У этого нет названия!

Лисицын ленивой походкой двигался по первому этажу этого военизированного научно-исследовательского института, а я ступала везде по его следам, как за мамой-уткой. Наши шаги слились в неспешный унисон, хотя поначалу я старалась прям резво семенить и не отставать. Обычно я хожу быстрее — давняя привычка, после нескольких лет работы в общепите. С тех пор я разучилась замедляться. Дежурный на посту снова проверил мои документы, оттягивая ожидание чего-то неизведанного. Угрюмый рядовой Мелентьев даже не поднял на меня головы, пока забирал паспорт в чёрно-красной обложке, бурча вопросы себе под нос, отчего мне даже приходилось его переспрашивать. Даниил Вячеславович всё это время стоял рядом, облокотившись на пост, и даже успел переброситься парой фраз с кем-то. Я бы всё равно не запомнила этих людей, поэтому решила не тратить силы и не оборачиваться лишний раз на каждого подходящего к нам. Вообще стараюсь по сторонам больше не смотреть. Я до ужаса боюсь случайно взглянуть ему в лицо. Забрав удостоверение своей безнравственной личности, я постаралась придать телу расслабленное состояние, и, не поднимая глаз, поворачиваюсь к Даниилу Вячеславовичу. Тот прихватывал стопку своих телеграмм с поста, бодро обещая Мелентьеву самостоятельно занести их секретчицам, и тут я, громко усмехаясь, случайно сталкиваюсь с ним взглядом. Укололо чем-то мягким. Свисающая с потолка люстра хорошо освещает всё вокруг, и лицо Лисицына заиграло новыми красками. Он довольно взрослый мужчина, но по-прежнему красив — почти как увядающая роза. — Почему смеётесь? — спрашивает он, перехватывая в руках документы. Мы отходим от поста. — Ну, вы же не занесёте потом телеграммы, — простодушно отвечаю я, шагая за ним, и тут же неуютно ёжусь от того, как внезапно укоряюще на меня смотрит Даниил Вячеславович. Он ничего не говорит, но я почти угадываю его настроение — пришла, невесть зачем, и строит непонятные выводы. Мы, уже молча, пересекли холл на первом этаже, двигаясь к лестничным пролётам, соединяющим этажи в НИИ. Я закусываю губы, забыв об остатках помады, которые хотелось бы сохранить, и решаю нарушить неловкое молчание, наступившее так невовремя. — А мы куда идём? — Наверх, в мой кабинет, — ответил Лисицын, не оборачиваясь. — А он на каком этаже? — На втором. — О, вы у нас тоже на втором сидели! — улыбаюсь, попутно расстёгивая куртку. — Интересное совпадение. — Думаете, интересное? — равнодушно перехватывает мою мысль Лисицын. Я пропустила момент, когда мы закончили ступать по лестнице и оказались на нужном этаже. Везде было темно, и лишь несколько настенных бра освещали длинный и широкий коридор. — Я как-то не обратил внимания. Я не знаю, чем парировать, и пока просто замолкаю. Пройдя ещё совсем немного, мы были уже у кабинета Даниила, и он остановился, чтобы найти в карманах ключ. Мимо пронёсся какой-то мужчина в синей офисной форме, на бегу здороваясь с моим полковником и тряся ему руку, и тут же поспешил дальше, а я лишь проводила его отсутствующим взглядом. К горлу подступил комок, блокируя способность говорить, и я корила себя за робость, ведь мне придётся открывать рот, обязательно придётся! Я же не приехала затем, чтобы зайти в кабинет к Лисицыну, постоять просто там, и уйти. К счастью, он не требовал пока начинать вести беседу, и просто жестом пригласил в своё обиталище. Я мужественно прошла внутрь. — У вас уютно, — пусть это будет первое, что я скажу. Окидываю взглядом небольшой кабинет в светло-коричневых тонах и убеждаюсь, что не соврала: с первой секунды ощущаю безмятежность и теплоту. Не хочу думать, что виной тому растопленные батареи — пусть лучше это окажется зов наивной бабской интуиции, что меня здесь не обидят, не причинят боль, а лишь выслушат и поймут, пусть даже я до конца не знаю, что выплесну из себя. — Спасибо, — промолвил в ответ полковник, неспешно двигаясь к своему чёрному офисному креслу. Он, расправив плечи, скидывает дутую зелёную куртку и вешает её на рядом стоящую вешалку, затем снимает меховую шапку, проводит рукой по слежавшимся русым волосам и по-хозяйски садится в кресло. Сажусь и я напротив него, выбрав самый ближайший стул с медово-жёлтой обивкой и расположив на его спинке свою верхнюю одежду. Меня пока ещё не убивает тишина в кабинете, но скоро это, вероятно, случится. Отказываюсь думать, что всё пройдёт плохо, и просто изучаю убранство вокруг, снова найдя взглядом дверь в небольшую каморку для отдыха — ровно как и в прошлом его кабинете в нашей части. Интересно было бы посмотреть, что там? Ловлю дежавю. Когда-то похожий сценарий уже был прожит — я впервые увидела этого человека, оценила его стремление к уюту, впечатлилась родившимся непрошеным эмоциям и с тех пор моя жизнь круто изменилась. Если после сегодняшнего вечера случится что-то ещё более крутое, то я сдохну, клянусь. — Кофе? — бросает Лисицын. Он раскладывает вещи на столе в каком-то особенном порядке. Взятые с поста телеграммы уже лежали в выдвижном ящике, и я была уверена: он, всё же, про них забудет потом. — Да нет, не надо, — я улыбнулась ему, поправляя волосы. — Спасибо. — Вообще-то, у меня отменная кофемашина, — Даниил чуть вскинул брови, и одарил меня более добродушным взглядом. — А в прошлой части я её не видела у вас в кабинете, — подмечаю зачем-то. — Она и там была, — Даниил оперся локтями на стол, сложил руки перед собой и теперь спокойно смотрел на меня, — но я её хорошенько прятал. — Зачем? — Не люблю незваных гостей, — полковник сжал губы в непонятной гримасе — непонятная помесь улыбки и пренебрежения, хотя я и надумать это могла. — Понятно, — киваю ему. — Так вы будете рассказывать? — интересуется Лисицын. — И кофе? — добавляет он, указывая на небольшой кофейный аппарат, стоявший на тумбе в укромном тёмном углу позади рабочего стола. — Кофе не буду, ещё раз спасибо, — я снова почему-то отказываюсь. — Ночью точно не усну. А насчёт Мирославы… я вам честно скажу: Мира мне нужна как… — вздыхаю, пытаясь подобрать правильные слова, — … подруга. Мы здорово наладили контакт, но потом всё оборвалось, и резко как-то. Она вообще часто… так? — Я уж думал, трагедия какая, — он закатил глаза, я отвечаю! — Ева Дмитриевна, не знаю, что вам ответить — дома всё нормально. С родителями дети по-другому себя ведут, не как со сверстниками. Вроде это простой вывод? — Но вы же всё равно Миру лучше знаете! — я ёрзала на стуле, борясь с тупым желанием поведать про взятые в долг деньги. — Может, она рассказывала что-то про меня? Может я сделала что-то не так? — Ев, — тихо выдохнул моё имя Лисицын. У меня же от этого, напротив, перехватило дыхание. — О том, что у Мирославы появился какой-то армянин я узнал всего пару месяцев назад. А она с ним больше года встречается. — Понятно, — мои плечи рухнули вниз. Больше года. Неплохое конкурентное поле. — Эх… дети-дети, — нараспев произнёс Даниил Вячеславович, не глядя теперь на меня и перелистывая лежащий перед ним блокнот. — Куда их дети? — А у вас есть ещё дочь или… сын? — вдруг вспомнила я найденную запись в картотеке. Макар Даниилович Лисицын. — Что вдруг за вопросы? — смутился Лисицын-старший, чуть напрягая брови. Я заметила, как его пальцы дрогнули над блокнотом, но выражение лица, как ему думалось, он оставил непринуждённым. — Извините, я не знала, что это тайна, — бесхитростно отвечаю я, забавляясь над тем, как его подловила. — Да нет, не тайна, — настроение Лисицына переменилось и вновь стало явственно-равнодушным. — У меня есть сын, Макар, но он со мной не живёт. — С мамой тогда? — это, пожалуй, будет допрос с пристрастием. — У него другая мама, — пояснил Даниил Вячеславович. Я попыталась упорядочить возникшие мысли и с сомнением нахмурилась. — А как это может быть? Мира у вас от второго брака? — Нет, от первого. Но с Кристиной, её матерью, мы расходились почти на два года, пока Мирославе было три. — О-о-о… — качаю головой. — Внебрачный сын. Понимаю. — Макар живёт в Краснодаре, мы видимся где-то раз в год сейчас, — продолжал говорить Даниил Вячеславович. — Раньше — чаще. Я молчала, привыкая к новой информации. Даниил тем временем извинился передо мной за необходимость совершить звонок и набрал на стационарном телефоне чей-то внутренний номер. По насмешливым саркастическим ноткам, просачивающимся в его голосе я поняла, что говорит он с тем самым подполковником, жаждущим забрать докладные некоего Михайлова. Затихнув на какое-то время, Лисицын что-то записал себе в блокнот, затем бодро попрощался и телефонная трубка рухнула на место. — Ну, — Лисицын довольно поднялся с кресла и хлопнул себя по бокам, — точно ничего не хотите? — Да мне, если честно, показалось, что пора идти, — я смутилась и робко захлопала ресницами. — Раз мы на такие откровения перешли. — Уже уходите? — удивлённо поинтересовался полковник. — Не знаю, а надо? — как можно равнодушнее спрашиваю я, но Даниил Вячеславович вместо ответа в очередной раз мотнул головой в сторону кофемашины. — Ну ладно, давайте, но только чай, если можно, — с улыбкой произношу. Мой собеседник тут же бодро поднялся с кресла. — Вы же не просто так сюда мёрзнуть приехали. — Лисицын, склонившись над электрическим чайником, который уже уютно клокотал, кипятя воду, методично расставлял кружки на тумбе, насыпая в них сахар и помещая туда чайные пакетики. — На плацу вон сколько стояли — почти пятнадцать минут. А Мирославу и обсуждать толком нечего оказалось. — Пятнадцать минут?! — я по-настоящему изумилась. — Я думала минуты три-четыре прошло, пока я ждала. — Нет, — усмехаясь, выдохнул Лисицын, разливая по кружкам готовый кипяток. — Я заметил, как вы пришли к самому началу построения, а закончили мы в шесть ноль пять. Получается, минимум пятнадцать минут и вышло. Вот, грейтесь, — он подошёл и поставил небольшую голубую посудину передо мной. От чая исходил горячий пар и он точно расплавил бы меня изнутри, если бы я и так не была наполнена огненной лавой. Секунду назад он так близко стоял. — Какой у вас многофункциональный кабинет, — неловко бормочу под нос, унимая растущий трепет. — И чайник есть даже. — Это, чтоб ни к кому не ходить. Мы молча пили каждый своё, и на какое-то время в кабинете повисла тишина. Полковник в перерывах между глотками по-деловому хмурился и исследовал лежащие перед ним документы с таким видом, будто он находился здесь один, ну или я ему просто нисколечки не мешала. Мне не было видно, что именно он читает, и я от лёгкой скуки, хоть и попыталась сначала присмотреться, потом бросила это занятие. Прошло ещё, наверное, совсем немного времени — может, несколько минут, но я ощущала себя странно: мне не было неуютно сидеть в молчании, но и какими-то действиями проявлять своё присутствие и нарушать приятную сосредоточенность Лисицына я не хотела — старалась дышать тихо и глотать чай еле слышно. Даже притронуться к стоящей напротив меня вазочке с конфетами не решалась. — Ева, — вдруг начал Даниил Вячеславович. — Можно на «ты»? — Э-э-э… да, — выронила я через чур громко и встретилась с ним взглядом. — Но я не смогу к вам на «ты» обращаться, точно. — Почему не сможешь? — Да не знаю, — я пожала плечами и улыбнулась. — Может, потому что вы меня старше. И папа Миры? Лисицын кивнул, не споря со мной, и снова отхлебнул чай, чуть запрокинув голову. — Как там майор Измайлов? — поинтересовался полковник, отставив от себя металлическую кружку — видимо, чай закончился. — Он не будет против, что ты сидишь здесь? — Я ему сказала, что поехала на собеседование. — О, как, — задумчиво произнёс Даниил Вячеславович. — А ты ищешь работу? — Пытаюсь, вот недавно начала. Надоела уже мне армия, хотя там люди приятные, конечно… Но это всё не то, — я попыталась как можно вежливее выразить мысль. Как будто, отзовись я хоть на самую малость презрительнее о том месте, где работала, мне не грозит в будущем сблизиться с человеком, для которого армия — его второй дом. На секунду промелькнула шальная мысль, что Лисицын сейчас предложит мне перевестись к нему, но он только произнёс: — Могу лишь пожелать удачи. — Спасибо, — невозмутимо поблагодарила я с лёгким разочарованием. — И Измайлову будет хорошо — перестанешь мелькать перед глазами всех его сослуживцев. Наверное, он уже жалеет о том, что вы работаете вместе, — вдруг решил ошарашить меня своими мыслями Даниил Вячеславович. — Ревность — штука неприятная. — Да с чего бы ему меня ревновать? — решаю сразу пресечь возможное обсуждение слухов обо мне из прошлой части. — Ни одного инцидента не припомню, чтоб мы говорили об этом или что-то типа того! — Ну, я бы ревновал, — усмехнулся полковник. Он откинулся на своём кресле и смерил меня ровным взглядом. — Значит, надо доставить тебя сегодня домой пораньше? Собеседование не может же закончиться ночью? — Да, Пете завтра на сутки, — произношу это и надеюсь, чтобы мой голос не звучал уж слишком удручающе. Мне жесть как не хочется уходить отсюда. — Думаю, не стоит ему волноваться обо мне. — Я как раз собирался выезжать. Поедешь со мной? Смотрю на него и от удивления даже не понимаю, как реагировать. Я совершенно не рассчитывала, что проведённое вместе время в его кабинете на этом не закончится. Натягиваю на себя вежливую гримасу и решаю немного «поломаться», чтобы Лисицын имел шанс поддаться на мой отказ и не ездить со мной никуда. Вдруг на самом деле он не хочет, и предложил лишь из вежливости? — Да вам же неудобно будет — такой крюк делать! — придаю своему добродушному смеху флёр невозмутимой уверенности. — Мы ж живём у Филёвского парка. На метро мне полчаса, а вам по пробкам со мной тащиться — два, вот по-любому. — Мне сегодня нужно ближе к голубой ветке, — Лисицын упёрся кистями рук в кожаные подлокотники кресла и поднялся с него. Я хотела последовать за ним, но он остановил меня жестом руки. — Ты сиди пока, я дойду до командира. Потом вместе поедем. — Даниил Вячеславович, а где у вас здесь уборная? — немного смущаюсь, но понимаю: после чая по пробкам… я просто не доеду. Встаю со стула, прихватываю куртку, висящую на спинке, и задвигаю стул на место. — Из кабинета выйдешь и направо, самая последняя дверь. — Спасибо. Мы договорились встретиться у закрытой парковки, потому что задерживаться в кабинете больше не было смысла. В туалете не оказалось зеркала, и в другой раз я бы безумно сожалела, что не смогу оценить свой внешний вид, поправить всё, что можно и нельзя, но сейчас меня больше парило не это, а то, как скоро по мне хватится Петя и как мне объясняться с ним — почему задерживаюсь и всё ещё не в метро, и кто рядом находится. Мы с мужем давно не ездили вечером по Москве, и ощущение вечности в пробках как-то подзабылось, вернётся только сегодня — пока я буду с Лисицыным. Поэтому логика уже настойчиво стучалась откуда-то из недр подсознания: «вы с этим товарищем ещё охуеете ехать, дорогие мои». М-да. Возможно, я сегодня вернусь домой сильно позже, чем рассчитывал Петя… и интересно, кстати, насколько он мог рассчитывать? Память судорожно напряглась, но так и не воспроизвела ни одного случая, когда муж нервничал, где я и с кем. Бесшумно доделав свои дела в туалете, будто я совершала какое-то преступление и не должна была никому попасться, я вышла в пустынный коридор института. Стыдливая беспомощность, вспыхнувшая на щеках секунды назад, тут же исчезла. Меня отвлекли запахи. В каком-то кабинете кто-то явно делал себе кофе — для него ночь обещала быть длинной, полной несделанных вовремя задач и головной боли от недосыпа. Вспомнилось, как я всего раз в гордом одиночестве оставалась на работе допоздна, но тогда Петя с Кирой уехали в отпуск без меня, и можно было такое себе позволить. Воинская часть почти наполовину пустовала, и никто меня не дёргал, и даже никто не знал, что я сижу в своём кабинете, разбирая документы и заставив себя башенкой из чашек кофе. На самом деле, приятный был вечер. Мне ещё никто не был нужен — только я сама. Интересно, я смогу покурить на улице? Вряд ли Лисицыну хочется, чтобы салон его «пежо» пропах сигаретным запахом, но я могу попробовать уединиться за зданием прямо сейчас — минут пять у меня ещё есть. Я поспешила ускориться, мазнув взглядом по двери кабинета Даниила Вячеславовича, когда проходила мимо. Там закрыто, конечно же.

ПОЛКОВНИК Лисицын Д.В.

Мне не хватало этих незатейливых букв и смысла, что за ними кроется. Бывший кабинет Даниила в нашей части я давно обходила стороной, даже не приходя, когда нужно было что-то напрямую передать новому начальнику АПГ. Там теперь было отвратительно находиться — напрочь пропахло перегаром Викторова и явно давно никто не убирался. Ни одного зелёного растения, окна не открывались вообще, и постель, видневшаяся из комнатки отдыха, не помню, чтоб была заправлена хоть раз. Как можно было так испоганить тот некогда тихий уютный мирок? Всё рассеялось, как дым. И я рассеялась навсегда. Пустой утопающий в темноте коридор, окна со стёклами в пол стены и длинными подоконниками чем-то напомнили мне коридоры в школе. Там так же, после того, как все покидали здание, словно расширялось пространство, и ты уносился куда-то в другое измерение. Волшебное чувство. Разве что, коврового покрытия у нас не было, а в остальном: один в один. Еле слышные шумы доносились откуда-то неумолимо далеко, но на самом деле, в любой момент из кабинетов мог кто-то выйти и моё уединение было бы нарушено. Я давно упустила возможность выйти покурить — присесть на невесть откуда взявшийся ветхий стул на пару минут около одного из окон показалось мне более увлекательным. В конце концов, затянуться сигаретой можно будет и у подъезда, а наблюдать вечернюю Москву из места, где работает отец Мирославы, я вряд ли ещё когда-то смогу. Почти семь, а так хотелось бы, чтобы поскорее наступила ночь и я встретила её здесь… Буквально заставляю себя пойти на улицу.

***

Без труда нашла белый минивен на парковке, но меня там ещё никто не ждал. Оценив перспективы долгого стояния на улице, я осмелилась взять сигарету в рот, и даже увидела, куда её можно было бы выбросить. В конце концов, если Лисицын придёт, то хорошо, я извинюсь за запах и мы поедем, может даже приоткроем окно. А если нет… то я без зазрения совести докурю и двину к метро, правда на душе уже начинают скрести облезлые кошки. Затяжка за затяжкой не давали сил, а только отнимали их — я давно не ела ничего, что усугубляло состояние. Не хватало ещё, чтоб в машине у меня заурчал живот. Интересно, Лисицын слушает музыку? Включим рандомное радио с песнями из девяностых на полную громкость, или что там мужчины в его возрасте слушают? Смеюсь от предположений. — Так. Я подзадержался, извиняюсь, — услышала я голос позади меня. Оборачиваюсь и вижу, как Лисицын с какой-то коробкой в руках уже пересёк парковку и подошёл совсем близко. — Я сама только что вышла, — пытаюсь поддержать его своим оправданием и вижу, как полковник косится на тлеющую сигарету, зажатую между моих пальцев. — Извините, в салоне будет пахнуть, наверное… Пока полковник нажимал на ключ, чтобы открыть машину, я воспользовалась этой небольшой паузой и отошла к урне выбросить сигарету. Бля-я-ять, ну не хотела же курить, не ёбанаврот! Надеюсь, он не видел яростного выражения моего лица и не слышал, как я шёпотом ругаюсь матом на саму себя. Быстро достаю жвачку из кармана куртки, попутно чуть не выронив «тройку», и засовываю себе в рот. В несколько шагов возвращаюсь обратно к белому минивэну и вижу, как полковник уже открыл мне пассажирскую дверь, а сам пока пристраивал коробку в основной салон. — Забирайся вперёд. Я послушно сделала, как он сказал, и затем и сам Даниил сел, начав пристёгиваться. — Как думаете, за сколько доедем? — спрашиваю я у него. — Сейчас посмотрю по навигатору, — Лисицын достал телефон из кармана и прикрепил его на магнитный держатель на воздуховоде. — Мужу сказала, что уже выехала домой? — Эм-м, да, вот сейчас напишу как раз. Делаю вид, что открываю мессенджер, но в последний момент и впрямь думаю написать, но не Пете, а Алисе или Полине. Пока ограничусь словами: ЭТО ПИЗДЕЦ. Они, думаю, поймут, что со мной снова что-то приключилось и можно доставать попкорн и переходить в режим ожидания моих голосовых. — Почему не позвонить? Это же быстрее получится, — Лисицын завёл мотор. — Привыкла так, — улыбаюсь и пожимаю плечами. Ага, позвонить, ещё оправдываться сидеть при нём. Смотрю на открытый яндекс-навигатор. — О, всего сорок минут! — Умножай на полтора, — скривился полковник. Мы неторопливо ехали и никто не решался завести разговор. Минивэн плавно лавировал между рядами московских дорог, но будто кренился вправо — как раз, где сидела я. Пётр бы наверняка заметил это и решил, что барахлит какая-то подвеска. Усмехаюсь в кулак от мыслей о муже и том, что совершенно не разбираюсь в устройстве автомобилей. Но, во всяком случае, у нас дома слово «подвеска» звучит чуть ли не каждую неделю, и в моей картине мира это — одна из популярнейших вариантов поломок. Вполне можно было бы поинтересоваться у Лисицына, верны ли мои догадки? Я не очень хочу впустую тратить драгоценное время — нужно разбавить молчание хоть чем-то. — А какую музыку вы слушаете? — к чёрту подвески. — Можешь подключить свою, я обычно езжу в тишине. Включен блютус? — Ага… а куда телефон прикладывать? Лисицын вместо ответа указал на значок nfc на магнитоле с широким экраном. Я мысленно поблагодарила его — увы, нечасто удаётся послушать именно ту музыку, что нравится мне, где-то, кроме своих наушников. Пожалуй, спасибо Даниилу за эту возможность расслабиться и почувствовать себя в привычном состоянии. Почему не сказала «спасибо» вслух? Не знаю. Я зашла в вк и нажала на плейлист «собрано для вас». Подумалось, что мне не хотелось бы включать что-то давно знакомое, чтобы не сбить уже имеющиеся ассоциации — сегодняшний вечер должен быть особенным полностью, начиная с того, как я стояла на плацу, и заканчивая совершенно новыми музыкальными открытиями. На всякий случай, убавила громкость до середины, чтобы случайный трек не заорал на всю машину. Напрасно я волновалась: музыка мерно полилась из динамиков, ласково дотрагиваясь до моих ушей тёплой окутывающей волной. полнолунье, погибаю… Я пропустила момент, когда погрузилась в трансовое состояние — захотелось прикрыть глаза и забыться в магическом звучании нежного женского голоса. Кошусь на экран магнитолы и вижу название трека и исполнителя. Asenssia — Приворот. волком вою, призываю красной кровью о-мы-ва-ю… Я часто слушала песни этой девушки, и большая половина из них уже ассоциировались с Мирославой и теми чувствами, что влекли меня к ней. Я испытала облегчение и восторг одновременно: это был словно какой-то знак, что всё та же музыка связывает меня теперь уже с другим человеком, самым близким к Мире. Краем глаза я заметила, как Лисицын поочерёдно вертит головой, чтобы следить за дорогой через боковые зеркала. Медленно, будто изучая оживлённый проспект, мимо которого мы проезжали, я наклоняю голову вбок и обращаю взор на полковника. Он расслабленно сидит, не глядя на меня, и мерцающие огни улицы отражаются на стёклах его очков. тоскуй лишь обо мне я в твоей голове Его мягкий профиль был освещён сиянием автомобильных фар. Я очерчивала взглядом каждый сантиметр его лица, не боясь, что он заметит это. Ну и пусть. Я давно потеряла связь с реальностью и, если мой интерес будет им замечен — не станет ни хуже, ни лучше. будешь ты только мой… Лисицын еле слышно покашлял и быстрым движением потёр вздёрнутый нос, а я не выдержала и улыбнулась от этой картины. Даниил Вячеславович резко сбавил скорость и сосредоточенно сдвинул брови, я покачнулась на сидении от такого быстрого торможения и в следующую секунду увидела небывалое до этого сердитое выражение лица полковника. — Всё нормально? — Да этот гонд… Вырулил прям перед нами. У него ещё и света нет! — со злостью выругался Даниил Вячеславович, так крепко сжимая руль руками, что аж костяшки побелели. — Ну, всё же хорошо в итоге? — не узнаю свой голос. Он какой-то слишком умиротворённый и глубокий. — Ага, хорошо, — коротко съязвил в ответ Лисицын. — Только я в него чуть не врезался. будешь ты только мой украду твой покой — Да вы не нервничайте так… — я под каким-то опьянением от музыки сама не понимаю, что делаю, и дотрагиваюсь до руки Даниила Вячеславовича, которую он держал на руле. за-кли-на-ю — Не буду, — снова кашлянул он, но руку не подвинул. Я осторожно убрала свою. Лисицын громко вздохнул. Треки постепенно менялись на что-то более ритмичное, и мы почти доехали до нового Арбата — нам осталась примерно половина пути. Я напряжённо облизала губы, борясь с открывшимися желаниями. Сидеть практически в темноте, довольствуясь лишь скудным светом с улицы через лобовое стекло, рядом с человеком, который так близко и так далеко… и который такой красивый, что можно умереть от восхищения прямо здесь же… Чёрт, я так могу сойти с ума. Это же невозможно. Я снова поворачиваюсь и смотрю на Даниила, который неожиданно тоже смотрит на меня. Я знала, что светофор на этой улице ещё долго будет гореть красным, как и мои зардевшиеся от смущения щёки, но своего взгляда я не отрывала. Какая-то тень пробежала по глазам полковника, но лицо не выражало эмоций, разве что приподнялись уголки губ, но в полумраке это не могло быть наверняка. — Быстро едем, — говорю я, чтобы заполнить чем-то неловкую пустоту. Светофор загорелся зелёным. — Дома будешь вовремя, — зачем-то подметил Даниил Вячеславович. — Ага, — отвечаю с напускным спокойствием. — Я могу поговорить с Мирославой, если хочешь, — предложил вдруг он, отвернувшись на дорогу и оценивая её со всей внимательностью. — Не надо, — я покачала головой. — Нет, точно не надо. — Зачем ты тогда приезжала? Я подумал, что моя помощь нужна будет. — Извините… Я не хотела вас сильно отвлекать и беспокоить. Просто эта ситуация с Мирой меня так выбила из колеи… Я не привыкла к такому и просто хотела поговорить. — Понятно, — произнёс Лисицын и расслабил рот в улыбке. Я любовалась этим. — Она у нас немного своенравная — может, просто не понравилось что-то в общении. — Думаете, я что-то сделала не так? — откликнулась я с надеждой, что мне сейчас всё станет более понятно. — Ева, давай не выкай мне, — напористо сказал полковник, не забывая попеременно рулить то вправо, то влево. Он посмотрел на меня и выразительно вскинул брови. — Не могу, товарищ полковник, простите, — усмехаюсь. — Да что ж такое-то… — с напускным сожалением протянул Даниил. — Тебе сколько лет? Из моей груди уже рвётся истерический смех. Нам осталось ехать почти десять минут — мы неожиданно укладываемся во время, которое заложил навигатор. И это время, блять, сейчас закончится! А всё, что произошло пока что — это тупо ничего. Слабая надежда на ещё более интересное продолжение вечера, чем могло бы быть, таяла на глазах. Я ведь когда-то говорила, что ненасытная личность? Чего бы мне не дали — всего-то мне мало! Никак я не могла ожидать, что проведу рядом с Лисицыным больше пятнадцати минут, и что он, вообще-то, меня повезёт домой. Однако, всплеск эйфории по этому поводу уже забылся и мне хотелось большего, на что я, в сущности, рассчитывать точно не могла. А жаль. — В январе будет двадцать восемь. А вам напомните, сколько? — В апреле будет сорок пять, — с моей же интонацией ответил Лисицын. — Это много? — Не-е-ет! Я же вам уже говорила — вы очень молодо выглядите, — двадцать секунд ожидания зелёного светофора дают мне ещё немного пофлиртовать. — Вообще, вы врёте, наверное, вам не может быть сорок пять в следующем году. Лисицын от души расхохотался. — Вот приду я в МВД и скажу: не буду я менять паспорт, молодой ещё. — Да! А они вам: мальчик, ты чей будешь? Иди отсюда! — Ева, ну ты даёшь, — Даниил всё ещё давил в себе смешки. — Расскажи лучше про работу, которую ищешь. — Ну… — я призадумалась, чтобы ответить максимально честно. — Мне бы хотелось из дома работать. Есть пара идей, чем я могла бы в интернете заниматься. Но пока, правда, все собеседования проходила не онлайн, постоянно езжу куда-то… Устала, если честно. Нормальные компании уже давно собеседования очно не проводят. — И когда у тебя следующее? — поинтересовался Даниил. — Не знаю, — пожимаю плечами. — Пока никто не приглашал. — Понятно, — кивнули мне. — Улица какая у тебя? — Э-э-э… А можно просто к метро? — Зачем? Я могу и до дома довезти. — Эм-м… я просто покурить хотела. — Фу, как мерзко это звучит из моих уст. Ему ещё со мной целоваться, ха-ха. — Как раз выветрится. — Бросай это дело, — Даниил Вячеславович чуть наклонился вбок и легонько пихнул меня в плечо, наши куртки зашуршали от соприкосновения. — Я перестал курить в… тринадцатом году вроде. — Ого! — удивлённо восклицаю и откровенно вытаращиваю на него глаза. — Давненько! Ой, а можно я выйду у кутузовской? Забыла совсем: надо заказ забрать из интернет-магазина. Вы потом меня не ждите — там будет долго, скорее всего. — Ладно, но мне надо понять, куда припарковаться лучше. Мы остановились на Киевской улице, и теперь мне нужно было быстро выбежать из машины, чтобы Даниил не стоял долго на платной парковке. Я наскоро проверила карманы куртки — не вывалились ли из них ключи и сигареты, и поблагодарила Лисицына за то, что довёз, почти не глядя в его сторону. Моё тело дёрнулось, чтобы совершить рукопожатие, но в последний момент я убедила себя, что этого делать не стоит. Я уже дотрагивалась до него в машине — ещё подумает что-то не то. Даниил нажал на какую-то кнопку и блокировщик двери громко щёлкнул — я могла выходить. — Доехали с комфортом, — говорю напоследок и выпрыгиваю на улицу. — Хорошего вечера! — Пока, Ева, — ответил мне Лисицын прежде, чем я захлопнула боковую дверь. Едва оправившись от поездки, вижу, как белый минивэн двигается с места и уносится вперёд, успевая проскочить по зелёному светофору. Меня обдувал порывистый ветер, и я дрожала от холода, ёжась и думая о том, что сглупила, выйдя раньше. Мне не нужно было забирать никакой заказ, просто внезапно нахлынул страх, что, приблизившись к моему дому, Даниил Вячеславович создаст мне какие-то проблемы. Вдруг муж увидел бы, как я приезжаю на знакомом ему минивэне? Петя часто выходил покурить именно на улицу, а не на балкон, и это всё вполне могло случиться на его глазах. Лисицын не понял бы моих опасений, ведь в его голове не было никаких «неправильных» мыслей — он просто подвёз, только и всего. Но я-то знала, что под всем этим кроются мои, как минимум, грязные мыслишки, и я не могла позволить, чтобы они вышли за пределы меня, где я бы не контролировала происходящее. Ужас, как всё запутано. Решила позвонить Полине, чтобы рассказать обо всём. Спряталась за зданием метро, чтобы не стоять на ветру и спокойно покурить в процессе. Пока набираю номер, хожу взад-вперёд. — Нихао, — слышу на другом конце телефона. — Полин, привет, — здороваюсь, продолжая свои бессмысленные шаги на месте. — Как ты? — Температура, понос, кашель до рвоты, — выпалила подруга. — И это всё за прошедшие полчаса. — Нихрена себе! — от такого наплыва симптомов у подруги застываю и перестаю двигаться. — Ты заболела? — Не-е, это Владик решил порадовать меня перед завтрашним походом в сад, — Полина громко шмыгнула носом и это даже через динамик резануло меня по уху. — Мы только что пришли с улицы. Блять, Ев, ну я заебалась, ей-богу! — Чёрт, сочувствую. Давай тогда я не буду тебя отвлекать? Спишемся потом? — Опять там твоя Мира тебе мозги ебёт? — проникновенно поинтересовалась Полина. — Когда уже не она твою голову, а ты её отымеешь? — Да ну тебя, не случится этого никогда, — закатываю глаза и стряхиваю пепел с сигареты. — Да и не в Мире дело. — Влад!!! — вдруг истошно заорали на другом конце. — Ев, давай пиши, короче — у меня тут снова пиздец. — Хорошо, целую! — Чмок в пупок. И Полина отключилась. Я подкурила ещё одну сигарету, переосмысливая наш разговор. Когда дети болеют — это жёстко, и давит на психику так, что ничему не рад. Вообще. Жизнь тускнеет и суживается до размеров маленького человечка, который страдает от непонятных ему состояний. А у Полины сын только в этом году пошёл в детский сад, и она ещё в полной мере не пережила всё то, с чем сталкиваешься в самом начале, ей предстоит много раз бороться с простудами, ротовирусами, конъюктивитами и прочей детской хренью. Стало даже как-то стыдно, что я позвонила ей со своими ничтожными проблемами в такой неподходящий момент. Докурила и двинула на метро домой. Мне проехать всего четыре станции и потом десять минут пешком до дома. Можно было бы пройти другим путём, чтобы прогуляться мимо части и послушать музыку — и в особенности новый понравившийся трек — но я так замёрзла, что решила перенести своеобразную медитацию за завтра. Или приму сегодня ванну, выключив свет, расставив везде свечи и надев наушники. Да, так будет даже круче. Уже стоя у подъезда, я получила смску от подруги. Видимо, я впечатлила её своим неожиданным звонком — обычно мы общаемся переписками или голосовыми сообщениями. @poll_win: что там у тебя стряслось? @poll_win: Владян пока уснул, можешь перезвонить Я думаю, что же предпочтительнее всего, и решаю набрать её номер. Закуриваю очередной раз, несмотря на то, что в пачке осталась последняя сигарета, и подношу телефон к уху. Не слышу никаких гудков, но Полина моментально приняла вызов. — Привет ещё раз! Ты там нормально? — Ева, я рад, что мы перешли на ты, — раздался мне в ответ глухой мужской голос. — Подождите… Даниил Вячеславович?! — от непонимания, как такое вообще возможно, я крутанулась на месте. — Я вам случайно видимо набрала, извините! — Нет, это я тебе звоню. — А-а-а… понятно, — я попыталась осмыслить сказанное. — А зачем? — Ты уже дошла до дома? — спросил Лисицын. — Почти поднялась в квартиру, — отвечаю я, глядя на подъездную дверь и поднимаю глаза выше, всматриваясь в окна своего многоэтажного дома, где почти в каждом горел свет. Вздыхаю полной грудью и тихо улыбаюсь. — А вы за меня переживаете? — В следующий раз приходи раньше. Вдруг не смогу больше подвезти. — В следующий раз? Ну… ладно. Но у меня ведь пропуска даже нет, вы в этот раз и одноразовый для меня не запросили. — Какой я забывчивый, — я услышала тихий смешок. — Надо будет заказать. — Даниил Вячеславович, я всё понимаю… — закусываю губы, чтобы сдержать гримасу самодовольства, как будто соседи могут увидеть и осудить. — Но без приглашения я обычно не прихожу. — Думаю, мы не всё обсудили. А пропуск я закажу тебе постоянный. Снова поднимаю глаза вверх и как будто увидела блуждающую тень в окнах моей квартиры. Я вдохнула неудачно и закашлялась — кажется, пора закругляться. — Ладно. Даниил Вячеславович, я уже у дома стою. Мне холодно. — Извини, иди в подъезд, конечно. Давай, пока. — До свидания. Я ошалело смотрела на телефон и ничего не понимала. Зарядки осталось всего пару процентов — припозднись Лисицын со своим звонком, мне пришлось бы отвечать уже дома, стоя у розетки и под пристальным взглядом Петра. Который, кстати, так и не написал мне ни разу за это время. Лифт с привычным дребезжанием довёз меня до моего этажа. Я постаралась негромко ворочать ключом в замке — иногда к восьми вечера Кира уже спала, поэтому моей задачей сейчас было еле слышно пробраться в квартиру. Как я и думала — везде погашен свет, и из детской комнаты слышен тихий голос Пети, читавшего дочке сказку на ночь. Я решила не мешать им, и сходить сразу в душ, чтобы смыть с себя сигаретный запах — сегодня я выкурила за вечер больше десяти штук и насквозь пропахла вонючим дымом. Поставила выключенный телефон на зарядку и отправилась мыться. На всякий случай, перед походом в ванную, я стёрла из истории вызовов звонок Лисицына, но заскринила экран, чтобы это осталось на память. Зачем только мне это нужно? Закончив с ванными процедурами, я отправилась на кухню, где заряжался мой телефон. Я ведь так и не написала Полине то, что хотела рассказать, и сейчас самое время это сделать — как раз и скрин экрана можно приложить. Улыбаюсь собственной дурости. Любой другой человек стирал бы все улики безвозвратно, осторожничал бы с тем, кому и что он говорит, а меня ничему жизнь не учит, похоже. Включив телефон, я увидела, что он буквально разрывался от разных оповещений — как новых, так и тех, которые я упустила во время поездки с отцом Мирославы. Тогда мне хотелось просто смотреть на вечерний город, наслаждаясь моментом, и слушать музыку, которая теперь навсегда будет ассоциироваться с полковником Лисицыным. Решаю посмотреть пуш-уведомления с приложения hh.ru. Интересно, сколько компаний обратили внимание на моё резюме? Открываю приложение, и от обилия красных значков мои брови ползут вверх. Вот это ничего себе! Здравствуйте, Ева Дмитриевна! Благодарим Вас за отклик на вакансию «Специалист по контекстной рекламе». Ваше резюме показалось нам очень интересным. Мы хотели бы пригласить Вас на интервью. Перезвоните, пожалуйста, в рабочее время по телефону +7 90* *** ** **. С уважением, Самоварова Наталья Валерьевна! Я рухнула на стул. Не верю, что лёд, наконец, тронулся. Сразу же ставлю себе напоминалку в календарь, чтобы завтра не забыть позвонить, и хочу написать Алисе и Полине в чат вк, что меня приглашают на собеседование. Вопрос с отцом Миры пока отложу, потому что просто не знаю, как совместить эти две новости! Правда, я ещё не догадываюсь, что в контакте меня ждёт ещё одна. Приложение вк-знакомств тоже прислало мне какое-то оповещение. «Лера и вы нравитесь друг другу! Скорее сделайте следующий шаг.» Смотрю в телефон и ничего не понимаю. Зашедший на кухню Пётр застал меня в совершенно помятом состоянии, несмотря на то, что я хорошенько освежилась в душе. Я сказала ему что-то отстранённое, вроде того, что неважно себя чувствую, и от его неожиданно участливого выражения лица захотелось провалиться сквозь землю. Я не заслужила этого. Муж под моё невнятное мычание взял меня за ручку и проводил в спальню, настоятельно убеждая, что я прямо сейчас должна лечь спать, и что это даже не обсуждается. Мысленно прикинув, что лучше согласиться, я переоделась в пижаму и забралась в постель, забив на то, что не высушила волосы и с утра встану с колтуном на голове. И похрен. Нужно было обдумать то, что произошло со мной последние несколько часов. Я провела время с Лисицыным. Он позвонил мне после убедиться, что со мной всё хорошо. Одна известная компания приглашает меня на собеседование. В знакомствах мне выпала взаимность — та девушка была безумно привлекательна, и я незамедлительно написала ей сообщение. Перечислив в голове все эти события, я поняла, что такого со мной не было никогда.