Другая реальность

Что такое жизнь? Это череда случайных событий, которые в любой момент могут оборваться? Или же это злой рок для тех, кто рожден диким зверем? На такие вопросы трудно ответить. Проще сказать, что такое смерть. Смерть — это увядание жизни. Это ее конец. Это завершающая точка в твоей истории. Всё. Она закончилась. И единственное, что можно успеть подумать перед смертью — как ты жил? И жил ли вообще? Оставил ли после себя след? Или тень? Продолжаешь ли жить в воспоминаниях других людей? Или про тебя все забыли? Кем ты был и кем стал? Бесконечная череда вопросов. Пока глаза медленно закрываются, и пока ты отправляешься в сладкий вечный сон. Если ты действительно смог получить успокоения. А если нет.… Надеяться, что это событие пролетит мимо тебя. Словно воздух. Словно холодный воздух, который разрезал пространство на ледяной крыше многоэтажного здания. Недалеко от бордюры стояла девушка, смотрящая на вечернее небо родного города. Глаза цвета темного аметиста безразличным взором оглядывали сегодняшний закат. Закат, который был словно кровь. Странная ассоциация, которую она дала вечернему небу, являлась обычной для девушки, чья жизнь была намертво связана с этим понятием. Она работала там, где всегда было много крови, где смерть была сильнее жизни. И где жестокость — это норма, а не ужас. Это всё было естественно. Для неё. Девушка являлась в своем роде мафиозницей. Работа в Мафии — это не сбор цветочков по утрам. Это тяжелое бремя, которое ты носишь с собой. Потому что, к сожалению, когда-то давно другого выхода у тебя не было. «Раз такой закат, значит, пролилась чья-то кровь», — задумчиво вздохнула она, чувствуя, как неприятно щекочут лицо белые волосы, выбившиеся из прически. Обычно они всегда достигали ей немного ниже плеч, а сейчас были распущены. Напрасное решение, видимо, было так сделать. Не в такую погоду уж точно. Она прикрыла глаза, слыша медленные шаги по направлению к ней. Сосредоточившись, мафиози попыталась вспомнить, кто же так ходит по их заведению. Властный шаг, значит, этот кто-то «шишка» большая. Скорее всего, кто-то из Исполнителей. Вряд ли сам босс. Шаг ленивый и немного шоркающий — это значит, что кто-то довольно вольготен из-за своего статуса, независим от мнения и очень развязан. И слыша, как тот приближается очень осторожно, дабы затаиться, а затем внезапно поймать врасплох, становится понятно, кто же это. — Неужели член Исполнительного комитета любит вечером прогуляться по крыше? Хотя, зная вас, мне стоит держать ухо в остро, чтобы вы с неё не сиганули, — безразличным голосом проговорила девушка, поворачивая голову в сторону застывшего парня, отмечая ехидный блеск в потухших карих глазах, — какая встреча. Рада видеть, Дазай-сан. Тот усмехнулся, но как-то рвано. Девушка заметила излишнюю дерганность парня, чей кровожадный потенциал был отмечен давным-давно и позволил стать членом Исполнительного комитета в столь юном для него возрасте. Для неё это было непозволительной роскошью, несмотря на то, что она была старше парня лет на восемь и имела больше опыта и влияния в Мафии. Но власть сменилась, и девушка была пущена по воде. Если бы не её смертоносная способность, то лежать бы ей с простреленной грудью. Ведь в старые добрые времена она была наиболее приближена к старому боссу. И вполне могла не поверить в смерть от болезни и начать мстить. Но ей, несмотря на страхи и слухи других людей, не хотелось устраивать кровавую баню. В новом руководстве её всё устраивало, ибо не было большой разницей, под кем нужно ходить. Она была девушкой, которая не привыкла особо привередничать. Да и какая разница, если мир и так неоправданно беспощаден к ней. Жестокость существует в её мире с самого рождения, и пытаться от неё избавиться — словно бежать от самой себя. Она не знает, как жить по-другому. — Сегодня нет настроения умирать, — сказал юноша, проходя вперед. — Жить захотелось? — флегматично поинтересовалась она, снова смотря на небо. Интерес к загадочному незнакомцу пропал. Ведь личность уже разгадана. — Ещё сильнее расхотелось. Та хмыкнула, неопределенно пожав плечами. Дазай Осаму считался самым странным человеком в её жизни, ибо общаться с живучими суицидниками ей никогда не приходилось. Она даже не помнила, как мальчик оказался в Мафии, но зато хорошо запомнила тот день, когда его объявили как свидетеля смерти старого босса от болезни. Она его побаивалась. В глазах парня зияла черной дырой пустота, которая затягивала и засасывала в пучину отчаянья и страха. Ему было всего восемнадцать, но его идеи продвинули Мафию далеко вперед. Ребенок-гений. Он делал всё, что душе угодно, и никто не смел слова поперек вставить. Мафиози каждый раз смотря на него издалека, чувствовала, как мурашки распространяются по коже. Странный, пугающий. Он был известен и как мастер пыток, и как виртуозный обманщик, имея свой личный отряд подчиненных. Девушка предпочитала держаться от него подальше, игнорировать разговоры о нем, чтобы нечаянно не попасть в просак. И в особенности она предпочитала не задумываться, как занимается Дазай со своим единственным учеником. Не задумывалась. Но, видя худющую бедную тень, которая вечно кашляла с конца коридора, невольно хмурилась. «Мальчишка», — думала она, бросая взгляды из окна, где виднелись удаляющиеся фигуры. Разговаривать с Осаму, что его ученику подлечиться бы для начала были невозможны. Никто не мог перечить Исполнителю, да никому и не хотелось особо. А даже если нашлись бы подобные самоубийцы, то Мафия уже наверняка забыла их имена. Никто и никогда не вступал в открытые конфликты с Дазаем. Да и у девушки были свои проблемы, чтобы переживать за будущее парня которого по-видимому все устраивало. Она работала в Мафии и не могла думать о том, какие методы обучения используются правильно, а какие нет. В их организации понятия «добра» и «зла» были относительными. По крайней мере, с итогом этого обучения она не сталкивалась, всегда проходила мимо, игнорируя его в стенах коридора, если они вдруг пересекались. Задания парень выполнял, поэтому, наблюдая издали, как Осаму с ударной силой отпихивает от себя окровавленного ученика, заставляя его ничком валяться на земле, лишь поджимала губы, уходя куда-то дальше. Мальчишка сам согласился остаться в Мафии. И раз так, то вот какая у него была плата за это. — Кстати, а вы почему тут, Тавара-сан? — поинтересовался он, но не из чистого любопытства, а ради приличия. Та усмехнулась. — Люблю после работы смотреть за засыпающим городом. Уютно, как будто всё в этом мире прекращает своё существование. И ты, как всегда один познаешь полную суть одиночества, — заметив насмешку Исполнителя, она лишь вздохнула, — боже, кому я это говорю? Дазай снова невольно усмехается. Они редко общались друг с другом, находясь на разных карьерных лестницах, но испытывали друг к другу что-то похожее на уважение. Хотя Тавара, конечно, была не ветераном Хироцу и по социальному уровню находилась где-то в середине между Исполнителями и «Черными Ящерами». Всего лишь отдельная боевая единица, которая почти всегда работает одна. Но почему-то многие ее уважали. То ли благодаря способности, то ли из-за невозмутимого характера, с которым она подходила к работе и не привносила за собой много шуму. Девушка существовала в Мафии едва уловимо, словно призрак. Она всегда ходила сама по себе, и зацепиться с ней разговором, если она сама не хотела, было практически невозможно. Честно говоря, когда Осаму спросил пару своих подчиненных, что они думают о Таваре, то те не сразу вспомнили, кто это. Честно говоря, они быстрее вспомнили её способность, чем её саму. Они редко коммуницировали между собой, если вдруг пересекались. Девушка была флегматичной и на странные выпады о суициде Исполнителя почти никогда не реагировала. Могла, правда, в зависимости от настроения, иногда подшучивать над его желаниями. Но всегда была осторожной в своих высказываниях. Единственный раз ей, правда, пришлось применить силу и оттащить парня от карниза одной из крыш, когда её позвали помочь ему в переговорах. Но и тогда она ничего не сказала, молча скосила глаза и продолжала работать, как ни в чем не бывала. — Вы так хорошо меня знаете, Тавара-сан, — поддевает он её. Девушка косится на него сбоку и что-то неопределенно мычит. Нет. Она его не знает. Лишь только о его глупом желании умереть. И то потому, что он твердит об этом на каждом своем шагу и каждому встречному. Но Тавара и не стремилась узнавать Дазая дальше. Ей вполне хватало той информации, которой она обладала. Цель девушки была спокойно существовать в своем одиноким мирке, глядя на одну и ту же картину из окна. Работа, дом. Разве можно желать что-то другое и пытаться нарушить собственный покой? Которого в итоге всё равно никогда не будет. — Я слышала, что завершились проблемы с «Мимиком», — невнятно заговорила девушка, заставив Исполнителя невольно выпрямиться. Судя по всему, нервы им эта организация хорошо потрепала. К сожалению, её самой на момент происходящих событий не было в родном городе, — теперь у Мафии развязаны руки, если судить по слухам? — Вряд ли при старом боссе могло случиться что-то подобное, — тихо ответил Осаму, продолжая разглядывать сгустившиеся облака. — Хм, на вашем месте я не умаляла бы достижений старого босса, — твердо произнесла Тавара, вспоминая одну из миссий, после которой они смогли завладеть обширным на тот момент и влиятельным казино, которое еще несколько лет приносило Мафии большую прибыль, прежде чем окончательно развалилось. Прежде чем прошлый босс Мафии сошел с ума. — Вы ему до сих пор преданы? — Я вам не собака, Дазай-сан, — тонко огрызнулась девушка, всегда щетинясь на таких словах. Она была предана ему? Нет, она всегда хотела перегрызть ему глотку, — я работаю на Мафию. Мне совершенно безразлично, какое руководство за ним стоит. Главное — это моё благосостояние. — Как эгоистично, — говорит юноша, заметив, что ей его вопрос не понравился. Значит, не было между ней и старым боссом доверительных отношений. — Разве не все мы эгоисты по природе своей? Что насчет вас? Ваше желание умереть довольно эгоистично, — девушка чувствует легкое раздражение. Она умела контролировать чувства, но когда её маленький вулкан просыпался, то плохо становилось всем. Видимо, это были остатки её прошлого дикарства, не иначе. — В отличие от меня, Тавара-сан, вы можете умереть в любой момент. Хотелось бы мне вам позавидовать. Не поделитесь впечатлениями? — заметив, как напряглась и застыла девушка, тот понял, что попал в цель. Если он ещё мог видеть её лицо в этот момент, вернее вспыхнувшие на нём ярким огнем темные аметисты, то вспомнил бы своего непутевого ученика, которого не видел уже как пару дней, игнорируя его. Гаденыш. Все же ковырнулся в моей истории. Молодец. Девушка попыталась успокоиться. В конце концов, она была уже достаточно взрослой, чтобы злиться из-за такого. Тавара уже давно перестало быть той девочкой с трущоб — дикой, необузданной, жадной до чужого внимания и похвалы, и готовой сложить горы трупов, лишь бы больше не трястись костями от холода. Она была не умней, но точно старше Дазая, а значит, более зрелой в эмоциональном плане. Для неё Осаму — сопляк. Хитрый, жестокий, умеющий причинять острую боль, но сопляк. Стало даже интересно, что же он ещё успел на неё накопать. Нашел ту историю шестилетней давности? Скорей всего, нашел. — Впечатления от приближающейся кончины вам описать? — уточнила она и, видя его кивок, сухо проговорила, — знаете, никаких. До этого я могла умереть тысячу и ещё одну тысячу раз. И могу умереть сейчас, не дожидаясь, когда меня предаст моё сердце. Знаете, вы не к тому человеку обратились с этим вопросом. Ведь для меня жизнь — это цикл, — девушка прикрыла глаза, кутаясь поплотнее в серый плащ, совсем не согревающий её. Ни одна одежда не могла спасти от фантомного холода, который преследовал Тавару всю жизнь, — и когда цикл заканчивается, то наступает большое ничто. Для тебя. Для других же ты служишь новым механизмов в их цикле, который растет и развивается. Если вы надеетесь найти покой в смерти, то даже не мечтайте. Этого не будет. — Я знаю, кто-то сказал мне, что покой наступает, когда рядом находится кто-то близкий, кто будет держать твою холодную ладонь, пока ты уходишь. Намекаете, что у меня в целом мире не найдется такого человека? — заинтересованно спрашивает он, и девушка думает, что в первые они беседуют так открыто и непринужденно. А ведь тут всего лишь тема смерти. Просто один никак не может умереть, другая не желает умирать так просто. — Если найдете такого, милости прошу. Я приду на ваши похороны, — отшучивается она, скрывая за этим такой категоричный ответ. Вряд ли. Никто не найдется. Никто не примет. Ибо такова человеческая суть. Кто-то вынужден вечно быть одиноким без толики просвета в жизни. Наверное, такова расплата за гениальность, — что ж, было приятно пообщаться. Хорошего вам вечера, Дазай-сан, — сдерживая язву на языке, которая хотела вырваться и ударить Осаму по его отравленной этой жизнью душе. Смысла язвить сейчас не было. Не хотелось нарушать такое непривычное взаимопонимание между ними. — И вам. Надеюсь встретиться вновь. Может, и вы найдете того, рядом с которым будет легко умирать. Тавара усмехнулась. Странное чувство пробежало по спине от слов Дазая. Они, конечно, редко общались, но не настолько. Он такой после «Мимика»? Может, что-то случилось? Его ученика она не видела. Возможно ли, что что-то случилось с ним? А хотя… Какая разница? И девушка уже хотела спокойно уйти, как позади раздалось: — Удачи, Мачи-сан. Та вздрогнула, не оборачиваясь. Она никогда не слышала, чтобы кто-то из Исполнителей, в частности Дазай, обращался к ней по имени. Он что… с ней прощается? — Удачи и вам, Дазай-сан. В любом случае, Мачи всегда умела подыгрывать собеседнику, даже если не понимала, о чем шла речь. Но, правда, сегодня она чувствовала, что ее незнание может выйти ей боком. Но даже если тот и собрался кончать свою жизнь, то не ей его останавливать. Да и все привыкли к живучести Исполнителя. Может, ему снова «повезет» так сказать. Выходя из душного помещения и чувствуя легкое головокружение, та заметила напряженно-сидячую возле ресепшена молодую девушку. Усмехнувшись, та приблизилась, слыша возмущенное: — Мачи-семпай, где вы были? Мачи-семпай, я по поводу завтрашней миссии… Эм, Мачи-семпай, куда вы уходите?! — возмущенный голосок последовал за ней, и та интуитивно рукой нащупала макушку этого чудо, слегка сжав волосы и задумчиво зажмурившись. После разговора с Осаму у нее возник вопрос. А она точно ничего не упускает из своего завершающегося цикла жизни?