Северный ветер больших перемен

Старый паб, куда Снейп привел их, находился на самой окраине острова, на мысе, с которого открывался захватывающий вид на бьющиеся о серые острые скалы волны. К удивлению Гермионы, внутри оказалось довольно светло и приятно, и народа было достаточно. Правда, в основном это были, как она быстро поняла, местные, коротающие поздний вечер за разговорами, элем и игрой в карты. Они выбрали столик в слегка затененном углу, куда официант, седой немногословный мужчина, быстро принес им два меню. И Снейп, и Гермиона сразу спрятались за своими бумажными щитами, очевидно, каждый испытывал некоторую неловкость. Еще на улице, пока они шли сюда, а свежий северный ветер ласкал разгоряченную кожу, их, казалось, охватило какое-то оцепенение: словно горячий морок, завладевший обоими в кабинете, начал спадать. Едва ли Гермиона была этому рада: пустота в голове и какое-то малознакомое игривое настроение были очень приятными. По пути же они едва ли перекинулись парой слов, а Гермиона даже боялась посмотреть на своего спутника, хотя ей было очень, очень любопытно, – казалось, Снейп, подаривший его глубокие, жадные поцелуи, должен был выглядеть как-то иначе. Они сделали заказ, – простая деревенская еда и вино, – и когда официант отошел, за столом вновь воцарилось молчание. Снейп выглядел вполне расслабленно, даже рассеяно, скользя взглядом по помещению, отчего Гермиону охватила досада: ей хотелось, чтобы он смотрел только на нее. Невольно, не в силах совладать с нетерпением, она поерзала на месте, что тут же привлекло его внимание – черные глаза, отражающие свет от здешнего камина подобно матовой глади обсидиана, застыли на ее лице. – Хорошее место, – улыбнулась Гермиона, злясь на свою привычку заполнять молчание вежливой беседой. Ей бы лучше научиться играть в гляделки на том же уровне, что и он. – Вы часто здесь бываете? – Бывал пару-тройку раз. – Надеюсь, уже без Нормы Лайонелл, – хмыкнула она, вспоминая их прошлое недо-свидание. – Уже без, – отрицательно мотнул он головой, так, что черные, гладкие и слегка маслянистые пряди волос, закрыли лоб и скулы. Снейп слегка наклонился вперед, ловкие бледные пальца быстро растегнули две верхих пуговицы рубашки – в помещении было немного жарко. Гермиона отметила, что на губах у него блуждает расслабленная полуулыбка. – Никаких Лайонелл, Грейнджер. Гермионе показалось, что он произнес это даже слегка торжественно, как будто давая некую присягу. Она против воли довольно улыбнулась. – Хорошо, – и пока смелость не покинула ее, добавила: – Гермиона. – Что, простите? – Я имею ввиду, называйте меня Гермионой. Довольно “мисс” и довольно “Грейнджер”. Если вы не против, – и соблюдая вежливость, все же закончила, – сэр. Снейп, казалось, несколько мгновений рассматривал ее, и честно говоря, у Гермионы было стойкое чувство, что он получал удовольствие от того, что видит. – Хорошо, – согласился он. – А что насчёт “Северуса”, Гермиона? – Принято, – уже совсем открыто заулыбалась она и даже протянула через стол руку, как бы скрепляя с ним шутливую сделку. Длинные пальцы сомкнулись вокруг ее ладони и улыбка быстро сползла с лица Гермионы: стало жарко и неловко, она поспешно опустила глаза вниз, не решаясь более смотреть на него прямо. Снейпа, очевидно, происходящее теперь забавляло, он, судя по всему, смог оправиться от неловкости первых минут намного быстрее. Принесли еду и алкоголь, и от первых глотков нервный узел внутри Гермионы немного ослаб. Она послала Снейпу почти счастливую улыбку, на которую он, к ее удивлению и удовольствию, тут же ответил, слегка приподняв уголок рта. – Ну что ж, – сама перешла она к делу, когда первый голод был утолен. – Теперь вы… ты знаешь о том, что произошло в доме Гарри. Тебя это сильно беспокоит? Снейп пожал плечами, посмотрев в сторону и тщательно пережевывая кусок говядины. – Как сказать? – медленно произнес он, вновь уставившись на нее. – Меня скорее беспокоит, что твоя жизнь значительно усложнится, после того, как Поттер пообщается с Карагианисом. Ты же понимаешь, что именно тот наговорит твоему… другу? – спросил он, с неприязнью выделяя последнее слово. – В общем-то, да, – вздохнула она. – Давай сразу обговорим, как ты будешь вести себя с Поттером дальше: не вздумай выгораживать меня. Если ему есть о чем меня спросить – пусть вызывает. Говори только о себе: ничего не понимаю, ничего не знаю, причины предвзятого отношения греческого аврората тебе не ясны. В конце концов, ты проходила допрос с веритасерумом, пусть попробуют оспорить его результаты. Гермиона кивнула, чувствуя себя расстроенной и благодарной одновременно. То, как он старался устранить ее от активной роли в происходящем, было трогательно. Гермиона заметила, что Снейп наблюдал за ней с напряжением. – Хорошо, – она в волнении закусила губу, тут же высвобождая ее от плена зубов. – Только… – не хотелось говорить следующего, но весь характер происходящих событий вынуждал: – Я могу надеяться, что все это не закончится тем, что, когда Моубрей узнает, одного греческого аврора не найдут мертвым? К удивлению Гермионы, Снейпа ее вопрос повеселил. Он отхлебнул из своего бокала, улыбаясь: – Поразительно, что ты переживаешь за Карагианиса, а не за Поттера. Такая уверенность в его абсолютной неуязвимости? – черная бровь заломилась. – Тише, я же шучу! – рассмеялся он, видя ее негодование. – Возвращаясь к твоему вопросу, я не собираюсь ни о чем предупреждать Марка. Скорее займусь тем, чтобы обезопасить себя. Начну с того, что уничтожу в архиве ведомости, в которых расписывался. И в целом постараюсь дистанцироваться от некоторых задач, но мягко. Гермиона слушала, затаив дыхание. Разговор, такой открытый, казался невероятным. Однако слова Снейпа о Гарри вызывали в ней беспокойство. Вдруг это выльется в большие неприятности для друга? Насколько все опасно? – Ты расстроена? – мягко уточнил Снейп, слегка наклоняя голову, чтобы внимательно вглядеться в ее лицо. Этот тембр, когда он обращался таким образом, определенно способен был свести ее с ума. Гермиона несмело улыбнулась. – Сэр… Северус, – поправилась она, краснея. Все же трудно было вот так перестроиться, она ведь даже в мыслях никогда не позволяла себе называть его по имени. Хотя кое-что другое позволяла… – Да, леди Гермиона? – обратился он к ней церемонно, забавляясь. Теперь она ощущала, что скорее всего, цветом лица походит на помидор. Может, он решит, что это от камина так жарко? – Северус, – повторила она, пытаясь придать голосу твердости. – Признаться, я переживаю насчет Гарри. Кто знает, каких дел он способен наворотить? Он как ищейка, которая напала не след. А их дуэт с Карагианисом… Ужасно, – она с досадой потерла лоб. – Я не столько верю, что их ждет успех, сколько волнуюсь за него, понимаешь? Снейп... Северус, – исправила себя Гермиона, – задумчиво глотнул из своего бокала. – Для Поттера это новая идея фикс? Гермионе оставалось только кивнуть: – Похоже на то. Снейп хмыкнул, стоит признать, не выглядя удивленным. – Позволишь ли ты мне… – осторожно начал он, – заглянуть в твое воспоминание об этом вашем разговоре? Обещаю, что буду следовать строго по курсу и при малейшем твоем желании, прерву контакт. Возможно, я лучше оценю ситуацию, если смогу увидеть детально как все было. Гермиона почувствовала тревогу: воспоминание об их последней легилименции было болезненным. И ведь она в какой-то мере предает Гарри, ведь так? Не слишком то красиво с ее стороны. С другой стороны, возможно было бы легче, если бы Снейп увидел все сам. Она посмотрела на него – худое лицо с острыми скулами и густыми черными бровями выглядело уязвимо. – Прости, дурная идея, – порывисто произнес он. – Я… – Нет, все нормально, – поспешила прервать Гермиона. – Нормально, – повторила она. В конце концов, это ведь сблизит их? Такое доверие. После всех этих месяцев сплошных взаимных подозрений, может, пора было отпустить ситуацию, дать ему щедрый аванс? Пусть поймет, что она не относится к нему настороженно. Она только надеялась, что все это не зря. – Ты хочешь этого прямо здесь? – уточнила она, почему-то вновь смущаясь: прозвучало как-то двусмысленно. Снейп вздернул брови, но более никак не заострил на сказанном внимание: – Да, просто смотри мне в глаза. Здесь никто не сочтет это странным, – заявил он, быстро оглядывая зал: шумная компания в отдалении взорвалась смехом, в остальном же посетители флегматично цедили свои напитки. Гермиона кивнула, и Северус достал палочку, незаметно взмахнул древком. Его глаза взяли в плен ее собственные, все было почти как раньше, но все же отличалось: мягкое, почти незаметное присутствие, выдаваемое только легким покалыванием. Она примерно понимала, что именно он просматривает, и кроме непосредственно скандала, решилась показать их примирительный разговор после. Снейп шумно выдохнул, осторожно выскальзывая из ее сознания и разрывая зрительный контакт. Между его бровей залегла глубокая морщинка, хотя скорее свидетельствующая о раздумьях, нежели о расстройстве. – Поттер, – одними губами произнес он в итоге с застарелой неприязнью, постукивая пальцами о деревянную столешницу. – Думает только о себе, – его взгляд выражал крайнее раздражение. – Что ж, их версия рабочая, должен признать. И надеюсь, что у Мальсибера хватит ума не задерживаться в Ирландии – сейчас ирландский аврорат настроен к британскому куда как лояльнее, чем лет двадцать назад. Испуганный мир стремится к унификации и все такое. Впрочем, Рейнард не идиот. – А я бы хотела, чтобы его поймали, – процедила Гермиона ядовито. – Или что же, мы теперь всегда будем радеть за то, чтобы Пожиратели смерти выходили сухими из воды, как бы только самим не попасться? – Перед тобой такой же Пожиратель смерти, – не менее ядовито усмехнулся Снейп. – Ой, оставь эту семантику! – в раздражении отмахнулась Гермиона. – Такой же да не такой. Или ты переживаешь за друзей? – прозвучало немного напряженно, с подозрением. – Гермиона, – произнес он и она невольно встрепенулась, услышав из его уст свое имя, – звучало удивительно красиво. – У меня нет друзей. После войны я двигаюсь по жизни с одной лишь целью – обрести личный покой и кое-какой профессиональный успех. Признаюсь, что до не такого давнего прошлого не было и этого: я вообще плохо осознавал, что и зачем делаю, ощущая себя выброшенным на обочине отработанным материалом. – И что же изменилось? – тихо уточнила она. – Кое-что, – отрезал Северус, сейчас, видимо, не желая вдаваться в подробности. – Мы с тобой в одной лодке, и мы либо выплывем вместе, либо потерпим крушение, и будем вынуждены вновь восстанавливать свою жизнь из обломков. Чего ты хочешь? Пострадать за правду? Учеба здесь даст тебе перспективы, чтобы там ни болтал твой очкастый дружок. Это жизнь, пройдет еще четыре года и все окончательно двинутся дальше, и, кстати, твоя подруга О’Доннел тоже. Не стоит растрачивать себя на людей, не плохих людей, а просто людей. Каждый из которых потом заживет своей жизнью. Воцарилось молчание. Гермиона смотрела в одну точку куда-то поверх его макушки. – И это все говорит мне человек, пожертвовавший собой ради искупления ошибок прошлого и благополучия волшебного мира. – Не ошибок – ошибки, – сухо поправил он. – Если бы не личная месть за Лили Эванс, я бы вряд ли нашел в себе силы предать Тёмного Лорда, пусть даже и разочаровался в его идеях. – Я не о самом начале, – пожала она плечами. – Ты посвятил этому двадцать лет. Была куча моментов, когда можно было дать заднюю. Не верю, что все это время ты держался исключительно на образе школьной любви, оставаясь при этом совершенно индифферентным в идеологическом плане. Он пристально посмотрел на нее, словно бы примериваясь к своему ответу: – Нет, я не сказал бы, что все это время моя мотивация была так одномерна. В какие-то моменты я и вовсе не понимал, что именно меня держит. Но в основном, конечно, это было чувство вины, не в малой степени постоянно подпитываемое. Я был не против этого, хотя Дамблдор, думаю, мнил себя великим психологом, считая, что действует незаметно. Однако это помогало двигаться дальше, и иногда этого было достаточно – просто делать, даже не имея в конце уже никакой надежды. Сейчас же, слава богу, у меня достаточно личных нужд, – в первый раз за долгие годы, – это амбиции, стремление к материальном успеху и желание иметь рядом человека, который все это разделит. И больше я себя сбить разговорами об общем благе не дам. Ей хотелось уточнить, говоря о человеке рядом, он имел в виду желание иметь такого человека вообще или конкретно ее? Если вообще, то ее слегка волновал вопрос того, неужели он и вправду считает ее подходящим выбором для всех этих чисто слизеринских устремлений? – Так ты считаешь, что ирландский аврорат окажет Гарри и Карагианису всестороннюю поддержку? – решила малодушно перевести она тему. – Очевидно. Одному Карагианису ничего бы не светило, но Поттер – его имя подняло престиж этой клоаки, – о насмешку в его голосе можно было порезаться. – Клоаки? – переспросила Гермиона, нахмурившись. – Разве работа в Аврорате не всегда была престижна? – Среди оголтелых гриффиндорцев сомнительного происхождения – может быть, – Снейп пожал плечами. – В остальном, едва ли, учитывая, как бездарно они работали все эти десятилетия, будучи цепными псами каждой новой власти. Сейчас, конечно, по крайней мере, подстерлись воспоминания о том, что творилось в Первую магическую, когда их руками Крауч фактически устранял всех ему неугодных, чиня самосуд. И ладно бы это кого-то действительно спасало, – Снейп недобро осклабился. – Были, конечно, самородки наподобие Муди, но даже их система в конечном итоге довела до безумия своей тупой порочностью. Снейп замолчал, но через некоторое время продолжил: – Я видел в твоем воспоминании, как Поттер говорил, что размышлял о тебе в Аврорате. Более нелепой идеи трудно представить, хотя умственные способности говорившего многое объясняют. И хотя в тебе я мало сомневался, но в том, что у младшего Уизли тоже хватило мозгов держаться от этого всего подальше – вызывает уважение. Но представляю, как был разочарован Кингсли – из трёх героев он смог заполучить только одного, пусть и самого главного, один же занялся семейным бизнесом, а вторая и вовсе скрылась на невидимом острове. – Да, – выдавила Гермиона, слегка растерянная, – он часто сетовал на то, что я почти не веду общественной жизни. – Ну, в конечном итоге, у него есть Поттер. Понятно, что Шеклболт не отпустит мальчишку, а будет все больше и больше привязывать, скармливая ему чувство исключительности, на которое Поттер всегда был падок. Гермиона хотела было уже возразить, на автопилоте защищая Гарри от нападок, но потом задумалась – действительно, даже то, что Кингсли решил сделать именно Гарри поверенным в делах Снейпа, понимая, что тому это важно, говорило о многом. Гарри Поттер действительно нужен был министерству, чтобы вернуть доверие рядового британского волшебника к работе административной машины вообще и сил правопорядка в частности. Понимал ли сам Гарри, что его используют в очередной раз? И если да, то был ли с этим согласен? Ей было неприятно выслушивать это, какая-то её часть, по-прежнему оставшаяся хогвартской школьницей, готова была вспыхнуть в ответ на якобы несправедливость слизеринского декана. Снейпу же его речи явно доставляли удовольствие, что тоже царапало душу. Еще бы, любимая тема – Гарри Поттер. Это просто смешно, настолько зациклиться на каком-то мальчишке. Интересно, они теперь часто будут обсуждать Гарри за ужином, а обязательным гвоздем программы будет ее согласное молчание в ответ на его обвинительные эскапады? При этом она понимала, что раздражение в ней вызывает не сам факт того, что Снейп открыто демонстрирует свое пренебрежением ее другом, – с этим она бы справилась и даже не побоялась бы вступить в полемику, – сколько то, что для Снейпа само существование Гарри Поттера, казалось, до сих пор являлось неким триггером, несмотря на то, что само это существование было предметом заботы Снейпа долгие годы. О причинах этого можно было рассуждать долго, и они для ее женского самолюбия были болезненны. Ей было просто напросто неприятно. А еще и смешно, и грустно от того, что если отринуть все наносное, в словах Северуса была изрядная доля правды. Она вздохнула. Сказать было особо нечего, да и не хотелось, и она почувствовала усталость и странное разочарование – в первую очередь, в себе. Снейп расплатился, они вышли на улицу, где уже было совершенно темно. – Послезавтра мне надо будет отбыть в Эдинбург по делам университета, – сообщил Снейп, повернувшись к ней. – Это продлится, надеюсь, не дольше недели. – Значит, – сердце Гермионы заныло, – на этих выходных вас… тебя не будет здесь? – Нет, Гермиона. Они побрели в ночь, подсвечивая себе кончиками волшебных палочек. Хотя уговора не было, Гермиона понимала, что он ее провожает. Настроение стремительно портилось, и когда в темноте показался ее коттедж, тонущий в темной зелени, в глазах Гермионы уже стояли позорные слезы, которые она безуспешно пыталась сморгнуть. – Ну что ж, – тихо произнесла она, стараясь не смотреть на него. – Тогда удачной поездки и до встречи… Прохладные пальцы сомкнулись на ее скулах, разворачивая к нему. Люмос выхватывал из темноты лицо Снейпа, казалось, все состоящее из острых углов. Она только могла представить, как выглядит сама – заплаканная и взъерошенная от долгой ходьбы в ветреную погоду. Однако в черных глазах мужчины, казалось, плескалась нежность. Когда его губы, теперь холодные, прижались к ней еще раз, Гермиона ответила с куда большей инициативой, чем тогда, в его кабинете. Поцелуй очень быстро стал пылким, больше напоминая борьбу. Снейп слегка зацепил зубами ее нижнюю губу, тут же зализывая. Пальцы Гермионы цеплялись за края его мантии, а рука Северуса крепко держала ее затылок, не давая увернуться, – можно подумать, ей бы этого захотелось! Когда пришло время отстраниться, Гермиона заметила на его лице почти пьяную улыбку и улыбнулась в ответ сама. Губы Снейпа тут же вновь заскользили по её скулам, подбородку и шее, задели ухо. Она засмеялась, стало щекотно. Слезы уже высохли, или это он собрал их, – было не разобрать. Она счастливо прижалась к нему, обхватывая руками, его подбородок лёг на ее макушку. – Не грусти ни о чем, слышишь? – раздался откуда-то сверху его низкий голос. – Все уладится и будет хорошо. Я скоро приеду, а завтра мы еще успеем увидеться. И извини, если что-то не так. – Ладно, – прошептала Гермиона, ощущая, как противный ледяной комок неуверенности и переживаний значительно подтаял. В конце концов, что плохого произошло? Северус лишь подтвердил некоторые ее умозаключения, да, возможно, не самые приятные, но верные. Она так устала. Очень устала. Разве не заслужила она просто расслабиться? Гермиона вздохнула полной грудью мужской запах, окутавший ее. Стало почти совсем хорошо. Когда они, наконец, смогли оторваться друг от друга и она взлетела по темной лестнице наверх, к себе в комнату, то тут же прильнула к окну. Там, в окружении тусклого волшебного света продолжала стоять темная фигура. На ее лице расцвела нежная улыбка. *** На следующий день в окно кабинета в корпусе зельеваров, где Гермиона с самого утра корпела в одиночестве над очередной сортировкой корреспонденции, постучала крупная сова, чье оперение отливало бордовым багрянцем. В птице Гермиона безошибочно узнала Никту. Щедро угостив фамильяр Броган сырными крекерами и заслужив довольное уханье, Гермиона развернула письмо. Подруга уговаривала провести предстоящие выходные с ней в фамильном доме в Мейо. “Мы не будем торчать там постоянно, обещаю! В субботу я аппарирую за тобой, а в воскресенье мы отправимся в Дублин. Тебе же надо присмотреть что-нибудь для свадьбы твоего Рональда?”. Скорее всего, Броган, которая, насколько знала Гермиона, сейчас жила в дублинской квартире матери, не хотелось проводить очередные семейные выходные в фамильном доме отца одной. Точнее, в обществе Кендры и Медб. Что ж, отказываться было неловко, да и других планов у нее на уикенд не было, учитывая, что Снейпа здесь в это время не будет. Она нацарапала короткий ответ с согласием, привязав его к лапе совы. Гермиона прислушалась к звукам во флигеле: было довольно тихо. С утра она еще не видела Северуса, – как все-таки странно было называть его так! – и теперь решила сходить в пекарню, чтобы перекусить, а заодно разведать, не появился ли он у себя в кабинете. Кабинет был по-прежнему закрыт, и Гермиона отправилась на улицу. Погода была переменчива, то светило солнце, то накрапывал дождик, но в целом было хорошо. Или это ее настроение было таким приподнятым? Жаль, конечно, что Снейпа она еще не видела, а завтра он уже будет в дороге… Гермиона сорвала прутик у обочины и принялась задумчиво водить им по травам, встречающимся ей по пути и цеплять ветви деревьев. Было что-то совсем ребяческое в этом занятии, но в конце концов, почему бы не подурачиться немного? – Смотрю, ты используешь рабочее время как нельзя плодотворнее, – усмехнулся знакомый голос. Гермиона быстро вскинул взгляд наверх, краснея. Снейп стоял на дороге перед ней, сложив руки на груди и явно насмехаясь. – У меня перерыв, – парировала она, внутренне ликуя от этой встречи. – И я иду в пекарню. Пойдешь со мной? – И что же мы там будем делать? – протянул он, деланно задумавшись. – Есть пончики в сахарной пудре? – Ну, специально для таких как ты – там есть пироги с потрохами. Снейп скривился. – Не имею ничего против сладкой выпечки, знаешь ли. Они дошли вместе до пекарни, беззлобно подтрунивая друг над другом. Было удивительно естественно вести с ним такой оживленный, ни к чему не обязывающий диалог. Внутри оказалось всего несколько административных работников. Гермиона внутренне возрадовалась, что в Аране относительно неформальные отношения между студентом и преподавателем не считались чем-то из ряда вон выходящим. С трудом можно было представить, что в Хогвартсе такое было возможно, если не считать Клуба Слизней. Хотя, стоило признать, что в нарядной пряничной обстановке кафе Снейп в своей черной строгой мантии смотрелся довольно забавно. Но, видимо, он решил стоически снести окружающую их действительность ради неё. Они сделали заказ – она сэндвич с сыром и зеленый чай, а он пирог с курицей и крепкий кофе, – и после того, как Снейп незаметно наложил на их столик Муффлиато, продолжили диалог. – Тебя, я смотрю, тоже было легко сманить от рабочих задач, – лукаво заметила она. – Ерунда, – он с аппетитом откусил первый кусок. – Хватит и того, что всю следующую неделю я потрачу на заключение контракта поставки ингредиентов к новому учебному году. – Надеюсь, это оплачивается, – с иронией отметила она. – А то мне всегда казалось, что в Хогвартсе на преподавателей любили понавешивать дополнительных обязанностей. – Ну, Дамблдор был тем еще экономистом. Хотя трудно обвинять в подобном, когда бюджет школы зависит от Министерства, с которым отношения почти всегда были немного или не немного натянуты. А в Аране, конечно, не скупятся, особенно если действовать правильно. Гермиона понимающе кивнула. – Предстоящие выходные я проведу в Мейо, кстати. Броган прислала приглашение сегодня. А воскресенье мы планируем провести в Дублине, мне надо что-нибудь подобрать для свадьбы Рона. – Уизли женится? – Северус вскинул брови. – Да, на Лаванде Браун, помнишь такую? – Помню ту безобразную сцену в Больничном крыле, которую вы устроили с этой девицей над бездыханным рыжим телом, – на его губах зазмеилась ядовитая усмешка. – Ой, – Гермиона лишь скорчила рожицу. – Между прочим, я как-то подслушала на пятом курсе их разговор с Парвати Патил, и Лаванда назвала и тебя интересным мужчиной, – мстительно поведала она, желая смутить его. – Так что, возможно, в ее хорошенькой головке между тобой и Роном были некие параллели. – Главное, чтобы этих параллелей не было в твоей хорошенькой головке, – кисло заметил он, делая глоток из своей кружки. Гермиона невольно прыснула. – Будь внимательна в Мейо, – неожиданно произнес Снейп, прямо глядя на нее. – Имею в виду, с Кендрой и ее матерью. Я понимаю желание младшей мисс О’Доннел использовать тебя в качестве щита, но помни, что это опасные женщины. И в отличии от твоей подруги, с тобой их не сдерживают кровные узы. – Ладно, – Гермиона удивленно приподняла брови. – Честно говоря, Кендра кажется мне немного ненормальной. У меня была с ней пара стычек, уже довольно давно, и вещи, которые она говорила… ну адекватный человек не будет так себя вести. – Рад, что ты это уловила. *** Оставшиеся до выходных будни она провела в рабочей суете, помогающей ей коротать дни без Северуса. Удивительно, как быстро она привыкла к его компании, пусть и непостоянной. Даже просто понимать, что он работает за стенкой в соседнем кабинете, было отрадно. Вечера она почти постоянно коротала у матушки Этлинн. Пожилая ирландка, казалось, была счастлива ее компании, с удовольствием делилась воспоминаниями о молодости, историями из жизни ее семьи и даже некоторыми аранскими сплетнями. Так, Гермиона узнала, что у профессора Корхонен, декана юрфака, был роман с владельцем паба “Серебряный крюк”. Сплетни были совершенно беззлобными, а эти посиделки чем-то напоминали Гермионе вечера у Хагрида. Лесничий, который провел почти весь прошлый год в экспедиции по Европе в поисках редких зверей, должен был уже вернуться в Хогвартс. Сердце Гермионы кольнула тонкая игла ностальгии, и она пообещала себе, что навестит Хагрида в Хогвартсе. Теперь мысль наведаться туда не ломала ее изнутри так сильно, как раньше. *** Двухэтажная махина поместья О’Доннелов, мрачный особняк георгианской эпохи, темнел на фоне бескрайней болотистой пустоши. За его симметричными окнами с белыми наличниками, казалось, не было никакой жизни. Довольно унылый пейзаж разбавляла небольшая роща, чернеющая вдали. – Тисовая роща, – пояснила Броган, стараясь звучать бодро. – У всей нашей семьи палочки из тамошней древесины. По О’Доннел было видно, что в некотором роде, приводя Гермиону в отчий дом, она совершает настоящий поступок. Грейнджер уже начинала нервничать, задаваясь вопросом, что именно она там увидит. Дубовую дверь им открыл домовой эльф, судя по розовой наволочке на худом сером тельце, – девочка. – Благородная госпожа младшая дочь и ее достопочтенная подруга, проходите, проходите, – пропищало существо, трясясь от восторга. Броган уверенно перешагнула порог, ведя за собой Гермиону. Они оказались в просторном холле, тонувшим, правда, в полумраке – окна были плотно зашторены, а свечи в массивной люстре под потолком давали весьма рассеянный свет. – Проходите, проходите в салон, хозяин сейчас придет туда, – запричитала домовуха, которую Броган назвала Кейси. В комнате на первом этаже за двустворчатыми тяжелыми дверями они расположились на обитой синим бархатом оттоманке, в окружении экзотических цветов и изящного камина в облицовке из серого мрамора. Броган вытянула ноги на низкий пуфик, потянувшись, чтобы взять в руки незаметно появившийся на столике перед ними ароматный чай. Гермиона последовала ее примеру, ощущая на себе пристальный взгляд дам и господ на многочисленных портретах, висевших на стенах. Лица на них, сплошь скуластые и с удивительно живыми, умными глазами, не выглядели так же надменно, как Малфои или Блэки, но от их присутствия было не по себе. Вскоре дверь резко отворилась и вошел мистер О’Доннел. С его появлением атмосфера вокруг словно разрядилась: широкая улыбка на его лице была, казалось, абсолютно искренней, когда он порывисто обнял дочь и тут же обернулся к Гермионе, чтобы шумно приветствовать и ее: – Мисс Грейнджер! Дорогая, очень рад вас видеть! Броган почти никогда не приглашает сюда друзей, и когда она сказала, что на сей раз будет не одна, а с вами, я поверить не мог нашей удаче! Потекла веселая беседа, Броган немного расслабилась, а значит, расслабилась и Гермиона. Однако внезапно мистер О’Доннел свел седоватые брови на переносице: – Кейси! – громко позвал он, и когда домовуха с тихим хлопком появилась, требовательно произнес: – Где госпожа Кендра и Медб? Ты сказала им, что у нас гости? Кейси затряслась, виновато хлопая ушами: – Сказала хозяин, Кейси сказала. Благородная госпожа Кендра у себя, ей нездоровится, а ее матушка подле нее, в ее покоях… – Скажи им, что на обеде они должны быть, – безапелляционно прервал лепетания эльфа О’Доннел. – А сейчас, девушки, я думаю, вам хочется отдохнуть с дороги? Кейси покажет мисс Грейнджер ее комнату, она недалеко от твоей, Броган, – кивнул он дочери. – Отдохните, перекусите, покажи подруге дом и окрестности. Они поднялись на второй этаж, где среди вереницы одинаковых дверей остановились около предпоследней. – Если не против, я зайду к тебе минут через двадцать? – уточнила Броган у Гермионы, и получив согласие, пошла к себе. Грейнджер, в сопровождении Кейси вошла в свою спальню. Комната с собственным небольшим камином, двуспальной кроватью под голубым балдахином, изящным дамским секретером и белой дверью, ведущей в отдельную ванну, была очень уютной. Уверив эльфийку, что ей ничего не требуется, Гермиона осталась одна, поспешно переодеваясь с дороги и совершая нехитрые гигиенические процедуры. Не успела она закончить, как раздался стук в дверь. Броган, предсказуемо оказавшаяся на пороге, тут же проскользнула во внутрь, усаживаясь в кресло у камина. – Ну, главное пережить обед и ужин, – вымученно улыбнулась она. – Не беспокойся, сегодня вечером здесь будет Джессика с детьми, поэтому вряд ли дойдет до чего-то особенно неприятного, – подруга поморщилась. Гермиона задумчиво оглядела пространство вокруг себя, прежде чем решиться уточнить: – Джессика ведь жена твоего отца? Почему она не живет здесь постоянно? – Потому что отец сам не живет здесь постоянно, исключительно наездами, и когда хочет собрать вокруг себя семью, – с непередаваемым выражением произнесла Броган так, что стало ясно, что это прямая цитата. – Здесь живут Медб и Кендра, а раньше, после смерти мамы, жила еще и я. Папа щедро отдал этот фамильный дом на откуп плодам своих прошлых романтических свершений. В основном они с Джессикой живут в их доме в Дублине. Вполне современный дом, кстати, обставленный так, как хочет Джессика с ее канадскими привычками. Гермионе вновь, как и когда-то, когда она впервые услышала, как обстоят дела в этой семье, стало дико. Но с другой стороны, кто она такая, чтобы судить? Возможно, всем действительно так удобнее, а со стороны просто невозможно было распознать мудрости такого замысла. Однако что-то в Броган говорило Гермионе о том, что вся эта ситуация была удобна исключительно мистеру О’Доннелу. – Ну что, может спустимся вниз, на кухню, перехватим чего-нибудь? До обеда еще больше двух часов, а меня уже мучает зверский голод. Тем более, кто знает, может один взгляд на рожу моей сестрицы и у меня кусок не полезет в горло? А после устрою тебе небольшую экскурсию, не то чтобы здесь действительно было, на что посмотреть. Они действительно, к радости Кейси и еще пары домовых эльфов, напились вкусного чая и наелись сконов с повидлом, после чего Броган повела ее смотреть особняк. Стоило ли удивляться, что больше всего Гермиону впечатлила библиотека, роскошная, как и у большинства старых чистокровных семейств высокого положения. В примыкающей к главной гостиной стеклянной оранжереи цвели всевозможные виды роз, в том числе и магические, от чьих нежных лепестков исходило жемчужное свечение. – Их выращивает Медб, – пояснила Броган. – Уж не знаю, как она тут не двинется одна, пока Кендра на учебе. Я бы сбежала отсюда при первой же возможности. Поскольку у них в запасе был еще почти час, Броган предложила сходить в тисовую рощу. На улице было зябко, и несмотря на то, что время едва приближалось к обеду, казалось, что уже вечереет. В тисовой роще царила полная тишина и сумерки. Ветви деревьев сплетались в причудливом танце, клонились к друг другу, словно во сне, создавая аллеи. – Жуткое место, – заметила Гермиона, – но волшебное. – Я знала, что ты оценишь, – хмыкнула Броган. – Говорят тис – символ бессмертия, но при этом его часто сажают на кладбищах. – Считается, что палочки из тиса наделяют своего обладателя властью над жизнью и смертью, а еще у них тёмная слава в дуэлях, – Гермиона хмыкнула, приподняв брови. – У Волдеморта была палочка из тиса. А еще у Джинни Поттер, а она та еще оторва. Броган рассмеялась, забежав немного вперед. – Вот так вот! Бойтесь меня, – она снова рассмеялась, поворачиваясь к Гермионе с улыбкой. – А у тебя какая палочка? – Орешник, – Гермиона вытащила из-за пазухи палочку, которую приобрела в лавке Олливандера после войны. – Орешник и волос единорога. – Самая верная из всех, – Броган приподняла брови. – Ты же знаешь, что палочки с таким сочетанием “умирают” вместе с хозяином? – Гермиона кивнула. – А еще у них уникальная способность обнаруживать под землей воду: оказавшись около скрытых источников и колодцев, она начнет испускать серебристые клубы дыма в форме слез. – Она может обнаружить воду под землей? – невольно поразилась Гермиона, испытывая смутное волнение. – Да, – подруга важно кивнула. – Даже скрытую. Считается, – она обвела окружающее пространство взглядом, – что где-то здесь скрыт волшебный источник, ныне ушедший под землю. Давай проверим? Гермиона повела поисковым заклинанием, не совсем понимая, что именно она делает. Казалось, ее магия молчала. Они с Броган не сговариваясь, медленно двинулись дальше, чуть в сторону. Прошло минут пять, прежде чем вокруг палочки Гермионы действительно словно бы начало формироваться облачко пара, тут же опадающее конденсатом. – Но я ничего не вижу здесь, – заметила Грейнджер. – А ты? Броган молча покачала головой. Земля вокруг них, покрытая густыми травами и мхом, вспаханная кое-где корнями деревьев, действительно не являла ни одного даже крошечного родничка. Однако пар вокруг палочки как будто становился гуще. – Глянь-ка сюда, – неожиданно позвала ее О’Доннел, присев на корточки. Когда Гермиона приблизилась к ней, она принялась с помощью магии расчищать небольшую область, откидывая в сторону комья земли. – Видишь? – под ее руками показалась древняя, полуразрушенная кладка. – Я думаю, тут когда-то был облагороженный родник, а сейчас вода исчезла. Хотя, учитывая, что твоя магия сработала, скорее всего где-то в глубине она еще есть, питает корни здешних тисов. Недаром они волшебные. У кельтов рядом с тисами хоронили королей, – Броган легко поднялась на ноги. – Ну что, пойдем? Они двинулись к дому, хотя Гермиона еле волочила ноги. Что-то в произошедшем пробудило в ней все те странные, мистические предчувствия, которые она в последнее время не любила больше, нежели когда бы то ни было, когда имела возможность насмехаться над ними с сияющих вершин своей рациональности. *** Переодевшись к обеду, они с Броган спустились в столовую, большую длинную комнату прямоугольной формы, с массивным столом и хрустальными люстрами под потолком, где весело трещали поленья в большом камине. Во главе трапезы уже находился Домналл О’Доннел, а слева от него сидела женщина лет тридцати, с густыми волнистыми волосами пшеничного цвета, широко распахнутыми голубыми глазами и белозубой улыбкой, которую Гермионе представили как Джессику О’Доннел, супругу. Ее два очаровательных сына, близнецы лет семи, очень похожие на мать, вели себя довольно непосредственно, что, однако, вызывало у родителей лишь снисходительные улыбки. Однако куда большее внимание Гермионы приковывали две другие женщины этого дома – Кендра и ее мать, Медб. Она старалась не смотреть на последнюю, однако что-то в этой женщине, чья красота уже увяла, но по-прежнему напоминала о себе таким же, как у дочери, высоким разлетом черных бровей, и прихотливым изгибом губ, заставляло Гермиону невольно наблюдать за ней. Было что-то во внешности бывшей супруги мистера О’Доннела драматическое. Атмосфера за столом казалась Гермионе жутко извращенной, но с другой стороны, не это ли было воплощением взрослого и разумного подхода к делу? Когда пара, которая развелась, но имела общего ребенка, могла вот так легко сидеть за общим семейным столом. Возможно, это просто ее узкое мышление, а как раз таки люди вокруг нее – пример взвешенного зрелого подхода. Это было бы так, подумала Гермиона, если бы мать Кендры выглядела хотя бы вполовину такой же живой и яркой, как Джессика. Однако все в этой женщине будто застыло, и только когда ее взгляд скользил по Кендре в нем мелькала некая живость. Броган мать и дочь, казалось, демонстративно игнорировали. Даже Гермионе досталась от Медб пара общих светских фраз, как дань хорошему воспитанию. Однако, когда дело доходило до Броган, женщина словно смотрела сквозь. – Вы из Англии? – весело уточнила у Гермионы Джессика с американским акцентом. – Я была только в Лондоне, впечатления неопределенные. Мне больше по нраву континентальная Европа, – она очаровательно рассмеялась, на ее щеках заиграли ямочки. – Да, оттуда, – кивнула Гермиона. – И учились в Хогвартсе? – Да. – А я закончила Ильверморни. Пожалуй, лучшую волшебную школу, – Джессика лукаво подмигнула. – Возблагодарим же господа нашего, что мы, ирландцы, вне этого вечного дискурса, – с иронией заметил мистер О’Доннел. – Как вы считаете, мисс Грейнджер, какая образовательная система эффективнее? – О’Доннел отправил в рот кусок восхитительной говядины. – У каждой свои преимущества. Сильная сторона ирландской, конечно, в более индивидуальном подходе. Наискосок от нее раздалось тихое пренебрежительное фырканье. Гермиона подняла взгляд, чтобы заметить на прекрасном лице Кендры глубокое презрение, которое заставило ее удивленно приподнять брови. – Я сказала что-то смешное? – уточнила она. – По-моему, наоборот, сделала комплимент. – Мы едва ли нуждаемся в комплиментах от людей, в единственной школе которых совершались пытки над детьми, – скривила сестра Броган рот, пригубив рубиновое вино из своего бокала. – Простите, мисс Грейнджер, но вы, англичане, так гордитесь своей победой, но как по мне, то, что в принципе такое происходило, было допущено, это скорее несмываемое пятно позора. – Кендра, – строго произнес ее отец. – Не пренебрегай своими манерами, пожалуйста. Недопустимо в таком тоне разговаривать с гостьей. Кендра улыбнулась отцу, слегка наклонив голову в покорном согласии. Ее мать скользнула по Гермионе взглядом, в котором читалась насмешка. – Все в порядке, мистер О’Доннел, каждый имеет право на собственные суждения, – натянуто улыбнулась Гермиона, внутри кипя от желания плеснуть этой красотке чем-нибудь в лицо. Ее бесили не столько сами слова, сколько то, что их произносила женщина, чей жених и его дядя были, вероятно, замешаны в убийстве, а последний и вовсе был активным пособником режима, чьи злодеяния эта фифа с таким наслаждением сейчас обличала. Лицемерие, как оно есть. Да и все за этим столом было искусной постановкой в угоду прихотям одного человека. Человека, который с высоты своего положения наверняка был в курсе того, в какую семью хочет вступить его старшая дочка. Эта мысль внезапно потрясла Гермиону и она кинула на мистера О’Доннела взгляд, чтобы оценить этого человека по-новому. Конечно, он не захочет разбираться в обстоятельствах убийства Берроуза! От всего происходящего начинала болеть голова. Даже присутствие Броган, которая до этого времени сидела рядом молча, необычно притихшая, начало тяготить. Была ли подруга обычной жертвой неведения или знала правду о своих родных? Она не была глупой. Может не зря Пшемыслав не видел смысла рассказывать ей о своих обстоятельствах? – По-моему, ты, Кендра, как обычно путаешь теплое с мягким, – как раз в это время неожиданно для Гермионы Броган вступила в обсуждение. Ее голос звучал гневливо. – Не тебе, которая всю жизнь думала лишь о собственном удобстве, так разговаривать с Гермионой, в еще школьном возрасте совершившей настоящий подвиг мужества. – Девочки, – расхохоталась Джессика и продолжила покровительственным тоном, – полно вам! Вы как маленькие, честное слово! – Я не буду вступать с тобой в обсуждение, малышка Броган, – ядовито улыбнулась Кендра, прикоснувшись к своему кулону, украшающему ее ослепительное декольте: черному бриллианту на длинной платиновой цепочке. – Очевидно, что твои манеры все хуже год от года, ты даже не можешь отличить дискуссию от перебранки. Броган уже открыла рот, чтобы ответить что-то не менее колкое, когда мистер О’Доннел резко прервал ее. – Прекратить, – грозно повелел он. – Не позволительно то, как вы обе ведете себя. Мисс Грейнджер, приношу мои извинения за эту сцену и за то, что вы были вынуждены выслушать. По всей видимости, я упустил обеих своих дочерей. Гермиона лишь вымученно улыбнулась, как никогда ощущая себя не в своей тарелке. Пребывания в этом доме не принесет ей никакой радости, это было уже очевидно. После обеда Броган предложила ей полетать на метлах. Гермиона, конечно, с большим удовольствием провела бы время в библиотеке, но видя состояние Броган ей захотелось хоть как-то развеять ее. Ей уже стало стыдно за свои мысли за обеденным столом: Броган, если даже и подозревала своих родных в каких-то нехороших вещах, очевидно, была скорее просто жертвой своих семейных обстоятельств. Взяв две крепкие метлы в специальном чулане, они направились подальше в поле. – Я очень плохо летаю, ты же уже знаешь, – Гермиона неуверенно оттолкнулась ногами, не сводя напряженного взгляда от земли, которая постепенно удалялась. – В этом нет ничего сложного, мы же не в квиддич будем играть, просто полетаем, – уверила ее Броган, уже парящая довольно высоко. – Давай ко мне! Гермиона медленно подлетела к ней: – Пожалуй, это все, выше я не рискну, – она извиняюще улыбнулась. – Ладно, полетаем так, – согласилась Броган. Они покружили над окрестностями, вдали Гермиона увидела небольшую речушку, чьи берега были кое-где заболочены. – Ненавижу это место, – печально произнесла Броган. – Это место ссылки, в которую я попала, когда умерла мама. А в последнее время мне здесь просто физически плохо. Не знаю, прямо блевать охота от всего. Подруга действительно выглядела бледной, под глазами залегли тени. – Прости, что втянула тебя во все это и заставила торчать здесь со мной в выходные. Обещаю, завтра мы пораньше аппарируем в Дублин и проведем там весь день, а после я отведу тебя к камину, из которого ты сможешь переместиться в Аран. – Все нормально, Броган. Я рада, если мое присутствие может сделать ситуацию как-то легче. Броган благодарно улыбнулась. Остаток дня до ужина прошел без происшествий. Они гуляли, болтали и пили чай в комнате у Броган, она показывала Гермионе некоторые мамины колдографии. Женщина, на которую ее дочь была очень похожа, игриво улыбалась такой же чуть щербатой улыбкой, которая точно также ничуть ее не портила, а скорее добавляла некой пикантности. Не такая утонченная красавица, как Медб или Кендра, она была ничуть не менее притягательна. Ужин прошел в светских разговорах, которые уже ни разу не омрачались взаимными пикировками. После она еще долго просидела с Броган, болтая среди подушек и одеял. – Ну знаешь, хорошо уже то, что эта дура не поминала Пшемика. Отец, кажется, начал свыкаться с этой мыслью. В конце концов, один трофейный брак в этой семье уже намечается, а кроме меня у него есть два сына, чтобы разводить племенных О’Доннелов дальше. *** Когда Гермиона оказалась в своей кровати и заснула, было уже больше двух часов. Ее сон был беспокойным: снился то Хогвартс, то собственные родители. Гарри смотрел на нее печально, своими невозможно зелеными глазами, а на руках Джинни плакал младенец. Рон уходил куда-то вдаль и не оборачивался, хотя она отчаянно звала его остаться. В итоге она оказалась в той самой роще, которую они с Броган посещали до обеда. Стояла глухая ночь и единственным звуком было уханье совы. Она брела, иногда спотыкаясь о корни деревьев, напоминавшие змей. В очередной раз чуть не подвернув ногу, Гермиона кое-как встала, чтобы понять, что это и правда были змеи, копошащиеся и скользкие. Она вскрикнула, и в этот момент на ее плечо легла чья-то рука, заставляя ее в ужасе обернуться. За ней стояла старуха из Корнуолла. Ее беззубый рот улыбался, а кривой палец указывал в сторону. Гермиона посмотрела туда, чтобы увидеть Броган, чьи черты лица были странными, искаженными, а кожа будто почернела. Гермиона в ужасе взирала на подругу, облик которой начал постепенно меняться, и вот уже перед ней стояла Кендра, странным образом напоминающая Гермионе безумную Беллу. Она хохотала, а потом взяла в руки нож и всадила себе в живот. Онемев от ужаса, Гермиона наблюдала, как струи крови стекали вниз по подолу ее платья, превращаясь в воду. И вот уже перед ними бил настоящий ручей, однако невозможно было разобрать его цвет в темноте, была ли это кровь или вода. Гермиона вновь посмотрела на старую ведьму, которая улыбаясь, произнесла: – Ей плохо, видишь? Она больна. Гермиона не знала, можно ли было потерять сознание во сне, не проснувшись толком окончательно, но ей показалось, что так и произошло, когда все погасло. А когда она открыла глаза, было уже ясное, солнечное утро. *** Они с Броган отбыли прямо после завтрака, после спешного и скомканного прощания с мистером О’Доннелом, выглядящим опечаленным. – Бля, этот дом как склеп, правда ведь? Я как будто умираю там. Гермиона неопределенно пожала плечами: ей тоже было не очень уютно в старом поместье, а после сна-кошмара она и вовсе чувствовала себя подавленной и дезориентированной, но ей казалось, что Броган говорит о чем-то другом. Подруга выглядела действительно осунувшейся, как будто чувства о которых она говорила, влияли на нее в самом прямом физическом плане. Дублин встретил их яркими витринами и мощеными улочками. Жизнь кипела, более бесхитростно, нежели в Лондоне, но даже как-то упоительней. То тут, то там встречались уличные музыканты, бренчащие на гитарах или играющие на скрипках. – Я думаю нам надо зайти в этот магазин! – указала Броган на довольно гламурную витрину. – Держу пари, там мы тебе что-нибудь обязательно подберем. Гермиона шагнула вслед за подружкой, которая очевидно старалась держаться подчеркнуто бодро, словно уговаривая саму себя поверить в то, что все отлично. Что ж, Гермионе ничего не оставалось, как поддержать ее в этом начинании.