Научи

Кун обычно не пьет, а если и пьет, то немного. Но не в этот раз. По телу разливается приятное тепло, утяжеляя конечности и, в особенности, голову. Утопая в этом ощущении, словно в облаке, он чувствует, как в левое плечо что-то мягко стукается. Слышится невнятное бормотание, Агеро поворачивает голову, размазанным взглядом выцепляя знакомую каштановую макушку, и подпирает рукой щеку. Со стороны на уши давит веселый голос Ли Су, который говорит очередной тост, но Кун чувствует, что больше ему нельзя, иначе он окончательно потеряет способность рационально мыслить. Ему уже кажется неплохой идея зарыться рукой в притягивающие взгляд кудрявые волосы. Но он лишь подает Ли Су знак ладонью, что отведет Баама в комнату, и поднимается вместе с ним, придерживая за пояс. Баам что-то пытается сказать, но Кун его совсем не понимает, со вздохом мысленно себя ругая, что позволил ему довести себя до такого состояния. Все-таки он сам решил о нем заботиться. Что-то получалось из рук вон плохо. Баам с его плеча соскальзывает, и Куну приходится перехватить руку, слегка присев в коленях и прижав его ближе к себе. Незаконный тихо фыркает, открывая глаза, и смотрит на мир потерянным расфокусированным взглядом, затем косится на Агеро, узнавая его по собранным в хвостик голубым волосам. В тихом коридоре, освещаемом только специальными панелями на стенах, слышится гул Экспресса. Пространство не качается вместе с движением поезда, потому что он слишком огромен, но у Агеро стойкое ощущение, что пол под ним движется то вверх, то вниз. Мерно, каждый раз, когда он заносит над ним ногу. Комната Баама немного дальше, да и взламывать код от нее при помощи часов Агеро кажется слишком запарным. Поэтому он добирается до своей, останавливается и замирает. Тяжелая голова почти не соображает, Агеро думает о том, что у него всего две руки и обе держат Баама за запястье и пояс соответственно. Отпустит первое, и Баам снова соскользнет, уберет ладонь с талии — тот так вообще свалится. А Баама тянут к полу подгибающиеся ноги, и с тихим скрипом он жалуется на то, как сильно ему хочется спать. Агеро лениво тянется за ним следом, едва успевая прислонить спиной к стене. Поддерживает теперь обеими руками за плечи и давит своим бедром на его собственное. Он буквально прижимается к Бааму всем телом, жаркое дыхание обжигает лицо, и Агеро смотрит мутным и тяжелым взглядом сверху вниз в полусонные золотые глаза. Ответный взгляд доверчивый, ни капли не испуганный, словно Баам знает, что ему ничего не сделают. В голову Агеро снова лезут бредовые идеи, сбивая спокойный ритм сердца. Он приоткрывает рот, перехватывая Баама за пояс. Тянется второй рукой к замку с кодом, но внезапная фраза заставляет пальцы промазать по правильной комбинации. — Господин Кун, а целоваться это как? Агеро не настолько пьян, чтобы не понимать. Глаза у него на секунду распахиваются, потому что это — вообще последнее, что он ожидал услышать от Баама. Гул как будто нарастает в ушах, голове, бьет по вискам. В горле становится сухо, и Кун сглатывает. — Приятно? — отвечает он с вопросительной интонацией, потому что сам толком не уверен. Сколько бы раз ни пробовал, ничего особенного не чувствовал. Баам хмурит брови, упираясь руками в грудь, и Кун снова слышит в голове странные мысли, которые он обычно заталкивал подальше. Но сейчас-то им ничего не мешало напоминать о том, какой же Баам очаровательный с таким выражением на лице. Немного растрепанный, немного как будто смущенный. — Как это выглядит? — Баам ставит вопрос по-другому, потому что его немного не так поняли, и Кун снова теряется. Очередная ненужная мысль — возьми и покажи, как это выглядит — отметается как можно скорее. Агеро держит все под контролем, и беспокоиться пока что не о чем. — Когда губы одного человека касаются губ другого, — объясняет он слишком спокойно. — На самом деле целовать можно куда угодно. Так люди проявляют свои чувства или привязанность. Следующая фраза Баама тоже кажется чем-то потусторонним. Ее Кун одновременно хочет и не готов услышать. — Научите, — так просто, с легкой мольбой в глазах и голосе. И пол под ногами снова начинает качаться. Или это так сильно пульс в висках стучит? Баам близко, и его просьбу очень хочется исполнить, хоть прямо сейчас, но Куну важно расставить все точки над i. — Научите целоваться, — повторяет Баам, обнимая его руками за шею, и Агеро кажется, что он уплывает окончательно. — Куда ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — уточняет он, чтобы исключить все варианты, но Баам дотрагивается пальцем до своих же губ, окончательно пробивая спокойствие Куна. — Сюда. Тихо, тихо, сердце. — Баам, послушай, — Агеро и себя призывает к способности здраво мыслить, — сюда целуют, если любят, — он пытается подобрать слова как можно правильнее и мягче, — в романтическом смысле. И снова темные брови ломаются — Баам все еще не понимает. — А я как люблю? Этот вопрос заставляет Куна рассмеяться в голос. Потому что наивность этого растрепанного чуда действительно забавит. Откуда Агеро может знать, что за чувства испытывает к нему Баам? Что ж, он может лишь расставить подсказки, чтобы тот сам все понял. — Давай подумаем вместе, — он улыбается, словно хитрый лис. — Сердце очень быстро бьется, — кладет ладонь Бааму на грудь, чувствуя, как гулко там стучит. Притягивает к себе за пояс. — Хочется быть ближе к тому, кто тебе нравится, и ты думаешь только о нем. Иногда тебе удается заглушить эти мысли, но потом ты все равно к ним возвращаешься. В груди все сжимается так… — он на секунду замолкает, внезапно понимая, что перечисляет собственные симптомы. — …сладко, что буквально доводит до дрожи. Ты все время пытаешься поймать взгляд этого человека и не выносишь, если ему плохо. Иногда кажется, что ты теряешь голову… — он зачем-то обхватывает лицо Баама обеими руками. Цепляясь за запястье Агеро, Баам тихо отвечает: — Вы сейчас очень красивый, — ему слишком сложно придать чувствам форму в виде слов, поэтому он озвучивает первую возникшую мысль, которая выстрелом прошибает Агеро виски. Куну кажется, что он держит в ладонях чашу с горячим жидким золотом, обрамленную по краю каштановым шелком. Сорванный плачущий шепот почти сводит с ума: — Кун, научи… Пожалуйста… Кун считает это нечестной игрой, ведь сначала Баам звал его по-другому и обращался на «вы». А сейчас Агеро чувствует, что еще немного и точно сдастся. — Баам, ты хоть понимаешь, о чем просишь и как ты просишь? — в голосе сквозит отчаяние, он дает Бааму последнюю возможность передумать, но тот, кажется, вовсе не слышит его вопроса и ждет. Нет, не понимает. «К черту…» — думает Кун, наклоняясь ближе. Баам неосознанно сильнее прижимается затылком к стене, чувствуя дыхание на своих губах и успокаивающее движение ладони на щеке. — Не бойся. Первое прикосновение короткое, несмелое — Куна самого в дрожь кидает — оно бьет по губам легким током и сомнением. Но Баам не отталкивает даже сейчас, и Кун целует увереннее. Баам жмурится, взволнованно хмуря брови, прислушивается к собственным ощущениям, потому что в груди начинает незнакомо сводить. Приятно? Баам пока еще не до конца разобрался. Куну кружит голову, и он смелеет, чувствуя, как пальцы Баама сжимаются на его рубашке. Становится слишком хорошо, тело обволакивает приятный густой туман. Губы у Баама мягкие, податливые. Прикрывая веки, Агеро целует их медленно, сминает, наслаждаясь каждой секундой, каждым тихим чужим вздохом и легкой дрожью. Остановиться нужно, но Кун не хочет, потому что в голове взрывается целый коктейль из эндорфинов. Такое он чувствует впервые. Баам разочарованно выдыхает, — или только кажется? — как только Агеро находит в себе силы отстраниться. Неровное горячее дыхание сбивает пряди. На губах у Куна играет слишком довольная улыбка, и он мягко прыскает с реакции Баама, понимая, что сейчас все-таки слишком пьян, и виной тому не алкоголь. Баам продолжает мять пальцами белую рубашку, тянется навстречу и молча просит еще, потому что мало, потому что хочется большего. Но чего именно — пока не осознает. Кун достает рукой до замка и с первой попытки набирает верный код, заталкивая едва соображающего Баама к себе в комнату. Агеро так и тянет к нему прикоснуться снова. Он опрокидывает его на кровать, нависает сверху, уперев руки в подушку, и чувствует себя котом, который загнал мышку в угол. Агеро не надеется, что Баам запомнит этот вечер, удерживает усмешку и откидывает волосы с его лба. — Ты не в том состоянии, чтобы продолжать. Баам едва разбирает, что ему говорят, и смотрит в синие глаза, которые сверкают в темноте, как два ярких светоча. Кун мысленно стонет, потому что громкое дыхание, срывающееся с губ Баама, сам он, лежащий перед ним: слишком открытый, слишком доверчивый — все это чересчур манящее и нереальное. Куну тяжело держаться. Он слезает с кровати и, шатаясь, бредет в ванную. Шум воды успокаивает, но не заглушает мысли, которые начинают приобретать совершенно другую форму. Которые заставляют зарыться пальцами в волосы и удариться коленями о кафельную плитку. Мощные струи льются из душа за ворот. Кун запоздало снимает с себя рубашку, затем брюки. В отражающих приглушенный свет каплях ему чудится золото чужих глаз. Он не должен представлять Баама, который глядит на него снизу вверх из-под полуприкрытых век, такой блядски обворожительный. Не должен представлять, как тот ведет руками вдоль его бедер, как творит совершенно неприличные и смущающие вещи, лаская там губами и языком. Растрепанный, — и его так и хочется притянуть ближе, зарывшись пальцами в волосы — красивый, обжигающий одним взглядом — взглядом, который заставляет сердце сбиваться с привычного ритма. Пульс в норме — шестьдесят четыре удара в минуту. Кун считает, пытаясь успокоиться и вернуться в реальность, где в нескольких комнатах отсюда веселится остальная команда. А буквально за стеной, в его кровати — спит Баам. Святой Захард!.. Только вслушайтесь! Баам. В его комнате, в его кровати. В нескольких шагах досягаемости. Протяни руку, прикоснись к щеке и почувствуй — реальный. Это его Кун не так давно прижимал к стене в коридоре, его он целовал, потому что тот попросил. Судорожно выдыхая и прогоняя очередное видение, Агеро бьет по плитке сжатой рукой. Он клянется себе, что больше ни капли спиртного в рот не возьмет. Потому что в его воспоминаниях Баам куда более распаленный.

***

На следующее утро Баам выглядит растерянным. Сбивчиво прощаясь и пряча взгляд, он покидает комнату Агеро, и о том, что случилось, так и не напоминает. Но весь его вид говорит о том, что он помнит обо всем слишком хорошо, только Кун не знает, радоваться этому или не стоит. Потому что между ними будто натягивается струна; содрогается, отчаянно вибрируя каждый раз, когда Баам слишком вынужденно улыбается, когда замолкает с появлением Куна в людной комнате, когда испытывающе смотрит, если ему кажется, что Кун не видит — видит. Напряжение растет, еще немного и закоротит, вспыхнет — тут вопрос, кто из них не выдержит первым.

***

Может, стоило заодно пообещать, что он не позволит напиваться Бааму? Новая игра, которая, должна была быть захватывающей, как пообещал Ли Су, превращается в нелепый фарс. — Я никогда не… — Я никогда не… — Я никогда не интересовался людьми своего же пола. Все предыдущие утверждения Кун пропускает мимо ушей, но на последнем его зрение и слух вдруг обостряются. Он видит, как Баам резко выпрямляет спину, смотрит на стаканчики перед собой, но ни к одному из них не притрагивается. Однако его сомнения Кун чувствует, даже находясь в противоположном конце комнаты. Слышится хохот Юри. Выхватывая бумажку из рук смущенной Андросси, она громко зачитывает: — Я никогда ни с кем не целовался! Кун застывает. Что же теперь будет делать Баам? И надо же, он не задает глупых вопросов и тянет руку к бумажному стаканчику. В напряженной тишине Агеро не сводит глаз с содрогнувшихся от глотка мышц на горле. «Все-таки помнит…» — и морщится от дружного удивленного хора. — Да ладно! Баам, серьезно? Кто она? С кем ты целовался? Тебе понравилось? Обрушившийся гвалт давит на уши. Кун прерывает все резким и недовольным выкриком: — Да какая разница, с кем? Это уже не ваше дело. Он ужасно злится, потому что не хочет, чтобы всем стало известно, кто же этот счастливчик, целовавшийся с Баамом. Однако тихий голос, обронивший «понравилось», заставляет мышцы на лопатках напрячься. Кун ловит на себе взгляд Хва Рьюн, трясет головой и поднимается. — Я не могу здесь больше находиться, — бросает он не слишком вежливо и уходит, спрятав руки в карманах брюк. Итак, что ему теперь известно: Баам все отлично помнит, Бааму понравилось, но Баам его почему-то старательно избегает. Он в смятении, боится? И то, и другое? Если честно, Кун очень хочет понять. Но выловить Баама получается только спустя неделю на тренировке. В тренировочном зале больше никого, кроме них, потому что поздний вечер. Агеро кидает ему в руки спортивную бутылку с только что набранной водой, Баам ловит и тихо благодарит, отворачиваясь. Откидывает голову назад, чтобы сделать несколько глотков, и Кун не отрывает взгляд от двигающегося кадыка. Соленая влага капает с волос, стекает по виску и шее. Кун не может не обратить внимание на особенно тяжелый выдох после того, как Баам оторвался от бутылки и выпрямился, вытирая губы тыльной стороной запястья. — Баам, ты слишком сильно изнуряешь себя, — Агеро задерживает взгляд на промокшей горловине, замечая, как часто вздымается чужая грудь, и невольно проводит языком по губам. — Может, хватит на сегодня? Баам поспешно кивает, все еще пытаясь отдышаться. — Вы идите, а я сейчас сменю одежду и тоже пойду. И в этой, казалось бы, обычной фразе Кун слышит: «Мне неловко находиться рядом с вами». Почему-то начинают чесаться мышцы в ногах и руках, будто перед резкими действиями, которые отчаянно сдерживаются. — Баам… — Кун прислоняется боком к стене и смотрит пристально. Взгляд тяжелый, и в голосе его тоже что-то меняется. Что-то, что заставляет невольную дрожь прокатиться по всем позвонкам до самого копчика. — Ты меня боишься? И Баам, придерживая полотенце на плечах, замирает. — Нет, — он сглатывает и на Куна не смотрит. Даже отсюда Агеро видит, что у Баама напряжена каждая клеточка тела. — Не вас, — отвечает Баам спустя некоторое время и уходит в раздевалку. Кун еле сдерживает себя, чтобы не пойти следом. Окей, он выяснил, что дело не в нем. Тогда в чем же? Наседать на Баама и допрашивать — верх идиотизма. Но Куну очень хочется. Он прикрывает глаза, представляя, как Баам в раздевалке снимает с себя футболку, обнажая натренированное тело, и как капли пота стукаются о кафель. Как с губ срывается тяжелое дыхание. Незримое касается слуха особенно остро, и Кун ведет головой, пытаясь прогнать очередное видение. Но Баам перед ним уже в одном белье, а после — и вовсе без него. Ступает босыми ногами по гладкому полу, направляясь в душевую. Вода способна скрыть многое: заглушить стоны, смыть с руки последствия мастурбации. Кун не на шутку возбуждается, представляя, как, упираясь в кафельную плитку согнутой в локте рукой, Баам толкается в ладонь, стискивает зубы и запрокидывает голову от удовольствия, издавая хриплый гортанный звук. Но известно ли ему о подобном способе снятия напряжения, раз он спрашивал у Агеро про поцелуи? Потому что Баам из фантазии явно в курсе. Он откидывает с лица слипшиеся мокрые волосы, не скрывая вызывающей улыбки. В приглушенном свете его глаза сверкают как у хищника, и у Агеро начинает ощутимо ерзать в груди. Он снова трясет головой, прогоняя навязчивую картину.

***

Когда Баам выходит из раздевалки, чистый, посвежевший, с полотенцем на плечах, Агеро в зале уже нет. В звенящей тишине слышится стук капель о пол, и лицо Незаконного заметно мрачнеет.

***

Агеро прекрасно понимает, что заложник собственных иллюзий. Потому что в какой-то момент он забывается. Когда на кухне тянется к шкафчикам, чтобы что-то взять, и секундно касается рукой поясницы Баама. Так, словно этот жест привычный. Сохраняя спокойствие, Кун не смотрит в его сторону и даже не замечает, что резко сменил тактику: привлек внимание, а затем проигнорировал. Баам потерянный, немного раздраженный, потому что мимолетного внимания Куна оказывается недостаточно. Случайность считывается как шалость, и это заставляет в обиде поджать губы. Баам сначала оборачивается, но видит, что Кун занят разговором с Андросси, и успевает только открыть рот. Подумать только, Агеро может быть настолько… настолько невыносимым? Баам запинается о собственную мысль, ничего не говорит, и напряжение только растет. Ему безумно хочется, чтобы Кун снова к нему прикоснулся, но попросить напрямую об этом не может. Опять незнакомое чувство сдавливает грудь. Похожее на то, что он испытывал, когда находился с Агеро в том коридоре. Приятно? Баам точно уверен, что нет. Сердце резким ударом бьет по горлу, Баам снова смотрит на Куна и ответного взгляда не получает. — Посмотрите на меня! — Баам кричит это мысленно, ни в коем случае не вслух. Не здесь, не при других. Что с ним происходит, он совершенно не понимает. Тот вечер, когда он так сильно напился, помнится ему немного расплывчато. Вот они уходят, вот он видит голубые волосы Куна, что-то ему говорит — глупость какую-то, не иначе, потому что ледяные глаза дрожат в растерянности. Дальше все очень скомкано: жарко, дыхание, близко, поцелуй, снова жарко, темнота. Ему странно и боязно, потому что он хочет это повторить. Он прекрасно понимает, что с друзьями такое не делают, это останавливает его от необдуманных действий. Но с Андросси они ведь тоже друзья, и она когда-то поцеловала его в щеку. Странно, что Баам ни тогда, ни потом не придавал этому особого значения.

***

Ему ужасно тяжело сдерживать проснувшийся в нем тактильный голод, поэтому он касается Агеро как бы невзначай. Важно, чтобы это был именно Кун. Если кто-то другой — уже не то. Уже нет приятного прохладного ощущения, щекочущего кожу — кажется, это зовется мурашками. Поэтому Баам, ярко улыбаясь, кладет ладонь ему на плечо, когда что-то спрашивает, соприкасается с ним коленями, когда они сидят рядом. — Господин Кун, у вас здесь примялось, — расправляет воротник на его рубашке. И Агеро соврет, если скажет, что ничего не заметил, но он до жути боится спугнуть Баама любым неосторожным вопросом. Поэтому наслаждается молча, и настроение у него заметно улучшается. Он позволяет Бааму действовать смелее: касаться запястий, дремать на плече. Вдвоем они словно движутся по лестнице с очень высокими ступеньками, и Кун понимает, что они преодолели очередную, когда Баам прижимается к нему со спины, обнимая. Его руки смыкаются как раз там, где расположена диафрагма. На кухне царит комфортная тишина и полусумрак. Баам слушает неровное сердцебиение, но ничего не говорит. Кун тоже молчит. Он дотрагивается до напряженных рук и неосознанно чувствует, что Баам вот-вот уберет их. Хватается за них слишком судорожно, но не уверен в том, что ему нужно действовать еще смелее. — Баам? — неуверенно зовет Агеро, и руки с живота в тот же миг пропадают. Слышатся нелепые и сбивчивые извинения, но это не то, что нужно Куну. — Стой, — он хватает Баама за локоть, останавливая на полпути к выходу с кухни. Тот испуганно поворачивает голову. — Нам нужно поговорить, — просит Агеро прямо, голос у него мягкий, спокойный. — Пожалуйста. Сейчас идеальный момент для разговора, и он не хочет его упустить. Баам теперь повернут к нему полностью, но в глаза не смотрит и едва слышно говорит: — Я не помню, что тогда случилось, — он взволнованно жмурится, поджимая губы. — Все довольно расплывчато… Мы тогда… — так и не решается озвучить. — Но что я сказал до этого? Кун притягивает его к себе, сцепляя руки на пояснице, пытается поймать опустившийся взгляд. — Не помнишь? — низкий голос Агеро в сгущающейся темноте кажется потусторонним. Баама немного ведет. Горячий размеренный шепот раздается возле уха: — «Господин Кун, а целоваться это как?» Щеки у Баама вспыхивают. Картина взрывается в голове слишком ярко. Он резко хватает ртом воздух и распахивает глаза, цепляясь за плечи Агеро. Так вот что он тогда сказал! И правда, глупость, невероятная глупость! Кун притягивает его еще ближе, носом отодвинув упавшие на лоб пряди. Сердце стучит. Стучит прямо в глотке. Шепот обжигает снова: — «Кун. Научи. Пожалуйста…» Если это и правда были его слова, то Бааму безумно стыдно. Он нервно облизывает губы. Очень хочет что-нибудь сказать, извиниться, но слова просто не подбираются — вместо мыслей приятная пустота. — Не убегай больше, ладно? — синие глаза находятся настолько близко, что в них можно смело потеряться. — Безумно тяжело не иметь возможности прикоснуться к человеку, которого хочешь. Я могу?.. — легко столкнувшись носами, они не отстраняются, лишь осторожно, невесомо задевают друг друга губами. — …могу сейчас дотронуться до тебя? На несколько секунд замирает даже стрелка на часах. — А сейчас вы что делаете? — Баам несмело улыбается, тихо фыркая. Тепло ладоней Агеро обжигает сквозь футболку. — Хочу стать еще ближе, — мягкий шепот растворяется в вязком воздухе. Баам неловко обхватывает руками лицо Куна. В золотых глазах видно сомнение. — Хорошо… — он несколько раз кивает для убедительности, но голос все равно выдает волнение. Агеро его слышит и чувствует, искренне поражаясь смелости Баама. Последнее слово теряется между губами, и в этот же момент случившийся в голове взрыв волнами пускает жаркий ток по всему телу. Сердце ускоряется, желудок начинает сводить от странного голода. Но это не обычная потребность в еде. Это желание оказаться настолько близко, что даже атомам не будет места между ними. Кун кладет ладонь на затылок, встрепывая каштановые волосы, и едва сдерживает стон удовольствия. Прикрыв глаза, роняет тихий смешок — Баам совершенно не умеет целоваться. Но это ничуть ему не мешает. Агеро помогает, направляет, успевая неровно шепнуть: — Не торопись… Ты слишком напряжен, Баам. Расслабься… Вот так… Агеро не обещает себе, что не будет кусаться, потому что знает наверняка — будет. Несильно, но коротко и ощутимо. Баам точно почувствует. Прикусывая его нижнюю губу, Кун слышит удивленный «ах!» и довольно улыбается, повторяя действие. Ему безумно хочется зацеловать губы Баама от уголка к уголку, покрыть поцелуями все лицо, едва куснуть за подбородок; спуститься к шее и прихватить губами там. Именно губами, потому что Кун пока не хочет ставить там метки. Возможно, он поставит на ключице, чуть ближе к плечу. Там и смотрится красиво, и спрятать можно от лишних глаз. А Баам все сильнее распаляется, он же совершенно не может себя контролировать и буквально плывет от умелых прикосновений Куна, безвольно откидывая голову. Такой растрепанный и… Ох, Агеро не сдерживается. Он припадает губами к доверчиво подставленной шее, забираясь ладонью под футболку, гладит поясницу, выше — ребра. Судорожный выдох, шумный вдох. Как же голова кружится. Очередной поцелуй кажется чем-то невероятно приятным и сладким, и Агеро снова чувствует себя пьяным. Резко включается свет. — Ребят, вы чего тут в темноте стоите? На долю секунды повисает тишина. Затылок остро режет мысль: блять! Они отшатываются друг от друга, словно обоженные, синхронно оборачиваясь на стоявшего на пороге Ли Су. Баам, весь красный, не на шутку перепуганный, пару секунд смотрит на него, затем на Куна, а затем стремительно вылетает с кухни. Закрывая рот тыльной стороной сжатой ладони, Кун понимает, что и сам едва дышит. — Ой, я, наверное, не вовремя, — бормочет Шип, пятясь назад. Если честно, Агеро готов его убить. Вероятно, это и пугает Ли Су, раз он спешно начинает ретироваться, поднимая ладони в примиряющем жесте. — Кун, умоляю, я понятия не имел, что вы… — Что мы, что? — тяжелый угрожающий взгляд подсказывает Ли Су, что жить ему осталось недолго. Только если он сейчас куда-нибудь не денется: не сольется со стеной или не растворится в воздухе. — Пресвятая Башня! Не надо смотреть на меня так! — Исчезни, пока я с тобой что-нибудь не сделал, — Кун не скрывает досады в голосе. Потому что Ли Су, чертов Шип Ли Су, взял и спугнул Баама. В такой ответственный момент. И Куна не волнует, что у его товарища может быть теперь психотравма после увиденного. Тот вообще пошел на кухню стрельнуть банку пива из холодильника и совершенно не ожидал увидеть… такое. — Стоять! — предупредительно шипит Агеро, прежде чем Ли Су сделает шаг за порог. — Если хоть одна живая душа об этом узнает… — остальную часть фразы Агеро не озвучивает. Ведь и без того все понятно: если хоть кому-нибудь станет известно, Шип Ли Су, ты труп. Кун до сих пор ощущает покалывание на губах и в кончиках пальцев, прикрывает глаза и видит разгоряченного Баама с блестящей от пота шеей. Баама, с которого он торопливо снимает штаны, усаживая на стол и придерживая за поясницу. Баама, который извивается от желания в его руках и просит, просит, просит к нему прикоснуться. Отчаянно всхлипывая и прижимаясь к Куну. Такой беспомощный и развратный, наверное, даже больше, чем есть на самом деле. — Кун… Ах! Кун, прошу! Агеро резко прикусывает кулак, возвращая себя в реальность. В пустую залитую светом кухню. И понимает: ему категорически нельзя закрывать глаза. Но, ха-ха, подобная задача совершенно невыполнима.

***

Кун не спит. Во-первых, ему чертовски жарко, он беспокойно вертится с одного боку на другой, беспомощно утыкаясь носом в подушку, и даже включенный кондиционер его не спасает. Во-вторых, Баам никуда не девается. Стоит прикрыть веки, они снова вдвоем на кухне, ведут себя так, словно обоим сорвало крышу. Кун почти буквально чувствует чужую дрожь, но открывает глаза и в очередной раз остается наедине с прерывающим тишину собственным дыханием. Пульс скачет — это уже далеко не привычные шестьдесят четыре удара. Кун понимает, что все плохо, когда число переваливает за семьдесят пять. Семьдесят шесть, семь… — Да чтоб тебя! — несдержанно шипит он, отбрасывая одеяло ногами. Встает, весь раздраженный, напряженный, с поджатыми губами. В зеркале отражается его фигура со встрепанной макушкой, но Куну сейчас совершенно наплевать на то, как он выглядит. Он просто хочет прогуляться и охладиться, привести в порядок мысли и выдохнуть. Но чего он не ожидает, открывая дверь в свою комнату, так это столкнуться с Баамом на пороге, лицом к лицу. Вздрагивают оба. Смотрят пару секунд друг на друга. Кун успевает только открыть рот, как его заталкивают обратно внутрь. «Да твою ж Башню!» — в панике кричит сознание, когда Баам вдруг прижимает его к стене, упирая ладони в плечи. «Пиздец…» — когда сталкивается с ним губами, целуя, как умеет, как помнит и чисто на уровне рефлексов. «Полнейший…» — когда забирается ладонью под футболку, едва касаясь кожи кончиками пальцев. У Куна от этих прикосновений точками рассыпаются мурашки, он отвечает на поцелуй, сгребая Баама в объятия, и не сразу понимает — перед ним очередная фантазия или все по-настоящему? — Баам, помедленнее… — Кун вынужден сначала поймать его темп, потому что Баам ведет себя словно сорвавшийся зверь. И только прикосновение к щеке заставляет его остановиться. Его взгляд испуганно мечется: то на Агеро, то в пол. — Я… Я просто!.. Я не знаю, что на меня нашло. — Тише-тише, это было неожиданно, но все же… — Кун, мягко посмеиваясь, трется о его лоб своим, словно домашний кот, пока горячие ладони удерживают его за шею. Он не должен сейчас потакать желаниям Баама. Не когда тот так импульсивно действует. — И долго ты там стоял? — Нет… Просто вы так внезапно вышли, — Баам нервно кусает губы, и Кун успокаивающе гладит его по спине, надавливая на позвонки сквозь ткань. «Не мог уснуть и пришел ко мне, — понимает он. — А когда появился я, испугался и не придумал ничего лучше», — Агеро не сдерживает нежного смеха. Осознание, что Баам действовал даже не потому, что так сильно этого хотел, немного отрезвляет. И пусть он сейчас близко, такой теплый и взволнованный, Агеро все равно мыслит ясно. — Давай спать? — шепчет он возле виска и хочет добавить, что завтра утром они обязательно поговорят, но Баам вдруг поворачивает его лицо к себе, заявляя вполне серьезно: — Я не хочу спать. Это заставляет голубые глаза Куна растерянно распахнуться, и все мысли резко, всего на доли секунды, пропадают из его головы. Он прекрасно понимает, к чему клонит Баам, и пытается хоть как-то вразумить его. — Завтра тяжелый день, тебе нужно выспаться, — звучит не слишком уверенно, будто в горле пересохло. — Агеро… — низко и полушепотом, на грани от поцелуя. Губы Куна медленно складываются в усмешку. Один сюрприз от Баама удивительнее другого. То целоваться научить просит, то зовет по имени таким голосом, что хочется взять его прямо здесь, в эту же самую секунду. У Агеро все внутри сводит от сильного желания, он ведет рукой вдоль бедра наверх, под футболку, оголяя бок, и смотрит в затуманенные золотые глаза. Нет, сейчас их никто не побеспокоит. А того, кто посмеет, Кун самолично придушит голыми руками. — Ты действительно?.. Еще секунда. Он сокращает оставшееся между ними расстояние, трепетно целуя приоткрытые губы Баама, оттягивает нижнюю и снова прижимается. Баам едва слышно ахает, держа руки возле груди. Он все еще напряжен, до легкой дрожи в плечах, но заботливые успокаивающие прикосновения Куна позволяют постепенно расслабиться. — Ты мне доверяешь? — Агеро мурлычет над ухом, поглаживая поясницу. Зубы коротко смыкаются на ушной раковине, и это вызывает новый удивленный вздох. — Насколько сильно? — Кун резко спускается к шее, легко прикусывая адамово яблоко, и упирается в промежность Баама своей, оценивая, насколько там все стало твердым. Они, видимо, оба слишком долго терпели. Но Агеро не торопится продолжать. Слушая чужое прерывистое дыхание, он добавляет: — Баам, мне нужно знать. Иначе я буду вынужден остановиться, — оставляет на шее влажную дорожку и довольно прикрывает глаза, потому что тело Баама отзывается дрожью на такое действие. — Я доверяю вам больше, чем кому-либо. Голубые глаза хитро сощуриваются, и сердце разгоняется быстрее. — Настолько, что готов позволить мне действовать до конца и на мое усмотрение? — Д-да… — слышится отчаянно и тихо. Баам чувствует, как сильно натягивается ткань на шортах, до практически болезненных ощущений, и нетерпеливо дергается. Кун кивает. — Тогда я сделаю все, чтобы доставить тебе удовольствие. Но сделаю это в своей излюбленной грубой манере. Последний шанс, Баам. Последний шанс, чтобы отступить. Кун дразнит его, забираясь пальцами под ткань пижамных шорт, гладит, щекочет. Изводит. — Я хочу этого… — раздается хриплый шепот. — Пожалуйста. Назад пути не будет. Кун боится, что не сможет остановиться, если Бааму вдруг станет больно или страшно. Он ведь доверился ему — они друг другу доверились. Агеро роняет лоб ему на плечо и обреченно произносит: — Ты невозможный… Баам не видит его тяжелый взгляд и, невольно охнув, обнимает за шею, когда Кун подхватывает его под бедра, удерживая над полом. Баам понимает, что теперь ему в любом случае придется отвечать за свои слова, потому что, когда Кун поднимает на него глаза — полуприкрытые, поддернутые дымкой — становится ясно, что последний шанс действительно упущен. Но Баам не сомневается в принятом решении ни на секунду. Кун усаживает его на кровать и давит всем весом, заставляя упасть на спину. Но роняет слишком бережно, чтобы воздух из легких так резко не выбило. Каштановые волосы, слегка отросшие после последней стрижки, рассыпаются по подушке, и у Куна мелькает недовольная мысль, что «надо бы их немного подрезать». Но Баам перед ним сейчас такой очаровательный, а у Агеро столько невысказанной нежности. Он снова прижимается к его губам, одновременно задирая футболку, и ощупывает ребра прохладными руками. В груди в этот момент приятно сводит, до мурашек. Куну страшно хочется усыпать поцелуями каждый сантиметр, найти все чувствительные места, чтобы знать, куда надавить. Чтобы только от прикосновений там Баам задыхался. Касаться больше, касаться везде — лишь бы чувствовать его под своими ладонями. Он спускается ниже, отодвигает воротник, оголяя плечо, и обжигает поцелуем там, вторым, третьим, двигаясь к ключице. Захватывает небольшой участок кожи зубами, слыша хриплый вскрик, отпускает и зализывает, успокаивая. Бааму кажется, что его прошибает молнией, и он в порыве прижимает голову Куна к себе. В комнате становится до безумия жарко, даже каштановые волосы на затылке и висках начинают виться маленькими смешными колечками. Баама слегка забавит возможная мысль о том, что господин Кун действительно мог быть котом в прошлой жизни. С таким же блеском сверкают в темноте его синие глаза, с такой же ненавязчивой наглостью он прикасается к Бааму, спускаясь поцелуями к груди и играясь с сосками: то «случайно» царапнет, то сожмет и отпустит, обхватит губами, а затем обведет языком. Баам скулит, чертыхается и кусает себя за ладонь, чтобы не быть слишком шумным. — Не нужно сдерживаться, — Кун скалится с легким вызовом, двигаясь еще ниже, и предупреждающе цепляет большим пальцем резинку шорт. Баам опускает глаза совершенно случайно, и у него буквально перехватывает дыхание, потому что бессовестно соблазнительный Кун между его ног, с таким бесстыдством целующий бугорок на его шортах, это нечто за гранью его фантазий и понимания. — Г-господин Кун? — лепечет он смущенно, глядя на это зрелище сквозь пальцы, на что Агеро вскидывает брови в притворном удивлении. Затем усмехается, обнимая ногу Баама под коленом, целует середину бедра. Он нарочно его изводит, не прикасаясь к самой главной части, которая требует обратить на себя внимание прямо сейчас. — Неправильно. Попробуй еще раз. Ноги у Баама сильные, натренированные, Агеро обводит языком контур мышц, сжимая второй ладонью упругую ягодицу. Останавливается, смотрит. Баам на грани, он жутко смущен и, кажется, готов выполнить все, что ему скажут. Безумно красивый и послушный, с обнаженной грудью. Взмокший и возбужденный. О, Агеро на самом деле готов еще немного потерпеть, потому что дразнить Баама ему определенно нравится. Он заправляет за ухо голубую прядь, на пробу снова касается натянутой ткани между ног, заставляя коротко вздохнуть и зажмуриться. «Какой чувствительный…» — Ну же, Баам. Ты ведь хочешь, чтобы я продолжил, — он круговыми движениями ведет подушечками пальцев по его подтянутому горячему животу, заставляя дрожать и извиваться от нетерпения. — Агеро… — слышится на выдохе, и Кун победно усмехается. — Повтори. Баам готов слушать его низкий шепчущий голос хоть вечность. Он глухо стонет, когда рука Куна не просто дотрагивается до его промежности, а начинает медленно массировать изнывающий член сквозь ткань. В таких условиях повторить становится очень трудно, но Баам справляется. Пусть голос его дрожит и почти срывается на фальцет. — А-агеро… Ах! Вопросительно хмыкнув, Кун склоняет голову, намекая, что нужно озвучить просьбу, а не просто позвать по имени, и чертит языком узоры на его животе. Бааму начинает казаться, что невозможный из них именно Агеро. Впрочем, он и раньше это понял. — Мне… Мне нужно, чтобы ты, мх!.. прикоснулся к… ко мне. Внутренний дьявол Куна слегка негодует. Просто прикоснулся и все? Когда-нибудь он дождется момента, когда Баам осмелеет и без стеснения будет говорить ему о своих желаниях. Однажды он увидит того распаленного Баама из фантазий, который с горящими глазами и вызовом в голосе умоляет трахнуть его. Но это все потом. Мучать его сейчас, выбивая подобные признания, когда его так ломает… Кун выше этого. Спуская шорты на его бедра вместе с нижним бельем, он просит Баама чуть приподняться. Снимает не до конца, но достаточно низко, чтобы под его облегченный стон освободить дрожащую и твердую от возбуждения плоть. Кун кидает на нее оценивающий взгляд и с усмешкой что-то затеявшего чертенка переползает немного ниже, обхватывая пальцами ствол у основания. Смотрит в смущенное лицо с хитрым прищуром, словно пытается выискать в нем сомнения или испуг. Затаив дыхание, Баам закусывает нижнюю губу, не выказывая ни капли страха. Да, волнуется, но доверяет. Наверное, слишком сильно, и Куну это льстит. Он целует головку, обводит языком, собирая выступившую смазку, проводит кончиком вдоль основания, замечая прокатившуюся по животу дрожь. Скулящие стоны Баама, прерывающиеся судорожными вдохами, распаляют еще сильнее. Куну хочется, чтобы Баам кричал от того, насколько ему приятно. Поэтому он принимает его сразу до середины, натягивая щеку, и слышит захлебывающийся стон вместе с отчаянным «Агеро!..» Баам тут же стесняется своего несдержанного крика, прикусывая костяшку большого пальца, и совсем не ожидает, что Кун начнет двигать головой активнее и брать почти до конца. Агеро чувствует, как твердая головка упирается в заднюю стенку гортани, и, прежде чем сработает рвотный рефлекс, возвращается на середину, учащая движения и не забывая ласкать языком. Затем снова берет глубоко. Вскрики и стоны становятся еще более беспорядочными. И там уже «Кун» или «Агеро» — без разницы. Бааму чертовски хорошо. Он невольно толкается навстречу, в горячий рот Куна, выстанывая его имя снова и снова. Перед глазами все смешивается, плывет — сплошное марево. Остаются только все ярче накатывающие волны удовольствия и голубая макушка между бедер, к которой так и хочется прикоснуться. Стоит только об этом подумать, стоит только потянуть руки, как Агеро вдруг выпускает член с неприличным хлюпающим звуком, растягивая блестящую нить слюны. С губ Баама срывается нетерпеливый стон. Кун выпрямляется, облизываясь и тяжело дыша, зачесывает волосы назад, и Бааму кажется, что он видит перед собой нечто, которое выглядит прекраснее всех семи чудес света, что существовали во внешнем мире Башни. Но он еще не достиг разрядки, он еще слишком тверд. Мышцы начинает сводить от приятно покалывающего чувства незавершенности. — Нравится, Баам? — Агеро упирает руки в постель, переползая ближе. Голубые волосы падают только с одной стороны, и взгляд Баама невольно цепляется за открывшееся ухо, на котором поблескивают два синих металлических каффа. Кун падает на локти, задевая прядями висок, рассматривает раскрасневшееся лицо и заботливо мажет по щеке кончиками пальцев. Следя за движениями век, Баам невольно и с немым восхищением подмечает, насколько у Агеро длинные и красивые ресницы. — Д-да… не останавливайтесь, — шепчет он на выдохе, цепляясь за его плечи, и получает в ответ тихий смешок. Агеро тянется рукой за спину и довольно резво стягивает с себя пижамные штаны. У него самого все внизу давно просит прикосновений, поэтому он обхватывает оба члена предварительно смоченной слюной ладонью. Прогибается в спине, запрокидывая голову, и хватает губами воздух, открывая Бааму вид на красивую шею. — Ох! Черт! — шипит Агеро, постепенно ускоряя темп. Ловит стоны с чужих открытых губ, целуя их коротко и часто. Внутреннюю сторону ребер приятно обжигает, когда Баам обнимает его и льнет навстречу. Когда давит ногами на поясницу и царапает спину. Куну жутко неудобно, он тихо рычит в поцелуй, двигая ладонью рвано и беспорядочно. Жар волнами расползается по телу, в голове никаких мыслей, только белый шум, сквозь который прорываются вскрики и неровное дыхание Баама. Кун делает толчок. Еще, еще, еще, чувствуя, что они оба на пределе. Что осталось совсем немного. Вдох-выдох. Вдох!.. — Агеро! А-ах, боже! …выдох… Баам кричит, сжимает его в объятиях и изливается первым, вздрагивая на каждый выплеск семени. Эхо от его крика еще долго будет стоять у Куна в ушах, он на грани от того, чтобы кончить следом. — Люблю… Я люблю тебя, — шепчет Баам как в бреду и едва не плачет. И этой фразы оказывается Куну достаточно. — Баам!.. — его как будто прошибает током от накрывшей волны удовольствия, в голове повторяется шепчущее «люблю», и силы очень быстро покидают тело. Он сваливается набок, тяжело дыша, и пытается осознать происходящее. Сейчас он не спит. Это не очередная фантазия. Баам, изнуренный, как после тренировок, лежит рядом, повернув голову, и смотрит ему в глаза с тихой преданностью. Такой разморенный, словно вот-вот уснет. Куна самого в сон клонит. Но он не может сейчас ему поддаться. Он достает из появившегося рядом светоча салфетки, вытирая руку, а затем запачканный живот и грудь Баама. Бережно и нежно, словно перед ним не человек, а нечто, что можно разрушить одним неверным движением. Поправляет на нем одежду, ладонями ощущая, как Баам дрожит от переизбытка эмоций, и спешит успокоить. — Я тоже, тоже тебя люблю, — Агеро откидывает с его лица слипшуюся челку, оставляя на лбу теплый поцелуй, сгребает в крепкие объятия и чувствует небывалое счастье. Он понимает, что теперь Баам никуда не денется и не сбежит. И Баам действительно остается.