Топ причин не влюбляться в Джо

Черри ревнует к каждой юбке, к каждой этой французской, обтянутой джинсами заднице, к каждому укороченному топу, обнажающему живот, потому что то, как Джо пялится — это очередной, длинный и ржавый гвоздь в крышку его гроба. «Джо безнадёжно, до основания гетеросексуален». То, как он склоняется над Черри, заглядывая в навигатор, и дышит ему в ухо, ничего не значит. То, как он сгребает его в объятия, когда они выигрывают в дурацких автоматах — ничего не значит. То, как Нанджо берёт его за подбородок, пристально рассматривая новый пирсинг в губе. Ничего. Не. Значит. Оставь при себе, Черри, безудержно скачущее сердце и прихлынувшую к щекам кровь. Смейся. Улыбайся. Пихай его локтем. Не выдавай себя. Смейся. И Черри смеётся. И Джо смеётся с ним. Они оба ржут, как психи, понимая, что заблудились. У обоих сели телефоны, а пауэрбанк Джо потерял ещё в аэропорту. Он крутит в своих большущих ладонях и так и эдак карту за двенадцать, мать их, евро и безбожно тупит, потому что бумажную карту в руках он держал последний раз… В детском саду, когда они с Черри зарыли «клад» под лавкой. Приключение тогда удалось на славу, клад-то был самый настоящий — наручные часы воспитательницы. — Одно могу сказать точно, — Джо тычет пальцем в реку перед ними, — это — Сена. Черри закрывает лицо обеими ладонями, потому что простого фейспалма тут явно не достаточно. Нужна передышка. Он спускается по каменным ступенькам к воде. От реки пахнет так себе, какими-то помоями, ей-богу, — запах моря роднее, привычнее, но Черри ценит каждый миг, каким бы он ни был, потому что лето не бесконечно, их поездка не бесконечна, даже этот вечер — и тот неуклонно движется к ночи. Ему как будто всё время мало. Как будто всё слишком быстро. Только что они сошли с самолёта — и уже неделя позади. Только что сгущались сумерки — и уже горят фонари, отражаясь в чёрной воде. От каменной набережной исходит накопившееся за день тепло; река обдаёт порывами прохладного, влажного воздуха. — Надо найти телефон, — выдаёт Нанджо очередную гениальную идею. — Такой, с монетами. — У тебя есть монеты? — Разменяем. — И куда ты собрался звонить? — Адаму. — Чтобы он потом каждый день нас троллил? Нет, спасибо. — Ну, как хочешь, — Джо разводит руками, демонстрируя, что свой запас предложений он исчерпал. Черри садится на ступеньки у самой воды, снимает рюкзак. Он примерно представляет, в какую сторону им надо, просто устал. Они на ногах весь день и ещё не ужинали, а голод превращает Сакураяшики в токсичное чудовище. Джо знает это, и Джо это пофигу, у него чит-код неуязвимости. — Нужно выйти к метро, и там сориентируемся, — говорит Черри. — Да, кэп, — соглашается Джо, опускаясь рядом. Он садится, конечно, задевая Черри плечом. Он всегда касается — Джо очень тактильный, всех всегда трогает, со всеми обнимается. Он со всеми обнимается. Со всеми. И когда они сидят вот так — это и приятно, и бесит одновременно. Приятно, потому что его плечо тёплое и большое, и это хоть какой-то контакт. Бесит, потому что… потому что бесит. Черри думает: что будет, если на это плечо положить голову? Что будет, если повернуться, ткнуться в щёку, губами попробовать? Блядь… Что будет, если. Всё просто рухнет, он уверен. Он не готов потерять то, что имеет. Черри смотрит на противоположный берег и как бы невзначай отодвигается. Всё ноет, ноет внутри. Он слышал, что это проходит со временем. — Не надоело тебе ещё здесь? — сердито спрашивает Черри, имея в виду Францию. Джо пожимает плечами: — Нет. А тебе? Домой к маме хочешь? — он ржёт. — Соскучился по нормальной еде, — признаётся Черри. — О, еда… — Нанджо мечтательно вздыхает. — Кстати, где сегодня есть-то будем? — Где угодно, кроме твоего тараканника. — Сам ты! У него отличные отзывы! — Отзывы не нужны, когда есть глаза, — фыркает Черри. — Тебя проглючило, смирись. — Нет. Это был таракан. — Черри, это был просто жук, я даже гуглил тебе фотки. — Я знаю, что видел. — Ты будешь до последнего упираться, даже если тебе комиссия из тридцати жуковедов подтвердит, что это не таракан. — Жуковедов? — Черри прыскает. — Насекомоучёных. Тараканоэкспертов, — Джо нелепо морщит лоб, пытаясь выдумать ещё какое-нибудь словечко, и вдруг бешено округляет глаза, глядя на шею Черри. — Мать твою! Жук! Черри подкидывает судорогой паники. Любой скажет: Сакураяшики Каору — смелый, ловкий и умелый всегда и везде, пока дело не касается насекомых. — Убери его! — взвизгивает он, крутясь на месте. — Джо! Черри чувствует волны отвращения, прокатывающиеся по его телу сверху вниз и обратно. Неужели эта тварь заползла ему за шиворот? Теперь уже кажется, он там не один — их десяток, целые полчища! Ступенька вдруг исчезает из-под ноги, Черри кренится, хватая рукой воздух… Нет. В момент падения он думает почему-то о том, какая, должно быть, мерзкая и грязная в Сене вода. Наверняка попадёт ему в рот. Потом успевает подумать о телефоне в кармане. О том, как удачно снял рюкзак. О жуке и о том, что Джо, конечно же, прав: никакой это был не таракан. О том, что Адам всё-таки обстебёт их с ног до головы. Удивительно, сколько всего можно прокрутить в мыслях за милисекунды полёта со ступенек в реку. Вода оказывается на удивление холодной. Черри кажется, что он ушёл метров на десять вниз. А какая здесь вообще глубина? Надо будет посмотреть на досуге. Он выныривает, зажмурившись, и первое, что слышит: — Черри! — в голосе Джо неподдельный испуг. — Держись! Что это ещё за подозрительное «держись»? Черри открывает глаза, но слишком поздно: этот болван уже в прыжке. Сакураяшики едва успевает отвернуться, как его накрывает новой волной — Джо вытесняет очень, очень много воды. Наконец он выныривает тоже. — Ты как? — фыркает Нанджо, отплёвываясь. — Я-то нормально! Ты нахрена прыгнул? — Не знаю! — Джо выглядит напуганным. — Тебя спасать. Черри разражается хохотом, убирая волосы, облепившие лицо. Какой же отвратный вкус на губах. — Как думаешь, жук захлебнулся уже? Или умер от токсинов? — Да не было никакого жука, я пошутил! — Что? — задыхается Черри. — Что?! Я тебя утоплю! Он подгребает ближе и правда намерен убивать. Но Джо быстро плавает, в секции он всегда был среди первых. Нанджо помогает ему выбраться. Тянет за руку, и они едва не падают обратно, но обходится. Пока прохожие косятся на вымокшую парочку с подозрением, Черри выжимает волосы, Джо — кроссовки, что, правда, не приносит особого эффекта. — Ты козлина! — опять вспыхивает Сакураяшики. — Ну прости! — в десятый раз извиняется Джо. — Не подумал. — Как и всегда. Уже совсем стемнело. Чуть поодаль компания студентов бренчит на гитаре. Было бы умиротворяюще, если бы холодная одежда не липла к телу, а желудок не сводило от голода. Джо роется в своём рюкзаке, вынимает толстовку. — На. Черри не был бы собой, если бы упустил шанс попрепираться, но в итоге он стягивает мокрую футболку, потому что это всё Джо виноват, и Черри заслужил компенсацию хотя бы в виде сухой толстовки. Джо зачем-то помогает ему просунуть голову в ворот, продеть руки в рукава, словно сам Черри не справится. Джо зачем-то продолжает держаться за толстовку, когда уже всё. Зачем-то стоит напротив, чрезмерно близко, смотрит ему в грудь. Зачем-то оглушительно молчит. — Ты, наверное, меня возненавидишь, — севшим голосом произносит он. Черри смущается. Не настолько уж страшное дело, чтобы вот так извиняться, у них и до этого всякое бывало… — Да ладно, — он пытается развеять неловкость, толкнув Джо в плечо. — За что тут. — Вот за это, — говорит Джо. Он целует сразу с языком, чтоб уж наверняка. Даже падение в реку не было таким оглушающим. Теперь Черри тонет по-настоящему, пока его мир где-то там над поверхностью рассыпается на части и собирается в новую реальность. В реальность, в которой Джо ему не только друг. В реальность, в которой Джо, прижавшись лбом и закрыв глаза, гладит его пальцами по щекам.