Северный ветер больших перемен

Слава Богу, чужой. Никого я здесь не обвиняю. Никого не узнать. Я иду, тороплюсь, обгоняю. Как легко мне теперь, оттого, что ни с кем не расстался. Слава Богу, что я на земле без отчизны остался. "Неужели не я", И. Бродский, 1962 г.

Гермиона агрессивно нажала на красную кнопку кофемашины. Аромат кофе наполнил крошечную кухню мансарды дома на Блумсбери Уэй, 9. Вообще она была типичной британкой и поклонницей чая. Но в три часа утра задачей номер один было заставить себя не спать и доделать учебный проект до шести утра, а потом сдать его перед зачётом в восемь. Может тогда её и не отчислят с Высших юридических курсов при Министерстве Магии. Она ведь ещё и года не проучилась из положенных трёх. Через два часа Гермиона попробовала размять затекшую спину. Потом зевнула, разглядывая свои пальцы, заляпанные чернилами. Ещё чуть-чуть и всё. По её собственному мнению работа была выполнена явно не на Превосходно, но Гермиона надеялась, что мадам Эглуокер закроет на это глаза. Хотя Гермиона не знала, во имя каких богов она это сделает, но может быть маленькое чудо, или статус героини войны одной студентки помогут… Ужасно. Во что она превратилась? Почему её, в двадцать один год, не покидает ощущение полной бессмысленности происходящего? Почему она не может спать по ночам? Завести новых друзей? Устроить личную жизнь, в конце концов? Почему ждёт как единственной отдушины приглашения на воскресный чай к Поттерам, где уже беременная первенцем Джинни всё время говорит о том, что пора Гермионе взяться за себя, и укоризненно вздыхает. Джинни до сих пор немного обижена на нее за разрыв с Роном. Господи, как будто там было, что разрывать! Они повстречались месяца три, самое большее. А потом каждый пошел в свою сторону, и Гермиона не знала, кто был рад этому больше - она или Рон. Нет, сначала ей всё время казалось, что она избежала огромной ошибки и теперь свободна от ненужных ей обязательств, и бла-бла-бла… Но, когда твои лучшие друзья роднятся между собой и становятся одной семьей, ты хочешь не хочешь останешься за бортом. И почему-то, когда через несколько месяцев после их разрыва, Рон написал ей, что теперь помолвлен с Лавандой, Гермионе стало так грустно и одиноко, как не было со времен её первого курса в Хогвартсе. На помолвку её не пригласили. Поступив на курсы, Гермиона надеялась, что заполнит пустоту, образовавшуюся после войны, учёбой. Но прежняя страсть почему-то не помогла ей, как помогала все эти годы. После Последней битвы, после того, как помощь раненым в качестве санитарки больше была не нужна, Гермиона отправилась в Австралию, нашла там родителей и вернула им память. Родители как раз заканчивали процесс удочерения прекрасной пятилетней девочки по имени Рози. Жизнь в Австралии их полностью устраивала, их отношения с отцом словно получили второе дыхание. Зато эмоциональная близость с дочерью, угрюмой и прошедшей войну, способной, как оказалось, на страшные поступки, очень истончилась. Гермиона уехала через неделю. Год, который дочь прожила без них, скитаясь по лесам, полный страданий и слабых надежд вновь их увидеть, для Роберта и Джейн Грейнджер не существовал. Гермиона мучительно пыталась понять, откуда это ощущение собственной ненужности и пустоты? А потом поняла: всё это время она была участницей Великого плана, Замысла, она была необходимой, не было Гермионы Грейнджер, как таковой, была боевая подруга Гарри Поттера, Мозг Золотого Трио, винтик в механизме. А теперь Золотого Трио больше нет. Есть Гарри, любящий Джинни, и с упоением наслаждающийся семейной жизнью, которой у него никогда не было, есть Рон, брат Джинни, готовящийся стать мужем красотки Лаванды, и все вместе они были одной большой семьей. И была она. Гермиона Грейнджер. Одинокая школьная подруга. Которую они все, конечно, очень любят. Но у каждого из них есть человек, которого они любят больше. Это неизбежно и нормально. Только почему так больно? Гермионе всё время казалось, что эта война затронула её меньше всех, и ей грех жаловаться и грузить окружающих своими проблемами. Кому она могла поплакаться? Кому-нибудь из Уизли, потерявших Фреда? Или Гарри, готовому умереть за эту победу и только-только обретшему семью и свободу? Но теперь она стала понимать, что удивительным образом эта война и победа отняли у неё ничуть не меньше, чем у остальных. Они отняли у неё чувство собственной нужности. Выпив ещё одну кружку кофе, Гермиона запихала всё в сумку, закинула сумку на плечо и прошла в прихожую. Там на неё из зеркала смотрела помятая девица, с привычным гнездом на голове и синяками под глазами. Гермиона криво улыбнулась своему отражению. *** – Да, мисс Левинсон, я смогу выйти завтра за Монику! – Гермиона пыталась перекричать шум автомобилей и прижимала мобильник как можно плотнее к уху. – Да, завтра в девять буду! Когда её непосредственная начальница, администратор кафе «Лиссабон» Джессика Левинсон отключилась, и послышались гудки, Гермиона запихала трубку в узкий карман джинсов и поспешила обратно в подворотню, где находилась облупившаяся телефонная будка. Обеденный перерыв подходил к концу, и Гермионе предстояло вернуться в Министерство, чтобы приступить к практике. Учёба на курсах была построена так, что делилась на теоретические и практические блоки. Несколько раз в неделю студент должен был посещать лекции и семинары до обеда, а после оставаться для выполнения заданий, которые главным образом состояли из мелких поручений и монотонной бумажной работы. К началу зимней сессии практические часы подсчитывались, и если их количество оказывалось недостаточным, студенту приходилось отрабатывать их задним числом. У Гермионы не хватало пяти. Она не знала, почему учёба не вызывала у неё в общем-то никакого интереса. Когда-то она была весьма воодушевлена перспективой изучения магического права, этой сложной системы, состоящей из обычаев, традиций и ритуалов, властвующих над волшебниками Великобритании. Впервые эта мысль посетила её, когда она столкнулась с имущественными отношениями между гоблинами и волшебниками. Гермионе всегда хотелось внести изменения в консервативный волшебный мир, сделать его лучше и честнее. Но, наученная горьким опытом с домовыми эльфами, она понимала теперь, что у неё недостаточно для подобного ни знаний, ни понимания ситуации, как в целом, так и в частностях. Поэтому изучение магического права виделось ключом к этой задаче. Ей хотелось знать все правила, чтобы не ударить в грязь лицом ещё раз. Но учеба неожиданно оказалась делом скучным и муторным. Гермиона сначала даже испугалась своего святотатства. Однако нудные лекции министерских чинуш и практика, полная скучнейших поручений, не имели ничего общего с постижением загадочной сущности мира Магии, а остальные слушатели посещали занятия явно не с целью привнести в его устройство полезные новшества. Они скорее прельщались мыслями о должности помощника младшего помощника помощника. Гермиона подозревала, что раздувшийся чиновничий аппарат был создан лишь для того, чтобы трудоустроить всех многочисленных родственников и знакомых уже работающих в нём людей, и только для этого. Пробив свой жетон у сидевшего в уголке охранника, Гермиона быстрым шагом прошла к лифтам. Пожилой толстопузый волшебник в полосатом жилете, зашедший в лифт вместе с ней, как и она направлялся к самым нижним этажам, туда, где находился Визенгамот. – Гермиона Грейнджер? – секретарь канцелярии Визенгамота Фиона Килдер посмотрела на неё исподлобья, слегка опустив пенсне в роговой оправе. – Прибыли для отработки оставшихся практических часов? – Да, мэм. У меня осталось пять неотработанных практических часов. Четыре из них я бы хотела отработать сейчас, до шести. И один послезавтра. – Что ж, проходите в Архив. У мистера Престона должна найтись для вас работа. Выдав ей направление, секретарь проводила Гермиону в коридор, где была дверь в кабинет архивариуса. День среди бесконечных пыльных стеллажей. Ещё один шаг на пути к блестящей профессиональной реализации. А уж сколько нового и удивительного она узнает, сортируя бумажки!.. *** Проект она защитила на «Выше ожидаемого». Кто бы мог подумать? Оказывается, у неё ещё остались крупицы некогда столь хвалёного ума. А впрочем, сейчас ей было совершенно без разницы, кто и как оценивает её способности. Те времена, когда она отчаянно нуждалась в признании и одобрении безвозвратно прошли, и это даже должно было её радовать, если бы на месте всех этих чувств, желаний и стремлений, составлявших некогда её личность, не осталась зияющая дыра. Ей так отчаянно хотелось загореться чем-нибудь, какой-нибудь идеей, пусть даже откровенно дурацкой, как тогда, с домовыми эльфами… Но, чем больше Гермиона вглядывалась внутрь себя, тем больше убеждалась, что там лишь темнота. Только глаза не привыкали к мраку. Перебирая кипы бумаг, пыльных и потрёпанных папок с пожелтевшими, загнутыми краями, она думала о том, успеет ли она завтра после работы заскочить к Гарри? Очень хотелось верить, что да. Сон всё равно не придёт к ней, Зелье-Сна-Без-Сновидений она не пила из принципа – не хватало ещё больше отупеть и ходить, как сомнамбула, – а перспектива просидеть вечер в одиночестве была невыносима. Ночью ей всё равно никуда от себя не спрятаться, но можно попытаться хотя бы после её собачьей работы отогреться в тепле и уюте дружеского очага. Гермиона подрабатывала официанткой в маггловском кафе. Этот заработок, совсем небольшие ветеранские и еще более смешная стипендия, которую платили на курсах в Министерстве, составляли основу её бюджета. У родителей денег она брать не хотела, и когда по их указанию продала дом в Оксфордшире, все деньги перечислила на их австралийский счёт. Правда, у неё была некоторая сумма, которую оставила ей бабушка по маме. На эти средства она снимала квартиру. Гермиона с тоской подумала о мансардной квартирке на Блумсбери Уэй, 9. Нет, сама по себе она была очень мила, хотя и была совсем маленькой. Но, за это время стала для нее олицетворением одиночества. Ведьма взмахнула палочкой в направлении особо пугающей кипы на самой верхней полке стеллажа. Та, вместо того, чтобы плавно спланировать к остальным бумагам, рухнула на пол, поднимая вокруг себя клубы пыли. - Мерлин побрал бы этот макулатурный склеп! Пришлось наклоняться и собирать рассыпавшиеся листочки. Гермиона протянула руку к очередному пергаменту, скреплённому с сопроводительным листом, и вдруг отдёрнула её, словно через тело прошёл электрический разряд. Чувство, которое она испытала, нельзя было назвать испугом, это было даже не удивление, на свете есть вещи куда удивительнее, но, тем не менее, колдография потрясла её и заставила оцепенеть. На ней был изображён высокий мрачный мужчина в чёрном, который смотрел прямо перед собой тяжёлым взглядом, и лишь изредка приподнимал левую бровь, тем самым, видимо, выражая крайнюю степень презрения. Северус Снейп. Шпион, гениальный зельевар и знаток тёмных искусств. Убийца и герой. Человек, перед которым они так и не извинились и больше никогда уже не извинятся. Человек, который после своей смерти, отдав свои самые сокровенные воспоминания, умудрился остаться ещё большей загадкой. Его орден Мерлина хранился в министерском Зале Славы, а на пепелище Визжащей Хижины они всегда приходили на годовщину Победы, после официальных церемоний в Хогвартсе. Гермиона осторожно, будто боясь обжечься, подняла листок, на котором помимо его колдографии, были также указаны личные данные и решение суда. «Визенгамот, в полном составе, вынес решение признать Северуса Тобиаса Снейпа, полукровку, невиновным… Признать его действия продиктованными законами военного времени… Признать Северуса Тобиаса Снейпа кавалером Ордена Мерлина второй степени посмертно». Пробегая глазами строчки, Гермиона на несколько секунд задержалась на последнем слове. Ничего нового, никакой дополнительной информации к той, которой она уже владела. Но «посмертно» заставило в который раз вернуться мыслями в тот кошмарный день, когда они прятались в Визжащей хижине, наблюдая за тем, как мерзкая тварь рвёт горло Северуса Снейпа, впиваясь жёлтыми клыками всё глубже, прорывая бледную кожу. Гермиона до сих пор помнила этот ужас, который сковал её при виде всегда такого белоснежного профессорского воротничка, который в тот момент окрасился алым багрянцем. Гениальные руки великого зельевара, худые, нервные, скребли грязный пол Хижины ногтями. Чёрный, всегда пустой и холодный взгляд, был полон одновременно и ужаса, и смирения с неизбежным. - Собери… собери… Голос, некогда низкий и обволакивающий, такой… плотный, что казалось, можно протянуть руку и сжать его в ладони, словно бархат, теперь звучал, точно наждак, хрипел и булькал одновременно. - Посмотри… на… меня… Он умел приказывать. Даже умирая. А вокруг кровь… кровь казалась неестественно красной, настолько, что Гермиону посетила странная мысль, что всё это ненастоящее, подстроенное. И она почему-то страстно желала этого. Странно, перед ней лежал враг, предатель, человек, на голову которого промозглыми безнадёжными вечерами они призывали все кары небесные. А ей почему-то отчаянно хотелось проснуться и понять, что на самом деле это просто сон и она не стоит и не смотрит, как умирает на её глазах чёрный мужчина в чёрной комнате, не видит, как гаснет что-то в его глазах. А потом они ушли. Бросив его наедине со смертью. Гермиона словно очнулась, быстро заморгав. Всё тело было холодным и её немного трясло. Она ещё раз взглянула на документ в своих руках. Наверное, он выпал из дела. Она просмотрела все папки, которые свалились с верхней полки. Ничего даже отдалённо напоминающего дело Северуса Снейпа не было. Хм, видимо, перепуталось. На самом деле, её задачей в архиве было как раз приведение всех этих завалов в порядок. Гермиона взмахнула палочкой, произнося поисковое заклинание. Надо найти дело Снейпа и прикрепить туда этот недостающий листок. Заклинание поиска результата не дало. – Очень странно! Два года прошло, дело ведь уже должны были сдать в архив… – пробормотала она. Снейп на колдографии презрительно скривился. – Стоп, а зачем вообще нужна в деле копия решения суда с сопроводительным письмом? Гермиона, ты тупеешь с каждым днём! Это не из дела, это же копия, кому-то просто нужно было решение… Причём, если учесть, что все участники его и так получили на руки… То, что она увидела в следующий миг, заставило её сердце ухнуть куда-то вниз. В реквизитах значилось – Северусу Снейпу, Ирландия. – О, Мерлин! Гермиона судорожно запихала бумагу во внутренний карман мантии. Выносить что-либо из архива было нельзя, сигнальные чары сразу же сработают. Что же делать? Надо показать это Гарри, но как? Она, конечно, может пока просто перепрятать эту улику здесь, и дома, в спокойной обстановке подумать, что это может значить. Но, где гарантия, что ей доведётся ещё раз попасть в Архив? – Мисс Грейнджер? – голос архивариуса заставил её поспешно обернуться. Сухонький старичок появился между высоченных стеллажей. – Да, сэр? – Канцелярия Аврората затребовала дело Гарольда Перкинса по ст. 203, 1974 год. Найдите, пожалуйста, – с этими словами он вышел. Найти дело не составило труда. Гермиона лихорадочно соображала, как использовать неожиданный шанс. Несколько взмахов палочкой, и копия судебного решения вместе с сопроводительной запиской оказалась подшита к остальным материалам дела Гарольда Перкинса. Когда она зашла с тяжёлой папкой в кабинет своего сегодняшнего куратора, сразу стало ясно, что дел у того невпроворот. – Эм, сэр, может быть, я сама отнесу дело в Аврорат? – Гермиона постаралась, чтобы в её голосе было поменьше надежды. – А? Что? – архивариус как раз был погружен в чтение служебной записки. Ещё две шелестели в воздухе рядом, ожидая своей очереди. – Да, мисс Грейнджер, будьте любезны! Он наложил на папку чары, позволяющие выносить её за пределы Архива. Не веря своей удаче, Гермиона выскочила за дверь. Поднявшись на второй уровень, в Отдел Магического правопорядка, Гермиона для начала прошмыгнула в дамскую уборную. Там она, недолго думая извлекла нужные бумаги из дела и уменьшив их, положила в карман, после чего вернулась в круглый холл. В Штаб-квартиру Аврората вела четвёртая от лифта дверь. Как только Гермиона вошла в святая святых борцов с силами зла, на неё обрушались шум и гам кипучей деятельности. То и дело открывались и закрывались двери, записки летали в воздухе в таком количестве, что так и норовили попасть тебе в глаз. Люди, спешащие куда-то, нимало не заботились о том, чтобы не задеть друг друга. Посторонившись и пропуская какую-то девушку весьма неформальной внешности, чем-то неуловимо напоминающую незабвенную Тонкс, Гермиона направилась в кабинет Идена Карлайла, заместителя главы Аврората. Она уже приближалась к двери, как та открылась, и из кабинета вышел сам Министр. – В общем, я надеюсь, мистер Карлайл, что мы договорились по этому вопросу? – Да, господин Министр, конечно! Я пришлю вам отчет не позже, чем через два дня. – Отлично… О, Гермиона, рад тебя видеть! – Кингсли благодушно похлопал её по плечу. – Я вас тоже, господин Министр! – Гермиона улыбнулась боевому товарищу. – Мистер Карлайл, сэр, по вашему запросу, дело Перкинса. – Да, да, мисс Грейнджер, очень хорошо, вы свободны, – Иден Карлайл принял из её рук папку, и ещё раз попрощавшись с Шеклболтом, скрылся за дверью своего кабинета. – Гермиона, как мы давно не виделись! – обратился к ней Кингсли. - Да уж, давно, – она улыбнулась. – Я почти нигде не бываю в магическом мире, кроме Министерства и Гарри с Джинни. - А я и у них, признаться, бываю нечасто. Совсем не остаётся времени куда-то выбираться, – он сокрушённо покачал головой. – С Гарри я, правда, пересекаюсь во время его учёбы в Школе авроров. Но, у него сейчас практический курс молодого бойца, если не ошибаюсь? – Закончился пару дней назад. Теперь он в недельном отпуске. – О, надо будет всё же заскочить! – Да, я собираюсь к ним сегодня… – Гермиона, может зайдёшь ко мне сейчас? Поболтаем, у меня как раз окно между совещаниями. Я о тебе практически ничего не слышу, это о героине войны-то! Как ты, где ты, чем занята помимо учёбы… Вообще-то Гермиона жутко не любила все эти разговоры о ней. Рассказывать было нечего. Но она прекрасно понимала желание Кинглсли быть в курсе дел героев этого времени. И если Гарри и Рон более-менее на поверхности, то она почти что выпала из поля зрения светской хроники. И, кроме того, в свете недавно открывшихся фактов, ей было просто необходимо попытаться узнать кое-какие подробности. Скорее всего, ничего не выйдет, но для начала всегда полезно попытаться действовать открыто и честно. – Да, Кингсли, я не откажусь от чашечки чая. Только отправьте, пожалуйста, записку в Архив. *** Если бы Гермиону попросили объяснить своё странное поведение, она бы, наверное, начала свой рассказ со своего первого курса. Когда растрепанная двенадцатилетняя зубрилка в первый раз попала на урок Зельеварения, она сразу же решила, что у Северуса Снейпа есть все шансы стать её любимым преподавателем. Как зачарованная, следила она за тем, как Снейп кружит по классу, словно огромный чёрный ворон. Он буквально загипнотизировал её своей эффектной вступительной речью. Его голос был тих, глубок, и она не могла понять, что повергало её в больший трепет – то, что он говорит, или то, как он говорит. Хотя позже она и задавалась вопросом, что должно быть в голове у человека, соблазняющего одиннадцатилетних детей возможностью околдовать разум и обмануть чувства. Правда в тот же день ей пришлось упасть с небес на землю. Она, естественно, сразу же захотела обратить на себя его внимание, захотела стать оценённой и запомниться ему. Он щедро выплеснул на нее свое презрение и раздражение. И она сразу поняла, кем он для неё станет – её главной занозой по учебе. На протяжении всей учёбы в Хогвартсе она ничуть не продвинулась в сторону взаимопонимания с этим сложным и злым человеком. Хотя видит бог, променяла бы своё звание лучшей ученицы за одно только слово одобрения с его стороны. Конечно же, об этих её тайных тщеславных мечтах никто не знал. Вряд ли Гарри и Рон поняли бы её. И она их за это не винила. Снейп был невыносим, неприятен и относился к той породе людей, за которых мало кто захочет заступиться. Только вот, к досаде Гермионы, всё это совершенно не играло для неё никакой роли. Она ценила в людях ум, а у Снейпа он был словно бритва. Поэтому она носила своё желание в себе и очень расстраивалась, что в ней не было настоящего таланта к Зельеварению. Когда они узнали, что Снейп шпион Ордена Феникса, она даже не смогла удержаться от лёгкой романтизации его образа. Его тяжёлый характер и нетерпимость нашли в её глазах вполне себе благородное объяснение. Кто знает, что было бы, если бы рядом не было весёлого, симпатичного и понятного Рона, который упорно не хотел видеть в ней девушку? Её чувства к профессору вполне могли бы принять и более неподобающую форму. А потом была Астрономическая башня, мёртвый Дамблдор и Пожиратели в Хогвартсе. И ко всему прочему оказалось, что этот злобный и безумно талантливый Принц-полукровка, чьи заметки на полях учебника Гарри она терпеть не могла, к которому ревновала, восхищаясь одновременно, и есть Снейп. Гермиона никому бы не призналась, но ей было невыносимо, ужасно обидно, что Снейп всё-таки оказался предателем. Это чувство даже заглушало скорбь по директору. Ей никак не верилось, что такой человек, как Снейп, мог оказаться обыкновенным трусом и мерзавцем, этаким опереточным злодеем. И она упорно верила, что не всё так просто. После бессчетного количества бессонных ночей, когда она выстраивала целые логические цепочки одна сложнее другой, Гермиона решила, что Снейп убил Дамблдора ради Нарциссы Малфой. Наверняка он был влюблён в неё, раз согласился принять Непреложный Обет, чтобы спасти Драко. Гермиону трясло от негодования. Ради этой… Он предал не то, что их, он предал собственный шанс на достойную жизнь! Она вспоминала тонкое, прекрасное лицо аристократки и горько вздыхала, думая о том, что есть такие женщины, ради которых мужчины ломают свои судьбы, а есть такие, как она. Которым приходится всегда брать ситуацию в свои руки. Бросала внимательный взгляд на увлечённо обсуждающего квиддич Рона и снова вздыхала. А потом была Битва за Хогвартс, захлёбывающийся в своей красной крови чёрный профессор на грязном полу Визжащей Хижины и победа. И оказалось, что Снейп совершал свои подвиги ради другой прекрасной дамы. Гарри, Рон и Гермиона, конечно же, поспешили к Визжащей Хижине, чтобы иметь возможность лицезреть пепелище. Подавленные, они вернулись в Хогвартс, чтобы поговорить с МакГонагалл. На Гарри страшно было смотреть. Он был совершенно убит. – Я… Мы… Мы оставили его там, умирать! Он столько сделал для нас всех, а мы! – его голос срывался, и чашка с чаем в руках тряслась, когда он пытался излить новому директору своё горе. Еле совладав с голосом, он прошептал на пределах слышимости: – Он любил мою маму… Гермиона почувствовала досаду. Какая разница, кого там Снейп любил, главное, что он был на их стороне, жизнь отдал ради победы, а они оставили его там подыхать. А у Гарри как всегда смещены приоритеты. Ему срочно надо заводить собственную семью и перестать жить умершими людьми. МакГонагалл сочувственно гладила Гарри по голове, Гарри постепенно успокаивался, а Гермиона заметила кое-что, заставившее её подпрыгнуть на месте: – Директор, а где портрет директора Снейпа? Почему он не появился? МакГонагалл растерянно посмотрела на неё и быстро заверила: – Он покинул директорский пост. А здесь находятся портреты только тех, кто умер на директорском посту. Этот ответ не показался Гермионе убедительным, ей слабо верилось, что магию так легко провести. Позже, когда они сидели втроём на Гриммо, 12, Гарри поинтересовался у неё, насколько она поверила МакГонагалл. – Знаешь, это странно. Мне кажется, стоит проконсультироваться с волшебными живописцами. Гарри пришёл в сильнейшее возбуждение. На следующее утро они отправились на Диагонн-аллею. Там находилась мастерская Ричарда Харрисона, известного художника, чьей специализацией были как раз волшебные портреты. Рассказав суть вопроса, они выжидающе уставились на пожилого Мастера. – Хм, – тот потеребил свою короткую седую бородку. – Магия подобных портретов сложна. Но, она обычно учитывает малейшие нюансы. Северус Снейп погиб, будучи верным интересам Школы, директором коей он являлся. Я не берусь ничего утверждать, но то, что его портрет не появился среди остальных, странно. Они без промедления аппарировали в Хогсмид. Увы, разговор с МакГонагалл никаких результатов не принёс. Минерва упорно отказывалась развивать тему Северуса Снейпа, правда, изворачивалась так неумело, что у них не осталось сомнений – тут всё не так чисто. По всей видимости, директрисе было, что рассказать, но она почему-то не хотела этого делать. Зато Гарри словно свихнулся. Совсем слетел с катушек. После войны всем было тяжело, и каждый пытался найти для себя новую точку опоры. И почему-то для Гарри это стали поиски Снейпа. Друг бредил тем, что ему нужно перед ним извиниться, что он для него самый близкий теперь человек, ближе Сириуса и Люпина, ведь он любил его мать так, как никто, наверное, не любил. Ему казалось, что если бы Снейп был жив, они бы обязательно друг друга поняли и подружились. Гермиона понятия не имела, откуда Гарри понабрался такой ереси. Она очень сомневалась, что Снейп захотел бы иметь у себя в друзьях Поттера. И ей совсем не нравилось, что друг вместо того, чтобы строить свою жизнь, опять живёт прошлым. После очередного бесплодного разговора с МакГонагалл она решилась поговорить с ним. – Гарри, – она обратилась к нему, когда они шли по дороге к хогсмидской станции. Парень был мрачен и несчастен. – Мне кажется, что даже если Снейп жив, он как никто другой имеет право, чтобы его все оставили в покое и дали возможность жить так, как заблагорассудится. – Гермиона, ты не понимаешь! Он наверняка… – Он наверняка не просто так не выходит с тобой на связь, Гарри. Что ему мешает объявиться? Все обвинения с него сняты, и он официально признан Героем. Значит, он просто не хочет. Или действительно… мёртв. Подумай о Джинни. Ты так мало уделяешь ей внимания. Ты любишь Джинни, Гарри? – Да… – В любом случае, ты должен найти себе дело, жить своей жизнью! Уже почти полгода прошло, пора быть счастливым! Именно этого для тебя хотели все, кто любил тебя. Гарри молчал. Он молчал весь оставшийся вечер. Гермиона уже начала переживать, что обидела его. А на следующей неделе она была приглашена на помолвку Гарри и Джинни. Было шумно, весело, но у каждого из присутствующих была своя персональная тень. Для Гермионы такой тенью по-прежнему оставался Северус Снейп. Поднимая бокал, она знала, что пьёт за то, чтобы он был жив, за то, чтобы у него всё было хорошо. – За вас, профессор! – прошептала она. Теперь же, наткнувшись в пыльном Архиве на странный документ, Гермиона почувствовала, что прошлое вновь подступало к ней. Если раньше их теория была всего лишь теорией, то теперь у неё на руках было, если не доказательство, то зацепка. Интересно, как на это отреагирует Гарри? Наверняка он будет потрясён. Вот они вместе и займутся разгадкой этой тайны! Как в старые, добрые времена! А сейчас ей надо прощупать почву. Поэтому, поболтав с министром минут десять о её жизни и других мало интересных вещах, Гермиона отложила чашечку с чаем в сторону и поинтересовалась самым, что ни на есть невинным тоном: - Кингсли, а что там со Снейпом? Никаких новостей? *** Выйдя вечером из Министерства, Гермиона зашла в находящуюся неподалеку забегаловку выпить кофе и перекусить сэндвичем. Стоит ли удивляться, что разговор с Кингсли ничего не дал. Министр изобразил удивление и заверил, что дело Снейпа давно забыто и никакой новой информации на этот счёт не поступало. Гермиона могла бы упорствовать, в конце концов, она только сегодня обнаружила доказательства. Но, во-первых, что-то подсказало ей, что не стоит демонстрировать свою осведомлённость, а во-вторых, надо было сначала посоветоваться с Гарри. Надкусив сэндвич с курицей и сыром, Гермиона в блаженстве прикрыла глаза. Еда в министерском буфете была отвратительна и на обеде она съела только небольшую шоколадку, прихваченную из дому. Но её благостное состояние длилось недолго. Дверь кафе открылась, и на её пороге возник Тони Фрэйербразерс, который, не задумываясь, направился прямо к ней. – Добрый вечер, Гермиона! Можно присесть? – для проформы уточнил он и тут же плюхнулся на соседний стул. Гермиона страдальчески свела брови и уже без всякого удовольствия надкусила свой сэндвич. Аппетит был безвозвратно испорчен. – Я увидел тебя в окно и решил присоединиться, – меж тем бодро продолжал Фрэйербразерс. – Негоже ужинать в одиночестве. Он игриво подмигнул, казалось, нисколько не смущаясь полным отсутствием энтузиазма у девушки напротив. Тони Фрэйербразерс удивительно походил на Перси Уизли, только чуть полнее. Да, на бледном веснушчатом лице Перси определённо никогда не было такого полнокровного румянца. С Перси его роднила ещё и удивительная занудность. Гермиону саму часто упрекали в этом качестве, но истинная занудность в её понимании заключалось в потрясающем умении исторгать из себя самые банальные, самые скучные и очевидные вещи с видом огромной собственной значимости. Как людям такого склада это удавалось, Гермиона искренне недоумевала. Тони, в детстве бывший на домашнем обучении, теперь учился на третьем курсе там же, где и Гермиона. И учился, надо признать, очень хорошо. И в целом, Гермионе и в голову бы не пришло невзлюбить мистера Фрэйербразерса, если бы только он не считал, что имеет право на нравоучительный тон. Но самое страшное заключалось в том, что Тони, по всей видимости, был к Гермионе неравнодушен. Выражалось это своеобразно. – Как дела по учёбе, Гермиона? – строго спросил он, смотря на неё поверх своих прямоугольных очков. – Нормально. – Если будут какие-то вопросы, обращайся. Я всё тебе объясню. – Вряд ли мне это понадобится. Гермиона мысленно представила, как заставляет выпить Фрэйербразерса самый сильный яд и тот корчится в мучениях. – Это первая сессия, Гермиона! Ты должна подойти к ней со всей ответственностью! Со всей! – он и не замечал, как она меланхолично жуёт, пытаясь абстрагироваться. – Ты девушка умная, тебе бы только немного старательности и у тебя всё получится, я уверен! – он похлопал Гермиону по плечу. Она дёрнулась, раздражённо уставившись на него, и уже хотела было высказать всё, что думает, как представила всю эту ситуацию со стороны. Она, Гермиона Грейнджер, одна из самых умных ведьм своего поколения, мозг Золотого Трио, самая прилежная, аккуратная и старательная ученица Хогвартса, уменьшенная копия Минервы МакГонагалл, педантичная гриффиндорская заучка, сидит и слушает, как какой-то… клерк по призванию, учит её уму-разуму! Гермиона начала смеяться. Сначала тихо и подхихикивая, потом всё громче, пока смех не перерос в хохот. Тони смотрел на неё с недоумением и испугом. – Гермиона, тише, пожалуйста, люди смотрят, – он наклонился к ней. – Иди в задницу, Тони, – она откинулась на спинку неудобного пластикового стула. – Просто иди в задницу. Подхватив свою безразмерную сумку, она выскочила на улицу. Найдя укромное местечко, аппарировала домой. *** Рабочий день был ужасно тяжёлым. Три излишне шумные компании, двое мужчин в подпитии, один из которых перевернул столик, всем недовольная дамочка, и совсем немного чаевых. Когда на часах было восемь вечера, и её дневная смена наконец-то подошла к концу, Гермиона чувствовала себя не просто выжатой, как лимон, а совершенно опустошенной. Переплетая перед зеркалом растрепанную косу и пытаясь освежить цвет лица, подкрашивая губы яркой помадой, она размышляла, будет ли сегодня у Поттеров много народу. Обычно пятничным вечером у них было полно гостей. Поэтому Гермиона предпочитала заходить к ним по воскресеньям. Но сейчас ждать не могла. Одёрнув на себе бежевый кашемировый джемпер и попшикавшись немного туалетной водой, она вышла из подсобки, которая служила комнатой для персонала. – Пока Мэри, Лизи, – она попрощалась с девушками, только заступавшими на работу. У Гарри оказалась Луна, недавно вернувшаяся из очередной экспедиции, Шеймус Финниган, и – ну, конечно, как же иначе? – Рон с Лавандой. – Смотрите, кто к нам пришёл! – Гарри за руку ввёл её в ярко освещенную свечами и пламенем камина уютную комнату. – Гермиона, привет! – к ней подскочила уже круглая весёлая Джинни. – Садись, дорогая, сейчас принесу тебе чего-нибудь. Ты такая бледная, тебе надо больше отдыхать. – Не стоит беспокоиться, Джинни… – но та уже исчезла. – Привет! – Гермиона оглядела сидящих перед собой людей и робко улыбнулась. – Привет, Гермиона! Давненько не виделись! Чем занимаешься? – Шеймус, видимо, решил, что кому-то надо разрядить обстановку. – Учусь, ничем особенным не занимаюсь, – Гермиона попыталась взять легкомысленный тон и не обращать внимания, что Лаванда удостаивает снисходительным взглядом её помятый внешний вид. – Ты выглядишь расстроенной Гермиона, – светло-серые глаза Луны уставились на неё сомнамбулическим, немигающим взглядом. – Наверное, опять что-то со Снейпом? – Что?.. Что ты сказала, тебе что-нибудь известно? – Гермиона ошарашено разглядывала Луну, которая безмятежно улыбалась чему-то своему. – Луна, в самом деле, не стоит о Снейпе, – начал Гарри. – Что? Что я опять слышу? Снова Снейп?! – вошедшая в комнату Джинни с подносом сердито переводила взгляд с Гарри на Гермиону. – Нет, дорогая, Луна просто… – Луна, зачем ты заговорила о Снейпе?! – Джинни уставилась на неё. – Луна, с чего ты решила, что я расстроена из-за Снейпа?! – стараясь перекричать всех, вновь обратилась к девушке Гермиона. Луна с задумчивым видом оглядела присутствующих и спокойно ответила Гермионе: – Ты всегда из-за него расстраивалась. Ещё с первого курса. На какое-то время тебя стал расстраивать Рон, но потом Снейп вновь стал главной причиной твоего дурного настроения. – Что? – Гарри чуть не поперхнулся чаем. – Ну, это уже как-то слишком, Луна, правда, – он издал короткий смешок. – Гермиона никогда не была связана со Снейпом так, как я, – Гермионе почудилась непонятная ревность в его словах. – Не думаю, что парочка заниженных оценок по зельям, способна… – На самом деле, Гарри, мне действительно надо поговорить с тобой насчёт Снейпа, – Гермиона встала с кресла. – Пойдём в твой кабинет? Гарри растерянно посмотрел на неё, потом кивнул. Выходя вслед за ним из комнаты, она заметила рассерженную Джинни, растерянных Рона, Лаванду и Шеймуса и безмятежную Луну. *** – Гермиона, не стоило начинать всё это при Джинни! Она в положении, её нельзя волновать… – Прости, Гарри, я не хотела. Так получилось. Гермиона присела на краешек стула и облокотилась на стол, пока Гарри отходил к бару плеснуть себе маггловского виски. – Будешь? – он показал тёмную бутылку. – Давай. Друг поставил перед ней низенький стакан, наполненный ровно на два пальца и уселся напротив, в своё кресло, выжидающе уставившись на неё. – Нуу, – он развёл руками, приглашая продолжить разговор. – Что-то случилось? – Можно и так сказать, – виски обжёг горло и говорить стало легче, исчезла скованность, которую она испытывала с того самого момента, как оказалась среди довольных, успешных людей, имевших цель в жизни и ориентиры. – В общем, смотри сам, – она приподнялась, вытащила из заднего кармана джинсов скреплённые бумаги и протянула Поттеру. Гарри поднёс листочки к своим близоруким глазам и с минуту внимательно рассматривал их. – Гермиона, – Гарри прочистил горло, – ты же понимаешь, что это ничего не доказывает? – Как это не доказывает, Гарри? Это копия судебного решения с сопроводительной запиской! И посмотри на реквизиты адресата!.. – Где ты это нашла? – спросил лучший друг, как-то странно на неё посмотрев. – В Архиве, было заложено среди папок. Папки упали, и я наткнулась на… – То есть, ты хочешь сказать, что это не лежало в деле Снейпа? Дела там не было? – Нет, и это тоже странно! Уже два года прошло, дело давно должны были сдать в Архив! Но я поискала его и не нашла. Его нет в Архиве! Это лишний раз доказывает, что не всё… – Это ничего не доказывает, кроме того, что это сопроводительное письмо, – он потряс бумажками, – скорее всего, просто было неправильно заполнено какой-нибудь невнимательной секретаршей, но по какой-то причине оказалось не в мусорной корзине, а среди архивных дел. – Какая-то странная ошибка, Гарри. Я могу понять, что могли ошибиться в написании фамилии или места жительства, но даже это ни о чём не говорит. И сам подумай, кто из участников процесса не получал решение на руки? Все получили! Можно было бы легко всё проверить, если посмотреть дело, но дела, вуаля, вдруг не оказывается на месте! Это всё уже само по себе странно, даже если не учитывать, что адресатом указан оправданный Северус Снейп, вообще-то убитый в Визжащей Хижине за полгода до этого! Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, что Снейп скрывался какое-то время от властей, а когда с него были сняты все обвинения и он был оправдан, вышел на связь, и естественно, для начала затребовал у Визингамота решение о собственном оправдании. Понимаю, звучит дико… – Гермиона, послушай меня, пожалуйста, – голос Гарри звучал увещевательно. – Всё, что ты сказала, может объясняться очень легко, и ты об этом знаешь. Твоя блестящая логическая цепочка основывается только лишь на никому ненужном клочке бумаги, который затерялся среди архивных документов… – Гарри, ты можешь мне ответить, где дело? – Ну, ты можешь спросить об этом у Кингсли… Ты ведь знаешь, что у нас, как у свидетелей, нет возможности ознакомиться с его материалами, но думаю, тебе он не откажет… – Откажет, Гарри, откажет. Будь уверен. – Гермиона, послушай, как-то ты сказала мне, что пора заканчивать жить воспоминаниями и становиться счастливым. Твой совет очень помог мне, я тебе очень благодарен. Я чуть было не пропустил всё самое важное в своей жизни. И теперь я хочу предостеречь тебя от того же… – он встал из-за стола, подошёл к ней и положила свою руку ей на плечо. Гермиона подняла голову и посмотрела в ласковые зелёные глаза, Гарри продолжил: – Да и вообще, Снейп ведь не имел к тебе никакого отношения, не то что ко мне… И если уж я смог смириться и жить дальше… Гермиона, ещё мгновение назад почувствовавшая опустошение и даже какое-то смирение, резко вскочила, взвившись, и злобно прошипела Гарри прямо в лицо: – Да откуда тебе знать, какое отношение Снейп имеет ко мне? Что он значит для меня? Если я не заламывала руки и не произносила пафосных речей два года назад, это ещё ничего не значит! Два года назад у нас на руках не было никаких доказательств, кроме портрета и нашего желания, чтобы он был жив! А тебе нужно было не свихнуться и, наконец, жениться на Джинни! А теперь у нас реальные доказательства, а ты упорно не желаешь поднять свою задницу и… – она задохнулась и ненадолго замолчала. – Что тебе теперь мешает заняться этим делом? Неужели твоё душевное равновесие настолько нестабильно, что ты боишься… Она вновь замолчала, не в силах больше ничего говорить. – Гермиона, прости, но тебе надо обратиться к психологу. Вокруг люди живут или пытаются жить, только ты одна, словно в каком-то своём мире, а когда выходишь оттуда, начинаешь делать и говорить глупости. Обратись к специалисту, повторяю. Он тебе поможет. Тебя, видимо, нагнало посттравматическое расстройство. Гермионе словно плеснули в лицо холодной водой. Она посмотрела на Гарри, будто видела его впервые. – Гермиона, я просто тебя не узнаю… – Гарри, а что ты, собственно, вообще обо мне знаешь, особенно теперь? – собственный голос показался ей каким-то чужим. – У меня Джинни беременна, я не могу заниматься погоней за призраками. – Я понимаю, понимаю… – она закинула сумку за плечо. – Ни в чём не виню. Живи и радуйся. Те времена, когда к психологу нужно было тебе, прошли, и я счастлива за тебя. – Гермиона!.. Но она его уже не слушала. Спустилась по лестнице, вышла в коридор и аппарировала прямо с крыльца. Квартира встретила её тишиной. Гермиона подумала, что если бы тут был Крукшанс, то он обязательно бы встретил её громким мяуканьем и потёрся бы об ноги, оставив на чёрных джинсах тысячу и одну волосинку. Но Крукшанс уже как два года пребывал в кошачьем Раю. Оставив кота на попеченье Уизли в Норе, девушка по возвращении из скитаний, не обнаружила домашнего любимца. Оказывается, он чем-то отравился, возможно, съел приманку для садовых гномов, обработанную ядовитым раствором. Неожиданные и злые слёзы, слёзы отчаянья, горячие и безудержные, полились из её глаз. Гермиона не стала включать свет, просто уселась на краешек не застеленной кровати, и сидела так минут двадцать. Неожиданный стук в дверь прервал поток невесёлых мыслей. Растирая солоноватую влагу по щекам, она поднялась и, дойдя до двери, взглянула в дверной глазок. И к своему удивлению увидела на площадке Рональда Уизли. Парень неуверенно мялся, глядя себе под ноги. Гермиона открыла дверь. – Гермиона! – вскинул он голову. – Привет, Рон… Проходи. Посторонившись, она впустила друга домой. Тот всё так же неловко переминался с ноги на ногу и сопел. – Ты что-то хотел мне сказать? Я быстро ушла и не попрощалась… – Гермиона, прости Гарри, он не хотел тебя обидеть, – в голосе Рона звучало неподдельное сожаление. - Это он тебя прислал? Не стоило… - Нет, не он. Я сам. Он только рассказал мне, что произошло. Я услышал, как хлопнула дверь в парадной, ну и понял, что вы… эээ... повздорили. Поднялся к нему, ну и… Он сожалеет, правда! Он сказал, не подумав. Понимаешь, Джинни беременна, всё только-только стало налаживаться… Ты же помнишь этот безумный год после победы? Ты ведь сама сделала всё возможное, чтобы Гарри начал жить нормальной жизнью, – Рон замялся. – В общем, прости его. Гермиона вымученно улыбнулась. Наступившие зимние холода всегда приносили с собой ноющие боли, последствие Круциатуса. И теперь она стояла и мечтала только о горячей ванне, и ей не было никакого дела до всех этих извинений и чужих счастливых семей. Как бы ужасно и цинично это ни звучало. Гермиона вдруг поняла, как она устала. – Рон, если это всё, я хотела бы принять ванну и лечь спать. Я пришла к Гарри сразу с работы, а завтра у меня ещё практика в Министерстве. – Да, конечно! – Рон, казалось, совсем стушевался, уши стали пунцовыми. – Я просто хотел сказать, чтобы ты не обращала внимания на Гарри, не бери в голову… Он очень тебя любит, и не хотел обидеть… – Рон, а Лаванда-то знает, что ты здесь? – поинтересовалась Гермиона с улыбкой. – Лаванда знает, что я здесь, Гермиона, и всё понимает. Она уже не та дурочка Лав-Лав. Война всех изменила. Что-то в его тоне заставило Гермиону поверить в правдивость этих слов. – Гермиона, я хочу, чтобы ты знала, что я у тебя всегда есть. Может, в последнее время всё пошло не так, я и сам это понимаю… Не стоило нам, наверное, начинать никаких отношений, – он хмыкнул. – Но как бы то ни было, ты можешь не быть моей невестой и любимой девушкой, но моим другом ты будешь всегда. Можешь искать этого своего Снейпа до посинения, я всё пойму и буду на твоей стороне. Вот… Просто решил сказать. Что-то внутри Гермионы наконец-то расслабилось. Она порывисто обняла Рона, прижимаясь к широкой груди бывшего квиддичного вратаря. - Спасибо, Рон. Просто спасибо. *** Если бы кто-то предположил, что события, случившиеся накануне, заставят Гермиону выбросить дело Снейпа из головы, она бы только рассмеялась ему в лицо. Конечно, ответить на такой простой вопрос, как зачем ей всё это, было непросто. Возможно, это была её тяга к трудностям и непростым задачам, или дух противоречия, который у неё, без сомнения присутствовал, или просто желание отвлечься от личных проблем. Самая большая сложность заключалась в том, что делать, когда она Снейпа найдёт. Да, не если, а когда. Зачем же браться за дело, если ты заранее прочишь себе поражение? Так вот, когда она найдёт Снейпа, что ей предпринять? Честно говоря, было боязно. Что-то в подсознании настойчиво шептало о том, что она щекочет спящего дракона. Или даже просто напросто тычет палкой ему в морду. Возможно, скорее даже, наверняка, Снейп не будет рад, если его покой потревожит гриффиндорская заучка. А получить Аваду промеж глаз Гермионе не очень-то хотелось. Хотя, сейчас она мыслит стереотипами о Пожирателях Смерти. А между тем, Снейп вроде бы дал все основания для того, чтобы они перестали, по крайней мере, подозревать его в беспринципности и отсутствии каких бы то ни было нравственных ориентиров. Ладно, не так страшен чёрт, как его малюют. Сейчас главное во всём разобраться, а что она будет с этим делать, она решит потом. Собираясь в Министерство, Гермиона продумывала свои последующие ходы. Конечно, она начнёт с того, что попросит Кингсли дать ей доступ к снейповскому делу. Всегда надо делать попытку действовать честно. Он ей, конечно же, откажет. И вовсе не потому что настолько законопослушен. Тем самым, у неё развяжутся руки для того, чтобы поступать в соответствии с обстоятельствами. Защиту представляла Минерва МакГонагалл, значит, она пойдёт к ней, и попросит её, как одну из сторон процесса сделать запрос на доступ к материалам. И вот тогда она и посмотрит, что из этого выйдет. Интуиция подсказывала, что МакГонагалл выдумает какое-нибудь оправдание и откажет. Чёткого плана на этот случай ещё не существовало. Но Гермиона приблизительно представляла, что ей придётся сделать. Кое-что связанное с Веритасерумом и Обливейтом. Ах, профессор Снейп, профессор Снейп! Если уж не сообразительностью – в этом ей с ним не тягаться, – то упорством она добьётся своего. Чувствуя нечто похожее на воодушевление и пребывая в таком непривычном для себя приподнятом настроении, Гермиона аппарировала во внутренний дворик к старой телефонной будке. Забравшись вовнутрь, она набрала код 62442 – попросту m, а, g, i и c – представилась, назвала цель своего прибытия, получила жетон практиканта, и пол будки резко дёрнулся, начав спускаться вниз. Гермиона терпеть не могла эту процедуру. Но пользоваться каминной сетью или аппарацией практикантам было нельзя. А смывать себя в унитаз… Нет уж, увольте! Подойдя к посту охраны, ещё раз представившись и подтвердив свою личность, Гермиона пробила жетон, сделав его действительным. Так, теперь час – хотя рассчитывать на это было чересчур самонадеянно – работы на благо магического сообщества и она, наконец, сможет заняться главной целью своего прибытия.