Возвращение к счастью.

      Конец — это новое начало. Вот только Гым Чан Ди пока не видела никакого выхода из своей патовой ситуации. Вдали от родителей, вынужденная ютиться в комнатушке на крыше, перебиваться подработками с утра до ночи, лишившаяся любимого дела — плавания — Чан Ди казалась себе жалким зрелищем.       Закончив смену в кафе, она собралась и пешком направилась по другому адресу. Га Ыль теперь всё свободное время проводила на курсах гончарного дела и приходила туда, даже поздними вечерами, занимаясь самостоятельно. У неё появилось любимое дело, которому она тоже отдавала практически все силы. Глядя на радостную подругу, Гым Чан Ди невольно вспоминала о том, что теперь никогда не сможет плавать из-за травмы плеча. Это приносило ей грусть, но боль потихоньку унималась, гонимая временем.       Чан Ди, бодро шагая по тротуару по направлению к больнице, где нашла отдушину, настраивалась на совершенно другой лад. Чтобы оказывать другим людям помощь и дарить им тепло ей самой нужно было где-то взять на это силы.       Девушка замедлила шаги, когда в вечерних сумерках заметила мужской силуэт, маячивший у окон. Издалека его было не узнать, поэтому Чан Ди осторожно приблизилась, всматриваясь в немного знакомые черты. Огромной подсказкой стал спортивный мотоцикл, пристроенный неподалёку от входа в больницу. Преодолев ещё несколько шагов, она увидела молодого человека в белой рубашке, светло-коричневых брюках и кедах.       — Сонбэ? — склонив голову к плечу, удивлённо произнесла девушка.       Его плечи вздрогнули, как только прозвучал голос Чан Ди. Почувствовав себя пойманным на месте преступления и, что самое обидное, по невыясненным причинам, Джи Ху медленно обернулся, шумно сглатывая. Он думал совсем о другом, перед глазами ещё вспыхивали воспоминания пятнадцатилетней давности: жуткий грохот, огонь захвативший перевёрнутую машину, страх, одиночество, а потом свежевырытые могилы родителей и навсегда покинувший его единственный близкий человек — дедушка. Глаза всё ещё были на мокром месте и на лице пятнами проступала болезненная бледность.       — Сонбэ, не хочешь… зайти? — получилось немного нелепо, когда она попыталась изобразить руками какие-то жесты, словно одних слов было недостаточно, чтобы понять смысл её предложения.       — Не сегодня. — ещё раз бросив тяжёлый взгляд на занавешенное окно, Джи Ху вздохнул и улыбнулся уголками губ, словно сбрасывая с себя стальные оковы прошлого, снова становясь безмятежным, как огромный океан в полный штиль. — На самом деле, я приехал за тобой.       — За мной? Сонбэ, ничего ведь не случилось?       — Случилось. В последнее время мне нужно так много, снова становится холодно. Поужинаешь со мной? — горестно подрагивающие ресницы и глаза, часто опускающие взгляд под ноги, так выразительно показывали количество наболевших проблем.       Даже тот, кто всегда готов поддержать близких, вытереть их слёзы, укрыть тёплым одеялом и просто побыть рядом, когда друзьям необходимо выговориться, порой и сам нуждается в чём-то подобном, даже если никогда в этом не признается.       — О-оо… мгм. — сначала Чан Ди растерялась, а потом улыбнулась и утвердительно кивнула. — Давай, если честно, я жутко проголодалась. Сейчас только предупрежу дедушку и вернусь.       Она убежала быстро. Поразительно, как в таком хрупком, маленьком теле может сосредотачиваться столько сил и энергии! Он чувствовал себя в большом, неоплатном долгу перед этой маленькой девочкой, которая сумела с первых мгновений их знакомства попасть прямо в душу и прочно обосноваться там, незаметно прорастая и принося плоды.       Джи Ху научился жить так, чтобы ни в ком не нуждаться. В кругу друзей он всегда держался поодаль, в школе искал уединённые места и уголки, а жить предпочитал в одиночестве, чтобы весь обслуживающий персонал исполнял свои обязанности за время его отсутствия. Люди вокруг его почти не интересовали, он не обращал на них никакого внимания, казавшись равнодушным и каким-то «не от мира сего». Всё, чем он жил — это музыка. Это стало его утешением, любимым делом, отдушиной, смыслом его существования. Музыка восполняла пустые места в его сердце и заживляла кровоточащие раны.       Весь его дом был наполнен воспоминаниями, старыми снимками и музыкальными инструментами. Он создал для себя идеальный уголок в этом холодном мире и надёжно скрылся там от чужих глаз, находя успокоение в музыке. Джи Ху мог в совершенстве исполнить любую мелодию на струнных и клавишных инструментах.       Ни в ком не нуждаться было просто, пока не появилась «чудо-девушка». Она попала в эту элитную школу по счастливой случайности, просто удержала одного из учеников от попытки самоубийства и, в награду за это, руководство предложило оплатить её обучение. Впервые они встретились в школьном сквере. Джи Ху давно облюбовал там одну скамейку, где часто играл на скрипке. Туда невозможно было забрести случайно, поэтому он удивился, когда появилась эта девушка и, нелепо размахивая руками, начала спрашивать, как ей пройти к бассейну, а потом вдруг извинилась и сказала, чтобы он продолжал играть, потому что у него очень хорошо получается.       Это было смешно. И с тех пор он начал обращать на неё внимание. Ничего особенного, просто всегда угадывал, где она находится и бросал туда деликатные взгляды. Никто в школе не решался бросить вызов F4, все покорно сносили издевательства и даже с нетерпением ждали, кто следующий получит красную карточку, означающую, что этот некто становится грушей для битья.       Гым Чан Ди стала первой, кому удалось остановить эту нелепость. Ей пришлось натерпеться и испытать на себе несправедливое отношение богатых мажоров, но эта девушка никогда не сдавалась и, когда в неё кидали грязь, она поднимала голову и просила своих обидчиков идти дальше, закончить начатое.       Гу Джун Пё не сразу разглядел в этой замухрышке любовь всей своей жизни, поэтому Джи Ху несколько раз выручал её, когда издевательства переходили все допустимые границы. Например, он помешал троим парням, когда те напали на неё в школьном бассейне и постоянно был где-то поблизости, чтобы успеть снять пиджак и накинуть на её плечи, если она вдруг замёрзнет.       Она тоже спасала его. Невозможно забыть тот миг, когда Чан Ди присела перед ним на колени, в том самом сквере, и платочком перевязала палец, поцарапанный до крови, оборвавшейся струной. А потом, уходя без лишних слов, раскрыла зонт и положила его так, чтобы снег не падал на скрипку, брошенную на краю скамьи.       «Сонбэ, если вам больно, то мне тоже…» — однажды, около года назад, произнесла Чан Ди и, наверное, именно эти слова лучше всего описывают все её чувства. У них была какая-то возвышенная основа, не имеющая ничего общего с теми чувствами, которые она испытывала к Джун Пё.       Гым Чан Ди — как источник живой воды. Джи Ху, как никто другой, понимал, почему Гу Джун Пё так сильно влюблён в неё и, в какой-то степени, завидовал ему. Странно, но Джи Ху переполняла неправильная, больная злость из-за того, что происходит между этими двумя. Чан Ди не заслуживала такого обращения, всей этой боли и бесконечных слёз, которые градом катились по её щекам, заставляя сердце Джи Ху умирать, каждый раз когда он видел это.       — Сонбэ, мы готовы! — до того счастливо прозвучал её тонкий и девчачий голосок, что невозможно было остаться равнодушным. Джи Ху повернулся к ней, улыбаясь, но внезапно его глаза расширились и, в каком-то паническом страхе, уставились на дедушку, который стоял рядом с Чан Ди, удерживая портфель дрожащей рукой.       Когда они спустились по ступенькам и приблизились к нему, Джи Ху невольно сделал пару шагов назад, не зная, куда смотреть и как себя вести. Умела же Чан Ди вот так просто ошарашить его, выдернуть почву буквально из-под ног, и при этом так заразительно и непосредственно улыбаться, словно ребёнок.       — Сонбэ, давай поужинаем все вместе! — состроив жалостливую моську, она приобняла дедушку и так низко склонила голову, чтобы почти касаться его плеча.       Ну вот и что ей сказать…?       Не успел он сообразить, что к чему, как Чан Ди уже оказалась рядом. Одной рукой она схватила за локоть дедушку, который не особо сопротивлялся, трепетно разглядывая внука, а второй обняла его руку и потянула этих упрямых мужчин вниз по тротуару к единственному местечку, которое работало в этом районе поздно вечером.       Сидеть за одним столом с человеком, которого ты лишил сына и который абсолютно точно ненавидел тебя последние пятнадцать лет, избегая всяческого общения — это сомнительная затея. О чём он думал, когда соглашался? Правда, его так особо никто и не спрашивал…       Только Чан Ди, казалось, ничего не смущало. Она уплетала ужин за обе щеки, как ни в чём не бывало, ещё и почтительно ухаживала за дедушкой, подавая ему стакан воды с другого конца стола. Юн Джи Ху смотрел на эту идиллию слегка испуганным взглядом, словно ощущая, как до предела натянулись все нервы и вообще всё его нутро затаилось, в преддверии какой-то катастрофы. Кусок в горло не лез. Ни в какую. Просто встать изо стола и уйти, он не мог. Не позволяли воспитание, гордость, чувство вины и стыда, а ещё это было бы невежливо по отношению к Чан Ди. Кстати о ней…       Девушка как-то неловко улыбалась, метаясь взглядом между Джи Ху и его дедушкой. Она знала эту историю с самого начала и прекрасно понимала, почему атмосфера между двумя этими людьми была такой напряжённой и сложной. Но, они ведь одна семья и любят друг друга. Ей всегда казалось, что этого с лихвой хватит для прощения. Чан Ди хотела сделать всё возможное, чтобы помочь им заново обрести друг друга.       Этот ужин был только началом, но он прошёл не очень гладко. Покидая кафе, они всё ещё молчали. Чан Ди по-доброму распрощалась с дедушкой, пока Джи Ху стоял в сторонке, демонстративно отвернувшись.       — Сонбэ…       — Гым Чан Ди.       Проговорив всё это одновременно, они неловко улыбнулись, также разом замолкая. Чан Ди потопталась на месте, раскачиваясь, словно парусник, упрямо дожидаясь, когда на неё посмотрят. И, как только это произошло, девушка порывисто вздохнула, вмиг становясь серьёзной.       — Джи Ху сонбэ, прости… Надо было спросить тебя, а потом уже… Ты в порядке?       — Не извиняйся. — он до сих пор выглядел опечаленным, но уже не таким разбитым, а спустя тридцатисекундную паузу, даже усмехнулся, пристально заглядывая в её глаза. Только небесам известно, что он там каждый раз такое находил, из-за чего его выражение лица как-то светлело и смягчалось.       — Ну вот… уже поздно. Мне пора, а ты… езжай осторожно. До встречи. — девушка решила, что на этот день уже достаточно потрясений и разговоров.       Распрощавшись, они разошлись.