дрейфовали, пока он дремал. Некоторое время спустя, когда солнце поднялось выше, освещая комнату, Маккари проснулась. Друиг понял это только тогда, когда она чуть сильнее сжала его грудь, и он замер, охваченный внезапной паникой и неуверенностью. Расстроится ли она, отодвинется ли от него? Должен ли он притвориться, что все еще спит? Заметит ли она, что он лжет? Она не отстранилась. Вместо этого она прижалась к нему и вздохнула. Ее правая рука оторвалась от его тела, похлопала по противоположному плечу и, она не поднимая глаз, подписала, Я чувствую биение твоего сердца. —Мм — уклончиво ответил он, надеясь, что она не почувствует его нервозности. Она тихонько хихикнула и еще сильнее прижалась лицом к его груди. Это было забавно! Твоя грудь так урчит. Я никогда раньше не чувствовала, чтобы кто-то говорил так близко. Друиг не ответил, все еще напряженный от беспокойства, но оно медленно ослабевало под чувством глубокого удовлетворения, исходящего от женщины, лежащей на нем. Прошло мгновение, и чары рассеялись. Маккари внезапно вздохнула и со стоном встала с кровати. Друиг, которому не хотелось отпускать ее, проглотил разочарование и тоже встал, повернувшись спиной к Маккари, чтобы натянуть верхнюю тунику. Когда он обернулся, Маккари была полностью одета и поправляла серьги.Пошли, она сделала ему знак, нам лучше вернуться в Рим. Нас нет уже почти неделю, а на самом деле надо было уйти еще вчера. Она вздохнула с виноватым видом. Друиг кивнул. К сожалению, мы больше ничего не нашли о табличке. Маккари пожала плечами; разочарования приходили так часто, что она, казалось, больше не чувствовала их. Подняв сумку одной рукой, она протянула другую Друигу. Он потянулся к ней, и она притянула его к себе, обхватив рукой его грудь. Прежде чем он успел перевести дыхание, они уже мчались по сверкающим синим водам Средиземного моря. Всего несколько секунд спустя они вернулись в Рим, но Друиг почувствовал, как волна страха захлестнула его, смывая остатки утреннего удовольствия. Что-то было не так. Черные тучи клубились над городом, переполненные чувством страха, паники, отчаяния. Маккари быстро остановилась у городских стен, разинув рот. Повернувшись лицом к Друигу, она сделала знак, город атакован? Друиг покачал головой, пытаясь разобраться в мыслях населения. Рим… горит. Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. Маккари снова схватила его и помчалась в город, направляясь к особняку на Авентинском холме. Улицы были запружены людьми, бежавшими от огня или надеявшимися награбить ценные вещи среди обломков и заброшенных зданий. Вокруг царил хаос. Маккари бросилась прочь, пытаясь выхватить людей из горящих зданий или увести их подальше от надвигающегося пламени. Паника охватила Друига, когда Маккари не было рядом, ужас людей угрожал одолеть его. Он чувствовал, что дрожит от усилий блокировать их разумы. Нет, он не мог блокировать их, он должен был принять их, проследить за их мыслями, чтобы понять, что происходит и как он может помочь. Друиг сделал несколько глубоких вдохов, сосредоточившись, насколько мог, затем сбросил ментальные щиты и распространил свое сознание на весь город. Он погрузился в хаос, разум каждого человека тянулся к его разуму в муках, любая полезная информация была похоронена под слоями реактивных эмоций. Друига чуть не стошнило от страха, он почувствовал, как по его лицу текут слезы. Он инстинктивно вернулся к своему медитативному дыханию, изо всех сил стараясь сосредоточиться. Через несколько минут он смог взять себя в руки и начать мыслить логически. Он перебирал мысли людей, отмечая, какие места сейчас горят и где огонь уже прошел. Всё было плохо. Римские акведуки, гордость и радость Фастоса, не годились для того количества воды, которое требовалось для тушения пожара. Большие районы города уже сгорели, но пламя все еще распространялось, разрывая узкие извилистые улицы, преследуя население от точки к точке, когда оно пыталось уклониться от огня. В некоторых местах мародеры активно разжигали новые пожары, подпитываясь хаосом в надежде получить больше ценностей, пока власти были заняты борьбой с огнем. «С этого надо начать» решил Друиг и нырнул в их головы. Это была работа всего лишь на минуту, чтобы вырвать эту жадность и разрушительные тенденции. Друиг не потрудился подумать о возвращении украденных вещей, но усилил сострадание и гражданственность преступников настолько, что в дополнение к помощи в борьбе с пожарами, которые они начали, он надеялся, что они также вернут свою добычу. Он вздохнул, поворачиваясь рядом с организацией эвакуации ближайшего активного огня. Люди кричали, растерянно толпились на улицах, понятия не имея, куда направляется пламя. Человеческое лидерство почти полностью отсутствовало, не давая простым людям ни руководства, ни выхода из хаоса. В следующее мгновение Друиг овладел ими и стал подталкивать всех к стенам города, надеясь вывести их из плотно застроенных кварталов на открытые поля, окружающие Рим. Он был уже на полпути к этому, когда резкий толчок сбил его с ног. Обернувшись, он ожидал увидеть спешащего мимо гражданского. Вместо этого там стоял Икарис с холодной яростью на лице. Он схватил Друига за запястье и рывком поднял его, не обращая внимания на вывих плеча Друига, и подлетел к их дому на гребне Авентинского холма, где бесцеремонно высадил его на пороге. — Оставайся здесь. —выплюнул он, прежде чем вернуться в город, без сомнения, в поисках Маккари. Друиг поморщился, сунув плечо обратно в сустав со вспышкой боли, которая затуманила его зрение. Тошнота скрутила его желудок. Здесь, на вершине Авентинского холма, все было поразительно спокойно, жуткая тишина после хаоса улиц внизу. В небе клубился дым, вдалеке все еще слышались крики, но улицы были пусты. Маккари появилась рядом с ним, Икарис взлетел прямо за ней и приземлился на крыльце. Он открыл дверь и жестом пригласил остальных войти. Услышав, как открылась дверь, Фастос и Аяк подняли головы, их лица были серьезными. Икарис протиснулся мимо Друига и Маккари, закрыл за ними дверь и встал рядом с Аяк. Что ты делаешь?Маккари отчаянно жестикулировала. Город! Мы должны его потушить!Она снова двинулась к двери, но её остановил голос Аяк. —Прекрати! Застыв, Маккари в замешательстве посмотрела на Друига, ожидая объяснений. Друиг закрыл глаза, на мгновение позволив боли отразиться на своем лице. Город все еще коллективно кричал, стуча в его разуме, но гораздо более болезненным был смысл команды Аяк. Она не хочет, чтобы мы вмешивались, подписал Друиг Маккари, не открывая глаз. Открыв их, он уставился на Премьер-Вечного тяжелым взглядом. —Разве это не так? —в его голосе ясно слышалась ярость. — людям должно быть позволено решать проблемы, которые они сами создают. Аяк молчала, высоко подняв подбородок. Прошло мгновение, и Фастос шагнул вперед, плотно сжав губы. — Я уверен, что они скоро потушат огонь… —Скоро! —крик Друига прервал его.— Сколько времени он уже горит? — Три дня, — голос Аджака был холоден.— никакие девианты не угрожают городу. Мы не вмешиваемся. — Как ты можешь стоять здесь и ничего не делать? Эти люди боятся! Им нужно руководство, лидер, кто-то, кто скажет им, что делать. —Друиг повернулся к Икарису. — почему ты сейчас не играешь в героя? Икарис сжал челюсти и шагнул к Друигу. —Следи за собой— прорычал он. Друиг усмехнулся. —Где Серси? Она никогда бы так не поступила. Знает ли твой любовник, что ты стоишь рядом, пока люди умирают? —Это не наше дело вмешиваться! —Икарис сплюнул. — как бы тебе ни хотелось кричать об этом. Мы здесь ради Аришема, а не ради человечества. Маккари наблюдала за происходящим широко раскрытыми глазами. Она отступила на шаг, когда Икарис вышел вперед, затем еще на два, пока они с Друигом спорили, и рухнула на пол, как марионетка, у которой перерезали веревочки. Когда она упала, Друиг почувствовал, как борьба покинула его тело, сменившись свинцовым ужасом, застывшим в животе. Он снова посмотрел на Аяк глазами, полными муки, и прошептал: Пожалуйста. Она медленно покачала головой. — Нет. Это было окончательно. Икарис, почувствовав, что борьба окончена, отступил назад и зашагал по коридору. Фастос последовал за ним с опущенным лицом. Аяк осталась, молча наблюдая за Друигом и Маккари. Друиг повернулся к Маккари. Она сидела неподвижно, свесив ноги на пол и уставившись на него широко раскрытыми от шока глазами. Ее кожа была перепачкана сажей, одежда местами опалена. Он не хотел думать о том, как близко она подошла к огню. Слегка вздрогнув, он протянул ей руку, помогая встать. Обняв ее за талию, чтобы удержать в вертикальном положении, он заметил ожог на плече, где воротник туники соскользнул вниз. Голосом, напряженным от сдерживаемой ярости, он крикнул Аяк: Приди, исцели ее. Легкие шаги возвестили о приближении другой женщины. Она протянула руку к плечу Маккари, которая отпрянула от ее прикосновения, не сводя глаз с лица Друига. Губы Аяк сжались, едва заметно, и ожог начал исчезать. — Да, и Икарис, —добавил Друиг, не в силах скрыть яд, прозвучавший в этом имени. —вывихнул мне руку. Через мгновение боль в плече утихла, и, отказываясь смотреть на Аяк, он вышел из комнаты, все еще поддерживая Маккари. Он бездумно повел их через дом, не думая, куда идет. Проходя мимо кухни, он увидел Тену и Гильгамеша, сидевших вместе в молчании. Ее руки были в его, их лица мрачны. Тена не смотрела ни на что конкретно, но Гил поднял глаза, когда Друиг и Маккари, спотыкаясь, прошли мимо, с глазами, полными горя. Друиг отвернулся, не в силах вынести встречи с другими Вечными, и поднялся по лестнице в свою комнату. Оказавшись внутри, он положил Маккари на кровать и закрыл дверь. Его сердце болело, когда он видел ее такой, его любовь, обычно такая полная энергией. Он опустился перед ней на колени, и она положила руку ему на плечо. Город будет разрушен. Все эти люди… Весь этот прогресс… она расписалась, рука упала почти до того, как она закончила. Друиг закрыл глаза, чувствуя, как снова наворачиваются слезы. В тишине комнаты он чувствовал не только боль людей, но и облако разочарования и печали, нависшее над домом от других Вечных. Открыв глаза, он увидел, что Маккари начинает плакать, и его сердце сжалось. Как далеко они ушли от сна, который приснился им сегодня утром. Притянув ее к груди, он уткнулся лицом в изгиб ее шеи. Некоторое время они сидели так, дрожа от слез, хотя он не мог точно сказать, его или ее. Шесть дней спустя пламя наконец погасло. Рим никогда не был прежним.