Только не вызывай скорую

Я потянулся к телефону, выключил будильник, перепроверил таблетки под подушкой… На месте. Только вот самого Дазая в постели нет. Он хоть вообще поспал? Главное, чтоб не повесился, остальное неважно. Я сел на кровати. Чисто… Кажется, Дазай времени зря не терял. Полы мытые, никаких следов от вчерашнего странноватого доктора. Вот черт! Интересно, Дазай уже видел кастрюлю?! Он меня прибьет, наверное. Слышу с кухни какие-то звуки, нахожу ногами тапки, поднимаюсь. Прохладно, хочется скорее вернуться под одеяло. Окно открыто на проветривание. Первым делом я умылся. Обнаружил, что на стиралке мигает красная лампочка. Он все же постирал плащ. Нашел я напарника на кухне. Он сидел за столом, зомбировал тарелку риса, политого темно-красным соусом. Уже был одет в чистое, но предплечья и шея непривычно нагие, без бинтов. — Доброе утро, ты как? — спросил я, ища взглядом обгоревшую кастрюлю. Не нашел. — Доброе… Голова болит. Это от азалептина, — он тыкал палачками рис, так и не начиная есть. — Ты такой хозяйственный, я прямо не ожидал, — я подошел к плите, наложил и себе завтрак, полил ароматной подливкой. Удивительно. Правда очень аппетитно и пахнет, и выглядит. Все мое представление о Дазае было ошибочным. — А что еще делать, если не спится, — он не поднимал взгляда от тарелки. — В целом, я готов с тобой поехать на работу, чтоб заявление на отпуск отдать. Только ни слова о том, что мы виделись с Мори. Хорошо? — Почему? Кто он вообще такой? — я принялся кушать ложкой, а не палочками. — Мой бывший босс… — он подхватил комочек риса, отправил в рот, зажмурился и быстро проглотил, мне показалось, что он даже не попытался прожевать. — Босс портовой мафии, если будет угодно, — он улыбнулся мне. — А… — хотелось как-то прокомментировать, но я не нашел слов. Дазай был в мафии?.. Еще лучше — я должник босса портовой мафии?! — Не делай такое лицо, Куникида-кун… — Дазай снова принялся перебирать рис. Вижу, ему трудно есть. Да только он не хочет говорить, почему. Но, похоже, сам понимает необходимость приема пищи. Я доел, когда у Дазая еще была полная тарелка. Уж подумал, не помочь ли ему… Но вижу, что он все равно сам пытается. Поэтому не стал лезть. Вымыл все за собой, оставив его в покое, вернулся в комнату, оделся, взял таблетки. Наверное, лучше позволить Дазаю перевязать шею и руки. Если он придет на работу без бинтов, это будет немного странно. Все будут его рассматривать, может, даже вопросы задавать. Поэтому вместе с таблетками я взял и три упаковки бинтов из аптечки. Пусть свежие намотает, все равно дома ему придется ходить без них. В этот раз Дазай выпил стертые в порошок таблетки без нареканий, послушно продемонстрировал рот и поднял язык. Сегодня утром он кажется мне совсем нормальным. Таблетки действуют? Или скрывает симптомы?.. Свою порцию он съел наполовину, взял из моих рук бинты и с нескрываемой тоской посмотрел на меня: — Куникида-кун, доешь за мной?.. — Я тебе мамка что ли? — выдохнул я, но притянул к себе его порцию. Не выкидывать же. Он рассмеялся и принялся обматывать бинтами руки и шею. Я быстро доел за ним, вымыл тарелку и в ожидании посмотрел на напарника. — Я, в целом, готов, давай сначала заявления напишем… -- сказал он. -- И я выпью чего-нибудь от головной боли. Он метнулся в комнату, вернулся с таблетками и двумя листами бумаги А4. Я принялся писать, а Дазай наблюдал за этим через мое плечо. Написал так, как мы и договаривались: на шестьдесят дней, включая сегодня. Что-то мне подсказывает, что директор вряд ли одобрит наш внезапный уход. Дазай переписал заявление на себя с моего листка, изменив имя. И мы поехали. Я чувствовал его напряжение, его частые взгляды в мою сторону. Думаю, он боится, что у нас ничего не выйдет и я его брошу одного. Но этого не будет, я уже все решил и расставил для себя приоритеты. В идеале, конечно, лучше бы ему в больницу, под специальное наблюдение и все такое. Но он меня не простит за это, никогда в жизни. На работу мы приехали вовремя. Я не стал ждать, когда время подойдет секунда в секунду, чтобы войти. Зачем, если я собираюсь сегодня уйти в отпуск?.. Мы наспех прошли офис, следуя напрямик в кабинет директора. — Доброе утро, — сказал я, подходя ближе к его столу. Дазай старался быть рядом со мной, плечом к плечу, будто ожидая от меня какой-то защиты. Ну да, говорить, вероятно, предстоит мне. Как и отмазки придумывать. Директор смотрел на нас, хмурясь. Думаю, он догадывается, что мы здесь не просто так. Я протянул ему оба заявления. Его глаза забегали, следя за текстом, и вдруг распахнулись в удивлении. — Это шутка? «Отпуск за свой счет по личным обстоятельствам на шестьдесят дней»?! Я посмотрел на Дазая и увидел, что он тоже смотрит на меня. — Нет, это не шутка, — ответил я. — У нас есть набольшие проблемы. Чтобы их решить, нужно время. — Отказано. Он протянул заявления обратно мне. Я не спешил их забирать. Дазай придвинулся ближе, едва не касаясь меня плечом. Я не смотрел на него, но знал точно: он смотрит на меня. Ждет решения, ждет, что я выберу работу. У меня есть принципы, я не смогу прогуливать два месяца. Да я вообще не из тех, кто может просто так не прийти на работу без разрешения начальства. — Все ясно, я так и думал, — выдохнул Дазай. Голос его снова тих, даже спокоен. Он отшатнулся, кажется, собираясь развернуться и уйти, но я взял его за руку и сжал ее. Из-за стола Фукудзава не должен увидеть такого моего жеста, но я хочу, чтобы Дазай чувствовал, что он теперь не один со своей проблемой. Если я взялся, я его не оставлю. — Тогда я увольняюсь, — уверенно сообщил я. — Дазай, ты со мной? — Что?.. — сдавленно переспросил напарник, кажется, ошарашенный моими словами. Я почувствовал, как он сам крепче сжимает руку. — Объясните мне причину, — вздохнул директор. — Если она весомая, я спокойно отпущу вас в отпуск, и даже в оплачиваемый. Если это правда что-то серьезное. — Мы не можем ничего сказать, — я покачал головой. — Причины личные. Либо мы уходим в отпуск, либо увольняемся. Думаю, в будущем у нас… У меня точно, не возникнет проблем с поиском другой работы. Ладонь вспотела. Только не могу понять, чья, моя или Дазая. В любом случае, я его не оставлю. Что бы не решил Фукудзава, даже если мне правда придется уйти с работы на совсем и вернуться в репетиторство. Если я брошу напарника одного, он может погибнуть. У него больше никого нет, кто был бы готов безвозмездно помочь. — Ладно… Я не хочу терять сотрудников, — сдался директор и принялся подписывать заявления. Я почувствовал, как Дазай расслабился. Удивительно. Мы просто держались за руки, а ощущение, будто я залез под его кожу. Я чувствовал, когда ему стало страшно, а когда в нем появилась надежда. В прошлом у нас было много совместных битв, где мы понимали друг друга без слов, где не приходилось рассказывать план действий, чтобы обоим ему следовать. Мы просто чувствовали друг друга. Как и сейчас. Это была маленькая битва, и мы победили в ней. Пусть Дазай на миг и потерял веру в меня, но я быстро ее вернул. Я показал, что ради него готов даже уволиться. Его я не брошу. Я доказал, что он не зря доверился мне. Он отпустил мою ладонь. Я убрал руку в карман. — Значит, встретимся через два месяца, — сказал я, собираясь уходить. — Дайте угадаю. Вы не в Тайвань ли лететь собрались? — директор оставался хмурым. Дазай рассмеялся. — Зачем нам в Тайвань? — не понял я. — Там однополые браки разрешены, — Дазай пихнул меня кулаком в плечо. — Нет, Фукудзава-сан, у нас с Куникидой-куном только дружеские отношения. Да? Он приобнял меня за плечи, а я почувствовал, как лицо наполняется жаром… — Вы не правильно поняли фразу «личные обстоятельства»… — подтвердил я. — Между нами ничего быть не может… До свидания. Я убрал руку напарника с себя и отправился из кабинета. Второпях мы покинули офис, спустились по ступеням… — Куда ты так бежишь? — Дазай остановил меня за локоть. — Пытаюсь уйти побыстрее, пока он не передумал, — я хотел продолжить идти к машине, но Дазай удержал меня, не двигаясь с места. — Ну, чего ты? — Ты правда что ли был готов уволиться?.. — спросил он, вновь делая голос тихим, будто даже неуверенным. — Конечно. Разве по мне было не заметно? Он подступил ближе и навалился на меня своим весом. Так странно… Это не похоже на объятия, он просто прижался, спрятал лицо, уткнувшись им в мое плечо. Я невольно положил ладонь на его поясницу, а он сжал в пальцах ворот моей рубашки. Я знаю, что он одинок, я точно уверен, что у него нет ни одного человека, к которому можно вот так прижаться, молчаливо, не придумывая никаких объяснений. Просто получить поддержку, когда плохо, просто побыть рядом, почувствовать чужое тепло, чужое плечо. А разве у меня не так же?.. Мы мужчины. У нас есть правила и идеалы, которым мы соответствуем. Нам их прививают с детства, нам их внушает общество. Мы должны быть сильными, должны скрывать свои чувства, не должны жаловаться, а тем более плакать. Но иногда этого так хочется… Хочется выговориться, почувствовать поддержку, вот как сейчас. Но все вокруг говорят: «Чувства нельзя держать в себе, так можно дойти до нервного срыва». Но при этом, если начать их проявлять, ты тут же перестаешь соответствовать стандартам, теряешь уважение и авторитет. — Дазай, — я попытался как можно более мягко отстранить его от себя. Если нас кто-то вот так увидит, правда может додумать чего-то, что не соответствует действительности. — Прости, — он улыбнулся, выпрямился и обошел мою машину. — Не извиняйся, просто… Не здесь, пожалуйста. Мы сели в машину и медленно поехали по пустующей дороге. Такая близость, пусть даже с Дазаем, была приятной. Я попытался вспомнить, когда вообще в последний раз обнимал кого-либо, но ничего на ум не приходило. У меня есть друзья, но это не такие близкие отношения. С Дазаем немножко иначе, ему нужно выговориться, просто необходимо. Но я не стану давить на это. Подожду, пока он сам это поймет. Вряд ли у человека, который все время скрывает свои чувства, не накопилось боли в душе. — Мы едем за новой кастрюлей, — тихо проговорил Дазай, напомнив мне про косяк. — Хорошо, — я завернул, направляя автомобиль к ближайшему магазину хозтоваров. Так. Отпуск мы взяли за свой счет, зарплаты ждать не стоит. Интересно, на пенсию Дазая мы протянем два месяца?.. Остается надеяться. Как бы не пришлось в долг просить у кого-то. Причем, если придется, то, вероятно, мне. Потому что все знают, что я точно отдам, а вот про Дазая ходит иная слава. — У меня «голоса», — тихо сказал напарник, когда мы уже шли по магазину. Он рассматривал разные кастрюли на полках, в основном из нержавеющей стали, напрочь игнорируя эмалированные, которые предпочитаю я. Пусть они и выглядят как «бабушкины», на мой взгляд они какие-то более уютные, что ли. — Что они говорят?.. — спросил я, наблюдая, как Дазай вытаскивает с полки трехлитровую кастрюлю, открывает крышку и осматривает изнутри. — Сейчас — говорят взять эту кастрюлю, — он вздохнул. Я посмотрел на ценник и ужаснулся. Вряд ли та кастрюля, которую я сжег, находится хотя бы примерно в этой ценовой категории. — Дазай, нам ведь еще два месяца как-то жить, ты уверен?.. — попытался я. — Я не хочу взять какую-нибудь фигню. К тому же, я стабильно получаю пенсию, на нее возможно прожить вдвоем. И, если повезет, на работу мы сможем выйти и раньше… Я не стал дальше спорить. Мы вернулись домой, Дазай отнес покупку на кухню и положил в раковину, а после отправился переодеваться. Я наблюдал за ним, сидя на диване. — А что еще они говорят?.. — попытался я. А что? Может, расскажет. Думаю, он доверяет мне. — Зачем ты спрашиваешь?.. — он нахмурился. — Ты шпионишь за мной? — Чего? — не понял я. — В смысле? — Нет, ничего, извини, — он расслабленно улыбнулся. — Просто… Я не хочу говорить об этом. Если интересно… — он натянул на себя полосатые пижамные штаны. — Я могу тебе обрисовать в целом, но не говорить об их содержании. — Да, расскажи, — я кивнул. Он подошел ко мне, сел на заправленный диван и задумчиво уставился куда-то мимо меня. — Они… Во-первых, комментируют мои действия. Иногда будто ругают за них, а иногда… Говорят всякие советы и указывают, что делать. Бывает, что не послушаться их просто невозможно, ну вот вообще никак. Даже не знаю, как это объяснить человеку, который никогда такого не испытывал… Это, пожалуй, главная причина, почему мне нужен присмотр. Я могу вытворить какую-нибудь фигню… — Но у тебя не плохо с критикой, ты же все понимаешь, вроде бы даже адекватен… Он рассмеялся на мои слова. — Куникида-кун, ты меня еще адекватным не видел, — он подмигнул. — Переоденься во что-то, в шкафу можешь посмотреть. Он вышел из комнаты, а я направился к шкафу, копаться в его одежде. Заметил пакет, забитый чем-то доверху. Но решил в него не залазить, вдруг он там грязное белье хранит… У нас разные размеры, особенно рост, но я нашел простые домашние штаны на резинке и широкую черную футболку. Пахнут стиральным порошком, хорошо… Интересно, а… Когда я пойду в душ, мне придется его трусы надевать?.. Ну нет, я ведь не пидорас. В другой раз, как выйду из дома, нужно будет зайти в магазин за трусами. Вообще-то сама по себе жизнь с другим мужчиной, как и сон на одном диване, может показаться пидорством. Поэтому будет гораздо лучше, если никто из знакомых про этот момент не узнает. Чтоб не доказывать потом, что мы просто очень близкие друзья… Я переоделся, встал перед зеркалом. Штаны коротковаты, но, в целом, ничего. Футболка нормальной длины, думаю, она великовата на Дазая. Так, а когда это я стал воспринимать его близким другом?.. В тот момент, когда он перестал скрывать от меня болезнь?.. Так ведь я сам до правды докопался, сам полез в его личные вещи и прочитал то, чего не следовало. Просто выбора ему не оставил. Если бы он не заговорил, наверное, я позвонил бы в скорую. Наверное, мы стали близкими друзьями сегодня, когда стояли перед директором и держались за руки. Когда он понял, что я останусь на его стороне и не брошу… Нет. Наверное, мы всегда были близки. Просто не случалось обстоятельств, которые вынуждали бы Дазая раскрываться и просить о помощи. Если бы со мной что-то случилось, я бы тоже пошел, наверное, к нему. В первую очередь, я бы искал поддержки у него, а потом уже все остальные. Как бы он не бесил меня на работе, как бы я на него не огрызался и не кипел с его тупых шуток, он, вероятно, самый близкий мне человек. И я для него тоже. Нужно держаться друг друга. — Куникида-кун, — тихо позвал Дазай. Я посмотрел на него через зеркало. Он стоял в дверях. Очень странное выражение на лице, кусает нижнюю губу, смотрит в пол, не двигается. — М? Все нормально? Я развернулся. Он медленно подошел ко мне и остановился напротив. Немного бледен, сгорбившийся… Он потянул ко мне руки. Снова хочет обнять?.. Я не двигаюсь, позволяя ему коснуться своей шеи. — Ты чего?.. Он внезапно поднимает голову. Пряди волос слетают с его лица, и я замечаю, что его глаза влажные. — Прости, — тихо произносит он и сдавливает мою шею. — Черт, — хриплю я, хватаю руками его пальцы, пытаясь убрать от себя. Сильная хватка, до боли. В глазах темнеет… Чувствую спиной холодное зеркало. Ноги подкашиваются. Пытаюсь заговорить, не выходит. Темно… Не могу сопротивляться. Вот-вот отключусь. Чувствую, что его хватка ослабла. Соскальзываю спиной по зеркалу, глубоко вбираю в легкие воздух. Глаза щиплет, в теле еще есть слабость. Кажется, я все-таки не отключился. — Куникида-кун… Я поднял на Дазая глаза, продолжая часто дышать. Вроде бы прояснилось, уже не темно, но еще немножко плывет. Дазай бледен, кажется, напуган от собственных действий. Он медленно отступает спиной к двери. — Дазай, — слышу, что мой голос немного хриплый, шея еще болит. — Дай мне руку… — Нет! — неожиданно громко прикрикнул он. — Не подходи ко мне. Я нащупал рукой зеркало за спиной, уперся в него ладонью и с трудом поднялся на ноги. Силы потихоньку возвращались в тело. Надеюсь, никаких последствий для организма не будет из-за такого кратковременного перекрытия сонных артерий. — Это они тебе сказали?.. — несмотря на просьбу не подходить, я двинулся в его сторону. Опасно. Я все осознаю. Если Дазай совсем слетит с катушек, мне его не одолеть. С другой стороны, он может убить меня, пока я сплю. Но я подозревал о рисках, когда соглашался присматривать за ним. Он не двигался. Я заметил, что его слегка потряхивает. Кожа бледна, взгляд какой-то стеклянный, будто он перебрал с алкоголем. — Дазай, мы можем как-то это прекратить?.. — продолжил я, несмотря на его молчание. — Может быть, стоит позвонить Мори?.. — Не надо, я знаю, что он скажет… — он отшатнулся, будто бы приходя в себя. — Я опасен для тебя. Куникида-кун… Запри меня в ванной, пожалуйста. Пока я не успокоюсь. И наручниками к трубе прицепи, чтобы наверняка… Сейчас, подожди. Он прошел мимо меня к шкафу, открыл дверцу, вынул оттуда пакет с неясным содержимым. Немножко там порылся и вынул наручники… Меховые. — Ты же их легко снимешь, — я улыбнулся. Заметил свое отражение в зеркале, на шее уже проявлялся темный синяк после его хватки. — Да… Прости, это все они… Они мне тако-о-ого говорят с тобой сделать! — он тряхнул головой. — Потому и говорю, что опасно… — Лучше все-таки позвонить Мори, — продолжил настаивать я. — Нет же, нет. Он скажет уколоть мне аминазин, а мне после него плохо. — Аминазин? Я стремительно открыл дверцу шкафа с его лекарствами и принялся искать нужные ампулы. — Я же говорю, мне от него плохо! — Дазай обхватил мою руку, как будто даже обнимая. — Не надо. Я буду сопротивляться. Я нашел аминазин, взял шприц, спиртовую салфетку. — А если вдруг ты убьешь меня? Это будет лучше, чем укол, от которого тебе плохо, а? Дазай отступил к дивану и сел. Он опустил голову и сжал ткань штанов в районе своих коленок. Кажется, он о чем-то раздумывал. Я, тем временем, отломил верхушку ампулы… Когда-то видел, как это делает Йосано, иначе, наверное, растерялся бы сейчас. Набрал в шприц все содержимое, два миллилитра. — Куникида-кун, разбавь новокаином, пожалуйста… — попросил Дазай. — Два миллилитра. От аминазина шишки остаются, и сам по себе укол болезненный… — Хорошо. Я сделал, как он просил и повернулся к нему. Приготовил ручку, чтобы снова расчертить его попу. Мало ли, уколю еще не туда. Дазай покорно спустил с себя штаны с трусами и лег на диван, поддавшись. Он не стремился сопротивляться, только напрягся, когда я провел шариковой ручкой по его ягодице, деля ее на четыре части. Вскрыл салфетку, обработал нужное место и вколол. Второй раз было все еще страшно это делать. Я видел, что он напряжен, должно быть, больно даже с новокаином. Но я ввел лекарство целиком, вынул иглу, закрыл колпачком шприц. — Почему тебя приходится уговаривать, чтобы лечиться? — я сел рядом. Дазай перевернулся, натянул на себя трусы, следом штаны. Я старался не смотреть туда, чтобы он ничего не подумал, но все равно интересно же. — Если бы ты попробовал на себе хотя бы одно из лекарств, кроме циклодола, ты бы понял… Меня скоро должно вырубить. Он отполз к подушке, укрылся одеялом и свернулся. — Может быть, я смогу хорошо поспать. Не буди меня, пожалуйста. — Договорились. У него так резко меняется настроение. То вроде кажется адекватным, то душит, то едва не плачет, уходит в себя. Ох, если бы подобный приступ агрессии случился в кабинете директора? Что тогда? Если бы на отказ Фукудзавы «голоса» приказали убить нас обоих? Он не всегда может им сопротивляться. Шея еще болит… Я лег рядом, укрылся вторым одеялом. Все-таки сам вчера лег поздно и не доспал. Нужно бы, наверное, по дому что-то поделать. Стирку его развесить, кастрюлю новую помыть, чтоб не готовить в посуде, которую лапали люди на витрине. Но попозже… Надеюсь, если усну, то не проснусь позже него. А то снова будет все сам делать. А теперь ведь он не должен «сам», нас теперь двое. Да, Дазай?.. Он лежит ко мне спиной, я вижу только его затылок. Интересно, сны при шизофрении чем-то отличаются от снов здорового человека? Ему ведь снятся кошмары, он так говорил. Может быть, с лекарством его сон будет лучше. А может, ему не приснится вообще ничего. — Куникида… Кун… — тихо произносит он. Слышу, что его речь смазана, будто в рот орехов натолкал, будто ему сложно говорить. — Да?.. — Спасибо тебе. Правда, спасибо. Он перевернулся на другой бок, лицом ко мне. Мы лежали на разных подушках, но я чувствовал его дыхание на своем лице. — Спасибо, что не бросаешь, что присматриваешь и… Что не боишься меня. Ты второй человек за мою жизнь, который вот так… — он говорит медленно, стараясь проговаривать слова четко, но у него не всегда выходит. — Который нормально отнесся… — Это может случиться с каждым. Уверен, ты бы меня не бросил в такой ситуации. — Да… — он придвинулся ближе и положил голову на мою подушку, заставляя меня невольно отпрянуть. Слишком близко. — Ты чего?.. — мои щеки потеплели. — Твоя подушка удобнее, — он улыбнулся. — Прости… Если смутил. Поспи со мной немножко… Когда мы проснемся, я буду получше. Обещаю.