Давай дружить!

- Чуя, ЗАЧЕМ?! На лице Акутагавы было написано смущение, непонимание, стыд - все эмоции смешались в одну кучу. Не надо было Чуе уводить его из подвала, ох, не надо! Теперь вся Мафия будет шептаться по углам, что за него заступаются, как за маленького, что он - несамостоятельный и неспособный ученик, а Чуя - идиот, который лезет не в своё дело. Дазай, висящий на потолке подземелья только подтвердит злые сплетни и приумножит. До чего же отвратительная ситуация. Они стояли за зданием организации, и похоже, что Накахара был так же сконфужен. Такой реакции младшего он не ожидал. Забыл ожидать. "Ох и дурак ты, Чуя. Продумал, что называется, план." Рыжик чувствовал себя до крайности неловко и некомфортно. А когда ему было неловко, он скрывал истинные эмоции. Смущение - резкостью и дерзостью, вину - развязностью и грубостью. Все считали его наигранные чувства за настоящие и поражались, как мол Накахара такой уверенный, сильный и волевой. Да, он был волевым. А вот насчёт уверенности и силы рыжик бы ещё поспорил. Вот так было и сейчас. Голубоглазый вызывающе вскинул голову и посмотрел прямо в глаза Рю, стоящего перед ним. Последний, несмотря на разницу в два года, уже успел перерасти Накахару . - Затем, что мне так хочется! - не так громко, но требовательно и несколько нагло ответил Чуя. - Я что, не могу делать то, что хочу? - Можешь, но, пожалуйста, - Акутагава невольно сложил сжатые в кулаки руки на груди, - не надо трогать Дазай-сана... Пусть наши занятия останутся такими, - Рю слегка запнулся, - так-кими, какими они были. - Как ни тяжело ему было это говорить, иначе было нельзя. - Да чёрт, Акутагава, - рыжик вошёл в роль, - я имею полное право делать с Дазаем то, что захочу! - его голос приобрёл сердитые интонации, и действительно, сам он вышел из себя. - Я, если ты не забыл, младший исполнитель, и если я хочу избивать Осаму - значит, буду, если захочу цветы ему под порог носить, - принесу, - Чуя не заметил, что зашёл слишком далеко, - и ты вообще помолчи! Сказанул - и понял, что сморозил глупость. Понял по тому, как сжался Аку, понял по тому, как тот потупился и затеребил плащ, понял по испуганным серым глазам. Понял - и почувствовал себя вдвойне глупо. - Рюноскэ, - примирительно начал он. - Извини, - Рю не смотрел на него, - извини, пожалуйста. Ты прав. - Он начал постепенно отступать левее, - я пойду. - И Акутагава тонкой чёрной тенью скользнул за угол мафии. Чуя остался один. До чего же глупо, некрасиво и неосторожно вышло. Вне себя, голубоглазый пнул ближайший ящик с оружием из последней контрабандной партии. Тот улетел далеко-далеко в море, кувыркаясь, и с громким плюхом погрузился в воду. Не хотелось думать, что ему устроит Огай когда узнает, что он выкинул в океан короб новейших снайперских винтовок с лазерным прицелом. Чувство вины никуда не ушло, а только обострилось. Накахара посмотрел на свои руки. Отпускать Скумбрию? Теперь уже было как-то всё одно. Руки ниже предплечья загорелись красным, и скоро погасли. Рыжеволосый вздохнул, и неспешной походкой направился ко входу. У лестницы в подвал толпилось много народу. Когда Чуя проходил мимо, гул голосов стих, и много пар глаз в безмолвии наблюдали за идущим к лифту рыжику. Тот пытался не обращать внимания на это. Но внимание - это довольно въедливая штука. Чужие взгляды жгут спину и шею, чужие слова ударяют, как бичи, по плечам, заставляя тебя согнуться и притвориться, что тебя здесь нет. Прежде чем дверцы лифта закрылись, Накахара успел мельком увидеть, как через толпу несли кого-то. Его взгляд оцарапал своей ледяной ненавистью напоследок Чую и исчез. Рыжеволосый ехал и думал, что не слушать Акутагаву, конечно, нельзя. Но оставлять Рюноскэ на произвол судьбы он попросту не мог. Он бы никогда себе такое не простил. Надо подойти к делу с другой стороны. Заручиться поддержкой высших авторитетов. Но сделать это нужно исподтишка, исподволь. А таким авторитетом, как всем известно, обладал... Так. Когда там у нас ближайший день тотальной проверки? Чуя достал телефон, зашёл в календарь и расплылся в довольной улыбке. Через неделю Мори собственной персоной пойдёт по коридорам Портовой мафии, проверять свою организацию. Сознание Чуи заработало лихорадочно. Инспекция будет проводиться с утра. Если отвести Огая в подвал, - нет, не в подвал - к камерам, - если отвести Огая к камерам и показать, как Осаму "воспитывает" Аку, то босс, несомненно, не сможет проигнорировать это. Мори был чудовищем, и это знали все - но он был чудовищем умным, что было так же общеизвестным фактом. Поэтому вся надежда оставалась на Огая. С такими мыслями Чуя поднялся к себе на этаж - писать очередной отчёт и истово надеяться, что босс не будет его слишком сильно ругать за потонувшее оружие. Странно, но у своего бывшего учителя он был кем-то вроде любимчика. Если других да какой-либо промах ждало суровое наказание на столбе, то Чуе грозил всего-навсего "разговор" с Мори. Он давал Накахаре что-то вроде бесконечного второго шанса. Чуя понимал, что играет с огнём. Но эта игра была настолько увлекательна, что голубоглазый не мог отказаться от соблазна снова накосячить - и снова избежать наказания. Рыжик прекрасно осознавал, насколько это опасно. Тем больше был азарт, подхлёстывавший его. Досадно... До чего же досадно, что Акутагава так отреагировал. Чуе было не просто неловко - он испытывал сильную обиду. Он же для него старается! Хоть в глубине души Накахара и понимал, что младший прав, чувство никуда не уходило и не убывало. Странно, очень странно. Почему он так переживает из-за мнения этого мальчишки? Мысли спутались вконец. Словно превратились в один большой клубок ниток, который Одарённому никак не получалось распутать. В задумчивости он зашёл к себе в кабинет и запер за собой дверь. Достал из ящика пачку "Malboro", чиркнул колёсиком зажигалки и затянулся. Сел на стол лицом к окну. Оно выходило на порт. Красные, жёлтые, синие краны возвышались над бетоном гротескно и чересчур неуместно. Сине-серая вода мерно колыхалась у причалов. Солнце лениво светило из-за облаков, не удостаивая толком своими лучами землю. Баржи были похожи на белые грязные сигареты; на каких-то везут оружие, на каких-то - наркотики, на каких-то - контрабандные драгоценности. Безотрадная картина, если честно. Она уже начала поднадоедать Чуе. "А у Акутагавы совсем другие глаза", вдруг подумалось рыжеволосому, "у него глаза цвета ртути..." "ЧТО." - Что?.. - воскликнул растерянный Чуя. "Господи, как же тупо, должно быть, прозвучало." ... Отрывок из дневника Накахары Чуи. "10.07. Мне всё страшнее. В голову лезут какие-то престранные мысли. Хотелось бы в них получше разобраться. Взять хотя бы Аку. Я думаю о нём настолько часто, что это уже становится ненормально. Думаю что-то вроде "какой-он-милый-хороший-и-всякий-такой." Дьявол. Конечно, это я всё достаточно грубо описываю. Просто у меня не хватает духу написать здесь свои настоящие мысли. Ну ладно. Меня тянет к нему. Хочу порой подойти и обнять его, и не отпускать подольше. Он такой милый, когда смущается... Забавно, что он выше меня, несмотря на нашу разницу в два года. И при этом такой тощий... Я видел его дело в архиве. Сколько там он весит? Пятьдесят килограмм? Да, кажется, да. А чёрт знает... Может, я просто влюбился?!" Конечно, это была ещё неполная любовь. Это были всего лишь её слабые, неокрепшие ростки, и парень сам не успел это осознать. Чувства его были ещё неразвиты, неопределённы и смутны, но это была именно любовь. Он полюбил, и крепко этого пацана, Дазаева ученика, которого недолюбливала вся организация с Осаму за компанию, который был таким мрачным и замкнутым. Да, Чуя влюбился. И что? "... Его рядом со мной ничто не удерживает. Но в чём же проблема? Конечно, я пойду и завтра же извинюсь перед ним... Но отчего-то мне кажется, что это ничего не решит. Что бы мне такое сделать, чтобы он понял, что я дорожу им? Но мы вроде как друзья..." На этом месте Чуя перестал писать и задумчиво поглядел в темноту из-под одеяла. Сам он лежал на животе в постели. Его дневник лежал перед ним на подушке, а в пальцах Накахара вращал дорогую перьевую ручку с чёрным корпусом. Над его головой горел приятным светло-абрикосовым светом светильник. "Но мы вроде как друзья..." "Надо будет ввернуть это как-нибудь в разговор", решил рыжик. Смутное подозрение закралось в его душу. Он вложил ручку в дневник, закрыл его, положил на бок и перевернулся на спину. Не глядя, потянулся и выключил турецкую лампу. Потолок потемнел, и по нему поплыли бесформенные серые тени. В заброшке, где он раньше спал с Овцами на дырявых и тонких футонах, на потолке были такие же фигуры когда-то. Поначалу Накахара их боялся. Потом привык. Ночь и утро он любил более прочих времён суток. Ночью всё становится другим, меняет свою форму и сущность. Больше и уже, вещи меняются местами, как будто некто неслышно приходит на цыпочках, и оживляет душу вещей. А что, если это эспер? Каждый раз с наступлением сумерек активирует свою способность, и вот уже весь мир меняется на глазах восьми миллионов ни о чём не подозревающих людей. Может, не будь этого человека, ночь не была бы так привлекательна для людей, не приобретала бы своего привычного и неповторимого волшебного оттенка? Ночь - это всегда так прекрасно необычно. Это изнанка суток, вторая личность планеты... Такая загадочная и неподражаемая... На многих картинах живописцы пытались передать её очарование, но не смогли. Потому что рисовали вещи, а не их душу, что освобождается, когда заходит солнце. "Надо было бы поблагодарить этого Одарённого", засыпая, с улыбкой на губах думает Чуя, "а то он так много делает для человечества, а никто и не знает..." ... Утро. Восемь часов пятнадцать минут. А рыжик спит себе и в ус не дует. На столе надрывается телефон, точнее, будильник на нём. Раздражительная мелодия, наконец, заставляет Накахару приоткрыть один глаз и скорчить мученическую мину. - Отстаньте от меня, я спать хочу, - невнятно стонет он, но всё ж таки выползает из-под одеяла и ковыляет к мобильнику, который начал выводить отвратительные трели по новой. С полурычанием-полустоном Чуя отключил будильник и кинул сонный взгляд на время. 8:15. - Мать вашу, - громко проговорил парень, и стрелой метнулся к комоду. Одевшись, наш соня выскочил из окна, активировал у земли способность, и пулей помчался по улице. Пока его ноги перебирали со страшной скоростью по земле, мозги вырабатывали новый план. Вот и Мафия. В один прыжок преодолев все ступени, Чуя ворвался в холл ПМ, и подбежал к подвалу. Оттуда доносились какие-то звуки. Значит, занятие уже началось. Еле дыша, на цыпочках, едва переставляя ноги, рыжеволосый спустился где-то до середины лестницы и начал прикидывать, с какой позиции он увидит всё, а Осаму не увидит его. И тут ему в голову пришла она замечательная идея. Ещё секунда, и план действий на ближайшее время был готов. Накахара коснулся стены, и всё подземелье озарилось красным. Если уж заявлять о себе, то заявлять красиво. - А мы как раз о тебе говорили, Чуя, да, Акутагава? - послышался сладкий голос Дазая. Голубоглазый спокойно вошёл в подвал. Перед ним стояли Акутагава и шатен. Первый имел самый разнесчастный вид. Второй выглядел как кот, увидевший сметану. - Да, Акутагава? - с совсем другими интонациями спросил старший. - Да, Дазай-сан, - покорно ответил бедняга. Сердце Чуи сжалось от боли. "Терпи. Только терпи, Рю. Скоро никто не посмеет так с тобой разговаривать." - Ты не думал, Дазай, что с такими методами обучения тебя могут лишить наставничества? - невиннейшим тоном спросил Накахара. - Какими "такими"? - удивлённо поднял брови желтоглазый. - Не понимаю, о чём ты говоришь, честно. - Просто, знаешь ли, - голос рыжика стал фальшиво-заботливым и вкрадчивым, - Мори через пять дней пойдёт по коридорам нашей мафии, и если он увидит вашу с Акутагавой (Чуя нарочно назвал паренька по фамилии) тренировку, то тебе, боюсь, несладко придётся, Осаму. - С чего бы это? - в тон ему поинтересовался шатен. - Просто, знаешь ли, - если бы змеи получили дар речи, они говорили бы именно так, как заговорил рыжик, - если Огай узнает, какими методами ты учишь своего подопечного (Аку растерянно взглянул на голубоглазого, не понимая, что тот задумал), ему это (последние два слова Чуя произнёс с особенной интонацией) не. понравится. - Боссу важны лишь результаты, методы не имеют для него значения, - хладнокровно парировал шатен. - Ты хочешь сказать, что для него также не важны покалеченные ученики? Глаза брюнета отчаянно воззрились на повелителя гравитации. "Не надо", умолял этот взгляд, "Пожалуйста, не надо". Чуя и ухом не повёл. - Я повторяю : методы не имеют значения. - Вот только твои методы принесли втрое меньше пользы, чем мои, - Накахара победоносно глянул на невозмутимого Дазая. - Тебе такие результаты, которых Акутагава добился со мной, и не снились. - Если бы у него не было подготовки от меня, твои тренировки бы ничего не изменили. - Кроме быстроты реакции, силы и меткости - конечно, ничего. - Тебе что-то нужно от меня? - Всего лишь адекватное поведение и твой труп. - Мой труп тебе никогда не достанется, а мои поступки контролируешь не ты. - Тогда я сделаю так, чтобы ты был лишён возможности в принципе что-либо делать, - Чуя одарил шатена сладкой улыбочкой, - что мне не нравится. - Показав Мори мою тренировку? - Да. - Как предсказуемо. - Ты никогда не сможешь предсказать моё поведение, Оса Мудазай, - рыжеволосый улыбнулся ещё слаще, - ни-ког-да. - Ну привёл же я тебя в Мафию. - Ну назначил же я день инспекции. А вот такого Осаму не ожидал. - Что ж. Учту. Спасибо, что предупредил. - Не за что, - учтиво ответил голубоглазый. - До свидания. Пока, Рюноскэ, - он кивнул Акутагаве, который не знал, что и думать. И вышел из подвала. Снизу раздался глухой удар, и Чуя щёлкнул пальцами. Послышался грохот обваливающейся штукатурки и изумлённый вопль. Прости уж, Рю, я не мог просто сдержаться. Полдела сделано. Теперь осталось лишь навестить Мори и подобрать самую непредсказуемую дату генеральной проверки.