« — Ты такая умная! — Я не умная, я вру хорошо. Это не ум…» «Вот тебе первое и настоящее правило измены: не надо пытаться убедить себя, что ты не г*вно.» © сериал «Измены»
— Эй, розовая маска! Куда такая красивая, вся в чёрном? Я приостановила ходьбу и развернулась всем телом. На каблуках не так-то легко изящно двигаться, а особенно неуклюжей мне, но звук его голоса мгновенно подстегнул поверить в себя. Подойдя ближе, он щёлкнул меня по руке, на которую я натянула розовую медицинскую маску. Бунт против «ковидного» режима. — Ты куда так гонишь? — парирую я, а настроение стремительно ползёт вверх. Мы поравнялись, и теперь вместе выходили из коридора первого этажа в большой тамбур. — Пошёл стрелков проверять, — он потряс в воздухе стопкой бумаги. — Чего смеёшься? — Тебя увидела — радуюсь. — Оно и видно, — его глаза сверкнули, и губы растянулись в ухмылке, — вся в трауре. Знакомьтесь — Виктор Карпов, молодой и жутко сексуальный офицер нашей воинской части. Я не знаю, сколько из наших немногочисленных женщин запало на него, но я точно в очереди. Точнее, в числе первых. Наверняка, спрос на бритоголовых качков у многих постепенно сходит на нет, я с годами лишь укрепилась в своих вкусах. Вот сейчас Карпов смотрит на меня и что-то говорит, а я пиздец как млею, хоть и стараюсь не показывать этого. Витя напоследок сверкнул карими глазами в мою сторону и двинулся на выход. Чëрт, обожаю смотреть на его широкую спину. Тяжеленная металлическая дверь штаба, ведущая на улицу, с грохотом за ним захлопнулась, а я, как и всегда, испытала противоречивые чувства. Что-то сегодня я и правда вся в чёрном — платье, колготки, туфли на шпильке, распущенные волосы тоже не особо светлее чёрного цвета. Но мне всё это можно, или почти всё — я ведь гражданская. Мне не нужно носить убогую зелёную форму, а, значит, и получать нормальную зарплату тоже, но радовать такой большой мужской коллектив такой красивой собой — бесценно. Я поднялась в свой кабинет на втором этаже и, миновав Марину, что-то скрупулёзно печатавшую по соседству, рухнула на стул. Надоевшая до чёртиков медицинская маска полетела в выдвижной ящик стола. Я каждый день гадала: а придётся ли сегодня её надевать, чтобы пройтись по первому этажу? Командир был лояльным к тому, что всем плевать на маски, но эти чёртовы проверки… А в голове навязчиво крутилось то, что Карпов сказал вскользь. …Куда такая красивая?.. Эх, он, похоже, считает меня красивой. Мысли рассыпались в больной голове как горох из банки, пока я переобувалась из туфель в зимние сапоги и кряхтела, безбожно матерясь при этом. Сапоги были жутко неудобными — длиннющие мягкие ботфорты, которые на колготки натягивались с трудом. Марина окликнула меня, назвав ворчливой бабкой. Кто бы говорил. Ах да, я до сих пор не представилась... Будем знакомы — Ева Измайлова. И не такая уж я бабка — мне всего двадцать семь с хвостиком. «Размер хвостика не уточняется», — как любит в таких случаях говорить Карпов, а я с радостью взяла его фразу на вооружение. Так, я снова о нём, кхм-кхм. Вернёмся же ко мне. Работать за низкую зарплату в воинской части мне не нравится совершенно. Но вот пять дней в неделю находиться среди зелёных человечков, чьи крепкие сексуальные задницы и широкие спины выгодно подчёркивает военная форма, я полюбила всем сердцем. Мне не удалось попробовать это до рождения ребёнка в городе, где мы жили раньше, но, переехав в другую область, муж устроил меня туда, где служил сам. Да, я замужем. Сложно представить, как я люблю своего мужа — это знаем только я и он. Однако, я с детства (да, именно с детства) росла абсолютно полигамной. Во мне всегда было так много любви, что одним партнёром по отношениям или влюблённостям я обычно не ограничивалась. Когда же я вышла замуж, то намеревалась навсегда покончить с былыми привычками посматривать с интересом на каждого привлекательного человека, и мне это удавалось почти несколько лет, но случаются иногда в жизни ситуации, заставляющие тебя поменять принятое решение… Вот и сейчас, зная, что муж на сутках, я одновременно раздумываю о том, чем вкусным его порадовать утром и что неплохо бы заказать витамины для него уже завтра (когда получу свою крошечную зарплату), и о том, как я хочу отыметь Карпова. Если вы в меня плюнете — я пойму, но увернусь и убегу, хохоча. — Ева Дмитриевна? Ева Дмитриевна! Голос дневального застал меня врасплох обувшей только один сапог. Марина вышла куда-то, и, похоже, придётся самой выглянуть из небольшого закутка в нашем кабинете. Я поднялась с дивана, стараясь не напускать на себя сердитую гримасу. Это же мои мальчики-срочники, я ношусь с ними как курица с яйцами, они для меня всё-всё сделают. Что ж, я к ним без сапога не выйду? — Да, Полянский, чего хотел? — вышло не очень добродушно, но я хотя бы не послала его на хрен. — Вы просили Стенина и Шихарева зайти расписаться за карточки, — робко ответил рядовой Полянский, кивая на стоящих рядом мальчишек. Я подходила к нему две минуты назад. Ничего себе скорость. Обычно, когда их просят что-то сделать старшины или остальные офицеры, то солдатики двигаются как сонные мухи. Хотя чему тут удивляться — это же я попросила. Мальчики меня любят — это знают все. — Да, точно. Блин, подождите, пока я оденусь до конца, окей? Сейчас, прям минутку. Пыхтя, я натянула-таки сапог на вторую ногу и выпрямилась. Достав из зимнего пальто связку ключей, я загремела ей, открывая огромный сейф. В нём лежали несколько карточек — электронных аналогов военных билетов, которые я выдавала срочникам как альтернативу обычному. Не моя прихоть — так когда-то придумало Министерство обороны. И, надо признать, в моём отделе все карточки выдавались своевременно — я бегала за солдатиками и трясла буквально каждого, чтобы тот зашёл ко мне и расписался. Не могла поймать — трясла дневального, чтобы тот их доставил ко мне. Точнее, красиво хлопала глазками и делала голос томным и убеждающим, отчего все мои просьбы выполнялись в кратчайшие сроки. Какая-то ты слишком приторная, скажете вы? И умница, и красавица, и все-то её хотят и любят. Так вот, скажу вам честно и откровенно: это действительно так. С одной лишь поправочкой: всё это внимание мне достаётся только от мужчин, женщины же меня плохо переваривают. Дружить или хотя бы легко общаться я могу только с теми, с кем мне нечего делить. Остальные же, извините-подвиньтесь. Я так мало получала внимания в детстве и юности, что сейчас буквально порхаю от одной лишь мысли, что нравлюсь кому-то. Есть во мне здоровая (или здоровенная?) доля самолюбования и эгоцентризма, не спорю. Я стряхнула паутину мыслей и выпроводила срочников с их злосчастными карточками. А тем временем вернулась Марина. — Куда убежали-то? — спросила я её, параллельно надевая на себя зимнее пальто. — Да Александр Владимирович звонил…- Марина устало вытерла пот со лба. — Спрашивал, нет ли у меня той телеграммы по прогонам. Пришлось бежать в автослужбу, просить их как следует поискать её, ведь нам её не-при-но-си-ли. Задолбали, ей-богу, сколько уже можно? Телеграмма была? Была! Александр Владимирович меня уже во все места вылюбил и ещё, блин, пообещал добавить, ну я и пошла к ним искать. Нашла ведь, представляешь? В глаза там они долбятся, что ли? — Да ладно вам, Котов не буйный, — я улыбнулась. Наш начальник был крайне остёр на язык и вполне себе открыт к шуточкам на тему телесных наказаний, но «вылюбить» всерьёз мог только коллег-военнослужащих мужского пола. Марина же была хоть и младшим сержантом, но всё же женщиной. И к тому же почти на десять лет старше майора Котова. — Ладно, я пошла курить. — Увидишь Марчукова, скажи ему, что я его убью, — попросила Марина, садясь за свой стол. Она откинула налипшие на лоб волосы и вернулась к методичному напечатанию нарядов на следующую неделю. — Лучше я его сигаретой прожгу, хотите? — Добрая же ты девочка, — женщина равнодушно пожала плечами. Добрая, добрая. Я вышла на улицу, встретив падающий хлопьями снег со всем накопившимся за день раздражением. Ну, для кого я укладывала волосы всё утро? Ещё и в детский сад вся взмыленная умудрилась опоздать с дочкой, а всё ради чего? Настроение от этого испортилось, словно превратившись в прокисшее молоко. Выровненные утюжком волосы стали как мокрая пакля, ведь капюшона у меня не было. Ещё и маску свою розовую пришлось надеть на лицо — около курилки стояли командир и его зам — ещё придираться начнут. В части я одна хожу с такими масками, а все нормальные люди «по госту» носят белые или же голубые. Что ж, мне тут не привыкать выделяться. Ветер поднимался сильнее, и снег буквально облеплял моё лицо. Прекрасно, ещё и тушь потечёт! Я шла и беззвучно материлась. Поворачивать назад в штаб поздно — аккуратной причёске и нормальному макияжу всё равно пришёл конец, а курить хотелось до скрежета зубов. Если бы наше доблестное начальство хотело позаботиться о личном составе, то оно хотя бы крышу над курилкой придумало. Но нет, стоим мы между пеньков на площадке метр на метр и теснимся, чуть друг на друга не залезая. Благо, что высшие***
— Я не знаю, вырвусь ли в этом году, Алис, — говорила я своей подруге, пока мы болтали по видеосвязи. — А что Петя и Кира? — спрашивала меня Апрелова. Её белокурые пряди за неделю, что мы с ней не созванивались, превратились в тёмно-рыжие. Я уже и не помню, сколько раз за всё то время, что мы дружим, она перекрашивалась. Поэтому сегодня она хвалилась своим новым цветом, а я осторожно и тихо высказывала ей всё, что думаю о своих «мужичках», как их всегда шуточно называла Алиса. — У Петра отпуск подписан, а мне ещё рано, — держу телефон в руке и параллельно пытаюсь мешать куски мяса в сковороде. — За свой счёт ехать не хочу, а то вообще без зарплаты останусь. Знаешь, сколько я получила в этом месяце? — И сколько же? — отозвалась подруга, пока я вижу один только её зелёный глаз. — Двенадцать тысяч! — с чувством выпалила я. Видимо, от моего громкого возгласа Апрелова решила показаться на экране вся, и теперь с интересом прильнула к телефону. — Двенадцать, Алис, и это в армии! Вот бы уволиться к чёртовой матери. Буду сидеть дома, варить щи-борщи и перестану паниковать от каждого Кириного больничного. — Уволишься ты, как же, — ответила мне томным взглядом подруга. — И я больше не буду слышать о рыбе твоей мечты? — Тише, — зашипела я. — Ты мне сорвёшь всю операцию, Ковальски. — Извини. А, если серьёзно, что там у вас с ним? — Ну-у… во вторник выйду и там посмотрим. Не хочу пока об этом. Лучше скинь мне свою песню, обещала же. Я знаю Апрелову половину своей жизни. Жаль, что она живёт в другой области, я вообще после переезда оказалась совсем одна тут. Вот уже три года приходилось ограничиваться редкими визитами в родной город и созвонами по видеосвязи со своими друзьями, хотя в последнее время только Алиса и Полина поддерживали эту мою инициативу. Со времён нашей юности утекло так много воды, но мне до сих пор сложно найти людей, которые были бы на такой же волне, как и я, а подруги понимали меня во всех моих прегрешениях и никогда не осуждали. Я могла бы бояться так просто Алисе рассказывать всё, что со мной происходит, но веяния моей души, которая всегда тянулась к эмоциям и чувствам, были ей хорошо знакомы. Она воплощала свою страсть в музыке, которую сама писала, а мне ничего не оставалось делать, как жить своей странной жизнью. Где были полноценные отношения с одними людьми и жаркие влюблённости в других. Мы поболтали ещё немного, и я с сожалением вернулась к недоделанным домашним делам. Я мыла посуду и думала о крепких накаченных руках Карпова. Он вдохновлял меня на собственные свершения в плане спорта, и это не могло быть плохо. Плохо было лишь то, что мой муж находился в соседней комнате и ждал меня в постели. Ему не следовало бы даже догадываться о том, что не только он занимает мои мысли. Я пообещала себе, что отныне буду уделять Петру ещё больше внимания, и это, пожалуй, было для меня вполне посильной задачей.***
Я безумно ждала своего выхода на работу. Просидеть две недели дома с кашляющим ребёнком — то ещё удовольствие, особенно учитывая, что этим я лишена была удовольствий других. Общение с людьми, выход в свет всегда давали мне часть того эмоционального подъёма, который я искала для себя. Поэтому, подъезжая к работе вместе с мужем я думала лишь о том, как снова начну ходить в спортзал, ну а там… — Хорошего дня, — я поцеловала мужа, которому сегодня нужно было в соседнюю часть. Он числился в двух одновременно, и это его иногда выматывало. Было жаль Петра, но он сам сделал такой выбор когда-то. — И тебе. Забрать вечером? — Если снег опять валить будет, как не в себя, то можно. А вообще, лучше Киру забери из садика, а я прогуляюсь. — Как скажешь — Пётр пожал плечами и тоже поцеловал меня. Я осторожно ступала по плохо вычищенной срочниками дорожке. Высокие каблуки на моих сапогах часто вели себя капризно и то и дело застревали в снегу, отчего моя походка была далека от идеальной. Настроение балансировало между совершенно полярными границами — утро снова не задалось из-за внезапно пришедших критических дней и тянущей боли в животе, но впереди был целый рабочий день, а то и неделя, если повезёт. Где будем я и Карпов. Который, как нельзя кстати, неожиданно решил поднять мне настроение сегодня, несмотря на то что тренировку придётся сегодня пропустить. — Ева, чай будешь? — вместо приветствия поинтересовалась Марина, когда я прошла в кабинет. — А покрепче что-нибудь есть? — Вообще, есть. Но не с утра же нам пить. Что-то случилось? — Я родилась женщиной, — буркнула я и показательно похлопала себя по животу. — А, — многозначительно кивнула Марина. — Тогда постарайся сегодня не кидаться коробками, как в прошлом месяце. — Ладно. Я улыбалась, разбирая сложенные в папку рапорта. Это было похоже на чудо — я приходила вовремя, но к моему появлению меня всегда ждала стопка бумаг, которые надо было отсортировать по местам. Военнослужащие уходили на больничные и отпуска, приходили с них, просили материальную помощь — и это всё в нашем подразделении приходилось контролировать мне. А ещё и срочники — у нас их было больше всего, но возиться с их документами мне даже нравилось. — Позвони в автослужбу, — вдруг вспомнила Марина, тщательно пережёвывая чёрствое печенье. Я хлебнула горячий чай и встала, решив, что стоит добавить ещё немного сахара. — Зачем? — Карпов звонил. Сказал, чтобы ты вышла на него. — Зачем? — повторила я, насыпая сахар в кружку, а внутренности крутанули сильнейшее сальто. Витя ещё никогда меня не искал специально — наши службы были не связаны никак, да и просьб за мной никаких не было, ведь я только вернулась с двухнедельного больничного. — Откуда я знаю? Похоже, что у меня вещее перо в заднице? — Просто, может он пояснил… Ладно, посижу ещё немного и перезвоню. Мне хотелось подорваться сейчас же, но я сидела на своём месте и пыталась придавать телу максимальную расслабленность. Мой секрет не должен выйти на поверхность, а я бы выдала его, если бы обозначила важность такого звонка. Пришлось непринуждённо болтать с Мариной ещё целых двадцать минут, и как только нас прервали вездесущие офицеры, я воспользовалась этой возможностью и, будто бы невзначай, подошла к телефону. Пальцы набирали до боли знакомые четыре цифры внутреннего номера Карпова, а голос предательски хотел дрожать, но я заставила себя взять себя в руки. — Автослужба, капитан Карпов. — Организация по защите бездомных хомячков, — представилась я в ответ. — Привет, чего хотел? — Измайлова, ты? — после некоторой паузы поинтересовался Виктор. — Рядовая Пупкина. — Правильно говорить не рядовая, а рядовой. В армии нет женщин, есть военнослужащие женского пола. — Ты искал меня, чтобы поумничать? — Я и так самый умный — это даже не обсуждается, — на другом конце провода послышался хриплый смех. — Можешь мне на телефон скинуть акты, которые ваш начальник мне недавно на флэшке приносил? Я их стёр случайно, а у тебя по-любому должны быть. — В армии нельзя-а-а пользоваться запрещёнными средствами связи, — я протянула это напускным занудным тоном и тут же продолжила бодрее, — да и у меня нет твоего номера. — Записывай, — непринуждённо произнёс Карпов. Погодите, вот так просто? Взял и дал мне свой номер, ну надо же! Сердечко моё было вне себя от восторга. Я записывала вожделенные циферки как самую ценную в мире информацию, и вообще не верила, что это так легко мне далось. — Ну, допустим, — я насилу придала голосу серьёзность. — А ты мне что? — А я тебе скажу, что ты молодец, — парировал Витя. — Ну, так пришлёшь акты или мне уговаривать надо? — Мог бы и поуговаривать. — Я тебе новое упражнение покажу, чтобы подтягиваться легче было. — Ладно, скину, — от нахлынувшего смущения я не знала, что ещё говорить, и поэтому решила завершить разговор. — У меня вторая линия. Давай, до связи. Трубка телефона рухнула на своё место. Ну, как же этот чёрт хорош! Как знал, что я приготовилась играть в следопыта, и решил избавить меня от этой необходимости. Конечно, я бы и так получила, что хотела — Ева Измайлова не привыкла отступать перед своими целями, какими бы абсурдными они ни были. Бумажка с номером отправилась в сумку, а я демонстративно не замечала скользящий по мне взгляд Марины. Она не поинтересовалась, какого хрена я обзавелась карповским личным номером, но это явно подразумевалось… Что ж, я придумаю потом, как объясню это.