***
Для проведения дебатов в Церкви потребовалась тщательная подготовка. Наших раненых требовалось благополучно перенести в Башню Аноры, в бальный зал. Это была простая задача. Маркхэм выложился по полной, и к этому моменту было не так уж много тех, кто нуждался в постоянном уходе. Количество часовых по всему району Церкви пришлось пересмотреть, чтобы учесть, что тысячи наших людей ринутся в Церковь из порта, а не маленькой струйкой со временем. Не стоило приглашать злые элементы к нападению на время этого конкретного шествия. Пушечные расчёты должны были быть выставлены на случай попытки срыва демократического процесса со стороны какого-нибудь нераскрытого патриотического заговора, который на самом деле никогда не возникал и не существовал в реальной форме, но к которому мы должны были быть готовы на всякий случай. Списки кандидатов уже должны были быть вывешены, так как срок подачи заявок на участие в выборах истёк ещё в прошедшую полночь. Половина печатных машин в городе обещали печатать бюллетени в течение всей следующей недели. И, наконец, необходимо было принести приличное количество дров, еды и напитков, потому что поддержание комфортной и счастливой обстановки в толпе было частью моего хитроумного замысла по сохранению цивилизованности всего политического процесса. Меньше всего нам нужно было, чтобы наши люди устроили кулачную потасовку на глазах у тех немногих ферелденцев, которые будут присутствовать на мероприятии. Я наблюдал за всем этим утром, стоя неподалеку от главных дверей Церкви, немного скучая и озябнув; я наблюдал за храмовниками, госпитальерами и усмирёнными, которые были занятый какой-то работой или просто слонялись без дела. Амарантайнская Церковь была значительно больше той, что была в Латерре, и имела более богатую резьбу по камню, но в ней отсутствовала позолота, которую можно было увидеть в орлесианских церквях. Вероятно, потому, что золото было бы украдено, не охраняй здание храмовники, а это требовало слишком много сил и средств. Ферелден, что я могу сказать. Тэм и Клэр составляли мне компанию, а Джули вызвалась присмотреть за Виктуарой и Патрисом, пока не придёт время выходить. Потом говорили, что таким образом она переживала, но я не думаю, что она волновалась. Мне кажется, она просто хотела таким образом напомнить себе о её мотивах, о том, откуда исходят их корни. — Это правда так необходимо? — спросила Клэр, указывая на пушки неподалеку, которые готовили усмирённые в меховых шубах. — Будем надеяться, что до них дело не дойдёт, — сказал я. — Но ты сама знаешь, как оно бывает: надейся на лучшее, готовься к худшему. — И стрельба из этих штук по толпе определённо худшее, что можно вообразить, — добавила Тэм. Ещё как, подумал я. Глаза Клэр обратились к спискам кандидатов, висевшим возле нас на крупных двойных деревянных дверях. Её глаза пробежались по списку, ища собственное имя, что привлекло моё внимание. Она нашла его в верхней части списка либертарианцев в части 36-го резервного полка, который на самом деле состоял исключительно из гражданских лиц. Я подошёл к ней и положил руку ей на плечо, пытаясь тем самым выразить свою поддержку. — Тридцать три тысячи избирателей, сто шестьдесят пять мест, от трёх до шести мест на полк, — тихо сказал я. — Тебе нужно всего двести голосов, чтобы победить, и ты уже вверху списка твоего полка. Нынешнее избрание отличалось от того, к чему я привык. Эта система отличалась от той, что использовалась на моей родине. Здесь человек голосовал за кого-то из партийного списка в своём полку, и процентное соотношение определяло, кто будет избран. Результаты округлялись в большую или меньшую сторону, чтобы обеспечить наилучшее представительство в зависимости от того, у кого были «лишние» голоса. Для меня всё это выглядело совершенно чуждо, но Леха продумала всё так, чтобы всё работало и не вызывало сомнений. Если бы всё делалось так, как я привык, конечный результат не отражал бы истинных политических настроений людей... но, возможно, таким образом он был бы более убедительным. Подозреваю, что Леха таким образом хотела сделать так, чтобы Лукрозианцы не были полностью отстранены от власти. Быть может, за её партию проголосовал бы каждый двадцатый, но ни за что на свете она не получила бы хотя бы одно из двадцати мест, если бы у нас были прямые выборы, где побеждают большинством голосов. Клэр вздохнула и посмотрела на меня широкими глазами. — Меня волнует не победа, — сказала она. — Я приёмная мать детей моей сестры... Но Джули старшая сестра, и я не дала ей взять эту ответственность, потому что тогда сказала, что участие в политике слишком опасно. Но теперь погляди, вот она я, борюсь за место в этом мире... — Ты думаешь, что подвергаешь детей опасности? — спросил я. — Как мне кажется, на такой риск могут идти не только люди без детей. — В том-то и проблема, — сказала Клэр. — Я верю в то, во что верит Джули... Просто у меня нет той же искры, что у неё. Бывают дни, когда мне кажется, что она способна спалить весь мир своей страстью к этим идеям. — Что мы все прекрасно понимаем, — улыбнулась Тэм. — Но Либертарианцам тоже нужны рассудительные люди. То, что ты рассудительна и связана родством с лидером братства, вдвойне полезно. — Ты думаешь, что моим долгом является баллотироваться? — спросила Клэр. — Я слишком молода для этого. — Почти все в этой армии молоды, — отметил я вслух, глядя на небо в поисках дождя. — Ну, достаточно молоды. Это я тут старый. Тэм на это фыркнула, что было, пожалуй, лучшим, на что я мог надеяться, учитывая, что она была старше меня на неопределённое, но небольшое количество лет. По тому, как слегка поморщилось личико Клэр, я понял, что она тоже не согласна со мной. — Так или иначе, решения должны приниматься, — продолжал я, — и лучшими людьми. Ты входишь в этот список, потому что что твоя сестра, что твоё братство согласны с тем, что ты одна из лучших. Я думаю, может быть, у тебя в самом деле это твой долг, хотя бы исходя из того, чтобы сделать всё возможное для твоих племянницы и племянника. Клэр, судя по всему, более благосклонно отнеслась к этому аргументу, она кивнула сама себе и снова перевела взгляд на списки. Я сам просмотрел их сверху вниз, чего никогда не делал, когда они составлялись. Мне было интересно, кто и от какой фракции баллотируется. Я быстро заметил имя Армена в верхней части списка 1-го полка магов. Циара была второй в Гвардейском списке, сразу после Луизы де Виллар, и, наверное, единственной эльфийкой в этом списке. Леха была в списке Лукрозианцев в том же полку. Естественно, в самом верху. Веларана возглавляла список Уравнителей в части полка магов, напрямую конкурируя с Арменом, но вряд ли упустив место из-за политического раскола в полку. Джули возглавляла список Либертарианцев в полку рейнджеров. Иными словами, оба лидера были уверены в своём месте в Ассамблее. Становилось очевидно, почему в дебатах участвовали только лидеры Либертарианцев и Уравнителей: это были единственные два братства, выдвинувшие достаточное количество кандидатов, чтобы получить хоть какое-то большинство. Все, кто хотел выдвигаться, должны были находиться в конкретном полку. Я констатировал этот факт, мои глаза всё ещё гуляли по бумажке, когда я заметил нечто очень необычное. Только в двух избирательных полках баллотировалось джейдерское братство, чего нельзя было сказать об остальных... У меня сразу же перехватило дух, как будто я нашёл дымящийся пистолет. Ещё более забавным было то, что все до единого кандидаты, выдвинутые на семь мест, были женщинами. — Так вот что задумал Фишер, — сказал я, обращаясь к Тэм. — Веларана, должно быть, предложила что-то за эти места. — И он, похоже, также считает, что женщине самое место в Национальной Ассамблее, — заметила Тэм, слегка прищурившись при просмотре списка. — Но только не на корабле. Суеверия моряков особенно трудно побороть. — Видимо, он не боится разногласий, — согласился я. — Но нужно помнить, что все мужчины-джейдерцы служат во флоте, они не могут баллотироваться... если только они не дворяне, а таких среди них нет. Судя по всему, Джули тоже знает об этом, у неё есть только по одному кандидату в джейдерских полках. — Думаешь, адмиралу предложили союз? — спросила Тэм. — Мне кажется, я случайно дал ему то, что предлагала ему Веларана, — ответил я. — Он хотел положения, власти... шляпу адмирала. Что странно, потому что я не знаю, зачем ему она. Всё, чего он хотел раньше, это просто убежища для своих людей. — Адмиралы не голодают, — подметила Тэм, отворачиваясь от списков. — Это достаточная причина, — она использовала орлесианский термин для обозначения коммандера океанского корабля, а не кунарийский, что соответствующим образом отличало её представления об этом звании. — Я думаю, он по-прежнему хочет безопасности для своих людей, — сказала Клэр. — С его положением он сможет обеспечить своим людям место в новом порядке. Обе оценки не были далеки от истины, хотя и не вполне отражали масштабы амбиций Фишера. Не далекоидущие. — Будем надеяться, что это всё, чего он хочет, — сказал я. Не успел я добавить ещё что-нибудь, как в уголку моего зрении появилось движение, и я посмотрел туда, чтобы узнать, что там такое. Владычица Церкви Брэндон на всех парах спешила ко мне из Церкви с полусогнутыми послушницами за спиной, женщина с трудом удерживала на голове шляпу, а мантию – в порядке. То и другое было немножко мало для неё, но Брэндон отнюдь нельзя было назвать крупным человеком. Она компенсировала размеры своей громкостью. — Маркиз, на пару слов! — позвала она, её голос эхом разносился по камню здания. — На пару срочных слов! — она махала передо мной листом бумаги, тем самым желая привлечь моё внимание. Я устало выдохнул. У меня проскользнула мысль, не из-за того ли это, что я стабильно пропускаю уроки песнопений. Лана по-прежнему приходила в назначенное время для моего обучения, но в итоге она всегда просто ходила за мной хвостиком, пока я выполнял свои обязанности, иногда она вклинивалась с остроумными замечаниями или цитатами из Песни Света, чтобы подкрепить мои мнения или приказы. Это было чертовски мило, но это нельзя было назвать уроками жизни и учениями Андрасте. — Владычица Церкви, — вежливо произнёс я с такой же вежливой улыбкой. — Что я могу для вас сделать? — Вы видели это? — пропыхтела Брэндон, держа в руках бумагу, когда подошла к нам. — Вы одобряете это? Повсюду ходят вестники, они твердят одно и то же! Не оценив её тон, я выхватил бумагу из ее рук и раскрыл её. Это был один из памфлетов Джули. Свежая распечатка, если судить по витавшему в воздухе запаху чернил. Внутри была изображена статуя Свободы с андрастианскими элементами на её одеянии и надписью «Свобода Вероисповедания». На оборотной стороне мелким шрифтом был напечатан текст, пропагандирующий свободу вероисповедания и отделение церкви от государства, а внизу – «Голосуйте за Либертарианцев!». В общем, у меня всё-таки имелся ответ для Брэндон. — Нет, я не видел этого раньше, — сказал я. — Но да, я одобряю. Брэндон аж поперхнулась от шока. — М-маркиз, она говорит, что у Церкви не должно быть официального места во власти, — заикалась она. — Хуже того... Чёрный Жрец... Кун?! Ничто не помешает им заразить наш новый город, если Церковь не будет отведено почётное место! Вы должны понимать, чем это грозит! Клэр подошла из-за моей спины, и уважаемая священнослужительница моргнула, не заметив за моей спиной сестру женщины, которую она не стыдилась критиковать. — Владычица Церкви Брэндон, — холодно произнесла Клэр. — Имперская Церковь держит рабов, а Кун – это не просто вера, а политическая доктрина верности кунарийской государственности. И то, и другое несовместимо с нашими свободами. Либертарианцы не намерены делать вид, что им будет позволено делать всё, что они пожелают. Очень хорошая речь, но у меня сложилось впечатления, что она была отрепетирована. Зазубрена даже. Джули прекрасно понимала, что ей нельзя сильно злить Церковь. Я сразу догадался, что она озаботилась о том, чтобы каждый из её кандидатов точно знал, что говорить, если его спросят о свободе вероисповедания. Стоит сказать, к этому приложил руку Армен, который был гораздо лучше Джули знаком с деталями доктрин Церкви. Владычица Церкви набычилась, она не была уверена, стоит ли ей верить Клэр на слово. — Значит, вы гарантируете, что Кун и Лжецерковь не появятся в нашем городе? — Нет, не гарантируем, — сказал я. — Кун не объявляет себя громогласно, а я женюсь на маге из Тевинтера, чтобы у нас вообще был город, помните? Рот Брэндон скривился от отвращения. — Лучше не напоминайте, маркиз, — сказала она. — Я лишь благодарю Создателя за то, что вы почти наверняка не подвержены её колдовству. Очень надеюсь, что вы останетесь столь же не подвержены её... женским чарам. Мне пришлось удержаться от того, чтобы не заметить, что вряд ли я буду от этого застрахован, учитывая мой послужной список в этом вопросе. — Короче, присутствие Северной Церкви неизбежно, — продолжил я, — если только вы не хотите остаться здесь и завоевать Ферелден? На лице Владычицы Церкви появилось ещё одно выражение отвращения. — Маркиза излишне прямолинейна, — сказала она. — Верховная Жрица не потерпит подобного. — Верховная Жрица уже терпит Круг, который не держит магов в плену, — ответил я. — И я думаю, что скоро у неё будут проблемы посерьёзнее. — Мне остаётся только молиться, чтобы это было так, исключая, разумеется, тот вред, который может нанести Восстание магов, если начнётся открытая война, — вздохнула Брэндон. — Ради всех нас, ищите умеренность. Я лишь прошу Джули воздержаться от действий, которые могут поставить под угрозу наш народ. — Ваша поддержка очень важна для нас, — с долей язвительности сказал я, после чего сменил тон на более уважительный. — Я передам ваши слова Джули. Я знаю, что она ценит ваше мнение. Может быть, она даже что-то предпримет по этом вопросу. И, пожалуйста, молитесь, нам нужна любая помощь Создателя. Служительница Церкви не выглядела довольной, её рот и нос морщились от отсутствия привычного немедленного повиновения. Она была тем, кого мы не хотели видеть в качестве врага, но ещё меньше хотели видеть в качестве хозяина. Она должна была подчиниться новому порядку. Кто-то мог бы назвать это глупостью — с порога отказать ей, но нужно помнить, что она одобрила меня как человека, избранного Создателем. Она не могла перейти ни в одну из других фракций без того, чтобы Джули не обвинила её в том, что она меня бросила. Впрочем, мне и самому не то чтобы нравилась такая ситуация. — Я поступлю так, как вы просите, маркиз, — сказала Брэндон, наклонив голову и собираясь уйти. — Прошу меня извинить. — Владычица Церкви... Элоиза, прошу тебя, — осторожно произнёс я. — Просто поговори об этом с Джули. Я уверен, она может что-нибудь придумать. Она не откажется от этих идей, но она всё ещё входит в паству Андрасте. У меня нет сомнений в том, что она без проблем скажет об этом всем и каждому. Она не согласна конкретно с политикой Церкви, а не с верой. Брэндон в самом деле улыбнулась. — Маркиз, вы всегда знаете, что сказать, — сказала она. — Ваше влияние очень понадобится в ближайшие дни, в случае вероятной победы маркизы. Как я уже сказала, я поступлю так, как вы попросите. А затем она ушла в гораздо более спокойном темпе, нежели когда она пришла, направившись к местной преподобной матери, кажется, её звали Купер, та осталась ждать у главной трибуны в дальней части главного зала Церкви. — Джули не скромничает, — сказал я, помахивая памфлетом перед собой. — Идёт ва-банк на случай, если Церковь или ещё кто-нибудь урвёт фору, как Уравнители. — Опасная стратегия, — сказала Тэм. — Большинство верит в то же, что и она, тут всё ясно. Но удастся ли ей убедить их в том, что мир не попытается уничтожить нас за то, что мы действуем согласно этим убеждениям? — Она попытается, — с абсолютной уверенностью сказала Клэр. — Даже если ей кажется, что она потерпит неудачу, она всё равно должна попытаться. — Почему? — спросила Тэм. — Насколько я понимаю, она была такой ещё до появления Сэма с его книгами. Как она стала такой? Она всегда расплывчато говорит по этой теме. Я вижу в этом слепое пятно, и оно мне не нравится. Клэр по первой уставилась под ноги, почти минуту разминая ладони. Мы с Тэм обменялись взглядами. Мы сразу поняли, что Джули нам что-то недоговаривает. Наконец, Клэр встретилась с нашей кунарийской возлюбленной печальным взглядом. — Она не рассказала вам? — Рассказала нам, что? — спросил я. — Уму непостижимо! — чуть ли не крикнула Клэр. — Она всё это время была молчок! Ничегошеньки вам не сказала! — она провела ладонью по лицу, словно физически пытаясь стереть злость с себя. Тэм взяла её за руку. — Тогда расскажи нам, — сказала Тэм. — Если это настолько важно. — Да я бы не сказала... — ответила Клэр. — Вы знаете, чем она занималась до вашего появления? Здесь, мне казалось, всё было очевидно. — В кузнице работала? — предположил я. Клэр мотнула головой. — Нет, — сказала она. — То есть, да, но не только это. Она портила жизнь шевалье как только могла. Грабежи, поджоги, торговля информацией... — Это больше похоже на Леху, — призналась Тэм. И это было именно так, потому что на таких вещах можно было делать деньги. Даже поджоги позволяли грабить, пока люди пытались тушить пожары – с чем мы уже сами сталкивались. — Ну так Леха её на это и подговаривала, — сказала Клэр. — Вы ведь знаете, что она входила в Хартию? — О, мы знаем, — сказал я, — ещё как знаем. — Тогда я поближе к самой истории перейду, — со смущением сказала Клэр. — Вы же знаете, что до вашего появления, там была война? — Да, — ответил я. Я при этом не упомянул, что знал о ней – ведь на этой войне погиб отчим Джули и отец Клэр. — Война та была коротка, но очень жестока, — сказала Клэр. — В какой-то момент из Латерры в поход отправился барон. Шевалье, верные лордам Эмприза, поджидали этого момента в лесу неподалеку, а потом совершенно внезапно напали на город. Который, вероятнее всего, в тот момент был лишён всякой профессиональной армии. — Вот дерьмо, — выпалил я. — Все успели укрыться за стенами? — я подумал о кузнечном районе, где в то время должна была жить Джули и который был защищён лишь деревянным частоколом. — Нет, и что ещё хуже, шевалье проникли за стены, — продолжила Клэр. — Они хотели опозорить барона, выставить его слабым. Поэтому они жгли, грабили и насиловали, убивая только тех, кто сопротивлялся. Городские стражники пытались остановить их, но против них были шевалье... Я почувствовал, как у меня всё похолодело внутри. — Сраная Большая Игра, — прорычала Тэм, выпустив редкое ругательство. — Ох, Клэр, — сказал я. — Только не говори мне, что её... или тебя... — Нет! Не дошло до этого, — сказала Клэр. — Хвала Создателю. Но было очень близко. Трое шевалье ворвались в наш дом... тогда там были только мы с Элоди. Они сорвали с нас одежду, чтобы... ну знаете. В комнату со двора вбежала Джули с молотом. Клэр шумно выдохнула-вдохнула, собираясь с духом. — Они угрожали убить нас, если она не опустит оружие, не снимет одежду и не опустится на четвереньки рядом с нами. Она подчинилась, и они принялись раздеваться. Тут сбоку вошли мой отец и незнакомая мне гномка. Первого они убили мечом сзади, когда он снимал штаны... — Не надо деталей, — сказал я. — Мы уловили суть. Подонков убили, — даже шевалье не способен нормально защититься со спущенными штанами. Клэр благодарно кивнула. — Ту гномку звали Леха, она искала укрытия от боёв и забрела на наш двор в то же время, когда отец пришёл за нами, — сказала она. — Вместе мы забаррикадировали дом, но все последующие часы мы всё равно слышали крики и вопли. Барон вернулся позже в тот же день, но мост был разрушен, и он не смог подойти как можно ближе, чтобы помочь. Остальные шевалье сбежали, как только его заметили, их дело было сделано. — Очень надеюсь, что они все сдохли в Сарнии, — прорычал я. — Ещё никогда я не был так рад нашей победе там. — Почти все из них умерли во время осады Валриал через несколько месяцев, — сказала Клэр. — Барон вместе с его союзниками преследовали тех шевалье и осадили замок, в который они бежали. Мой отец погиб там, он отвечал за работу осадных машин. Та война закончилась победой барона... — Мне очень жаль, — сказал я. — Теперь мне ясно, откуда у Джули такая ненависть к шевалье и дворянами, но... — Она никогда не забывает увиденного, — сказала Клэр. — То есть она отлично помнит тех шевалье, прижатых нас с Элоди к полу, сорванную с нас одежду, их мечи у наших глоток, требования раздеться и встать на руки и колени... всё и в абсолютных деталях. — Нельзя простить, если не можешь забыть, — сказала Тэм, её голос дрожал. У меня буквально перехватило дыхание от осознания. — Пиздец, — сказал я. — Это ужасно. Я вдруг почувствовал себя полным козлом за то, что я противился её планам революции, или, по крайней мере, за то, что я делал это так, как делал. Кто-то может подумать, что это вина Джули в том, что она не рассказала нам этого, но такими травмирующими событиями очень нелегко поделиться. Я сам видел на Земле и в Тедасе такое, о чём не хотел бы никому рассказывать, по крайней мере, лично. На бумаге же делать это и легче, и оно просто помогает само по себе. — Она поклялась отомстить, — продолжила Клэр. — После смерти моего отца. Может быть, не будь рядом Лехи, она бы успокоилась, но гномка была рядом. Она сказала, как лучше всего бить по дворянам – по их кошельку и по их репутации. У меня в голове словно щёлкнуло. — Как Джули познакомилась с Пьером... бароном, она пробралась на вечеринку... — вспомнил я. — Она пыталась украсть у него или добыть информацию, которую могла бы использовать против него. Клэр кивнула. — Она частично винила его в случившемся, — пояснила она. — Не напрямую, конечно. Но, познакомившись с ним, сблизившись с ним из желания уничтожить его, она в конце концов простила его и стала считать его своим союзником. Она поняла, что глупо обвинять абсолютно всех дворян по отдельности. На самом деле, по некоторым вопросам они тесно сотрудничали – против особо отъявленных шевалье, которые, как оказалось, были врагами барона. Ещё один кусочек головоломки. Почему Пьер так быстро даровал мне участок земли и орлесианский титул, пусть и самый низкий из существующих? Несмотря на очевидную сексуальную ревность? Он безоговорочно доверял словам Джули и Лехи в управленческих делах. Я был представлен как актив, но это было ясно и раньше.Тогда я думал, что он просто решил рискнуть, но, как выясняется, он с самого начала доверял Джули больше, чем я думал. Многочисленные слои Игры всё ещё оставались для меня непонятными. — Джули сотрудничала со всеми, с кем могла, чтобы давать отпор, — сказала Клэр, — с некоторыми представителями Хартии, проститутками, которые нравились шевалье, с драчунами, кто мог рассказать ей, что происходит ниже по реке Кровь Эльфов... Какое-то время она была Рыжей Дженни, но они не хотели расшатывать ситуацию, как это делала она, — Хартия, как Леха, проститутки, как Сопрано, и драчуны, как МакНалти. — Рыжая Дженни? — спросила Тэм. — Что? — Это сложно вот так объяснить, — сказала Клэр. — Они помогают простым людям всем, чем только могут: от розыгрыша дворян до воровства или убийства опасных людей. — Получается, Джули была пранкером, шпионом и подосланным убицей? — переспросил я. — Мне что-то трудно в это поверить. У меня голове возник образ, как она подкладывает на трон Гаспара подушку-пердушку прямо перед тем, как он садится, как она крадёт его военные планы, когда весь орлесианский двор ахает от ужаса, и как она казнит его из Беретты под радостные возгласы эльфов. Я чуть не сорвался на смех из-за абсурдности всего этого в стиле Луни Тюнз. — Да нет, не то чтобы, — сказала Клэр. — Почти каждый день она была обыкновенным кузнецом. Ей ведь приходилось заботиться о нас, помните? В остальные дни они вместе с Лехой были ворами, воровали, до чего руки дотянутся. Так у неё хватало на хорошую одежду, материалы для кузницы, не говоря уже о приданом, которое помогло нам с Элоди выйти за хороших людей... Когда ты работаешь, в мире попросту не хватает времени на революцию, о чём, вероятно, сетуют социалисты с Земли. Именно поэтому все они являлись интеллигенцией из высшего среднего класса. Напоминание о том, что Клэр вообще-то замужем, сподвигло меня подумать о том, чтобы спросить о её муже, Иве Масоне, но я решил не отвлекаться от темы разговора. Я давно его не видел. Возможно, на то была веская причина. — Но она либо украла слишком много, либо она попалась, — подытожил я. — Поэтому шевалье пришли взять с неё налоги, зная, что так её можно будет бросить в тюрьму. — Джули познакомилась с тобой в тюрьме, потому что она всегда была либертарианкой, — сказала Тэм. — Я начинаю понимать, почему она считает, что Создатель послал тебя к нам. Я отмахнулся от неё. — А защита от магии явно этому поспособствовала, — язвительно произнёс я. — В общем, вот так всё было, — сказала Клэр. — Теперь вы понимаете, почему она никогда не отступит? Я точно понял. — У неё мотивации хватит на всех в мире, из-за её воспоминаний, — сказал я, — и она не предаст память её отчима, который погиб, пытаясь отомстить. — А потом ещё та серия убийств, — добавила Тэм, подразумевая убийство большей части лидерской верхушки Свободного Орлея прямо перед Халамширальской кампанией. — Мне кажется, важная причина вашего успеха – что тогда сделали шевалье, — сказала Клэр. — Латерра помнила, кто они такие, их дворянскую кровь. — Как так вышло, что я ни разу не слышал об этом? — спросил я. — Хоть от кого-то? — Барон стыдился произошедшего и запретил упоминать об этом, — сказала Клэр. — А в Латерре никто не хотел вспоминать, потому что с этим ничего нельзя было поделать. — Можно понять, — сказала Тэм. — Хотя ей всё равно стоило рассказать нам. Так мы могли бы понять её чуточку лучше. — Она знала, что вы продолжите её любить, — улыбнулась Клэр, — и потому она не хотела беспокоить вас. — Ну, теперь я звиздец как беспокоюсь! — сказал я. — Прости, что тебе пришлось пересказывать нам всё это. Это явно не очень приятные воспоминания. — Мне повезло больше остальных, — сказала Клэр. — Мне нужно увидеться с Джули, — заявила Тэм. — Немедленно, — на её лице появилось выражение сочувственной агонии. Она быстро поцеловала меня, а затем побежала к Фрицу. Вскочив на лошадь, которая фыркнула, она крикнула стоящим на её пути усмирённым, чтобы они отошли. Они послушались, и она поскакала в сторону Башни Аноры по главной дороги улицы. — Тэм такая Тэм — сказал я Клэр. — Всегда переживает. — Поэтому вы оба и любите её, — ответила Клэр, — какой бы странной она ни была. — Что верно, то верно, — сказал я. — Наверное, всё, что я могу сказать сейчас – что надеюсь, что Джули сможет убедить людей. Я не знаю, чего хочет Веларана, и это продолжается три недели. Так что ничего хорошего явно не приходится ждать. Клэр снова посмотрела на списки, отводя взгляд от моего лица. — Мы попробуем, — сказала она, — ведь в ту ночь я тоже была там.***
Первые дебаты должны были состояться в полдень, но для того, чтобы все расселись, потребовалось несколько больше времени, чем предполагалось. Совсем скоро Церковь заполнилась нашими людьми – орлесианскими масками, шлемами и переговариющимися лицами, устремлёнными вперёд. Первый ряд был отдан под столы для тех, кто записывал происходящее, а также для нескольких ферелденских гостей: эрлессы Андрас (в облегающем дворянском платье, от которого у меня разбегались глаза), Стража Хоук и банны Хоу. Свободного места в такой толкучки почти не было, а температура присутствующих тел распространялась в воздухе. К счастью, вероятных сопутствующих запахов не последовало; на люстрах, освещавших зал, также медленно горели благовония, дым стелился вниз и создавал своего рода туманчик, переливающийся светом свечей. Джули и Веларана стояли на некотором отдалении друг от друга по бокам от возвышения, перед двумя лакированными трибунами, которые обычно использовались поющими Песню в церкви. Джули выбрала для себя форму британской армии – бронежилет с пустынной раскраской, берет и куртку. Напоминание о том, кто крутит вокруг своего пальчика Иноземца? Мне понравился этот выбор, хотя бы потому, что оно лучше всего подчёркивало естественные достоинства Джули, нежели то пышное орлесианское платье, которое она надевала по другим политическим поводам. Веларана выбрала привычную мантию мага-уравнителя – тёмного цвета, до пола, со светло-серым изображением Солнечного луча Церкви на передней части мантии. Судья, ну или же модератор дебатов сидел в центре за столом, откуда его было хорошо видно и слышно. Прямо перед столом стоял флаг Свободного Орлея. С ним была Владычица Церкви Брэндон, которая настояла на своей помощи ему. В качестве судьи выступал прошлый сенешаль барона де Арба, Роберт Клермон, который формально всё ещё являлся нашим высшим судебным органом. Сенешали были более или менее эквивалентом магистрату или мировых судей, если использовать аналогии из двух миров, а также администраторами и главными герольдами. Он был одет в чёрный костюм с белой оборкой на шее и вышитым золотым львом над сердцем – более или менее униформа его должности. Он был бывшим репетитором Сесиль де Арб, человеком, благодаря которому она занялась прокурорской практикой, а затем, когда она вышла замуж за Пьера, была принята в орлесианское дворянство в титуле баронеты. Серьёзный мужик, он никогда не стеснялся указывать, что наши ранги в Империи равны; мой титул маркиза не был формально признан в иерархии, даже если в целом в обществе он был признан всеми. Мы оба были баронетами по версии Совета Герольдов, гражданским эквивалентом шевалье или рыцарей. Я стоял у стены недалеко от входа, прислонившись к каменной статуе самой Андрасте. Тэм и другие мои спутники были рядом со мной, во всеоружии, чтобы пресечь любые мысли о превращении мероприятия в бунт. Клэр находилась возле меня. Мы стояли у стены с той стороны здания, где находилась Джули. На противоположной стороне стояли люди Велараны, отряд рыцарей-чародеев в стёганках, рукояти их духовных клинков были тактично убраны подальше от глаз. Я махнул им своим огнестрельным копьём, наполовину в шутку, наполовину предупреждая, чтобы они ничего не думали выкинуть. Излишне говорить, что в воздухе стояло некоторое напряжение. У главных дверей в дальней задней части здания, где находились списки избирателей, стояли МакНалти и взвод гренадёров. Когда пришло время, они закрыли двери, а затем после кивка Брэндон сестра-послушница потянула за длинный толстый шнурок. Колокола часовни зазвонили, оглушив меня и всех остальных присутствующих, но возвестив об окончании болтовни и начале дебатов. Клермон встал, провёл рукой по своим седым чёрным волосам и начал всё дело. — Приветствую вас, граждане, на первой из трёх схваток, — со всей серьёзностью произнёс он, — в словесной войне, победитель которой станет нашим лидером и верховным канцлером. Предметом сегодняшней битвы является Конституция. В какой организации мы себя видим? Кто будет принимать решения, от которых будут зависеть жизни каждого из вас и ваших семей? Кого мы будем считать своими, а кого — чужаками в нашем законе? Дворяне и простолюдины, что с ними? Вот за что сегодня предстоит сражаться. Я закатил глаза. Этот парень обожал разглагольствовать. — Для начала, мы начнём с того, что объединяет двух наших кандидатов, — продолжил сенешаль. — Независимо от наших политических разногласий, мы разделяем гораздо больше общего. Клермон начал излагать согласованное с Джули и Велараной заявление о том, что каждая из них не хотела бы менять, и это заняло около двадцати минут. Вероятно, на минут десять больше, чем оно требовалось. Без какого-то конкретного порядка... Обе хотели, чтобы Ассамблея оставалась самым влиятельным законодательным органом. Не планировалось менять статус Армии или её командования, т.е. обе были довольны тем, что за то и другое отвечаю я. Они обе сошлись на том, что судьи должны стать отдельной ветвью власти. Планировалось создать кабинет министров, назначаемый Верховным канцлером, для выполнения конкретных обязанностей, а не мешанину из полуофициальных военных должностей, которые занимались ими раньше. За Ассамблеей оставалось право объявлять войны, устанавливать торговые отношения, заключать мирные соглашения; за Правительством, назначенным Верховным канцлером, оставалось по мере необходимости право вести дипломатию и войну. Планировалось создать Кабинет Генерального Ревизора, который следил бы за расходованием государственных средств. Должна была создаться декларация с перечислением всех прав, которая стояла бы над всеми другими законами. Перечислялись все очень важные, очень объёмные темы разной степени интересности, сведённые до скучного материала голосом Клермона. Клянусь, под конец мне чуть не пришлось стрельнуть пару раз в потолок, чтобы обрубить на корню все тихие разговорчики, ходившие в толпе слушателей. Но больше всего мне хотелось пальнуть в нашего дорогого судью за то, что он довёл до этого. Он привык играть для публики куда более эпатажной, и ему нужно было двигаться в ногу со временем. Я почти не сомневаюсь, что Джули с Велараной пошли на всё это, чтобы не сморить свой электорат скукой. — Оба кандидата выступят со вступительными заявлениями, — прогремел своим голосом Клермон, взмахнув рукой. — Первые залпы. Следуя правилу первенства, маркиза де Лафайет выступит первой, в соответствии со своим титулом и положением нашего действующего лидера. Маркиза? Джули многозначительно подмигнула нам с Тэм. Клермон коротко опустил голову, и Джули повернулась к толпе. — Моя первая мысль уже сделана за меня, — начала она. — Подумайте о том, что только что сказал лорд Клермон. Я имею привилегию говорить первой, вперёд мадам Велараны, и всё потому, что я дворянка. Из-за брака с генералом Хантом по закону я лучше её. Но так ли это? Вот против чего я восстала. Вот против чего восстали все вы, объединившись со мной — противостоять всем тем, кто швырнул бы вас в грязь и наступил бы сапогом вам на шеи. Джули указала на нас с Тэм. — Разве я лучше всех вас, потому что люблю этого мужчину? — сказала она. — Разве я была бы хуже, если бы любила только эту женщину? Ответ: нет по обоим пунктам. Положение должен быть основано на заслугах, а не на том, кто ваши отец и мать или с кем у вас брак. — Если либертарианцы победят в этих выборах, если я буду переизбрана на пост Верховного канцлера, я сделаю это реальностью, — сказала она. — Народ будет править через своих представителей, от своего имени и ни от чьего другого. Любой, кто захочет присоединиться к нам и будет готов присягнуть на верность, будет принят с радостью, равно как и тот, кто пойдёт против нас с мечом, падёт от меча. Все те, кто носят дворянский титул, лишатся всех привилегий, за исключением права называть себя этими титулами, чтобы почтить своих предков как таких же равных граждан. Жизнь и имущество будут уважаться. О людях будут судить по их делам, а не по родословной. Аплодисменты, раздавшиеся в зале, приложили меня об стену. Я не ожидал такого, хотя должен был. Я слишком привык видеть эльфов и забыл, что о них веками, тысячелетиями судили по их родословной. И хотя точная пропорция никогда не была установлена, как минимум трое из каждых пяти наших граждан являлись эльфами. Кроме того, человеческие купцы и умелые работяги не испытывали недостатка в гневе по поводу того, что их считали ниже дворян, которые в основном прохлаждали зданицы. Все эти люди составляли основную массу оставшихся граждан. Армен ухмыльнулся, глядя на продолжающуюся какофонию. — Мы победим, — радостно пробормотал он, не слыша себя. Я просто пожал плечами и стал наблюдать за происходящим. Джули подняла руку, и через некоторое время наступила тишина, о которой она просила. — Родина нашего маркиза была республикой, — заключила она, — страной, где «res publica», вещь общая, находилось в руках каждого, кто жил в ней и присягал на верность. Страна для народа, а не для дворян или королей! Последовали ещё одни, более сдержанные, но тем не менее восторженные аплодисменты. Джули закончила, сняла руки с трибуны и скрестила их перед собой по большей части ради театральности, бросив следом взгляд на Веларану. Уравнительница откинула с лица светлый локон волос и устремила взгляд прямо перед собой, стараясь выглядеть как можно более невозмутимой из-за отчётливой демонстрации поддержки Джули. Ей следовало бы ухмыльнулся, подумал я. Ухмылка перед лицом врага всегда нервирует того больше, чем притворная невпечатлённость. Клермон вновь встал и с ещё большим успехом, чем раньше, заставил толпу затихнуть. — Мадам Веларана, слово за вами. Предводительница Уравнителей разгладила переднюю часть своей мантии. — Сегодня, когда вы будете голосовать, я попрошу вас всех задуматься над двумя вопросами, которые касаются этих проблем. Первый из них таков: если правление только народа столь естественно, как считает маркиза, то почему миром правят императрицы, короли, архонты и великие герцоги? Где же эти земли свободы? Даже Ферелден по-настоящему не является местом, где правит народ, несмотря на смелые заявления его Собрания земель. Веларана обратила свой холодный взгляд на Джули. — Леди Маркиза любит указывать на Маркиза и говорить: “Смотрите, вот человек из другого мира, где такие вещи возможны". Он в самом деле из такого мира. Вот только мы не живём в том мире, мы живём здесь и сейчас. Мы должны спросить себя, почему такая страна, вроде нашей, никогда не существовала раньше. — Ответы на эти вопросы отражают суровую реальность, в которой мы живём, ведь я тоже верю в то, за что мы вместе боролись, — продолжила она. — Правда в том, что люди не стремятся действовать больше на благо многих, чем немногих. Естественно, это порождает конкуренцию. Конкуренция может быть благом, которое укрепляет страну. Но она может быть и разрушительной, как мы видели на примере нашей родной страны. Даже сейчас орлесианцы убивают орлесианцев в борьбе за трон, не принося пользы никому, кроме тех, кто может на него сесть. — Необходимо также учитывать мнение иностранцев, — сказала Веларана, неопределённо махнув рукой в сторону ферелденской части аудитории. — Если мы отбросим абсолютно всё, что привычно для знати всего Тедаса, они будут бояться, что их собственный народ поступит с ними точно так же, и они постараются уничтожить нас до того, как это успеет произойти. — Если мы хотим спастись от разборок с фракциями и от вторжения, — сказал Веларанаа, — если мы хотим мира, мы должны пойти на компромисс. Мы должны сохранить церемониальное положение дворянства, как это было в Свободном Орлеане, и выбрать дворянина, который будет представлять нас перед остальными миром, как это было у нас до нашего изгнания. Это повергло меня в лёгкую панику. На роль такого дворянина они в последний раз выбрали меня. В голове снова всплыл якобы пророческий сон из Тени. «Корона ждёт твои детей», говорит дух. «Иди нахер», говорит Тиран Сэм. — Это не значит, что мы отбросим всё, за что боролись до сих пор, — сказала Веларана, успокаивая возможные возражения. — Наши законы по-прежнему будут приниматься вашими представителями и применяться ко всем одинаково. Но такой подход защитит нас от развязывания войн, которых мы должны избегать. — Второй вопрос, над которым я прошу вас задуматься, можем ли мы позволить себе воевать? Как только мы прибудем на место, как только мы создадим наш город в Вал Халла, мы станем самой маленькой страной в Вольной Марке. Под властью других стран будут города с бóльшим количеством жителей, чем у нас. Нам потребуется время, чтобы отстроиться и заселить наш город. Мы не можем лишь уповать на то, что остальной мир оставит нас в покое, в случае, если мы не будем действовать осторожно. В привычном есть безопасность, не отвергайте это. Наша везение не может длиться вечно, мы должны оставаться благоразумными. По толпе прошли перешёптывания, они словесно обдумывали только что услышанное. — Но угроза извне не единственная угроза, которая может вылиться причиной войны, — вмешалась Веларана. — Дабы сохранить единство нашего общества, мы должны поддерживать орлесианский характер нашей нации. Никто не должен забывать, что именно в Орлее зародились наши новые свободы. У многих из вас есть семьи и друзья, которые сейчас с радостью присоединились бы к нам, лишь бы избежать жестокости гражданской войны. Я говорю, что эти мужи и дамы также имеют право присоединиться к нашему проекту и что они должны занять почётное место вперёд тех, кто не имеет отношения к нашему движению. А вот это реально привлекло моё внимание, мои глаза сощурились, когда до меня дошло, что она делает. Она апеллировала к орлесианскому чувству превосходства или, по крайней мере, к ощущению своей непохожести на остальных тедасцев, чего абсолютно придерживались даже простолюдины-эльфы. Даже Джули придерживалась такой точки зрения, но она считала лицемерием отказывать какому-либо человеку в праве вступить в этот эксклюзивный клуб. Веларана, по всей видимости, была иного мнения. — Голос за Уравнителей – это голос за мир. Мир между дворянами и простолюдинами, живущими по единым законам. Мир через общий язык и традиции. И мир с нашими новыми соседями через терпимость к их традициям. Мир, который принесёт процветание всем. Благодарю. Веларана сложила руки друг на друге на деревянной трибуне перед собой, и толпа вежливо, задумчиво зааплодировала. Сильнее, чем если бы они делали это только лишь из вежливости. Стратегия Велараны была направлена на то, чтобы подорвать радикализм Джули. На первый взгляд, такая стратегия имела под собой план, но как далеко тот простирался? Мы не узнаем этого до дня выборов. Я потёр шею, переживая именно об этом. Курьёзная вещь в тайном голосовании заключается в том, что в таком голосовании тихие люди получают столько же голоса, сколько и громкие. Джули, в свою очередь, выглядела спокойной как удав. Она смотрела на толпу нейтральным, оценивающим взглядом. Не похоже, что озвученные аргументы были ей незнакомы. Я не мог не провести сравнение между языком, использованный Велараной, и языком Джули. Веларановский был одновременно более обдуманным и более туманным. Джули использовала чёткие слова, которые мог понять каждый. Клермон снова поднялся со своего места. — Теперь прозвучат ответные речи, — сказал он, — словесное фехтование между двумя кандидатами, дабы испытать их идеи и ораторское искусство. Как и прежде, маркиза де Лафайет обладает правом первенства. Джули посмотрела на Веларану с огнём в глазах, которые выдавали её полное удовольствие от того, что должно было произойти. — Мадам, разве дворяне помогали нам в прошлом? — спросила Джули. — Разве наших дворян вообще-то не убили? Чтобы выставить наши реформы делом рук одних простолюдин и уничтожить наше движение? Уравнительница не сводила глаз с толпы. — Леди Хант, дворяне, погибшие за наши свободы, в самом деле помогали нам, — сказала Веларана. — Их поддержка сдерживала вмешательство Церкви, что очень важно для нас, магов, в особенности. Они также держали на расстоянии армии Короны. Ответственные за убийства дворян, а также вашей сестры воспользовались таким методом, потому что знали, что у них не хватит сил собрать армию, способную одолеть нас. На самом деле, попытайся они совершить такое, к нашему делу присоединилось бы ещё больше дворян, которые в свою очередь привели бы с собой своих вассалов. Из этого следует, что День Длинных Ножей не был делом рук Селины, пытавшейся сохранить единство своей империи с помощью убийств. Но это отнюдь не означает, что она переставала быть подозреваемой, хотя в пользу этой точки зрения есть и веские аргументы. Например, императрица не была настолько наивной, чтобы думать, что пара убийств может подавить революцию. В следующий момент Веларана бросила на Джули взгляд, на удивление полный яда, от чего у меня закипела кровь, когда были произнесены следующие слова. — Мы совершили ошибку, когда сами объявили войну, — сказала она. — Вместо того чтобы укрепить свои позиции против невероятно мощных армий, которые, без сомнений, послали бы против нас, и просто постараться вывести беженцев из Халамширала и Джейдера; мы спровоцировали натравление на нас гораздо больших сил, когда перешли в наступление. Мы должны извлечь уроки из этой ошибки, и как можно скорее! На мой взгляд, такая критика на произошедшее излишне резкая. Утверждение, что у нас имелся какой-то реальный выбор в принятии наступательной стратегии, попросту неверное. Корона, будь она неладна, в конце концов обрушила бы на нас подавляющие числом армии. Нам требовалось перенести бои на остальную территорию Империи, чтобы предотвратить это. Это был большой риск, но, во-первых, мы не были к этому совсем уж не готовы, и к тому же альтернативой тому было поражение после долгой изматывающей кампании на собственной земле. Я уверен, что мы могли бы бежать в Гранд-Коллин, с холмов де Виллар можно вести отличную оборону, но что за жизнь мы бы там вели? — Единственной нашей ошибкой был поход на Лид! — возразила Джули. — И доказательством тому служит то, что после этого мы одержали великую победу в Виндаргенте. Нас победили числом, а не умением. Люди в любом случае потянулись бы к нам. Вы признали, что дворяне, возглавлявшие нас, не мешали другим посылать убийц. Убийцы, которые бродят по земле и убивают кого хотят – разве это мир? — А в чём мир объявлять войну всему миру? — ответила Веларана. — А именно этого вы и добьётесь созданием место, где нет ничего привычного. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на Кун. Кунари могли бы уже завоевать весь мир, если бы только выстроили своё правление так, чтобы оно подходило тем, над кем они собираются властвовать. Но вместо этого они сплотили весь мир против себя, выступив как против Церкви, так и против дворянства, что в точности описывает ваши намерения. Я уважаю эти идеалы, и, быть может, когда-нибудь мир примет их, но это не случится сегодня. — К порядку! — вмешался Клермон. — Оба кандидата воздержатся от обсуждения вопросов, касающихся явно реакции других фракций и стран, что является темой следующих дебатов. — Тогда я спрошу маркизу, — сказала Веларана, подняв вверх указательный палец, — неужели она верит, что отменой дворянства чего-нибудь добьётся? Неужели она не понимает, что вместо крови дворянский титул будет определяться золотом и серебром? Что все обязательства великих по отношению ко многим станут неактуальными? — Самое главное в золоте и серебре то, — ответила Джули, — что им всё равно кто ты такой. Кто твой отец, кто ты – эльф, человек, гном или кунари... Его может заработать каждый, если он знает, что делает, и готов трудится ради этого. Того же нельзя сказать о дворянах. Кроме того, в Орлее титулы уже можно купить, имея достаточно толстый кошель, так что, наверное, золото и серебро уже играют какую-то роль? — Тогда тем более дворянство нужно поддерживать, — сказала Веларана. — Что будет, если вдруг богатые начнут править бедными? Таков уж это рецепт мира? Дворянство обязуется защищать страну и её ценности. А дворяне, не способные защитить эту... республику, могут быть лишены своих титулов решением Ассамблеи. Я обещаю это. Мы должны поощрять тех, кто благородных кровей, видеть мудрость нашей политики, потому что с её помощью мы можем распространять наши идеалы без войн и кровопролития. А это, в свою очередь, несёт нам безопасность. — Или таким образом вы ослабите основу нашей революции, — сказала Джули, — склонившись перед требованиями дворян, отказавшись принять любого, кто откажется принять такой уклад жизни. И наступит день, когда мы снова окажемся под властью равнодушных дворян. — Это всего лишь домыслы, — сказала Веларана, — не больше. — И вы отвергнете добрых мужей и дам за тот простой факт, что они родились не в Орлее? — продолжала Джули. — Даже если они готовы принять наши ценности и язык? — Нет, я предпочту вперёд тех, кто уже разделяет эти самые ценности и язык, — ответила Веларана, — которых, к слову, в Орлее миллионы и которые стоят перед перспективой гражданской войны, которая будет длиться одному Создателю известно сколько. — У нас с вами, мадам, нет роскоши привередничать, — сказала Джули. — Надёжный путь к росту нашего движения и укреплению нашей безопасности не через дворян, а через простой люд во всех городах Вольной Марки, а также добровольцев из Орлея. Пусть они своим навыками прокладывают выгоду из нашей свободы, а мы, в свою очередь, проложим свою выгоду. — Среди них будут и те самые убийцы, которых вы уже упомянули, — сказала Веларана, — не говоря уже о шпионах дворян, которые, не видя ничего, кроме смерти от рук революционной армии, будут стараться всеми силами подорвать наши усилия. Вороны Антивы, преступное Общество Киркволла, тайные силы Старкхевена – все они будут смотреть на такую открытость как на возможность нанести нам удар в спину. За монету, за своих сюзеренов или сразу за всё вместе.***
И так оно продолжалось. Джули выступала за либеральную республику, в которую принимались люди более или менее любого происхождения при условии, что они принимали главные ценности страны. Веларана стояла на том, что полезнее оставить дворянство, нежели упразднять его как класс, что орлесианцы должны составлять ядро населения, и всегда возвращала свои аргументы к её главной повестки – миру, как гражданскому, так и военному. Споры шли кругами, пока Клермон не поставил в них точку и не отложил дебаты до следующего заседания. Кандидатам и их сопровождающим было разрешено покинуть помещение первыми. Опять же в порядке первенства. Джули и Армен повели остальных к лошадям, где гренадёры шли замыкающими. Тучи теперь выглядели злыми, предвещая неприятный ливень. Но это ничуть не омрачало настроения Джули. — Мы победили, — сказала Джули, разворачивая Реваса, когда я взбирался на Беллону. — Я уверена. По правде сказать, я тоже. Бо́льшая часть Армии подняла оружие за свои свободы, а не за дворянские привилегии. Веларана более или менее говорила, что с этими привилегиями надо мириться ради мира. Не уверен, что многие поверили в это. Но я также был уверен, что Веларана всё же нанесла тот вред, который она хотела нанести в первых дебатах: ассоциировала программу Джули для нашей страны с войной. — Это был только первый раунд, — предупредил Армен, — и я собираюсь проследить, что мы победили. Нам нужно упредить эти разговорчики о войне, мне не нравится, какие карты наш противник выкладывает, — он пришёл примерно к тому же выводу, что и я. — Хорошая мысль, — сказала Джули. — Воспользуйся де Вилларами, — подразумевая больше Блонди, Что Чуточку Постарше, а не Мариэтту. Армен ухмыльнулся и пустил свою лошадь в сторону порта. Циара пристроилась вслед за ним. Они с легкостью пробирались между пропускными пунктами и пушками, пока усмирённые наблюдали за ними с нейтральным выражением лиц. — Как тебе удалось уговорить баронессу согласиться баллотироваться за тебя? — спросила Леха у Джули, наблюдая уходом двух эльфов. Луиза де Виллар, как и большинство дворян, была более тесно связана с Лукрозианцами. Но она с большей вероятностью упадёт на меч, чем поддержит эльфа-мага без полномочий на пост верховного канцлера, не говоря уже о таком не-орлесианце, как Леха. Моя возлюбленная ухмыльнулась. — Новый орден шевалье, — ответила Джули. — В самой Армии. С ней в качестве великого магистра. — Крутая взятка, — хмыкнула Леха. — Дворянство без дворянства, — на орлесианском согласилась Джули. — Армия это не демократия, да и не может ею быть. Что плохого в том, что там есть титулы? Я развёл руки, перекинув поводья через большие пальцы, поражённый её хитростью. — И вправду ничего страшного, — сказал я. — Подчинение офицерам требуется в любом случае. Фишер, наверное, тоже захочет получить дворянский орден. — Месье Пешер может получить дворянский орден, даром, — на орлесианском сказала Джули, подражая хрипловатому акценту моряка, — но в его рядах не будет ни одной женщины! Мы все засмеялись, так как попадание было отличное, однако Клэр не издала ни звука. Её мучила совесть. Джули, заметив отсутствие её смеха, поравнялась с ней. Младшая сестра, казалось, увяла под пристальным взглядом сестры. — Ты какая-то притихшая, — сказала она. — Что случилось? Клэр судорожно сжимала поводья лошади, а затем посмотрела сестре прямо в глаза. — Я им рассказала, — сказала она. Джули заёрзала в седле, её губы поджались. Она и без дальнейших объяснений поняла, что именно было рассказано. — Оу. Понятно, — сказала она. Она была неподвижна всего мгновение перед тем, как всё же повернуться ко мне и Тэм. — Теперь вы знаете, что я иду по стопам моего отчима. Я хранил полное молчание, наполовину из одобрения её порыва, а наполовину из-за того, что мне нечего было на это сказать. Однако, Тэм обратила внимание на формулировку, которую использовала Джули. — Так вот что ты делаешь? — спросила она. — Просто повторяешь за отцом? Я бы подумала, что это личное.Так оно было бы для меня, случись со мной такое. Мне было легко поверить её словам. В голове невольно всплыл образ того, как она убивает человека, отвечавшего за наше заточение в Халамширале, и особенно длинный разрез изогнутым кинжалом через его грудь. И это была всего лишь угроза личного нападка, а не явное его действие. — Это личное, — спокойно ответила Джули, — но так оно было и для моего отчима. Мы оба пришли к выводу, что все дворяне могут катиться в Бездну. Он погиб, пытаясь заставить их заплатить. — Ты не злишься? — спросила Клэр. — Нет, — сказала Джули. — Я не рассказывала им, потому что не хотела, чтобы они видели в своих снах сцены, что вижу я. Или чтобы они боялись приходить ко мне за желанным. — Тебе стоило рассказать нам, — сказал я, немного рассердившись на её пренебрежительный тон в голосе. — Мы не настолько слабые или тупые, чтобы чураться тебя из-за подобного. — И ты должна была это знать, — с холодком добавила Тэм. Джули повесила голову. — Я знаю, — сказала она, — но во мне живёт страх, от которого я не могу избавиться... Он одолевает меня всякий раз, когда я думаю о том, чтобы рассказать вам. Простите. Мой гнев улетучился, не успев нормально разгореться. — Тебе не нужно извиняться, — сказал я. — Просто у меня голова идёт кругом, когда ты что-то скрываешь. Мы всегда в итоге узнаем. Помнишь огнестрельные копья? Джули кивнула, в зелёных глазах можно было увидеть слезинки. — Нас не нужно защищать от твоего прошлого, — сказала Тэм. — Ты можешь открыться нам, и мы защитим тебя. Джули снова кивнула, на этот раз на порядок быстрее. — Ну ладно, Боудикка, — сказал я, потягиваясь. — Давай обратно в замок. Жрать охота. Джули засмеялась и подвела Реваса к Беллоне. — И мне, — сказала она. — И ничто не делает победную трапезу вкуснее, чем несколько бокальчиков вина. Леха громко хмыкнула, пробурчав о своём невольном воздержании под тихий вздох Клэр. Мне показалось, что это достойный способ завершить этот день. Тэм тоже так считала, демонстрируя это тем, что ехала на Фрице впереди всех остальных. В конце концов, у неё теперь был аппетит Стража. Мы поспешили обратно в Башню Аноры.***
Состоявшие спустя два дня следующие дебаты – о наших отношениях с остальным миром – проходили гораздо менее формально. В большей степени это было связано с погодой. На улицах Амарантайна шёл ливень, настолько сильный, что из-за него пришлось приостановить военные учения и отчаянно латать крыши складов, где размещалось большинство наших людей. Когда все наконец собрались в Церкви, настроение не располагало к длинным вступительным речам. В благовониях чувствовался запах сырой одежды, а вместе с ним и определённое чувство недовольства. Первые дебаты оказались не столь убедительными, как рассчитывала на то Джули, хотя в целом все согласились с тем, что она победила. Среди солдат не было большой любви к дворянам, а купцы просто терпели их как необходимое зло. Ничего удивительного, что благодаря этому Джули оказалась в выигрыше, но этого было далеко не достаточно, особенно с учётом открытых предупреждений Велараны о войне. Люди не определились, и им нужно было больше, чтобы принять решение. И они теряли терпение. Вероятно, дело могло бы дойти и до махания кулаками, если бы не погода. Клермон встал, выступил со вступительной речью, длиною всего пять минут, и снова сел. Дело было не в том, что он читал настроение толпы, а в том, что он был совершенно несчастен в своём черном судейском плаще, так как по ошибке надел его по дороге в Церковь – и в итоге он промок больше остальных. Считалось, что Джули имеет невыгодное положение по текущей теме дня, поэтому она уступила своё право первенства, чтобы позволить Веларане дать ей цель, по которой можно ударить. Уравнительница была только рада подыграть. — Дамы и господа, у меня есть только одна цель в отношениях с иностранными державами, — заявила Веларана. — Если вы ещё не слышали о ней из газет и памфлетов, не говоря уже о последних дебатах, позвольте мне сформулировать её одним словом: Мир. Она остановилась, чтобы дать сказанному улечься, на несколько ударов сердца. — Каждый в этом зале потерял дом из-за войны, — сказала она. — Уроженцы Латерры потеряли свою родину, когда ту предали огню. Быть может, другие тоже, стоит благодарить за это армии Селины или Гаспара. Храмовники, послушницы Церкви и наши священнослужители не ведают, осуждены ли они как еретики за то, что остались с нами в это выпавшее испытанием время. Аввары следуют за нами, потому что мы победили их в битве, и они смело пойдут за маркизом туда, куда ещё никогда не ступали. А мы, маги, потеряли пристанище, подобное чему Юг не видел со времён Андрасте. — Все эти вещи отняла у нас война, — сказала Веларана. — Независимо от того, была ли эта война неизбежной или нет, война несёт ответственность за эти потери, что, как я знаю, многие из вас глубоко переживают. Мы зашли очень далеко, но ещё многое может случиться. Как только наши ноги коснутся земли Вольной Марки, нас будут испытывать и изучать многие силы, которые могут причинить нам вред. Мы должны выдержать эти испытания, но не должны вестись на ненужные провокации. Глаза Джули слегка сузились. Она наверняка сдерживала порыв выкрикнуть «Само наше существование провокация!» или что-то в этом духе. У меня возникло искушение выкрикнуть это самому, но я рад, что не сделал этого в свете того, к чему вёл разговор Уравнительницы. — Мои планы по поддержанию мира сводятся к трём пунктам, — с улыбкой произнесла Веларана. — Первое, подвести наши новые свободы к привычным традициями всех остальных цивилизованных народов Тедаса. Дворяне не должны терять свои титулы, только лишь неприкосновенность перед законом. Храмовникам, которых Маркиза поставила под командование Армии, следует вернуть независимость, чтобы маги также подчинялись закону на равных. Мы не должны объявлять войну ни одной стране, которая не несёт нам вред. И самое главное, мы должны выбрать дворянина, который возьмёт на себя роль нашего символического государя и верховного главнокомандующего, дабы сохранить нашу уникальную свободу и уменьшить угрозу, которую та представляет для остального мира. В последнем утверждении я уловил отчётливое знание политических систем Земли. Но какого рода государя она имела в виду? По модели Англии? По французской модели при Наполеоне или модель Орлеанистов? Или, что самое зловещее, Прусскую модель? Мне, как и Джули с Арменом, стоило хорошенько подумать над тем, кого она хотела бы видеть на троне, который собиралась в тот момент воздвигнуть. Мои прошлые академическое познания истории вогнали меня в некоторую панику. Мои внутренние измышления окончились, когда я увидел одобрительный блеск в глазах Владычицы Церкви Брэндон. Оно и неудивительно, возвращение храмовников под её контроль было тем, чего она очень и очень хотела. Она не стремилась к этому из уважения ко мне, но было хорошо известно, чего она придерживалась. — Вторая мой пункт: всячески поощрять торговлю, — продолжила Веларана. — Мы должны создать место, в котором на пути торговли будут устранены все реальные препятствия, за ликвидацию которых будет платить золото самой торговли и пот собственных усилий наших граждан. У нас должны быть хорошие дороги, безопасные моря и улицы, законы, обеспечивающие соблюдение договоров и соглашений, а также прекращение взяточничества и иных форм коррупции, которые истощили силы нашей родной страны. Такими действиями мы сделаем себя слишком ценными для иностранцев, чтобы они думали о нашем уничтожении. Всё это, конечно, звучит замечательно, но кто будет за это платить? У Велараны был ответ и на этот вопрос, но он не будет раскрыт до финального раунда трёх дебатов. — Третий и последний пункт гарантии мира – это сила, — сказала Веларана. — Я уверена, что Маркиза захочет представить меня слабой в защите наших прав и личности от иностранного вмешательства. Я хочу, чтобы вы знали: голос за Уравнителей – это не голос за сдачу перед иностранцами. Дабы максимально увеличить нашу мощь, армия и флот должны иметь наивысший приоритет. Каждый гражданин должен внести свой вклад в это дело. Ну вот, подумал я, упреждающий удар на обвинения Джули в слабости. — Войны выигрываются не только оружием, но и солдатами с золотом, — заявила Уравнительница. — Мой план таков, что каждый взрослый человек будет состоять в Национальной Гвардии и получит оружие, которое будет храниться в местном арсенале Армии. Во время войны всем будет выплачиваться жалованье, но в мирное время солдатам будет позволено работать и зарабатывать самостоятельно шесть дней в неделю. Седьмой день будет отведён для тренировок, как физических, так и душевных, а также для необходимых работ по строительству нашего нового города. Тем временем наши границы будут охранять бригады Миротворцев и Флот, которые останутся профессиональными солдатами. Я уже ранее слышал подобную логику, и потому я помрачнел. Её план заключался в частичной демобилизации двух третей Армии. Надо отдать ей должное, это был смелый шаг. Она высвобождала кучу денег на другие нужды, не говоря уже о квалифицированной рабочей силе, и при этом увеличивала число наших бойцов на бумаге, включив в этот список каждого дышащего взрослого человека. Загвоздка только в том, что по сути она предлагала ввести воинскую повинность. «Levée en masse», иначе говоря «массовая мобилизация», как мы это называем. Хотя эта идея была знакома всем: крестьяне должны были работать как крепостные в Орлее, и их постоянно заставляли служить на войне, Веларана не понимала, что полностью профессиональная армия лучше призывной. У такой армии лучшее чувство долга, лучшая сплочённость подразделений, такая армия эффективнее всего использует своё вооружение, а её дисциплина как на поле боя, так и вне его гораздо выше. Наша Армия не совершила ни одного серьёзного злодеяния, несмотря на взятие многих вражеских городов и деревень, отчасти благодаря именно последнему факту. Веларана ставила на то, что одного нашего оружия и профессионального ядра окажется достаточно, чтобы победить любую оппозицию, которая может возникнуть против нас. Я полагал, что у неё есть все шансы оказаться правой в этом вопросе, когда речь идёт об обозримых угрозах на горизонте, но война возникает не только из-за обозримых вещей. — Мир через силу, мир через процветание и мир через наше общее наследие, — заключила она. — Благодарю. Последовавшие за этим аплодисменты были весьма достойными, возможно, такими же громкими, как и во время первого выступления Джули. Джули опустила голову, просматривая какие-то записи перед собой, и вежливо не мешала аудитории. Клермон довольно быстро утихомирил их. — И мы благодарим вас, мадам, — обратился он к Веларане. — Маркиза, слово вам. Джули набрала лёгкие воздухом, собираясь с силами. — Мир, хорошая мечта, — начала она. — Мир прекрасен, он даёт всем нам исполнять наши желания, при нём никто не страдает, все старятся и никто не умирает раньше времени. Но, как и все мечты, мир меркнет, когда вы просыпаетесь, когда вы возвращаетесь в реальность. А реальность такова, что война неизбежна. — Мадам Веларана прекрасно осознает этот факт. Её цель не предотвратить войну, её цель сделать ту как можно меньше. Это хорошая идея, но, судя по всему, она рассчитывает на одно: что дворяне других городов и стран поверят нам, когда мы скажем, что не хотим вмешиваться в дела их вотчин. Вот только само наше существование уже можно счесть вмешательством, мы являемся для всего остального мира примером, который нельзя игнорировать. Чем более процветающим и безопасным мы делаем наш город, тем большую угрозу мы создаём в умах наших врагов. Они не могут позволить нам добиться успеха. Джули посмотрела на Веларану. — С каждым успехом мы будем приближать войну, нравится нам это или нет. — Если вы хотите избежать большой войны, нам нужно выглядеть максимально большой угрозой, — продолжила она. — Мы должны вселить страх в сердца всех, кто может нам противостоять. Для этого нам нужно уверенно следовать нашим идеалам, а не отступать от них, печась о том, что подумают другие. Наша нация будет нашей, и ничьей больше. Если мы будем вести себя как-либо иначе, то к нам будут относиться так, будто нас можно купить или запугать, чтобы мы отдали свою нацию тому, кто больше заплатит, или самому сильному врагу. В логике Джули я сразу же распознал философию Сунь-цзы и Макиавелли. Если ты силён, покажись слабым, чтобы склонить врага к неразумной атаке. Если ты слаб, покажись сильным, чтобы отговорить врага атаковать, когда на самом деле это разумно. Те, кому выгоден старый порядок, будут яростно сопротивляться тем, кто пытается установить новый. В конце концов, Веларана не была постоянным завсегдатаем нашей библиотеки. — Что же касается храмовников, мы не можем позволить себе армию, которую мы не контролируем, свободно гулять среди нас, — продолжала она. — Будь то Серые Стражи, храмовники или новый Орден Госпитальеров, мы должны быть абсолютно уверены, что любая группа вооруженных мужчин и женщин в наших границах верна нам и никому другому. Чужаки могут использовать угрозу насилия, чтобы оказать на нас влияние, но им будет гораздо легче сделать это, если мы пожертвуем властью нашей страны. — Мы должны напирать на то, чтобы к нам относились как к равным, — сказала Джули. — Первый шаг, как я уже говорила, это твёрдое следование нашим принципам. Второй шаг, продолжать традицию превосходства нашей армии и выбрать курс, при котором наш Флот примет ту же традицию. Хорошо оплачиваемые профессиональные солдаты, мужчины и женщины, чья единственная работа защищать нас, всегда лучше любых призывников и наёмников. Когда война становится твоей профессией, ты познаёшь её глубины лучше любого временного солдат, и уж точно лучше того, кто просто ищёт лёгкой драки, из которой может уйти с монетами на поясе и добычей за спиной. — Третий шаг к тому, чтобы к нам относились как к равными, шаг в сторону миру, если вы его желаете, это отвечать взаимностью. Если наши соседи не трогают нас и поддерживают доверительные отношения, мы должны поступать так же, хотя я сомневаюсь, что наши соседи будут вести себя так. Если наши соседи пытаются подорвать нашу безопасность, нашу торговлю или нашу страну, мы отплачиваем им той же монетой и даже больше. Если наши соседи устраивают вторжение, их лидеры теряют право на власть. Мы не можем позволить себе быть слабаками, которые получают пощечину и подставляют вторую щёку. Более умеренная позиция, чем развязывание революционной войны по всей Вольной Марке, как бы Джули того ни хотелось, однако такая позиция всё равно более радикальная, чем то, что предлагала Веларана. А намёк на то, что Уравнители дадут произойти некоторым вещам, был вдвойне эффективен. Однако, как средство убедить людей в том, что она не хочет войны, данная речь по большей части провалилась. — Поставьте голос за Либертарианцев, — сказала Джули, — и отстаивайте своё достоинство и честь перед лицом всего мира. По всё видимости, толпе понравилась речь, крики поддержки присоединились к аплодисментам, хотя всё это, вероятно, было наравне с тем, что получила Веларана за свою речь. Мне стало казаться, что наши люди глубоко не уверены в том, как следует поступить. Я также заметил, что Джули держала свои карты при себе, в таких темах как деньгах, в то время как Уравнительница чётко затронула торговлю. Вопросы и ответы тоже мало что прояснили. Было две строго важные части, остальное же просто являлось спаррингом по поводу поднятых выше вопросов. Первый такой вопрос, естественно, коснулся мнения духовенства о нашем маленьком проекте под властью Уравнителей. — Мадам, вы хотите умиротворить Церковь, вернув храмовникам независимость, — сказала Джули, — но вы сами являетесь магом. И хотя у меня нет никаких проблем с этим, и я готова пойти на войну, чтобы защитить ваше право быть избранной нашим лидером, я всё же должна заметить, что Церковь не будет столь любезной. Особенно с учётом тевинтерского присутствия, пусть и небольшого, среди нас. — Маркиза, я благодарю вас, что вы подняли этот вопрос, — вежливо ответила Веларана. — Вы совершенно правы, говоря, что Церковь категорически не одобрит этого. Однако, как вам хорошо известно, миледи, у них есть проблемы куда более серьёзнее нас, несколько сотен магов. Другие Круги близки к восстанию, а храмовники находятся на грани мятежа из-за постоянных отказов Верховной Жрицы. — То есть вы считаете, что Священный Поход не будет рассматриваться? — спросила Джули. — Не будет, потому что я намерена принять дополнительные меры, чтобы не довести до него, — сказала Веларана. — Я заключу союз с Церковью, пообещав полную военную поддержку в случае полного или частичного мятежа храмовников или если Круги объявят войну, проголосовав за отделение. Это также даст нам защиту от Кун, поскольку мы сможем обратиться за помощью ко всем андрастианским странам, покуда такой союз будет оставаться в силе. Я также попрошу Владычицу Брэндон назначить заслуживающего доверия храмовника, который будет присматривать за мной во время моего исполнения обязанностей, чтобы не возникло опасности возникновения магической тирании. И он будет присматривать за ней... Но он никогда не станет для неё угрозой. Я забегаю вперёд. — Мадам, а что будет, если этот храмовник убьёт вас за какую-то мнимую обиду на Церковь? — спросила Джули. — Это повергнет нашу страну в хаос. — При таком сценарии вы или маркиз возьмёте власть и восстановите порядок, — ответила Веларана, вздёрнув бровь. — Жест доброй воли, дающий храмовнику надзирать за мной, более чем стоит риска, если это принесет нам благословение Верховной Жрицы. Другой важной темой для обсуждения стали другие обитатели региона, который мы собирались заселить. — Леди Маркиза, я должен потребовать, чтобы вы рассказали нам, как вы планируете выиграть эту так называемую неизбежную войну, — протянула Веларана, дав волю её высокопарному акценту Круга и тем самым показав, что она теряет терпение. — Сможем ли мы одолеть объединённые армии Оствика, Герцинии, Маркхэма и Вайкома? Не говоря уже о Старкхевене, Антиве, Неварре и Армаде Удачи? — Вы исходите из того, что все до единого объединятся против нас, — ответила Джули. — И даже если вдруг такое произойдёт, шансы на то, что они смогут напасть на нас вместе в ближайшее время, невелики. Для этого им понадобится как минимум время до осени, а с каждым месяцем мы будем становиться всё сильнее. Вероятнее всего, у нас будет время до конца весны 9:41 года. — А если они не будут соответствовать вашим представлениям об организации? — спросила Веларана. — А что если они решат напасть как можно скорее, а не выжидать? У них ведь есть преимущество в численности. — Если они начнут действовать раньше, то не успеют собрать все свои силы, — сказала Джули, — а значит, мы сможем победить их по отдельности. — В ваших словах много уверенности, — сказала Веларана, — но я не вижу причин для этого. — Вольная Марка не Орлей, это совокупность множества городов-государств с разными культурами, — ответила Джули. — Армии большинства городов слабы. Они в основном полагаются на телохранителей дворян и наёмников. Большим исключением является Старкхевен с его королевскими легионами, но Старкхевен находится далеко от того места, где мы собираемся жить. У Антивы даже нет армии, а Неварра находится ещё дальше. Лишь немногие из городов могут заставить крестьян встать под знамёна, да и оружия для оснащения такой армии у них нет. В каком-то смысле наёмники даже менее эффективны против нашей армии: у крестьян идеология воинов-любителей – вступил в бой, убил врага, пошёл домой. Наёмники же приучены стараться выйти живыми из любой схватки, независимо от того, погибнет враг или нет. Профессионалы гораздо более универсальны, чем те и другие. — Наша армия уже лучше оснащена, лучше обучена, более дисциплинирована и возглавляется более опытными офицерами, которые следуют лучшим военным доктринам, и наши войска сражаются не только за деньги, но и за будущее своих детей. К тому времени, когда наши враги соберутся, у нашей армии будет ещё больше преимуществ, а наш флот тоже будет готов. — Так чего бы тогда сразу не объявить войну? — спросила Веларана. — Вы словно сдерживаете себя, хотя так уверены в нашей способности выиграть войну. Почему бы тогда сразу не напасть? — Мы можем разбить их армии, но мы не сможем взять и удержать их города, — ответила Джули. — Наш лучший шанс выиграть войну – разбить их армии и военное руководство в открытую и потребовать уступок. Показать им, во что обойдётся война с нами, и они поймут, что цена слишком высока. — Проблема в том, леди Маркиза, — последовал ответ, — что они могут позволить себе заплатить гораздо большую цену, чем мы.***
Вторые дебаты в целом были признаны проигрышем Джули. Это не было ошеломляющей победой Велараны, как это произошло для Джули в первом случае. Воспитание Велараны в Круге в какой-то степени работало против неё, её идеи выражались более цветистым языком, даже когда она сдерживала себя. В довесок шло то, что люди не были готовы так легко смириться с её поддержкой дворянства. Наверное, сейчас можно было заметить, что обе женщины, которые хотели нас возглавить, сходились на более умеренных позициях, нежели те, которых они придерживались лично. Джули абсолютно точно объявила бы войну всей аристократии Вольной Марки, если бы считала это практически возможным. Она бы не сомневалась в этом вопросе, если бы это не стоило ей выборов. И не только ради собственного идеологического удовлетворения, но мы ещё дойдём до этого. Веларана, с другой стороны, совершенно не возражала против монархов и дворян, даже тех, кто был наделён властью над людьми. Даже прочитав неполную историю Земли, она видела в таких системах врождённую мудрость. Её больше интересовало долголетие государства, а не абсолютная свобода народа. К этому мы тоже ещё вернёмся. Обе они двигались к тому центру, где, по моему мнению, можно было найти наибольшее количество голосов – к будущему, где народ правит своей землёй от своего имени, а в стране царит мир. В этом и заключается проблема демократии: люди часто хотят того, чего не могут иметь практически. Либертарианская и Уравнительская позиции по конституции и внешним отношениям отражали наиболее близкие два возможных варианта, причём Лукрозианцев вполне устраивал любой из них, лишь бы денежки текли. Это был один из немногих моментов в её жизни, когда Джули начала волноваться. В этот раз мы не стали возвращаться в крепость, вместо этого Джули повела нас по главной улице к таверне «Корона и Лев». Под дождём. Мы проходили мимо постов, бдительных солдат и кланяющихся ферелденских подданных. Мы даже смогли полюбоваться на проституток, промышляющих под козырьками близлежащих зданий, поскольку стойки для лошадей таверны находились со стороны Шлюшкиной Аллеи. Я не знал, зачем мы туда шли, но я беспрекословно следовал за Джули. Я подумал, что это какая-то уловка Джули, возможно, чтобы показать, что она не боится пойти выпить и столкнуться с возможными вопросами. Спешившись, мы привязали лошадей под кожаным навесом и вошли в заведение, все семеро. Сперва Джули, затем Тэм, Армен, Циара, Клэр, Леха и я. Огромная таверна занимала всю ширину квартала: на первом этаже располагался бар, а три верхних этажа служили трактиром. Здесь было не менее пяти каминов, в которых горел огонь разной степени интенсивности. Здание пустовало, большинство людей не хотели выходить под дождь в середине дня или были слишком заняты работой. Я специально позаботился о том, чтобы местным жителям досталась часть мало мальской работы – ещё одна мера по поддержанию мира. Наши шаги отдавались эхом, вынуждая немногочисленных посетителей и барменов поднимать глаза на нас. Джули взяла стул и села за стол недалеко от двери, но достаточно далеко, чтобы не мешал сквозняк. Мы все поступили точно так же, вместе с тем не понимая, зачем мы здесь. На этот раз не было задорного предложения раздобыть еду и напитки. — Я проиграла сегодня, — призналась Джули, как только мы все расселись. — Реально, — тут же отозвалась Леха. — Эта сучка влепила тебе обвинение в том, что ты разжигательница войны, так, как Шут влепила бы свой клинок под рёбра Сэму. Тихо и мягко, с любовью, так, что это совсем даже не похоже на драку. Я вздрогнул, ощутив внезапно желание защитить Мариэтту, которая не присутствовала, чтобы самой защитить себя. — Веларана не из тех, кто кричит и поливает обвинениями, — полушепотом произнёс Армен, помня, где он находится. — Не тогда, когда она полностью владеет собой. — А ты случаем не знаешь, как сделать так, чтобы она вышла из себя? — спросила Леха. — Это могло бы быть полезно. — Не без выставления себя с неприглядной стороны, — ответил маг. — Если мы будет трезво мыслить и держаться, то сможем с легкостью вылить ушат холодной воды на её представления о мире. Я не видел сегодня в той Церкви абсолютного поражения для нас – я видел неуверенность во всех, кто наблюдал за происходящим. Люди искренне не знают, кто прав в том, будет ли война необходима или нет. — Как раз поэтому я не доверяю её словам, — добавила Клэр. — Я не стану рисковать жизнями племянницы и племянника ради шанса, что Веларана права. Обещания не помогут сохранить мир, а именно это она и предлагает. — Это привлекательное предложение, — сказала Циара. — Да, у меня складывается такое же ощущение, — пробурчал я, качая головой в шоке. — Люди голосуют за свои надежды, а не за свои страхи. Леха быстро мотнула головой в сторону бара, как бы говоря, что кто-то идёт. Мы все разом замолчали, так как к нам уверенно подошла официантка. Судя по всему, она занималась этим лет десять или больше, хотя была моложе Джули на год-два, как мне показалось. Она приняла у нас заказ – набор простых блюд – и отказалась от оплаты, отвернувшись, чтобы передать заказ поварам у кухонных печей, пристроившихся в дальнем углу. — Значит, всё решат последние дебаты, — сказал я. — Деньги. У нас есть догадки, что здесь скажет Веларана? Я посмотрел на Леху, как на человека, наиболее заинтересованного в этом вопросе. Она пожала плечами. — Уравнители ничего конкретного по этой теме не говорили, — сказала она. — Ну, кроме того, что за миром стоит процветание. Эту сучка явно не видела наших счётных книг за прошлый год, я бы показала ей, насколько прибыльна война... — Мародёрство в самом деле прибыльно, — нахмурилась Джули, – но мы не можем на него, так сказать, полагаться. Огромная доля нашего состояния была получена именно из этого источника, по крайней мере, первоначально. Шевалье, посланные собрать налоги, небольшая казна храмовников в Волчьем логове, доходы от Сарнийской кампании в Эмпризе, небольшая часть имперской казны в Халамширале, которую нам удалось вывезти в Латерру... всё это было использовано с толком, чтобы заработать ещё больше монет, по крайней мере, до нашего поражения. А потом нам удалось унести ферелденские сундуки и захватить налоговую базу Амарантайна. — Значит, ещё одна победа для нас? — спросил я. — Или Веларана вытащит что-то из рукава? — Я не знаю, что она может предложить, — сказала Джули. — Не похоже, что у неё будет много ресурсов в распоряжении в случае её победы. Мы в основном использовали наши личные средства, чтобы держать всех, кому нужно платить монетой. Клэр шокировано ахнула. — Думаете, она попытается отобрать у вас ваши деньги? — спросила она. — Что? Позариться на них? — спросил я. — Это возможно? — Да, — сказала Леха. — Но она будет той ещё тупицей, если пойдёт на это. У меня есть план на такой случай. Джули посмотрела на свою гномью подругу поверх сложенных ладоней. — Не хочешь поделиться? — спросила она. Леха хихикнула про себя, явно очень довольная тем, какую коварную задумку она приготовила. — Нет, пусть лучше это будет сюрпризом для всех, — сказала она. — Мне не терпится увидеть её рожу. Джули с досадой и шпиением выдохнула. — Я буду ходить по самой грани, — сказала она. — Я чувствую это. Не могу поверить, что я не предвидела этого. — Но мы всё равно победим, — сказал я. — Можно вообще всерьёз представить себе верховного канцлера Веларану Халамширальскую? — фыркнул Армен. — Эльф-маг, добивающийся мира с недодворянством Вольной Марки? Я тоже эльф-маг, но даже я не настолько туп, чтобы поверить, что эти аристо будут уважать нас, если я стану верховным канцлером. С этим возникнут проблемы и у большинства простого народа. — И ты ещё слишком молод для этой работы, — добавила Циара, слегка пихнув его. — Поверь мне, уж я-то знаю. — Доверюсь мудрости бывшего вице-канцлера, — сказал Армен, после чего поцеловал её в щечку. К тому моменту, когда нам на стол принесли напитки, я слегка отключился от происходящего. Каким лидером будет Веларана, если она победит? Это была полнейшая загадка, несмотря на недели предвыборной кампании. Было множество приятных, благозвучных слов, но никаких твёрдых позиций, за исключением идеи построения мира, которая пользовалась бешеной популярностью. Надо отдать ей должное, она была отличным политиком. — Джули, тебе стоит расслабиться насчёт завтрашнего, — продолжил Армен, снова привлекая моё внимание. — Ты вчера сильно накрутила себя, и я не уверен, что это пошло тебе на пользу. Думаю, Веларана на это и рассчитывала. Джули была очень занята накануне того дня, а это не самое лучшее решение для человека с похмельем. После её победы на первых дебатах мы изрядно подвыпили. Джули сгибала ладонь, открывая и закрывая её с некоторой апатией. — Согласна, — сказала она. — Я не хочу выглядеть так, будто прячусь, поэтому мы должны относиться к этому как к рутине. — Значит, в кузницу? — спросил я. — А потом... ну... — намёк был очевиден. — Не с тобой, — ухмыльнулась Джули. — Небезопасно. Тэм прочистила горло, привлекая наше внимание. — А я не против, — сказала она Джули, а затем посмотрела на меня. Тэм знала о страхах Серых Стража по поводу плодовитости... Тревоги по этому поводу остро её преследовали. Грядущее бракосочетание с некой тевинтерской дамочкой значительно усугубляло ситуацию. У меня перехватило дыхание, но не потому, что я не хотел, а потому, что я боялся её разочарования, если ничего не получится. — Ох, Тэм, — тепло сказала Джули. — У нас будет ещё куча время для этого, — возможно, я позабыл, что Тэм старше меня, но это было именно то, что нужно было сказать. Но всегда можно было рассчитывать на то, что кто-то другой скажет именно то, что не следовало говорить. — Спиногрызы дорого обходятся, — буркнула Леха, — и что-то я не вижу, чтобы ты хоть что-то зарабатывала, сексуально озабоченная кунари. Кунари, о которой шла речь, мрачно взглянула на Леху, на эту блудливую гномку. Ухмылка Армена, исчезнувшая было во время предвыборной кампании, тут же появилась, когда я обратился к нему, как к единственному другому мужику за столом, за моральной поддержкой. Вот тебе и мужская солидарность.***
Прошло два дня, и мы снова оказались в наполненном благовониями зале Церкви. — Сограждане, наши ресурсы ограничены лишь нашей готовностью работать, — сказала Джули, начиная финальные дебаты. — Наша казна полна. Гаспар, на наше счастью, не знал, сколько у нас золота и серебра. Оно даст нам время, которое поможет нам обустроить дом. В Церкви раздался ропот, улавливаемый и отдающийся эхом по каменным стенам, полушёпотом шли обсуждения, сколько же у нас денег. По правде говоря, весьма и весьма много. — У нас трудятся одни из самых искусных ремесленников в Тедасе. Кузнецы и металлурги, которые, вероятно, являются лучшими в мире. Корабельщики из Джейдера. Купцы из Латерры. Винокуры и швеи, кузнецы и стекольщики, красильщики и ткачи, фермеры и скотоводы. — Почти все наши люди умеют читать, а те, кто не умеет, уже учатся этому. У нас есть учёные Церкви и Круга, есть выпускники Университета Орлея, есть те, кто читал Земную Библиотеку – у нас есть все наши граждане с их личным уникальным жизненным опытом. — План Либертарианцев по обеспечению нашего процветания прост, — заявила Джули. — Дать и не мешать всем этим людям делать свою работу, а также держать налоги настолько низкими, насколько вообще возможно! Толпа радостно заскандировала, хлопки и крики сопровождались свистом. Я думаю, что Джули в этот раз сразила толпу наповал, или же жребий случайно упал на сторону простых солдат. Налоги всегда были крайне непопулярны среди простонародья по той простой причине, что они редко давали обратную выгоду и часто лишали людей защиты от голода или разорения. Купцам они тоже не нравились, так как частники всегда стремятся к максимизации прибыли, хотя большинство из них не были настолько глупы, чтобы верить, что можно вообще ничего не платить. Так считали только дворяне, которые могли платить в виде армией или оставленных запасов. Конечно, при демократии возрастает вероятность того, что налоги могут быть потрачены на благо большинства. Этот факт не остался незамеченным Велараной... — Те, кто из Долов, могут вспомнить, как шевалье разъезжали по земле и требовали платы или смерти! — продолжала Джули, всё больше набираясь уверенности. — Меня саму схватили за отказ согласиться на грабёж с трудом заработанных монет, а потом меня кинули в тюрьму, пока Сэм и Тэм не вызволили меня оттуда. И на что тратили эти деньги герцоги и графы? На шикарные одежды и огромные дворцы! На туфельки, инкрустированные изумрудами! Хватит тратить наши деньги, говорю я! Очередной вал аплодисментов – неприятие толпой такого поведения было абсолютно очевидным. Армен пихнул меня, как бы говоря: «Ты прислушайся к этому рёву». Я нахмурился. Всё это походило немного на популистский театр – но мы же не собирались спускать наше золото и серебро на какую-то легкомысленную ерунду. Да что там, единственная причина, по которой у Джули вообще было платье или туфли, достойные орлесианской маркизы, заключалась в том, что они были необходимы ей для её положения. По государственным соображениям. Откровенное зелёное платье Циары было приобретено точно по такой же причине. — Не буду врать, — сказала Джули, когда толпа затихла. — Налоги всё равно придётся платить. Всё равно придётся работать, чтобы создать место, где мы все можем жить в безопасности и здравии. Но я обещаю, что, если я стану верховным канцлером, из ваших кошельков не будет извлечено ни одного медяка больше, чем необходимо. Я обещаю, что каждая семья получит участок земли – либо маленький в городе, либо большой для фермы во внутренних районах Валхаллы. Я обещаю, что каждый купец или ремесленник, живший в Латтере, также получит землю, равную или бо́льшую той, которой он обладал до нашего изгнания. И я обещаю связать всех наших людей хорошими дорогами и свободным доступом к портам, чтобы мы могли доставлять на рынок плоды вашего тяжёлого труда. — Если мы пойдём по этому пути, то создадим замечательные вещи, которые захочет купить весь мир, — улыбнулась Джули. — Вы уже видели наше новое оружие, и я уверена, что многие из вас скучают по тем вещам, которыми мы промышляли раньше. А ведь это только начало. — Голос за меня, за либертарианского кандидата в верховные канцлеры – это голос за процветание и безопасность. За свободную торговлю для свободного народа. Благодарю. Следом раздались громкие аплодисменты, на этот раз без словесного сопровождения и свиста. Джули отошла от трибуны и почтительно поклонилась им, словно слуга перед своим хозяином, что увеличило продолжительность аплодисментов. Отличный завершающий штрих. Веларана не стала дожидаться официальной передачи эстафеты от Клермона и заговорила сразу же, как только поняла, что её услышат. — Я должна поблагодарить маркизу за то, что она указала на многие наши достоинства, — сказала Уравнительница, — а также на невзгоды, через которые пришлось пройти многим из вас. Как до, так и после начала... революции. Это офигеть как сильно привлекло внимание толпы. Слово «революция» в положительном смысле использовали только Либертарианцы. — Жизни многих из вас обошлись невыразимо жестоко, — продолжала Веларана. — То, чего мы не ценим в Круге Магов, пока не выйдем в мир. Жестокости не счесть. Я уверена, что многие из вас уже переживали голод. Я уверена, что многие из вас видели, как матери, сёстры или жены умирали при родах. В какой-то момент жизни вы не могли согреться зимой. Вы видели, как дети калечатся или умирают от страшных болезней, которые можно было вылечить. Вы жили в местах, где господствовали бандиты и измыватели, а не только те, в чьих жилах текла голубая кровь. Почти всю вашу жизнь вы жили при режиме, который нисколько не заботился о вас. Даже наши собственные дворяне не рассматривались ничем иным, как кормом для Игры. Она сделала паузу. Упади в этот момент на пол булавка, её звон был бы сравним с ударом колоколов, настолько было тихо. Всем было интересно, куда она ведёт. В том числе и мне. — Причина, по которой мы не ценим такие вещи в Круге, проста, — говорила она. — Мы их не испытываем. В Круге мы не голодаем. В случае беременности о нас заботятся до самых родов и после них, даже если наших детей потом забирают у нас. У наших очагов всегда горит огонь. А поскольку среди нас живут целители, маги не умирают от болезней ни в детстве, ни в зрелости. По большей части мы ограждены от преступников, желающих ограбить или покуситься на нас. Мы защищены. — Когда я решила выдвинуть свою кандидатуру на пост вашего верховного канцлера, я поначалу не представляла, что именно я предложу для создания процветания. Но когда я выясняла, как же вы жили, я обнаружила разницу в опыте. Я была защищена, а вы – нет. И я поняла, что это нужно менять. — Я обещаю распространить на вас ту же защиту, что была всю мою жизнь. Я сделаю магическое целительство и техники родины маркиза доступными для всех. Я не только дам участки земли каждой семье, но и прикажу построить на них дома за счёт нашей казны. Я создам зерновое пособие, к которому могут обратиться все граждане. Я создам отряд жандармов, которые будут патрулировать улицы и расследовать преступления. Я сделаю улицы нашего города полными красоты, чтобы ими мог любоваться весь мир. — Иначе говоря, я буду заботиться о каждом из наших граждан, и за моими словами будут стоять деньги страны. И снова, полнейшее молчание толпы, когда Веларана сделал паузу, чтобы попить воды. У меня было отвратное предчувствие, что отсутствие аплодисментов – это плохая новость для нас. Зрители были заворожены. — Я уверена, что маркиза спросит, какое отношение это имеет к нашему процветанию, — продолжила Веларана. — Всё это звучит так, как будто мы тратим деньги, а не зарабатываем их, верно? Но подумайте вот о чем: добьётся ли голодный человек всего того, на что он способен? Или же его будет больше интересовать мысль, как бы поесть? Сможет ли семья, не имеющая хорошего дома, работать и воспитывать своих детей наилучшим образом? Можно ли ценить труд так высоко, как он должен цениться, если какой-нибудь бандит может просто прийти и без последствий отнять у работника его с трудом заработанное серебро? Может ли наша страна пользоваться уважением иностранцев, если всё, что видят приезжие – это фабрики и трущобы? — Всё, что я предлагаю, повысит наше благосостояние и позволит нашим людям быть на пике: здоровыми, сытыми, в безопасности и не жить в нищете. На пике себя люди творят великие вещи и стремятся к самосовершенствованию. Это даёт им пространство и энергию для создания нашего богатства – в противном же случае они будут вынуждены просто пытаться выжить. — Разумеется, платить за эти вещи – значит платить налоги. Я знаю, что вам не нравится их платить, и я сама, пока не покинула Башню в Халамширале, никогда их не платила. Но я даю два обещания. По каждому налогу будет проводиться отдельное голосование, чтобы вы могли сообщить своим представителям о своих предпочтениях. Граждане, которые зарабатывают больше, будут платить больше налогов, чтобы те, кто зарабатывает меньше, могли выжить и процветать. Маркиза и мадам Кадас, они уже очень богатые женщины, которые наверняка заработают большое количество золота, они, естественно, будут платить больше из своих доходов, чем простой солдат или рабочий. Я практически чувствовал, как в Лехе нарастает пар, когда она это услышала, мне даже не надо было смотреть на гномку. Она была чертовски близка к тому, чтобы взорваться, если приглушенное хихиканье Циары было тому подтверждением. Джули, напротив, казалась холодна как лёд, стараясь не выглядеть недовольной, она лишь внимательно слушала. Что касается меня самого, то я не мог поверить в то, что слышал. Это была самая амбициозная идея правительства, которую когда-либо видели в Тедасе. Европейцы были бы впечатлены. Но я не был впечатлен. Я, как и Джули, видел приближающуюся войну. Надо сначала разобраться с ней, прежде чем рассматривать даже половину предложений Велараны, говорил я сам себе. — Голос за Уравнителей – это не только голос за мир, но и голос за то, чтобы как можно быстрее сделать наш город достойным для жизни. Благо... Она замолчала, её голос был заглушён чем-то гораздо более громким. В этот момент послышался скрип открывающихся дверей, и сильный ветер с моря завыл между гигантскими плитами из дерева и металла. Все присутствующие повернули головы, чтобы посмотреть, что происходит: главные двери было приказано держать закрытыми до самого конца, за исключением лишь экстренных случаев. В Церковь вошла Мариэтта де Виллар, которую я узнал только по цвету её светлых волос и непринуждённой походке, так как макушка её головы была единственным, что я мог разглядеть через всю толпу. Вскоре она обогнула людей, вся раскрасневшаяся и чем-то взволнованная. Она пошла вдоль стены, и по мере того, как она шла, толпа снова зашумела. Она остановилась прямо передо мной и пальцем попросила, чтобы я опустил голову. Я послушался, и в течение нескольких минут она шептала мне на ухо новости. Чувство бурной радости потихоньку поднималось во мне. Наконец-то оно случилось. Я выпрямился, поблагодарил Мариэтту и попросил её следовать за мной. Ропот толпы утих, и я направился к центру церковной трибуны, прямо между Джули и Велараной. — Лорд Клермон, Владычица Церкви Брэндон, — обратился я к двум сидящим за столом на другой стороне. — С вашего позволения... — Конечно, маркиз, — сказала Брэндон раньше, чем Клермон успел что-либо сказать. Я поблагодарил её и вышел на передний край трибуны, перед обоими кандидатами. — Дамы и господа, мы вынуждены прервать эти дебаты, — сказал я. — Оставайтесь здесь до тех пор, пока помещение не покинут оба кандидата и их сопровождающие. После чего вас сопроводят в ваши места проживания наши солдаты. Снова раздался ропот, передовавший некоторое возмущение тем, что они пропустят перебранку, которая должна была последовать вслед за выступлениями кандидатов. Я поднял руку, требуя тишины, и получил её. В основном. — На горизонте были замечены паруса, — объявил я во весь голос. — Тевинтерцы здесь.