По рукам

      Пак Чимин не решался войти в просторный, жизнерадостно освещенный летним солнцем через щедрое остекление класс, теперь только заглядывая через дверной проем и умиляясь как в последний раз в жизни. Вечно можно было смотреть на три вещи: как течет вода, как горит огонь и как Ким Тэхен общается с детьми, которые теперь наперебой щебетали как райские птички, хватая его маленькими ручками за закатанную в рукавах рубашку, брюки и длинные пальцы, как будто все разом стремясь приобщиться к прекрасному, к которому, собственно, их сюда приводили родители. А Тэхен лишь только улыбался квадратно так, как будто никогда не был счастливее, чем конкретно в этот момент, все-таки усевшись на стул и невольно подставив колени для самого бойкого мальчика, явно прирожденного лидера и будущего старосты, прижимающего одной ручкой к груди альбом, другой — упираясь в стол, чтобы получить немного опоры, пока большие ладони Тэхена помогали ему усесться, не забывая об остальных девяти начинающих художниках, взявших в окружение его самого и его стол.       — Господин Ким! Господин Ким!       Гул детских звонких голосов, которые буквально разрывали и разбрасывали до этого сосредоточенную и умиротворяющую тишину, наводя хаос, не мог злить и раздражать, но Чимин все же расслышал низкое и бархатное «По одному», и дети тут же притихли, теперь как будто с благоговением смотря на своего учителя. Они все еще не успели стать школьниками, но родители уже позаботились об их творческой самореализации, хотя по сути, не смотря на то, что Ким Тэхен был художником и преподавал рисование, это были скорее не уроки, а занятные игры, которые помогали детям развивать чувство прекрасного и не бояться мыслить и видеть в цвете, что впоследствии позволит им отстаивать свои права на творчество. А еще Ким Тэхен самозабвенно любил детей, и те всегда отвечали ему взаимностью. Он не умел выстраивать границы, потому что ему хватало сил и времени на каждого, и здесь был парадокс. Тэхен не ограничивал детей рамками и правилами, но при этом стоило ему лишь раз сделать замечание по поводу дисциплины, они тут же затихали, превращаясь в шелк. Как будто его авторитет был подкреплен не влиянием, а любовью, которой он делился с детьми, а дети, как известно, в этом плане самые чуткие создания, улавливающие теплые чувства как высокоточный радар.       — Ты соскучился?       Чимин дернулся, когда сначала почувствовал пробежавший по его пальцам ветерок от стремительно проскальзывающих мимо и торопливо приветствующих его детей, а потом увидел лицо своего друга, который смотрел на него, хитро прищурив одни глаз.       — Тэтэ, у нас проблемы.       Жаль, что теперь нужно было возвращаться к их настоящей повестке дня, ради которой Чимин решился испортить своему самому лучшему другу настроение. Он не мог ждать, но одновременно с этим не мог подставить Тэхена, которого в последний раз, когда они в два часа ночи в парке мирились после ссоры из-за пельменей, он назвал своей родственной душой. Он так считал и по сей день, и лишь укрепился в этом мнении, когда Тэхен втянул его в класс, закрыв дверь и затем двумя руками усадив на один из детских столиков, не занятый красками, кистями и ватманом.       — Что случилось? — Он теперь был такой серьезный и такой красивый, что Чимин ощутил, как внутри вместо тоски в сердце зубами вцепилась совесть, которую мозги теперь снабжали уверенностью в грядущей победе над сном. Тэхен не заслужил такое. А он его подставил. Значит, он был подлец. Но… Чимин нахмурился, непримиримо поджав губы. Подлец в этой ситуации был один, и он ему отомстит.       — Я обокрал бандита. С которым до этого три недели самозабвенно трахался. И да, я не говорил тебе. Но я бы сразу рассказал тебе, как только убедился бы в серьезности его намерений, потому что знаю, какой ты романтик... И я бы сказал, что это любовь, но… — Чимин опустил глаза. — Он мне изменил.       И на этих словах он полез в свою традиционно пересекающую его через одно плечо и болтающуюся в районе бедер сумку, достав оттуда пачку банкнот.       — Вот. Это за грядущий моральный ущерб.       — Чим… Ты… — Тэхен с сомнением смотрел на Чимина, затем нервно улыбнувшись. — Ебу дал? Извини, ты знаешь, что я не матерюсь и не приветствую это не только из-за своего интеллигентного и художественного призвания, но… Какого хуя ты меня пугаешь?! У меня сегодня последнее занятие с последней группой, перед уходом на летние каникулы! Я думал, что мы с тобой отметим это дело, поедим, выпьем, поболтаем, может, поиграем или посмотрим фильм, затем только начав думать, куда мне устроиться на подработку, чтобы не ждать милости от вернисажей, а ты теперь… Сам изображаешь из себя бандита, при том, что даже не пригласил меня изначально поучаствовать в разработке этого сценария! Это не по-дружески.       Тэхен качал головой, пока Чимин удивлялся, насколько плавно и органично мысли Тэхена из пункта А могут очень неожиданно перебраться в пункт Х, миновав всё остальное, что по традиции органично подчинялось законам логики. Он всегда делал очень нестандартные выводы и предположения, в которых порой было больше здравого смысла, чем в тех вопросах, которые он анализировал.       — Тэ, тебе нужно спрятаться. Залечь на дно. На неделю хотя бы, потому что потом… Я разберусь с ним с глазу на глаз. В полицию он точно не пойдет, судя по тому, что я нашел в его кабинете, зато подумает над своим поведением. И решит, есть ли у него яйца смотреть мне после всего этого в... — Чимин запнулся, потому что он прекрасно помнил, что у его... бывшего любовника были яйца, потому что ему довольно часто приходилось с ними соприкасаться самым приятным образом, и на этой мысли, которая сегодня успела посетить его уже в десятый раз, он скуксился, поджав губы. Это было несправедливо. И дохуя жестоко. До ЕГО хуя, который…       — Ох, Чим, что ты натворил... — Тэхен взял его за плечи, очень вовремя остановив воспоминание по поводу упущенных гениталий, которые теперь наверняка тешились в чужих руках. И не только в руках…       Чимин закатал рукав, и Тэхен присвистнул.       — Я спросил у интернета — сорок пять тысяч, но это без дисконтной программы. Чистая платина, несколько бриллиантов, именная гравировка и прочая хуйня. Я не буду их продавать — это сувенир мне на память, чтобы этот… хуесос, в прямом и переносном смысле, надолго меня запомнил. Хотя, уверен, он и так меня запомнит, потому что лучше у него все равно в жизни не будет! Вот так то! — И Чимин вновь надул губы, уведя взгляд в окно, за которым живописно разрастался парк, и Тэхен взял своего на глазах затосковавшего друга за подбородок, медленно повернув к себе его лицо. — Отстань! Я не плачу!       — Где ты нашел бандита? Кто-то из наших общих знакомых? — Тэхен спрашивал совершенно серьезно, пока Чимин улыбнулся. И Тэхен улыбнулся в ответ, мягко сжав большими пальцами его щеки, затем сурово нахмурившись. — Ну?       — Он видел наше выступление на улице во время записи «Двигай-двигай». Мы тогда так хорошо справились, что решили… В общем, он там припарковался недалеко, заметил нас и остался стоять, смотреть… Даже рот открыл. Я потом его захлопнул. — Чимин самодовольно улыбнулся, а затем обреченно вздохнул. — Он сказал, что занимается музыкой, я пригласил его… — Чимин опустил глаза. — Позавтракать, и пусть ты будешь меня осуждать, но если после той, на твой взгляд, легкомысленной случки мы с ним регулярно проводили время, на протяжении трех недель, между прочим, и после секса разговаривали, из этого могло получиться что-то серьезное! И это я не говорю о том, что он дал мне ключи от своей квартиры! Потому что он… дикий, и при этом безудержно… — Чимин мечтательно улыбнулся, а затем агрессивно нахмурился, сжав свои пухлые блестящие губы, которые успел облизать после характеристики «дикий». — А я наивный! Я бы даже сказал, тупой.       — Подожди, а почему ты решил, что он мафиози? — Тэхен обрабатывал информацию постепенно, пока Чимин огляделся, как будто их могли подслушать.       — Образ у него подходящий. И характер скрытный тоже подходящий. Иногда он приходил домой такой заебаный и агрессивный, что я даже боялся интересоваться. Возможно, поэтому он и держал меня рядом. Ну, знаешь, бандиты обычно не любят, когда лезут в их дела, предпочитая рядом с любимым обманываться, что они порядочные граждане. — Чимин закатил глаза к потолку, будто там было утешение. — С любимыми... Ага. Но я уже закатал губы обратно, с этим решено!       — А как ты узнал, что он тебе изменяет? — Тэхен нахмурился, пока Чимин окончательно скис, махнув рукой.       — К члену меня не подпускал неделю. То голова болит, то соседка его двоюродной бабушки лично попросил принять роды у кошки своей дальней родственницы… А сам до этого даже с соплями был не прочь... Ай! — Чимин вновь раздосадованно махнул рукой. — Я же не маленький. С этого всё начинается. Медленное, но верное охлаждение, пока тебя окончательно не выветрит морозным сквозняком из жизни любимого, который оказался кобелем. Наверняка нашел себе хер с дыркой на стороне.       — Хер с дыркой? — Тэхен вдруг глубоко задумался. — Это… через что писаешь или…       Чимин, видя, что его лучший друг на самом деле теперь не мог сообразить, как такое возможно, позволил себе засмеяться, притянув к себе Тэхена за талию, обняв и положив ему голову на плечо. Ему стоило с этого начать. Всё стоит начинать с этого, потому что Ким Тэхен был его личным антидепрессантом, для которого не нужно было назначение врача. Но привыкание он вызывал еще похлеще… Чимин бы наверняка в него влюбился однажды, если бы не его дебильный вкус. Идиотский, волнующе пахнущий ментальным садомазохизмом и не предусматривающий никаких стоп-слов. А ведь он думал, что в этом случае всё будет по-другому…       — Нет, Тэ, между ними есть промежуток. Или запятая. Но я рассказал ему о тебе, поэтому теперь, чтобы найти меня, он может искать тебя. И будет. Хорошо я хоть не догадался показать ему твои фотки... Хоть на это ума хватило.       Он специально так круто и неожиданно свернул к сути, чтобы Тэхена обескуражить, но это как оказалось, было не так просто.       — Дырка… — Тэхен разочарованно закатил глаза. — Когда ты успел стать таким вульгарным, Пак Чимин? Это называется анус. И где ты собираешься прятаться?       В голосе Тэхена не было ни намека на страх или волнение, по крайней мере не после слова «анус», и Чимин отстранил его от себя, с подозрением вглядываясь в спокойное и как всегда ангельски или демонически красивое лицо.       — Ты бухал? Нанюхался акварели? Тэ, я говорю, что тебе будут угрожать, а ты…       — Я в кино видел, где можно надежно скрыться от мафиози. Поэтому хочу услышать, где будешь прятаться ты.       — У меня будут гастроли в соседний город. Чу по старой дружбе выставил меня на замену после того, как у него солист неудачно сошел с крыльца, сломался в нескольких местах и… Может, прославлюсь даже. Я вообще поэтому и решился на свою месть, потому что знал, что свалю. И тот мудак свалил, сказав лишь, что у него работа. И да, тебе нужно записать мой новый номер телефона, потому что старую сим-карту я уничтожил. — Он сказал это с такой интонацией, что Тэхен живо себе представил, как Чимин, с откусаным пальцем, сбрасывает ее в жерло Роковой горы. — Я уезжаю через два часа. Багаж уже ждет на вокзале.       — А грабанул своего любовничка когда? — Тэхен был настолько уверен в том, что ему удастся легко и непринужденно избежать встречи с врагом Чимина, что позволил себе немного легкомысленности в голосе и игривости во взгляде.       — Сегодня с утра. И прямиком в его кабинет, куда обычно не ходил, ограничиваясь его обществом в спальне, на кухне, в ванной... Уууу, гангстер ебаный! Поигрался и… — Чимин выдохнул, пихнув Тэхена и решительно соскочив со стола, пытаясь в праведном гневе прятать истинные эмоции. — Проводишь меня? Успеем перекусить. И поплакать на твоем плече. Как бы я теперь не храбрился… Это была любовь. — А вот теперь Тэхен напрягся, потому что прекрасно знал это лицо и эту интонацию — чистая, неразбавленная безысходная тоска. — Надеюсь, часы станут мне утешением. На эти несколько дней. А потом я, пожалуй, брошу их ему прямо в рожу, если к тому моменту он найдет тебя и будет удерживать в заложниках. Кстати, если так случится — не терпи боль. Говори обо мне всё, что знаешь. Всё равно он меня достать не сможет, пока я сам не… приеду. — Чимин тряхнул головой, как будто отогнав ненужные мысли, затем ободряюще улыбнувшись Тэхену. — Тэ, я хочу, что бы ты знал. Я в любом случае за тебя отомщу.       — Но я не собираюсь с ним встречаться. А он вряд ли будет меня пытать... И всё остальное, что ты себе уже нафантазировал — Тэхен в сомнении прищурился, невольно поджав плечи, пока Чимин тяжело вздохнул, сверкнув глазами.       — Ну, это мы ещё посмотрим...

* * *

      Логика была проста, а потому, гениальна и, наверняка,должна была привести к единственно верному решению. В этом мире свободно держать при себе оружие могли только полицейские и бандиты. Наверное… Но Тэхен решился отталкиваться именно от этого утверждения. Любовник Чимина не был полицейским, значит, он был бандитом. А если он был бандитом — он боялся полицейских и вряд ли хотел с ними лишний раз встречаться. Значит, чтобы спрятаться от бандитов, Тэхену нужно попасть к полицейским. А как попасть к полицейским так, чтобы они ничего не заподозрили, чтобы бандиты ничего не заподозрили и чтобы репутация Тэхена не смогла сильно пострадать? Совершить административное правонарушение и сесть на неделю. Ну или на поменьше. В любом случае, всё уже успеет более или менее улечься, по крайней мере, бандитский гнев, а если учесть, что Чимин должен был вернуться через неделю… Даже если его посадят за решетку на пять дней, этого будет достаточно. Оставшееся время он сможет продержаться на свободе. И Тэхен улыбнулся, остановившись напротив черного стеклянного, хотелось надеяться, окна со стеклянной бутылкой лимонада в руках, чтобы не вызывать подозрения. Людей на улице было много, а Тэхену всё же не хотелось устраивать из своего правонарушения спектакль. Хотя, можно было бы устроить перфоманс, оправдавшись тем, что он человек искусства, но… Он специально выбрал место недалеко от центра. Это был ресторан, чтобы не подумали, что он хотел что-то украсть. Модный, успешный и благополучный, а значит, он был застрахован, и Тэхену не придется оплачивать ущерб. Значит, его просто посадят, он исполнит свою детскую мечту, по поводу которой мама всегда закатывала глаза, удивляясь, в кого он такой получился, и… Возможно, на самом деле посидеть за решеткой было весьма нетривиальной детской мечтой и, возможно, даже не очень нормальной, если не сказать чуть болезненной, но это в любом случае было на руку Тэхену. Который теперь очень ловко забрался на шаткую конструкцию из собственных предположений, отказываясь замечать, как самоотверженно она качалась, под воздействием суровой действительности.       Тэхен выдохнул, потом еще раз посмотрел на окно, из-за которого совсем не было видно света, а после заглянул за угол, чтобы удостовериться, что толпы случайных свидетелей не будет. Красивая вывеска горела, затейливая неоновая и электрическая иллюминация горела, и Тэхен специально позаботился о том, чтобы его разбитое окно никак не потревожило волшебные огни, которые всегда позволяли, пусть и на мгновение, забыть о том, что ты в большом городе, а не в сказке. Ну или хотя бы в волшебном большем городе. Интересно, почему внутри не было света? Возможно, технический учет, ремонтные работы или еще что-то, а может, Тэхен принял верное решение, когда зашел за угол, выбрав своей жертвой не то остекление, что выходило на оживленную улицу. Может, это большое и красивое окно вело в какое-нибудь подсобное помещение, потому что рядом была дверь, не такая живописная как та, что обозначала главный вход, но все равно красивая. И стояла урна, похожая на большую пепельницу. Курилка? Ох, в любом случае, кто-то услышит шум от сигнализации и вызовет полицию. А может, она сама тут же приедет, если заведение находилось под охраной и наблюдением. И вот тогда…       Не успев додумать завершающую часть своего плана, Тэхен со всей силы бросил в стекло бутылкой, сразу закрыв уши, ожидая услышать отвратительную электронную сирену сигнализации. Но услышал только треск стекла. Причем, разбилась только бутылка, и он специально приник к живописно сладким разводам на окне, чтобы удостовериться, что на нем не было даже трещинки. Бутылка явно проиграла этот бой, но какова вероятность, что если он запустит камнем, он не срикошетит ему в лоб… Тэхен собирался рискнуть, теперь испытывая почти спортивный или исследовательский интерес, огляделся, и именно в этот момент из двери появился человек. Молодой человек спортивно-изящной комплекции, в костюме, пиджак которого он на ходу расстегивал пальцами одной руки, потому что другая сжимала телефон, в который он журчал достаточно громко, но Тэхен был прекрасно воспитан, потому не подслушивал.       А молодой человек тем временем зажал телефон плечом и потянулся к карману, вызволив оттуда что-то похожее на красивый портсигар. Он даже не обращал внимание на облитое сладкой водой неудавшееся преступление, безвольно насыпавшееся стеклянными осколками у целого стекла. И Тэхен решил привлечь внимание молодого человека и отвлечь его от общепринято вредной привычки, потому что он уже достал тонкую черную сигарету. Тэхен со всей дури ударил по окну ногой, теперь будучи уверенным, что оно выдержит этот спланированный акт вандализма.       — Эй, ты что творишь?! Я перезвоню. — Он неловко засунул сигарету обратно в портсигар, портсигар — в карман, телефон в карман, решительно направившись к Тэхену, и все это за пару мгновений. И Тэхен теперь мог разглядеть его лицо. Тонкое лицо. С изящными, острыми, как ледяной наст на воде в первые заморозки чертами. Живописно.       — Вызовите, пожалуйста, полицию. Я злодей и хулиган. — Тэхен не ждал, что его станут бить, но и то, что теперь будут спокойно, но пристально разглядывать, было неожиданностью. И он напрягся, теперь не видя на лице молодого мужчины изначально намерения разобраться со всем. — Я травмировал ваше окно своей стеклянной бутылкой, пытаясь его разбить. Точнее, не травмировал, но здесь ведь главное хулиганское намерение, правда? И именно поэтому я готов понести наказание.       — Зачем ты это сделал? — Молодой человек вновь достал телефон из кармана явно дорогих, что при ближайшем рассмотрении стало понятно, брюк, несколько раз пробежавшись по зажегшемуся экрану тонким пальцем, внимательно следя за Тэхеном, в любой момент ожидая, что тот даст деру. А Тэхен надеялся, что он набирал номер полиции. Или того, кто позвонит в полицию. Но затем он заметил, что из двери вышел еще один молодой человек, одетый уже менее претенциозно, и догадка, что его все-таки будут бить перестала казаться фантастичной.       — Чтобы… Я нечаянно. — Посадят его в любом случае, а вот то, что он сделал это без злого умысла когда-нибудь ему обязательно зачтется. А Тэхен очень внимательно наблюдал за тем, кто только подошел, уже мысленно выстраивая защиту, если ему вдруг прилетит кулаком. Драться он не умел, но и слабаком не был. Слабоумие и отвага, но вопреки ожиданиям, парень подошел к стеклу, оглядел его, затем что-то быстро сказал тому, что был в дорогом костюме и который усмехнулся, а затем скрылся в дверном проеме, из-за которого, к слову, вполне оптимистично лился мягкий электрический свет.       — Пойдем, будем решать этот вопрос как полагается. — Дорогой костюм подошел к нему и вполне учтиво взял за локоть, приподняв его, разглядывая кисть руки и направляя к той самой двери.       — А полиция? — Тэхен теперь немного нервно улыбался, бессознательно надеясь тем самым смягчить намерения этих, наверняка, добрых и порядочных мужчин, которые наверняка в решающий момент откажутся от рукоприкладства. Наверное, он просто выбрал не то место.       — Владелец вызовет полицию, если посчитает нужным. Но, думаю, он тебе предложит альтернативный путь для решения этой проблемы. — Тэхен шел по коридору, но не мог оглядываться и наслаждаться интерьером, потому что его теперь заботила перспектива освещать улицы фонарями под собственными глазами, которые должны были светиться только от любви и счастья.       — Вы будете меня бить? — Тэхен попытался быть невозмутимым, но слишком тяжело сглотнул, и всё еще удерживающий его под руку молодой человек, улыбнулся.       — Нет. Иначе в тюрьму придется сесть нам всем. Потерпи и всё узнаешь. И кстати. — Молодой человек посмотрел на него с лукавой улыбкой. — Кто ты по призванию? Модель?       — Я художник вообще-то… И знаете, то, что я устроил, это вообще перфоманс такой. Мне очень жаль, что пострадало именно ваше окно, которое вовсе и не пострадало, но я готов искупить свою оплошность отбыванием…       Тэхен не успел закончить, так как его остановили напротив двери, которую его провожающий затем открыл, мягко, но настойчиво пихнув Тэхена внутрь.       — Присаживайся и жди. Ждать придется недолго.       Он почему-то знал, что новоявленный хулиган не будет пытаться сбежать, потому спокойно отправился на поиски владельца ресторана, которого до этого оставил в отдельной комнате, после совместного ужина, который господин владелец как раз должен был уже прикончить контрольным вытиранием губ о салфетку. И управляющий не ошибся в своем предположении, застав владельца, которым оказался молодой на вид и паспорт мужчина, вежливо благодарящим официанта. И он, очаровательно улыбнувшись, перевел взгляд на управляющего.       — Ты решил выкурить весь национальный запас табачной продукции? Из-за тебя, Чон Хосок, я лишился десерта. — Молодой мужчина, поднявшись, по-детски надул пухлые губы, пока Чон Хосок, самодовольно улыбаясь, не взял его за плечи, направляя теперь туда, где он оставил злостного, но очень привлекательного нарушителя.       — Мне просто пришлось наткнуться на хулигана, который пытался бутылкой газировки разбить нам панорамное остекление, о чем он сам мне сказал. И он даже не пытался бежать, очень рьяно требуя наказания. Чуть ли не силой пытался меня заставить позвонить в полицию. — Хосок усмехнулся, а затем чуть ближе наклонился к уху Джина, который очень внимательно его слушал. — Законопослушный, опрятный гражданин и художник. С модельной внешностью и приятным тембром. Всё как ты любишь.       — Ты про законопослушность и опрятность? — Джин тщательно, чтобы нечаянно не случился конфуз, переставлял свои длинные ноги, упакованные в современно-стильного кроя брюки, по укрытым черным ковром ступенькам. Он постоянно забывал в решающий момент о ступеньках.       — Я про модельную внешность и приятный тембр, Джин. А видел бы ты его руки... — В голосе управляющего, который аккуратно пропустил своего непосредственного начальника вперед, пока сам по пятам за ним следовал, слышалась странная многозначительность, и Джин решительно остановился, обернувшись так стремительно, что его выставленный указательный палец чуть не оказался в ноздре зазевавшегося Чон Хосока.       — Если ты продолжишь мне напоминать это, я тебя уволю, ты понял? — Он хмурился, но управляющий мог только любоваться и умиляться, прекрасно зная, что в этот момент Ким Сокджин не злился так, чтобы его можно было бояться. — Я вот уже забыл. Залатал разбитое сердце, выбросил нереализованные эротические фантазии… В общем, прибрался во внутреннем мире, и если не веришь мне — спроси у...       — Я просто хочу убедиться, что ты это пережил и готов к новым впечатлениям. — Хосок теперь скрестил руки на груди, очень самодовольно улыбаясь. — Я понимаю, что тебе приятно и удобно, что я подрабатываю на две ставки. И, наверняка, только поэтому ты старательно отсеиваешь всех, кто хочет поработать на тебя своим лицом. Но я решился положить этому конец, несмотря на все связанные с этим риски.       — Пятнадцать лет нашей дружбы и моих самоотверженного обожания и благосклонности не пошли тебе на пользу, Чон Хосок. — Джин закатил глаза, с безысходной любовью похлопав управляющего, с которым его на самом деле связывало очень многое, по плечу, а потом вошел в кабинет, который тот для него любезно распахнул.       Джин замер, скрестив на груди руки и почти величественно задрав подбородок, что в сочетании с его прямой осанкой и широкомасштабными плечами было убийственно эффектно. Джин любил производить впечатление. А также любил, когда впечатление производили на него. Особенно теперь, когда он до этого слишком долго только смотрел в меню, не решаясь сделать заказ и хорошенько отобедать. Расставания болезненны лишь до того момента, пока ты не разглядишь на небе новую звезду, а он теперь не мог вспомнить все те переживания, что терзали его до этого. Сердце екнуло, и Джин позволил себе улыбнуться. Если это были его новые грабли, то они выглядели потрясающе. Даже на первый, беглый взгляд, который пока не было возможности обстоятельно задержать.       — Для обычного хулигана вы производите слишком… неизгладимое впечатление. — Джин сделал шаг поднявшемуся молодому человеку навстречу, протягивая руку. — Ким Сокджин. Можно просто Джин. Я владелец заведения, на остекление которого вы покусились.       И вот его руки коснулись длинные… Джин уставился как будто в музее. Никогда не видел таких идеальных пальцев. Такой идеальной в своей мужественной аристократичности узкой ладони. Узкой, но при этом большой. Которая была явно больше его собственной. И вечер сразу перестал быть томным, когда он поднял глаза в глаза. Пропал? Очевидно, затерялся между пушистых ресниц и подозрительного орехового прищура, в котором угадывалось что-то гипнотическое, во что хотело окунуться, обязательно достав до дна. Макушкой. А потом схватив бдительного Чон Хосока за руку, выплыть, потому что теперь, после пережитого опыта, Джин не мог доверять своей сексуальной впечатлительности. И это заставило его чуть протрезветь. А молодого человека нервно, но при этом очень эффектно поправить темно-каштановые волосы.       — Я прошу прощения, Джин. Меня зовут Ким Тэхен, и я ничего не имею против вас, ни в коем случае. Просто… — Тэхен опустил глаза, до этого успев приложить к груди свободную от затянувшегося рукопожатия ладонь. — У меня обстоятельства. За которые я готов заплатить. И очень надеюсь, что вы обратитесь в полицию.       На этих словах Джин нехотя высвободил руку, затем посмотрев на управляющего, который кивнул с видом «А я говорил, и скоро Добби будет свободен».       — Тэхен, а кем ты работаешь? А ты работаешь? И да, я требую, чтобы ко мне обращались на ты.       — По образованию я художник. И по призванию. — Тэхен кивнул. — Но вообще большую часть года я учу малышей рисовать, примерно восемь месяцев, плюс-минус. — Наверное, его глаза тут же заблестели, потому что внимательно изучающий его на предмет честности Джин улыбнулся, не сомневаясь в искренней привязанности художника столь трогательному делу и очень старательно сдерживаясь, чтобы не нырнуть взглядом к его рукам. Он бы мог рекламировать часы. Как... Джин тряхнул головой, выбросив всё ненужное и потенциально ранящее. — Работаю в детском развивающем центре. Как раз сегодня отпустил свою последнюю группу на летние каникулы, и...       — И захотел в тюрьму? Неужели теперь настолько несносные дети? — Джин в сомнении прищурился, затем улыбнувшись и усевшись в кресло за свой рабочий стол, приглашая Тэхена присесть напротив. — Впрочем, если я теперь обращусь в полицию, тебя больше к детям не подпустят. Неважно, по какому случаю у тебя привод — уже один факт его наличия закроет тебе дорогу в сферу детского образования, и особенно образования дошкольного.       Тэхен нахмурился. Разве все было так серьезно? Он ведь просто…       — Так почему ты хочешь, чтобы я позвонил в полицию?       Тэхен теперь не мог сказать, что он продолжал хотеть, однако, он уже успел озвучить свое рвение вслух, а значит, было самое время оправдаться. Плюс Джин смотрел на него с каким-то… подтекстом. Не отталкивающим, скорее побуждающим смотреть в ответ. Тем более, что там было на что посмотреть. И что нарисовать. Он давно не видел вдохновляющей его взяться за мольберт человеческой фактуры. Одухотворенной. Однако, ему до сих пор нужно было что-то ответить.       — Это моя детская мечта. Я любил фильмы про полицейских и часто представлял себя не только на месте копов, но и на месте преступников.       В принципе, это было чистой правдой, и Джин удивленно поднял брови, а затем их опустил, снисходительно улыбнувшись.       — Ты явно не слишком хорошо знаком с уголовным законом. За столь мелкое правонарушение не сажают в тюрьму, при том, что ты не скрылся с места своего неудавшегося преступления и даже раскаялся, из-за чего я вполне мог бы не заявлять, удовлетворившись только раскаянием. Максимум, что тебе смогут предложить при лучшем раскладе — административное взыскание и несколько часов исправительных работ. Для того, чтобы попасть за решетку, тебе следовало бы… Ну, например… Ударить меня тем, чем ты пытался обидеть мое окно. Но это уже было бы уголовное преследование, за хулиганство и покушение на жизнь, и за него тебе пришлось бы еще и получить сдачи, а это иногда обиднее, чем лишение свободы.       Тэхен явно этого не предусмотрел. И теперь не знал, что делать. Как ему попасть за решетку в таком случае? А за решеткой ему было бы безопаснее всего ожидать возвращения Чимина и скрываться от бандитов с пистолетами. Наверное, ему стоит задать этот вопрос в полиции, но если он такое спросит, ему вряд ли ответят, а запереть смогут только в дурдоме. Там тоже есть решетки, но это было не то. И это точно был не тот выход, что нужен был Тэхену.       — Я могу предложить тебе работу на то время, что ты будешь отдыхать от своих маленьких учеников. Не могу сказать, что это будет так же увлекательно, как сидеть в тюрьме, но подзаработать на кисти и краски ты точно сможешь. Скажи, тебя это интересует?       Тэхеном завладели подозрения, которыми он не мог не поделиться.       — Это вместо обращения в полицию? Вы хотите мне платить? Чтобы я больше не пытался покуситься на ваши окна?       Джин смотрел на него прямо, а потом вдруг рассмеялся.       — Я не подумал об этом, но вообще… — Он вновь стал серьезным, но с легким оттенком уместной игривости. — Я займу из твоей заработной платы немного денег, в качестве моральной компенсации, чтобы ты не думал, что это благотворительность. Мне просто нужен метрдотель, хостес. Человек, который будет лицом моего заведения, встречать, размещать и провожать гостей. Недавно мне пришлось уволить человека, который выполнял эти функции, а нового кандидата пока найти не удалось. Ты прекрасно выглядишь, хорошо говоришь и успел чисто символически передо мной провиниться, чтобы я теперь мог надеяться на положительный ответ.       — Сколько будете платить? — Тэхен прищурился. На самом деле, ему так и так нужна работа, потому что уличные вернисажи не всегда приносят достаточно денег, и все из-за грабительского процента за выставление полотен. А эта работа казалась непыльной, плюс к тому, он легко сходился с людьми и был достаточно общителен, чтобы справиться… Плюс, и это на самом деле был плюс, красивый начальник. Возможно за время их работы ему удастся его написать, а потом выгодно продать или где-нибудь выставить. Возможно, продать ему. Как подарок. Тэхену еще не приходилось творить портреты под непосредственным вдохновением, но ему всегда, еще со времен художественной академии, казалось, что из этого получается чистое волшебство.       — Допустим, полторы в неделю. Но работа будет шесть дней, с пяти часов вечера и до десяти. Кухня закрывается в девять, оставшийся час закладывается на то, чтобы гости успели доесть.       — Мне кажется, или это слишком щедрое предложение?       Джин стал улыбаться увереннее, не сводя с Тэхен своих темных глаз. Увереннее и многозначительнее.       — Согласен. Сойдемся на тысяче.       Тэхен очень серьезно и сосредоточенно смотрел на Джина, а затем, что-то прошелестев себе под нос, запрокинул голову, удрученно застонав. Получилось эффектно.       — Снова согласен. Не очень умно с твоей стороны. — Джин улыбаться перестал, но теперь в его взгляде можно было разглядеть заинтересованность. Легкая, почти прозрачная, но уже стремящаяся повернуть контекст этого готовящегося сотрудничество в более непринужденное русло. И эта заинтересованность невольно отражалась и в глазах Тэхена. — Пожалуй, мы сойдемся на моем первоначальном предложении. Полторы штуки в неделю.       Тэхен, кажется, совершенно не смущался того, как прямо смотрел на него, возможно, его будущий работодатель, отвечая еще более прямым и оценивающим взглядом. Который вновь подернулся сомнением.       — Скажите, а… У вас часто бывают люди, которые держат дома оружие и пугают им других людей?       Джин явно не ожидал такого вопроса, никто бы на его месте не ожидал, и на его красивом и до этого расслабленном лице появилось недоумение, которое он адресовал своему управляющему, лишь пожавшему плечами.       — Думаю, такие люди предпочитают места более злачные. По крайней мере, в моих обеденных залах еще никто не размахивал пушкой. Только столовыми приборами.       — Ну, тогда я согласен! — Тэхен позволил себе выдохнуть, поверив на слово, и расслабился, но потом он вновь напрягся.       — Что-то еще? — Джин уже готов был к новому подвоху, пока Тэхен размышлял над тем, насколько хорошо ему удастся спрятаться, работая встречающим и провожающим в популярном месте в центре города… Хотя, если Чимин не успел показать своему бандиту-любовнику его фото, будет сложнее догадаться по лицу. А если у него будет бэйджик? Без фамилии тоже будут шансы на ошибку и прежде чем прибить или похитить, у него явно захотят спросить паспорт. А если у Ким Сокджина были такие друзья, которые помогли ему удержаться в столь прибыльном месте, и именно он подскажем им явки и пароли Тэхена, которые ему придется прописать в трудовом договоре? В сериалах и фильмах ведь часто такое показывают… Крыша. Да, это называется крыша. Возможно, именно та, с которой барахтался в любви и сексе его лучший друг.       — Скажите, а у вас есть крыша?       — А по твоему, мы теперь сидим под открытым небом? — Становилось всё страннее и страннее, и в определенный момент Джин начал сомневаться в своем изначальном намерении сдаться Хосоку и принять неизбежное в виде нового метрдотеля. Сомневался в чем угодно, но не в симпатии, которая продолжала деликатно волновать его кровь, пытаясь быть хладнокровной и слушать разум. Который теперь вновь недоумевал. Просто он ничего не мог с собой поделать. Просто на него всегда так действовала чужая красота, если для него не была обещана другая. Красота в сочетании с незаурядным характером была уже привлекательностью, и Джин не мог ее пропустить. Но должен был оставаться на чеку. Должен, но не хотел, всегда мечтая окунуться с головой. Но не так, как в последний раз, когда навернувшись, он ударился головой о дно, сломав шею. Благо, сердце разбить не успел до конца, и непонятно было, почему.       — Я про… Ммм… — Тэхену тем временем нужно было правильно сформулировать мысль. Чтобы не вызвать подозрения. Которые он уже итак вызвал. — Вы честно ведете бизнес?       Джин не успел остановить возмущение.       — Ты налоговый или федеральный агент под прикрытием? Что за вопросы? Это ты попытался разбить мое окно, а не наоборот, чтобы теперь так нагло сомневаться в моей благонадежности! Этому месту уже восемь лет, и стоит оно здесь не потому, что его прикрывают, а потому что здесь самая лучшая кухня, атмосфера и владелец! Да будет вам известно!       Это было очень эффектно. Тэхен мог бы раскрыть от восхищения рот, наблюдая за тем, как красивое и мягкое очарование заменялось чуть агрессивно заостренным негодованием, все равно продолжая преображать лицо. Которое хотелось нарисовать. И потрогать.       — Я прошу прощения. Я не хотел вас обидеть! Просто… мы живем в сложное время… — Тэхен заметил, что выражение лица Джина не менялось.       — Если захотите получить это место, придете сюда завтра же, в два часа дня. А теперь я не смею вас задерживать. — Джин бросил в Тэхена ледяной взгляд, попав им в самое сердце.       — Не обижайтесь на меня, пожалуйста. — Тэхен поднялся, подойдя к столу. — Дайте руку. Я хочу, чтобы мы завтра с вами встретились друзьями. Ну или, по крайней мере, не врагами, пусть я и попытался разбить вам окно и уличить в бандитизме. Я не приду, если вы теперь не скажете мне, что не обижаетесь. — Тэхен непримиримо нахмурился. — Нет, не так! Я не уйду, если вы этого не скажете! И вас не выпущу!       — Мы договорились на ты. — Джин, разумеется, позиции сдавать не собирался, но руку все же протянул. Потому что это было как минимум приятно, когда твоя рука оказывалась в таких больших и красивых ладонях. Наверное, это все-таки фетиш... Если так, то рук лучше, чем были у Тэхена, ему так и так не найти.       — Значит, ты не обижаешься? Правда, я не хотел тебя обидеть. Пытаться обидеть человека, который взамен на твое хулиганство проявляет такую доброту и щедрость, плюс к тому, который настолько красивый, а мне это очевидно, потому что я художник… Это тупо. Я может временами мыслю оригинально, что со стороны может показаться глупым, но я не злодей!       Тэхен многозначительно кивнул, прищурившись, а затем резко подняв подбородок и вздернув одну бровь. Джин сглотнул. Это будет тяжелее, чем он думал. Этот не входил ни в какое сравнение с тем, что был до этого. А кто был до этого? Он уже, кажется, успел забыть, запомнив только тиснутую и разоблаченную в его кармане пачку купюр.       — Я не обижаюсь, Тэхен. — Джин улыбался теперь в состоянии аффекта, попав под очарование и собственное воображение. — И буду тебя завтра здесь ждать, для того, чтобы мы могли уладить все формальности.       — Вот и отлично! Теперь я смогу нормально уснуть! — Тэхен мягко сжал руку Джина в своих ладонях, затем аккуратно вернув ее на стол. — До завтра, Джин!       Хосок только кивнул ему, улыбнувшись явно с какой-то мыслью, которую не торопился озвучивать вслух, затем пожав протянутую руку. На которой задержал взгляд, а после, когда Тэхен закрыл за собой дверь кабинета с другой стороны, подошел к столу Джина, присев на его край.       — Полторы штуки, в неделю... — Он покачал головой. — Ты меценат, Ким Сокджин. Помнится, первоначально там было шестьсот.       — Ах, не учи меня жить... Ему не хватает несколько тонких колец. — Джин откинулся на спинку своего кресла, в задумчивости проведя пальцами по губам, затем схватившись ими за подбородок.       — Всё начиналось с этого. — Хосок закатил глаза, улыбнувшись. — Если бы я не знал, что это не патология, я бы тебя боялся.       — Это не патология, Хоби. Это сублимация. — И Джин поднял перед собой руки, ладонями к себе.       — Боже, Джинни, тебе пора бы избавиться от комплексов, правда. У тебя прекрасные руки и пальцы, а то, что они отличаются от чьих-то, которые ты единолично нарек идеальными, не значит, что они проигрывают. Вот и все. И сам попробуй поносить кольца.       — Хо, я не стесняюсь своих рук, просто я слишком долго их изучал, это вошло в привычку, и я начал изучать другие руки… Мне кажется, что красивые руки, мужские или женские, это гарант порядочности. В детстве думал, что все усатые дяди добрые, а теперь думаю, что все красивые руки принадлежат добропорядочным гражданам. — Джин задумчиво улыбнулся, затем поднявшись. — А Бэк — исключение, которое только подтверждает это правило.       — Я бы сказал, кто он, если бы ты не начислял мне зарплату, друг. — Хосок взял Джина за плечи.       — Слушай. — Джин вдруг остановился. — Мне нужно подготовить для него костюм. Костюмы. Если Тэхен будет лицом этого ресторана, он должен выглядеть даже лучше меня.       — Джинни, он ведь еще не подписал договор. — Хосок закатил глаза, затем сочувствующе улыбнувшись. — Я договорюсь о примерке. А ты пока сделаешь шаг назад. Потому что уже слишком близко подобрался к граблям.       — Чему быть — того не миновать.       Джин беззаботно пожал своими широченными плечами, пока Хосок лишь покачал головой. Он знал, что Джин не будет сопротивляться. И оставалось только надеяться, что в этот раз он не разочаруется. Хотя бы в новом метрдотеле!