Северный ветер больших перемен

В полутемной гостиной, где сидела Гермиона, огонь в камине едва занимался. Было зябко, но никому из них, казалось, не было до этого дела. – Этой магии, по моим предположениям, свыше тысячи лет. Очень… злое проклятие, не утратившее своей силы до сих пор. Магия, которая использовалась для его создания, удивительно... – Снейп, заложив руки за спину, сделал нервный круг по комнате, остановившись рядом с камином и глядя на Грейнджер в упор; всполохи пламени делали его лицо похожим на высеченное из камня, – сырая. – Сырая? Он пожал плечами: – Не знаю, как выразиться лучше. Это не правильное, академическое волшебство, к которому мы сейчас привыкли, действующее по определенным законам, например, закону Гампа. И чтобы понять и приручить его тоже нужны специфические навыки. – Броган до сих пор угрожает опасность? – Я был бы непозволительно оптимистичен, если бы заверил, что для нее все осталось позади. То, что эта вещь пролежала в земле так долго и изначально была настроена на другого владельца, могло помочь. Как и то, что очевидно Маэла такой же предок для Броган, как и для Кендры, даже если последняя считает сестру всего лишь нагулянной отцом бастардкой. Но это не значит, что следует расслабляться. – Ты считаешь, что вещь действительно принадлежала О’Доннелам? – это было важно, это действительно могло означать, что шкатулка – та самая проклятая реликвия, а значит, с большей долей вероятности Норма не врала. Снейп глубоко вздохнул, раздраженно скривив рот, ноздри его дернулись, и когда он заговорил, желчь в его голосе плескалась через край: – Что, не доверяешь своему надежному, – тут он почти сплюнул, – источнику? – Никому нельзя доверять. Она не хотела, чтобы это прозвучало так. С его мнительностью, он мог воспринять ее слова как угодно. Но Снейп лишь неопределенно хмыкнул. – Есть определенный волшебный след у каждого волшебника, а у представителей старых чистокровных семей он часто сходен у всей кровной родни. Если я что-то понимаю в этом, то эта вещица, – он указал на шкатулку, которая теперь украшала интерьер его гостиной, стоя на столе, – явно имеет какое-то отношение к твоей обожаемой Броган. Большего мы узнать не сможем, для этого нам нужен сам Домналл О’Доннел, как глава рода. Гермиона вздохнула, однако чувствуя благодарность. – Спасибо… – Оставь, – он резко взмахнул рукой, отворачиваясь от нее. – Я напишу Марку, думаю, на завтрашний вечер будет назначена встреча. – Значит, я получила ее от неизвестного отправителя? – Именно. Гермиона закусила нижнюю губу. Что мешало ей сказать Снейпу то же самое? Наверное, желание быть с ним честной. – Я обязательно назову тебе имя, после того, как мы поговорим с Моубреем и отцом Броган. – Но не раньше? – на всякий случай уточнил Снейп, вздернув бровь. Гермиона виновато покачала головой и он фыркнул, спрашивая: – Чего ты боишься? – Скажи честно, ты будешь готов скрыть имя этого человека от Моубрея, если назвать его будет полезно тебе или мне? Снейп посмотрел на нее как на полоумную. – Это кто-то из близких тебе людей? – наконец, с сомнением протянул он. Гермиона замотала головой, прикрывая глаза: – Нет. Воцарилось молчание. Как-то раз она уже предупредила Снейпа об инсинуациях Берроуза, и он не преминул сдать того своему приятелю. Что было потом, помнили, она надеялась, они оба. Конечно, наверняка Северус и сам не ожидал такого исхода событий, но где гарантия, что ему не будет плевать на это сейчас, когда ставки могут оказаться значительно выше? Нет, конечно, она не будет, просто не сможет скрывать от него имя Нормы вечно. Но перед завтрашним разговором, когда ситуация может вывернуться как угодно, точно его не выдаст. Сначала она должна посмотреть, какие перспективы здесь вообще возможны. *** – Мисс Грейнджер, – на грубоватом, но таком породистом лице Моубрея мелькнуло и тут же исчезло удивленное выражение. – Северус, – протянул он свою крупную руку Снейпу, поднимаясь из-за огромного стола темного дерева. – Марк, – кивнул ему коллега, тут же присаживаясь, не дожидаясь приглашения. Моубрей шагнул вперед, галантно отодвигая для Гермионы стул. Она вежливо и слегка нервно улыбнулась, кивая, и отмечая абсолютно бесстрастный взгляд, которым сопроводил сиё действо Снейп. Моубрей вернулся на собственное место, сцепляя пальцы рук замком перед собой, и окинул своих посетителей взглядом, полным вежливого недоумения. – Признаюсь, когда ты просил о встрече, я не ожидал такого состава посетителей. – Я поясню, когда здесь будет судья О’Доннел. Кстати, где он? – Домналл, – профессор Моубрей вытянул из-за лацкана дорогого, сшитого из темно-синей ткани, пиджака, часы на цепочке, – опаздывает. Но уверен, скоро будет. Он вновь уставился на Гермиону, которая чувствовала себя почти раздетой под этим пронизывающим взглядом синих, холодных глаз. На его губах заиграла улыбка, которую она могла бы назвать отеческой и ободряющей, если бы не этот взгляд, которого эта улыбка совершенно не коснулась. Огромный камин из черного мрамора вспыхнул и Домналл О’Доннел собственной персоной шагнул на тебризский ковер, украшающий пол в кабинете Моубрея. На скуластом лице отца Броган застыло веселое недоумение, когда он оглядел компанию. – Мисс Грейнджер! – он обхватил ее ладони руками, когда она невольно поднялась ему навстречу, чтобы запечатлеть на костяшках девичьих пальцев легчайшие полушутливые поцелуи. – Как вы, дорогая? Я очень огорчен, что вы в последнее время изволили нас игнорировать. Гермиона открыла было рот, чтобы ответить, но тут же захлопнула его обратно, сообразив, что эти вопросы носили лишь риторический характер. Волчьи глаза О'Доннела цепко пробежались по присутствующим. – Домналл, – обратился к нему Марк. – У Северуса есть что-то, о чем он хотел рассказать нам… – Скорее, есть у мисс Грейнджер, Марк. – Даже так? – аккуратные, уже чуть седоватые брови Марка Моубрея слегка приподнялись в удивлении. Он погладил коротко стриженную бороду, обрамляющую его тяжелое лицо. – Тогда прошу вас, мисс Грейнджер, поведайте нам. Моубрей в приглашающем жесте взмахнул рукой, пальцы которой были украшены драгоценными перстнями. Жест был крайне вежливым, и ничто не выдавало в нем нетерпения, но Гермиона почувствовала себя на миг абсолютно потерянной. Она уже не таясь посмотрела на Снейпа, но встретила лишь суровый, бесстрастный взгляд в ответ. Он как будто намеренно дистанцировался от нее здесь и сейчас. Конечно, наверняка это была необходимая уловка, но стало не по себе. – Это касается Броган, сэр, – это было едва ли не первое связное ее предложение на сегодняшней встрече, поняла она и даже разозлилась на себя. Домналл вежливо склонил голову вперед, всем своим видом показывая внимания и ничем не выдавая, что сколько бы то ни было удивлен или насторожен. Гермиона прочистила горло, намереваясь взять тон более уверенный. – Несколько дней назад я получила странное послание, с которым решила обратиться к профессору Снейпу, как к человеку, которому я доверяю. Со стороны Моубрея раздалось тишайшее то ли хмыканье, то ли покашливание. Уж он-то прекрасно знал, какие отношение связывают ее и Северуса, поэтому ее сдержанная формулировка, должно быть, слегка позабавила его. Только вот ей было не до веселья, а в другое время, не будучи охвачена такой почти паникой, она бы даже сочла подобное поведение со стороны мужчины оскорбительным. Однако сейчас ей было не до оскорблений тоже. Брови О’Доннела слегка сдвинулись к переносице, хотя взгляд не утратил своего почти ласкового и, конечно же, Гермиона была в этом уверена, фальшивого блеска. Так или иначе, от нее ждали продолжения все, даже Снейп. – В посылке лежала шкатулка и письмо, вот, – она достала из кармана мантии сложенный вчетверо пергамент. Они с Северусом хорошо над ним поработали: текст, написанный зачарованным пером, почти невозможно было идентифицировать. Домналл взял из ее рук пергамент, разворачивая его. Его взгляд, всегда казавшийся ей странным, каким-то звериным, наконец, отцепился от нее, и забегал по строчкам. По мере того, как он читал, его скулы все больше играли желваками. Добравшись до точки, он резким движением передал пергамент Моубрею, который решил зачесть его вслух: – Гермиона! Доверять я могу только вам. Броган грозит опасность со стороны ее сводной сестры, Кендры, поддавшейся своей душевной болезни и впавшей в безумие. Под тисом в роще поместья О’Доннелов есть захоронение Верховного короля Маэлы. Маэла был похоронен с проклятой шкатулкой, которая помогла ему забрать на тот свет вместе с собой и собственных врагов. Кендра положила в нее волосы Броган в намерении уничтожить сестру. Моими стараниями, эта вещь теперь находится в Ваших руках. Умоляю, распорядитесь ею верно. Никто не решался заговорить первым. Моубрей сидел с видом возмущенным, как будто его добродетель была оскорблена, а мистер О’Доннел очевидно боролся с приступом ярости. – Нонсенс! – наконец-то воскликнул Марк, приподнимая пергамент в воздух при помощи магии. – Когда вы это получили, позвольте узнать? – Мисс Грейнджер пришла ко мне с этим два дня назад, – ледяной тон, с которым Снейп произнес это, не оставлял возможности прервать его. – Также в ее руках оказались другие вещи, – он положил на стол шкатулку вместе с картой. – Неприемлемо! – неожиданный грохот, с которым судья О’Доннел опустил свой кулак на дерево стола, заставил всех, даже Снейпа и Моубрея, вздрогнуть. Он повернулся к Северусу, выглядя не на шутку разъяренным. – И что, позвольте узнать, вы смогли выяснить за эти два дня? – Домналл, послушай, – Моубрей привстал, видимо собираясь увещевать своего почти родственника, однако Снейп приподнял ладонь, давая понять, что не нуждается в защите. – Домналл, то, что я узнал, говорит об одном – это семейная реликвия, темнейшая по своей природе… Проклятая вещь, которой более тысячи лет, не меньше. Сейчас она не так опасна, – повысил он голос, замечая, как дернулся Марк на своем месте. – Волосы в ней принадлежат молодой женщине. Об остальном поведаете нам вы. Мне, надеюсь, не нужно рассказывать вам как и почему, – он изогнул свои губы в улыбке, которая вполне могла сойти за глумливую, если захотеть воспринять ее такой. О’Доннел обвел взглядом исподлобья присутствующих, напоминая опасное крупное животное. Когда этот взгляд достиг Гермионы, Домналл холодно улыбнулся: – Почему же отправитель выбрал именно вас, Гермиона? Грейнджер пожала плечами. – Послушай, – вновь начал Марк, – в этом я на стороне Северуса. Давай не задавать вопросов, ответы на которые нам ничего не дадут. Думаю, тебе следует капнуть крови, а потом… – он поджал губы, всем своим видом показывая, как неприятна ему самому такая перспектива, – дело не обойдется без того, чтобы пригласить Кендру. – Я не позволю обвинить мою дочь без достаточных на то оснований. – Я никого не обвиняю, мистер О’Доннел, – сдержанно обронила Гермиона. – Лишь довожу до вашего сведения информацию. И на вашем месте я бы больше заботилась о благополучии Броган. На широком лице сменилась за несколько секунд целая череда эмоций: от ярости до опустошения. Судья О’Доннел прикрыл глаза и дотронулся до век кончиками пальцев. На мгновение Гермионе даже показалось, что губы его задрожали, но это был, конечно же, только блик от пламени камина. – Вы говорили, – неожиданно обратился он к Снейпу, его глаза были странно красными, – что непенф ей поможет. Фразу можно было бы считать обличительной, но ей явно не хватало настоящего запала. – И он помогал, – равнодушно пожал плечами Снейп. – Но я предупреждал, что это не панацея. Вы сами видели, что болезнь прогрессирует, учитывая, как долго уже Кендра не выходила в свет, не появлялась на учебе. Так вот почему Кендра взяла академический отпуск, поняла Гермиона. Господи, они все, все здесь прекрасно понимали, что с ней происходит, но смотрели сквозь пальцы, пусть и по разным причинам. Снейп – из-за равнодушия, Домналл О’Доннел – цепляясь за иллюзии, а Марк Моубрей – потому что не собирался упускать такой лакомый кусок из пасти. Гермиона скривилась, борясь с гневом, слезами и тошнотой одновременно. Хотя стоит ли искать для Кендры оправдания в виде болезни? Может быть, та была просто злобной ревнивой сукой. Так ведь и Беллатрикс можно было оправдать семейными недугами Блэков, результатом кровосмесительных браков, и отсидкой в Азкабане. – Северус прав, Домналл, – вздохнул Моубрей. – Не было никаких гарантий, нами руководила лишь надежда. Домналл перевел на него взгляд, в котором читалась жестокая усмешка: он явно понимал, что сейчас его сват лихорадочно обдумывает лишь то, как теперь ему вести себя в сложившейся ситуации. Грузно поднявшись со своего места, О’Доннел выглядел уставшим, уже далеко не молодым мужчиной. – Приведу ее. Подготовьте здесь всё, – он махнул рукой в их сторону, направляясь к камину. – Мисс Грейнджер, – прохладно улыбнулся ей профессор Моубрей. – Позвольте сопроводить вас в комнату для отдыха. Там вы сможете скоротать время, пока мы здесь… разберемся с возникшей проблемой. Он, не спрашивая разрешения, взял ее под локоть, вынуждая подняться. Гермиона повела плечом, высвобождаясь и бросая взгляд на Северуса. Тот кивнул ей, и она, поджав губы, проследовала за хозяином кабинета, придерживающим для нее дверь в небольшую, примыкающую к кабинету, комнату. – Лекс, – в этот момент перед ними материализовался эльф, – помоги гостье устроиться здесь с комфортом. После этих слов Моубрей вышел, более не сказав ни слова. Под хмурым взглядом домового эльфа Гермиона подошла к двери, дернув за ручку. Та ожидаемо не поддалась. Приложив ухо к деревянной поверхности, она также убедилась в том, что Моубрей наложил на помещение заглушающие чары. Криво улыбаясь, Гермиона вернулась обратно, присаживаясь на кожаную софу. – Могу я предложить гостье хозяина чаю? – проскрипел эльф, впрочем, без особого энтузиазма. Гермиона отрешенно покачала головой. Ее глодали сомнения. С одной стороны то, что поить веритасерумом, судя по всему, планировали Кендру, а не её, вселяло некоторый оптимизм. За это ей, сомнений не возникало, нужно было благодарить Северуса. Но с другой стороны, ещё не вечер, кто знает, как решат поступить в итоге? В комнате находился огромный аквариум, который, несмотря на его размеры, Гермиона не приметила сразу – настолько была поглощена ситуацией. Теперь ей только и оставалось, что наблюдать за осьминогом, лениво перебирающим щупальцами, пока время тянулось отвратительно медленно. Подумалось, что при плохом исходе событий они со Снейпом вполне могут повторить сегодня незавидную участь Берроуза – Северуса прикопают где-нибудь в тисовой роще, а потом придут сюда, за ней. Могла ли информация о Норме помочь ему, чисто теоретически? Гермиона решила, что вряд ли. Наоборот, непонимание того, кто именно снабдил ее всеми этими знаниями, могло удержать Моубрея и О’Доннела от смелых поступков – мысль о том, что где-то есть кто-то, кто знает больше, чем положено, кто-то, о ком им ничего неизвестно… А после увиденного сегодня, она больше не сомневалась в том, что, узнай они о Норме, — и эта интриганка закончит со шрамом на лбу. В таких размышлениях Гермиона коротала время. Когда Моубрей вернулся, то застал её сидящей на софе с сонно-сердитым выражением лица. Впрочем, она тут же встрепенулась. – И? – всматриваться в него было делом неблагодарным: на абсолютно спокойной поверхности его лица не промелькнула даже рябь эмоций. – Каков результат? Моубрей улыбнулся, не сводя с нее глаз. Гермиона сразу же ощутила это – мягкое нажатие на собственное сознание. Наверное, к чему-то такому она была готова подсознательно с самого начала, поэтому не позволила панике взять верх над собой. Моубрею не хватало ни техники Северуса, ни его природных умений. Она сразу определила, чего он хочет от нее – отыскать момент, когда ею была получена шкатулка. И спасибо их со Снейпом занятиям, все же научившим ее чему-то: она почти без запинки продемонстрировала ему ложные воспоминания о полученной от анонима посылке, ловко обыграв правду о том, как получила от Нормы записку. Она надеялась, что он действительно купился. По крайней мере, его тяжелая челюсть напряглась, как будто он был недоволен увиденным, рассчитывая, что сейчас ему удастся поживиться куда более интересной правдой. – Пройдемте, мисс Грейнджер, – вежливо пригласил профессор, игнорируя ее вопрос. В кабинете, куда они вернулись, по-прежнему были лишь Моубрей, Снейп и О’Доннел. Последний выглядел еще более подавленным, чем прежде, на его ладони виднелись пятна крови, а на столе стояла настойка бадьяна и пузырек из темного стекла – сыворотка правды, как поняла Гермиона. – Я должен поблагодарить вас, мисс Грейнджер, – неожиданно обратился к ней О’Доннел, когда она села. – Ваша дружба с моей дочерью очевидно спасла ей жизнь. – Все подтвердилось? Отец Броган сжал челюсти, оставляя ее вопрос без ответа, что, впрочем, в достаточной мере подтверждало ее подозрение. – Что с Броган? Это… проклятие, оно успело навредить ей? – Это нам еще предстоит выяснить, – прозвучал прохладный, вкрадчивый голос Снейпа. – Сейчас мы, по крайней мере, нейтрализовали его текущее действие до конца, – он кивнул на шкатулку, уже пустую. – Мы рассчитываем на тебя в этом, Северус. Правда, Домналл? – Моубрей, стоящей чуть позади О’Доннела, положил тому руку на плечо, сжимая его. Судья кивнул. – И что теперь будет с Кендрой? Какое наказание она понесет? Задавая этот вопрос, Гермиона, на самом деле почти не рассчитывала услышать сколько бы то ни было удовлетворительного ответа. Но это, конечно же, не могло мешать ей закипать. О’Доннел усталым жестом потер лоб, и когда он заговорил, почти не глядя на нее, голос его звучал глухо, но жестко: – Я бы попросил не распространяться о том, о чем волею случая вам пришлось сегодня узнать, Гермиона. Это семейные дела, такими они и останутся. – Семейные? А в курсе ли о них Броган, раз они семейные? Ей надо было остановиться, потому что выражение лица мужчины напротив, когда он все-таки посмотрел на нее, не сулило ей ничего хорошего. Гермиона лишь вздернула подбородок выше – понимание, что она почти проиграла этот бой, толком не начав его, было горьким. Но мысль о том, что Броган была достойна хотя бы попытки, стала для нее пусть слабым, но утешением. – Пожалуйста, не заставляйте меня угрожать вам Обливейтом. Она фыркнула, что было, конечно же, совершенно невежливым с ее стороны. Невольно Гермиона попыталась отыскать взгляд Снейпа, и когда нашла его, то поразилась, насколько тот был отстраненным и закрытым. Что ж, он был отличным шпионом. Эта мысль почему-то стала невыносимо горькой. Внезапно ей захотелось перевернуть этот стол из цельного массива дуба одним яростным, разрушительным рывком магии и аппарировать прямиком к следователям международной конфедерации. Но это пламя погасло в ней почти также быстро, как и вспыхнуло. Она поняла, что для неё, – лично для неё, – выбора как будто уже и не стояло. Она взглянула в недоброе, словно напоказ расслабленное лицо Снейпа, и с пугающей ясностью осознала, что духу поступить так у нее не хватит никогда. Ведь он не захочет лишиться этой жизни, своих так называемых приятелей, даже если взамен она предлагает ему всегда оставаться рядом. С какой легкостью он отверг, даже не рассмотрев, ее предложение скрыться вместе… А что еще она в силах ему предложить? Только это, абсолютно ему не нужное. – Не беспокойтесь, Гермиона, – вновь заговорил Домналл, видимо, приняв ее молчание за еле сдерживаемый протест, – Кендра не останется безнаказанной. Я позабочусь, чтобы моя старшая дочь не была более угрозой для младшей. Судья О’Доннел едко улыбнулся, как будто сам иронизируя над последней фразой. В следующий миг он поднялся, кивнув сначала Снейпу, за тем Марку: – Господа, должен откланяться. Дела не ждут. Марк, – он наградил его долгим, цепким взглядом, – с тобой мы вскоре свяжемся. Профессор Снейп, вновь надеюсь на вашу неоценимую помощь и пока оставляю эту вещь, – очевидно, он имел в виду шкатулку, – вам, для всестороннего изучения. Прошу рассчитывать на всяческое содействие с моей стороны. Когда пламя камина поглотило его фигуру, Моубрей посмотрел на Северуса и тот вернул ему взгляд. Что крылось за этими переглядываниями Гермиона не могла судить, да уже и не желала гадать – голова раскалывалась, а пустой желудок норовил вывернуться наизнанку. Вся эта дрянная история далась ей очень, очень тяжело. – Северус, – с нажимом произнес Моубрей, – должен просить тебя оказать всю возможную помощь нашей дорогой Броган и от моего имени. Мы все о ней очень переживаем, – тут он посмотрел на Гермиону, – ее благополучие – вот что сейчас является единственно важным. Уж конечно, усмехнулась про себя Гермиона, буквально чувствуя, как собственный яд, не способный найти выход, отравляет ее. Без сомнения, Моубрею очень не хотелось бы теперь, чтобы Броган ненароком преставилась, тем самым делая из выгодной партии для его племянника убийцу. С больной на голову Кендрой можно было работать, – в конце концов бедняжке необходим был шанс, не так ли, – а вот Кендра, отправившая в могилу собственную сестру, становилась отработанным материалом слишком рано. – Поверь мне, Марк, я сделаю все, что от меня зависит, и даже больше. Положись на меня. Гермиона уже второй раз за вечер ощутила, как ярость ударяет ей в голову, делая мысли отвратительно бессвязными. Ах, значит вот как мы умеем реагировать на просьбы! Как же это далеко от неохотного согласия помочь, каким потчевал он ее. Она усилием воли заставила взять себя в руки, укрощая собственный нрав, чувствуя, что лицо пошло красными пятнами. Когда ей все же удалось окончательно успокоиться, она заметила, что оба мужчины смотрят на нее выжидающе. Видимо, усталость и нервы притупили ее социальные инстинкты, потому что лишь спустя несколько секунд до Гермионы дошло, что оба явно ожидают ее ухода. Что ж, теперь ей действительно уже нечего было здесь делать. – Я, пожалуй, тоже пойду, – коротко улыбнулась она, поднимаясь. Оба профессора поднялись следом. – Ох, не стоит меня провожать, право. Всего доброго, уважаемые профессоры. И не дожидаясь более никакой новой реакции, она поспешно покинула кабинет, чувствуя себя почти оплеванной. *** Конечно, Гермиона понимала, почему он вел себя именно так – дистанцируясь от нее максимально. Это, без сомнения, было правильно в их ситуации, потому что лишало противника тактического преимущества. Но легче ей от этого не становилось. Чисто по-женски, Гермиона была уязвлена. Все это накладывалось на неприятную реакцию на ее предложение уехать с его стороны, и делало положение Гермионы в ее собственных глазах на редкость неловким, да что там – убогим. Желудок сжался от голода и она, совершенно не ожидая этого – о еде она вовсе забыла, – посмотрела на часы. Было как раз время ужина в общей столовой. Дойдя до приземистого здания, она вошла вовнутрь, тут же слегка оглушенная всеобщими разговорами. В больших каминах весело трещал огонь, и среди слегка хаотично сдвинутых столов ей понадобилось время, чтобы найти себе место, оказавшееся, слава богу, слегка в стороне. Как и всегда, простая, но сытная еда поглощалась ею с самым мрачным выражением лица. Броган не было здесь видно, а никто другой, должно быть, не решился прерывать ее сумрачного уединения. Броган… Гермиона уставилась перед собой, на миг застыв. Сердце сжалось болью. С тоской и подступающим к горлу спазмом, она подумала о том, что эту ущербную, больную дружбу, извращенную ею самой откровенным враньем и вечным утаиванием, следует прекратить, свести постепенно на нет. Её мать, конечно же, сказала бы, что это отношения с мужчиной, подобные тем, что у нее были со Снейпом, следует свести на нет. Ее мать была человеком не слова, а дела, всегда твердо знающим, что такое хорошо, а что плохо. По крайней мере, такой она казалась ей в детстве. Сама же Гермиона вновь была никем иным, как запутавшейся, глупой девчонкой. *** Когда она переместилась к нему, был уже поздний вечер, почти ночь. На столике перед камином уже стоял чайник и всё та же чайная пара из костяного фарфора. – Ну что, ты довольна? – Снейп, сидящий на диване и читающий газету, повернулся к ней в три четверти лица. Судя по его голосу, сам он был доволен. – Чем нормальный человек может быть доволен в этой ситуации? – почти не стараясь скрыть раздражение, фыркнула она, подходя и садясь в кресло. – Закончилось – и славу богу. Снейп скривил губы. Гермиона смутно представляла, о чем именно он говорил с Моубреем, после того, как ее выпроводили, но по всей видимости, они смогли угодить друг другу, два коварных человека. И теперь ее дурное настроение шло вразрез с его, вынуждая Снейпа вновь чувствовать гнев, слегка было поутихший. – Что происходило, пока меня держали в отдельной комнате? Черные глаза сверкнули чем-то зловещим. Снейп свернул газету и отложил ее в сторону, и теперь его внимание, весьма недоброе, надо сказать, целиком принадлежало ей. – Не хочешь для начала назвать мне имя? Гермиона закатила глаза. Он что, решил с ней торговаться? – А ты можешь пообещать мне не докладывать на этого человека своим друзьям, даже если это будет тебе выгодно? Его челюсть окаменела, а ноздри расширились, делая крючковатый нос с тонкой спинкой еще более хищным. – Тебе может, еще и Нерушимую клятву дать? – Может и дать. Снейп вскочил на ноги, в два шага подлетая к ней и нависая над креслом, в котором Гермиона сидела. – Что ты себе позволяешь… – Послушай, – прервала она его шипение. – Без обид, но я слишком хорошо помню, что случилось с Берроузом. Я давно, – с нажимом произнесла она, видя, как дернулось его лицо, – не виню ни в чем ни тебя, ни себя. Я приняла все, как есть, но и повторять тогдашних своих ошибок не собираюсь. И заметь, пожалуйста, я не выдумывала небылицы, а сказала правду, что существует человек, передавший мне шкатулку. Я могла бы и тебе попытаться скормить ложь о неизвестном отправителе, но не делаю этого. – Как будто, это сработало бы… – Ну с твоим Марком сработало, – процедила она. – Он залез мне в голову, когда вернулся за мной. Правда, по сравнению с твоим, его подход довольно топорен. Думаю, мне удалось его провести. Снейп вздохнул, прикрывая глаза и слегка отстраняясь от нее. Честно говоря, без его подавляющей близости она почувствовала себя легче. – Ну так что, я могу назвать тебе имя, не опасаясь за этого человека? Снейп зыркнул на нее, но видимо, даже его силы были на исходе: – Можешь. Гермиона поджала губы, но все же произнесла: – Это Норма. Брови Снейпа поползли вверх. Отрадно было видеть, что такая новость была для него шоком не меньшим, чем в свое время для нее. – Лайонелл? – голос даже слегка охрип. – Ага, ваша подружка. – Расскажи. Это был приказ, и хотя Гермионе претил такой его подход, она решила не искать новых причин для ругани. По мере ее рассказа лицо Снейпа то вытягивалось, то мрачнело – редко кому удавалось вызывать у него такую гамму эмоций, Грейнджер была уверена. – Вот и все. Снейп отошел к окну. Простояв там, тяжело опираясь ладонями о подоконник, минут пять, не меньше, он, наконец, обернулся. – Урою эту суку. – Этого я и боялась. Но она же твоя подруга… Он нетерпеливо дернул головой, отмахиваясь от ее аргумента, как от назойливой мухи. Гермиона прикрыла лицо руками. – А какой реакция ты ожидала? Подруга – ей она была, пока не пыталась перейти мне дорогу… Очевидно же, что эта тварь использует тебя в каких-то своих махинациях. – Северус, пожалуйста, – она встала, подходя к нему. – Я это прекрасно понимаю, но также понимаю и то, что Норма, пусть и не специально, но сотворила добро. А также то, что ей не жить, если ты расскажешь все Моубрею. Это ведь ясно, как день. И я обещала ей молчать. Он взглянул на нее настолько холодно, что на миг сердце Гермионы упало. – Ты ведь можешь просто, что называется, иметь в виду то, что я сказала тебе, быть начеку? Теперь ты знаешь, и в случае необходимости… сможешь что-то предпринять. Пожалуйста, – она сложила руки в жесте мольбы, сама толком не понимая, о чем просит. Не убивать Норму? Стало смешно до истерики. – И ты еще смеешь напоминать мне про Берроуза, – неожиданно резко произнес он. – Ты прекрасно понимаешь, что у меня не было выбора, кроме этого университета, – ей захотелось возразить ему, что она сам недавно предложила ему выбор, который он отверг, даже толком не рассмотрев, но Гермиона не посмела. – Где меня ждут? В Англии? – Я все понимаю, – на этот раз лед прозвучал в ее голосе. – Но так, чтобы получать от того, что тебе приходится делать, истинное удовольствие? – Какое удовольствие, ты о чем? – выплюнул он. – Чем ты недовольна опять? Твоя Броган спасена, а я вызвался убирать последствия. – О да, с огромным рвением. Это ведь Марк попросил! – не смогла она удержать ядовитой усмешки. – Я, конечно, понимаю: Броган – не Гарри Поттер, а я – не Лили Эванс, – она с каким-то садистским удовольствием отметила тень, пробежавшую по его лицу, – но знаешь, разница между тем, как ты рвешься исполнять его просьбы, – она имела в виду Моубрея, – и как – мои, слишком очевидна. – Я пытался действовать осторожно… – Твои осторожные действия почти привели к тому, что Броган умерла! Выкрикнув это, Гермиона прикрыла рот рукой, сама шокированная собственной эмоциональностью. Снейп смотрел на нее с удивлением. Пытаясь взять себя в руки, она продолжила: – Что касается Берроуза… Я вовсе не хотела тебя уязвить. Но давай признаем, что он – так или иначе жертва той гонки за властью, в которой вы все тут участвуете. И я понимаю! – Снейп вскинулся, явно намеренный сказать что-то уничижительное, – что жертва эта – сама была из той же самой породы, но тем не менее – моя мысль не об этом. И я знаю, что сам ты ни при чем, но тебе ведь было все равно, абсолютно, что произошло. Твои отношения с Моубреем не поколебались ни на секунду. Ты, наверное, оскорблен моим якобы недоверием к тебе, Северус. Но поверь, это здесь ни при чем. Это не вопрос доверия, а вопрос принятия другого человека таким, какой он есть. Я… – она осеклась, слова рвались наружу, слишком неуместные, и от этого стало больно. Нельзя было говорить ему об этом, нельзя признаваться. Она сама себя уничтожит, ясно ведь уже. – Я принимаю тебя таким, какой ты есть, Северус. И это как раз помогает мне учитывать твои особенности, то, как жестко можешь ты поступать, каким мстительным можешь быть. – А как же твои уверения о моих выдающихся моральных качествах? – Все это не делает тебя плохим человеком, но это не значит, что тебя не следует опасаться… Я принимаю тебя таким, какой ты есть, – повторила она и замолчала, ища и не находя в его лице никакого приятия. Он смотрел на нее так, будто ни одно ее слово не достигло цели. Тихо, почти шепотом, она продолжила, опасаясь, что голос подведет ее: – И я очень хотела бы, чтобы ты ответил мне тем же, принял во внимание, что я не могу стоять в стороне, когда на моих друзей нападают… – Ты все сказала? Гермиона потупилась. Слезы обиды, гнева и поражения душили ее. Однако она сумела с ними справиться, подняв на него сухие глаза. – Да, пожалуй. Не следовало перед ним распинаться. Этот человек абсолютно не ценил ее так, как ей бы того хотелось. Стало просто нестерпимо обидно. Гермиона вдруг ощутила себя глубоко уязвленной, чисто по-женски, буквально уничтоженной. Чего еще ждать от мужчины, который на ее предложение уехать, ответил… Что он ей там сказал? Не мели чепухи, Гермиона? – Да, пожалуй, я все сказала, – кивнула она скорее самой себе, отходя от него сначала на шаг, потом на два. – И думаю, нам пока не следует видеться. Стоит сначала успокоиться, да? И тебе, и мне. Его лицо ничего не выражало, пока он смотрел на то, как она пятится назад, чтобы выйти в прихожую. Оказавшись там, Гермиона на миг зажмурилась, считая про себя до десяти. Из гостиной не донеслось ни звука, никто не шел сюда, чтобы удержать ее. Коснувшись портала, Гермиона перенеслась в собственную комнату в общежитии. *** На этот раз Гермиона не позволила себе впадать в отчаяние. На носу была зимняя сессия, и всеобщее взбудораженное, почти паническое состояние передавалось и ей. Даже Броган выглядела тревожнее обычного, и хотя у самой Гермионы не было причин для слишком сильных переживаний, не заразиться этим было невозможно. Иногда Гермионе казалось, что ею владеет какое-то странное оцепенение в том, что касалось душевных переживаний, почти отупение, когда все эмоции доходят до ее сознания словно сквозь толщу воды. Была ли это просто защитная реакция психики? Гермиона не знала, но если даже и да, то все было к лучшему. – И где собираешься праздновать? – полюбопытствовала Броган, натягивая толстый шерстяной носок. Несмотря на отсутствие снега, а может именно поэтому, стоял лютый холод, от которого не спасали ни чары, ни пламя очага, ни толстые стены. – С ним? Гермиона то ли кивнула, то ли неопределенно пожала плечами. Сейчас ей совсем не хотелось, чтобы Броган допекала ее озабоченными взглядами. – Скорее всего. Еще Джинни зовет. Это была правда. Джиневра, мало о чем подозревающая, прислала ей совершенно невинное письмо, в котором как обычно зазывала провести праздники на Гриммо. “Можешь привести кого угодно с собой”, писала она. Да уж, кого угодно. Правда заключалась в том, что с наибольшей долей вероятности Гермионе светило провести Сочельник и Рождество, да и День подарков здесь, в этом студенческом общежитии. В общей гостиной уже стояла пушистая, хоть и небольшая, ель, и она слышала, как некоторые студенты, те, кто по тем или иным причинам не могли найти для себя семейного или дружеского камелька в эти святые дни, собираются организовать небольшую вечеринку. Оставалось надеяться, что у нее хватит духу присоединиться хотя бы к ним, а не лежать в этой комнате на полу, чувствуя, как слезы затекают в уши и в волосы на висках. На календаре было двадцатое число, и уже неделю, как они с Северусом не общались. Она вспоминала его поступок во время их прошлой ссоры, безрассудный и наглый, почти ненормальный, и понимала, что сейчас не имела бы ничего против того, чтобы ее обманом заставили прикоснуться к экспериментальному порталу. И в следующую же секунду презирала и ненавидела себя за такие жалкие мысли. Мужчина совсем не ценил ее так, как она того заслуживает, не чувствовал ее, не желал понять, поставить себя на ее место. Абсолютно не допускал даже мысли о том, чтобы поставить их отношения превыше возможностей этого университета, будь он проклят. Видимо, какие-то чувства все же отразились у нее на лице, потому что взгляд Броган стал немного удивленным. – Давай сходим сегодня куда-нибудь? Расслабимся немного, выпьем. Гермиона согласилась, чувствуя себя скованной и несчастной: идея о том, что их тесному общению с Броган следует положить конец, все более укоренялась в ней. Нельзя называть своим другом человека, которому столько врешь, благополучие которого постоянно ставишь на третье место. Когда-нибудь все тайное станет явным, и тогда ее, Гермиону, отвергнут, окатив холодом и презрением. Она взглянула на эти пухлые губы, улыбку с легкой щербинкой, округлые щеки, заостренный подбородок и широко расставленные, орехово-зеленые глаза и сердце ее сжалось от боли и чего-то, что могло напомнить пока лишь тень грядущего одиночества. Гермионе всегда раньше казалось, что она не была способна на настоящую дружбу с другой женщиной. Как бы она ни любила Джинни, порой ей трудно было представить, что они общались бы, не будь у них так много общих внешних факторов: Хогвартс, Гарри, Рон, война… Да что там, даже Гарри и Рон – всего лишь результат стечения невероятных обстоятельств, когда каждый из них так или иначе подгонял особенности своей натуры под общее дело, которое было важнее всего остального долгое время. И вот сейчас, когда общей цели больше нет, их союз трещал по швам, нуждался в перезагрузке, и Гермиону терзали глубокие сомнения в том, что он способен её пережить. Однако внезапно оказалось, что у судьбы была уготована для нее дружба совсем иного рода – нежная, теплая привязанность, проистекающая лишь из того, что двум людям, на первый взгляд совсем разным, просто и весело было находиться рядом. Они действительно дополняли друг друга. Только вот Гермиона была фальшивым другом, со своими попытками стать хорошей возлюбленной, тоже абсолютно провальными. Что ж, после Рождества она займется этим, а пока… могла же она позволить себе хотя бы маленькое утешение в виде сердечного вечера в каком-нибудь пабе? *** – Я, наверное, вернусь сюда в День подарков. Да, Пшемик? – обратилась Броган к своему парню. Насколько Гермионе было известно, Пшемыслав был приглашен в Мейо на празднование Рождества. – Неохота торчать там слишком долго. Потом можем отправиться ко мне в Дублин. Гермиона, ты же присоединишься к нам в Дублине? – Думаю, да. Потом, потом она обязательно сможет от нее дистанцироваться, как-нибудь. Наверняка для Броган это не станет таким уж ударом, она ведь такая общительная. Надо постепенно сводить градус их общения на нет, а в новом учебном году заселиться в другую комнату. Конечно, все это звучало куда проще, чем было на самом деле. Невилл собирался праздновать с бабушкой, а после наведаться к Поттерам, но Броган и с него взяла слово, что он выберется к ней в Дублин. Гермиона подумала, насколько будет неловко, когда в феврале вернется Луна. Или эти двое, оба мирные и слегка флегматичные по натуре, смогут сохранить добрые, уже платонические чувства к друг другу? Скорее всего, так оно и есть. Гермиона с трудом представляла что-то подобное между собой и Снейпом, для них это была бы полная дикость. Как хорошо, что он ничего у нее не преподает и они не коллеги. На миг представилось, что они оба работают в Хогвартсе и их роман развился бы именно там. Пожалуй, была бы большая вероятность того, что после праздников ей бы пришлось подыскивать себе новое место работы. – А на Новый год предлагаю закатить грандиозную вечеринку у меня! Броган все больше входила в праздничный раж. Против воли, губы Гермионы дрогнули в улыбке. – А что мы с тобой скажем Поттерам, Гермиона? – посмеивался Лонгботтом. – Они нас точно не простят. Придется Гарри как-то объясняться перед Джинни, потому что Гермиона пока не могла представить, как переступает порог дома на Гриммо. Возможно, следовало предложить миссис Поттер встречу на нейтральной территории, где-нибудь на Косой аллее. Да, ее жизнь действительно все больше походила на осколки. Отношения с мужчиной очевидно были провалены, дружба с Гарри была отравлена и отравляла собой и все пересекающиеся отношения, пользоваться расположением Броган дальше она просто не имела права, родители, задобренные в последнее время, были так или иначе в Австралии, жили собственную новую жизнь… И честно говоря, ей было очень тревожно от мысли, как Снейп теперь будет относиться к своим обязательствам. Нет, она верила в то, что его слово будет сильнее всего остального, но становилось плохо от мысли, что теперь это может стать для него по-настоящему тяжким бременем, – тем, чем оно и являлось всегда, на самом деле. Гермиона лишь улыбнулась Невиллу в ответ на его простодушный вопрос, делая большой глоток вина, которое заказала себе сегодня, в надежде немного расслабиться. *** Чем ближе становился праздник, тем больше предсессионная паника сменялась предвкушением веселья. Студенты предпочитали проводить время не в библиотеке, а на местной ярмарке или кучковаться в пабах. Броган сидела на кровати, болтая ногой, и без разбора открывала окошки адвент-календарей. – Ты же в курсе, что их неспроста двадцать четыре? – уточнила Гермиона. – Ага. Смотри, очень мило, – она кинула в Гермиону волшебным блеском для губ, оказавшимся в одном из них. Гермиона поймала круглую шайбочку на автомате, зажав между ладоней. Аромат корицы обещал быть бесконечно стойким, если можно было верить надписи на упаковке. – В третий день Рождества моя истинная любовь послала мне трех дроздов, двух горлиц и куропатку, – заголосил тоненький голосок, стоило О’Доннел подковырнуть следующий вкладыш. Она рассмеялась: – О, обожаю эти гимны! Завтра Сочельник и вечером я отправляюсь к себе. Но это ближе к ночи, а днем чем займемся? Предлагаю слоняться по ярмарке и употреблять безобразное количество пунша! Хочу завалиться в отчий дом уже навеселе! – Принято, – криво улыбнулась Гермиона. Видимо, на этот раз Броган была настолько воодушевлена тем, что все в ее жизни, наконец-то, складывалось, как ей того хотелось, что не замечала, что Гермиона почти не пропадает в доме Снейпа. – Ты же не против, что я оставлю Мину на праздники здесь? – уточнила подруга. – Думаю, ей здесь больше по вкусу. – Конечно, нет. Ей нравится хозяйничать в этом коттедже. И я все равно большую часть дней проведу тут. – Ну отлично! – хлопнула Броган в ладоши, после чего вдруг нахмурилась: – Все ведь в порядке? – Да, а что? – Нет, ничего. Просто… Неважно, показалось, наверное, – она фыркнула. – Как планируете праздновать? Будете ворковать, как голубки? – Точно, – Гермиона постаралась, чтобы на ее лице появилось безмятежное выражение. Броган довольно кивнула. На следующий день они действительно отправились на местную ярмарку, где в людской толчее напробовались горячего сидра со специями, пунша и восейла – горячего пива со сливками. В суматохе взгляд Гермионы то и дело выцеплял лица знакомых преподавателей – раскрасневшийся Скейлз, чей бархатный праздничный колпак с кисточкой чуть съехал набок, декан Кроненберг, щеголяющая в меховой мантии, спадающей царственными волнами с ее монументальных плеч, Каролина Ньюман, весело распевающая гимн в компании каких-то аспирантов. В общем, Гермиона успела увидеть многих, но не Снейпа. Что и удивляться, он был не из тех, кто придет сюда веселиться в Сочельник. Наверное, учитывая их вылазку в Лондон, с него всей этой праздничной суеты было довольно. Вдруг ей до боли в груди, до зуда в пальцах захотелось отправить ему сообщение через галлеон. Вокруг были толпы народу, но Гермионе с пронзительной определенностью стало понятно: пустоту в ее сердце невозможно было заполнить ничем другим. Она стиснула пальцы так, что те заболели и заставила себя принять участие во всеобщем веселом разговоре. Фридрих Зигмаринген рассказывал о том, как собирается проводить время в своем фамильном поместье где-то в Баварии, и Гермиона изобразила на лице интерес. Воспользовавшись моментом, когда они остались наедине, Гермиона заговорила с Пшемыславом: – Я хочу, чтобы ты следил за Кендрой. Не давай им с Броган оставаться наедине. И Броган… пусть не ведется на провокации и сама пусть тоже не провоцирует. – Ты знаешь о чем-то конкретном? – нахмурился он. Гермиона повела плечами: – Нет, – ложь соскользнула с языка так быстро и легко, что Гермиона на миг зажмурилась. – Но подозреваю. Просто доверься мне, мы ведь оба знаем, как Кендра опасна. Потульский кивнул, хотя и не выглядел до конца удовлетворенным таким ответом. Оставалось надеяться, что Домналл принял все необходимые меры – она ведь даже не знала, что тогда произошло со старшей сестрой в кабинете Моубрея, Снейп так толком ничего и не рассказал, хотя сам буквально вырвал у нее признание. Вдруг Кендра только обозлится? Посчитает, что это Броган заложила ее отцу? И что удалось выяснить о состоянии младшей О’Доннел? На все эти вопросы ответ был только у Северуса, который как будто исчез из ее жизни. Гермиона с тревогой подумала о том, что за последние две недели не встретила его ни разу. А вдруг он уехал? Ввязался в какую-нибудь командировку или академический обмен, или что-нибудь в этом роде? На глазах выступили слезы, которые она поспешно вытерла тыльной стороной ладони. В этот момент, словно по волшебству, – а скорее, это именно оно и было, – со свинцового неба начали падать пушистые хлопья снега, на глазах укрывая здешнюю промерзшую землю белоснежным покровом. Люди вокруг засмеялись и захлопали в ладоши. Поздним вечером они вернулись к себе, чтобы Броган успела дособираться в дорогу. – Я провожу тебя и тоже… – Пойдешь к нему? Гермиона кивнула, рассеянно наблюдая, как подруга заканчивает приготовления. – Ну, не скучай, скоро увидимся, – Броган обхватила ее одной рукой, притягивая к себе за шею. – Счастливого Рождества. – И тебе. Она вышла, задержав на Гермионе взгляд на прощание, и Грейнджер осталась одна. Мина мяукнула, запрыгнув к ней на колени. Снег за окном продолжал валить изо всей силы и Гермионе вдруг показалось жизненно необходимым оказаться снаружи, среди всей этой морозной, белоснежной, первозданной чистоты. Возможно, тогда ей тоже станет легче. Воздух обжег легкие, но она упрямо зашагала вперед. На улицах было почти пусто, лишь временами то там, то здесь, слышался смех и песни, а местная ребятня носилась друг за другом, играя в снежки. Ноги сами привели ее к церкви – в узких прорезях окон храма имени Нема Мокку Бирна горел тусклый свет и шла служба. Голоса людей сплетались во что-то тонкое, светлое и теплое. Решившись, Гермиона вошла вовнутрь. Народу оказалось мало, и большая часть скамей пустовала. Она присела в отдалении, в полутемном зале, вслушиваясь в божественные звуки, эхом отражавшиеся от низкого, сводчатого потолка, которому было больше тысячи лет. Пахло хвоей, имбирем и ладаном, и на Грейнджер, наконец, снизошло что-то, напоминающее умиротворение и ясность. Когда она вновь оказалась на улице, на чернильном небе уже зажглись звезды, и вокруг не было ни души. – С Рождеством, Гермиона, – сказала она сама себе. На торговой площади все было закрыто, и Грейнджер пошла мимо пустующих теперь столиков и украшенных витрин. Ее взгляд упал на остатки елочного базара – в основном деревянные, грубо сколоченные ящики и остатки хвои в виде веток. Среди всего этого безобразия, чуть в стороне, прислоненная к кирпичной стене ближайшего дома, стояла небольшая елочка, чуть больше пяти футов в длину. Малышке, наверное, не посчастливилось продаться. Гермиона застыла, несколько минут разглядывая хвойное деревце. Мысли в голове теснились, но решение, наконец, было принято. *** Трансфигурация всегда была одним из ее любимых предметов, поэтому превратить старую бижутерию в сверкающие снежинки и хрустальные колокольчики было нетрудно. Валяющаяся груда пряничных человечков и карамельных тросточек на столе Броган также пошла в ход. Гермиона взмахнула палочкой, закрепляя результат и уменьшая наряженную ёлку до размера собственной ладони. Зеркало, спрятанное в ящике ее рабочего стола, хранило в себе ровно одно перемещение. Это был риск, огромный риск. Вдруг ее вовсе не ждали? Не хотели видеть? Вдруг его не было дома? Кошмарный сон каждой не слишком уверенной в себе молодой женщины – мысль о том, что она навяжет себя, что будет отвергнута, станет предметом насмешки и презрения, заставляла сердце заходиться от страха. Но ведь сегодня было Рождество, а значит, каждому был дан шанс. Шанс… на что-то, чего она и сама не смогла бы выразить толком. Гермиона взглянула на себя в зеркало: в простых шерстяных брюках и накинутом на плечи розовом кардигане с перламутровыми пуговицами, с волосами, которые в лучшем случае можно было назвать растрепанными, она стояла посреди комнаты, держа на ладони крошечную ёлку, и собиралась отправиться к нему. Собрав остатки гриффиндорской отваги, Гермиона коснулась портала. *** Дом встретил ее тишиной. Густой, темной, таящейся в каждом углу. Огонь давно погас, и камин зиял холодной серой пастью. Гермиона сделала осторожный шаг вперед, почему-то ощущая себя так, словно решилась потревожить логово зверя. Гостиная, в которой они проводили столько времени вместе, учась и работая, занимаясь сексом, выпивая и разговаривая, теперь казалась ей чужой и враждебной. Паркетный пол скрипнул под ее ногами, и она вздрогнула. Что, если она нежеланный гость, нагло вторгшийся на чужую территорию? Честно говоря, все выглядело так, что здесь будто и вовсе никого не было. Мало ли у него могло найтись способов встретить праздники? С другой стороны, то, что портал сработал, о чем-то ведь говорило? Наверняка у него была возможность его аннулировать. Ее взгляд упал на неприглядный натюрморт: столик у бара был заставлен пустыми стаканами и полупустыми бутылками, некоторые из которых даже валялись рядом на полу. – Что ты здесь делаешь? Враждебный голос, раздавшийся сзади, заставил Гермиону подпрыгнуть на месте. Она поспешно обернулась, чтобы увидеть его: худой силуэт в дверном проеме. Видно было плохо, но судя по всему, заострившиеся скулы были покрыты неопрятной, и, как она уже знала, колючей щетиной. – С Рождеством, – прошептала Гермиона, неловко переминаясь с ноги на ногу. Она осторожно примостила уменьшенную елку на каминную полку. Глаза Снейпа сверкнули в темноте: он неотрывно наблюдал за ней. – Зачем ты пришла? – вновь повторил он, требовательно, с нажимом. Однако в этом пока мало было настоящей угрозы: его голос был хриплым и глухим. – Поговорить. – Поговорить? – он вскинулся. – Опять прочитать мне очередную мораль, которую я выслушаю, точно школьник? Зачем? Чтобы в конце концов бросить меня? Гнев в его голосе нарастал. Гермиона взмахнула палочкой, зажигая в комнате свет. Снейп отчаянно заморгал, кривясь, и она поняла, что выглядел он просто ужасно, как человек, который не спал и не ел нормально уже как минимум неделю. – Присядь, пожалуйста… – Уходи. Он произнес это с упрямством, не сводя с нее покрасневшего, мутного взгляда. – Северус! Она шагнула к нему, и приблизившись, почувствовала запах выпитого им алкоголя. Гермиона невольно поморщилась, пока Снейп взирал на нее со злобным удовлетворением. – Выпей антипохмельное зелье. – Не указывай мне, – тут же ощетинился он. – Это просьба, – но он не отреагировал, и она чуть приподняла брови, всем своим видом показывая, что действительно не давит, лишь предлагает. Снейп фыркнул и удалился, чтобы вернуться минутой спустя, все такой же помятый. – Грейнджер, зачем ты здесь? – вновь спросил он, прозвучав теперь насмешливо и не подходя к ней слишком близко. Гермиона закусила губу: этого она и боялась. Боже, как унизительно, как глупо. Как больно. – Сама не знаю! – рявкнула она, невольно переходя в нападение. – Наверное, потому что идиотка. Пожалуй, оставлю тебя одного, напиваться и деградировать. Она прошла мимо него, направляясь к двери (портала на еще одно перемещение не было, а его камин, конечно, не был подключен к их гостиной), тоже стараясь сохранять достаточную дистанцию между ними. – Стой, – его пальцы неожиданно клещами впились ей в плечо, разворачивая к себе. – Если ты думаешь, что можешь являться ко мне ночью вот так, а потом оскорблять… воротить от меня нос… Она уперлась ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. – Я пришла… чтобы помириться… – еще одна попытка вырваться, – ты, глупый… – наконец, у нее получилось, и теперь Гермиона, окончательно взъерошенная, взирала на него с возмущением. – Зачем ты удерживаешь меня, раз не рад, что я пришла? Снейп сжал пальцами переносицу, а когда вновь взглянул на нее, то взгляд его весил несколько тонн: – Ты никуда отсюда не пойдешь, понятно? – С чего бы это? – фыркнула Гермиона, вновь намереваясь пройти мимо. – Я не желаю встречать Рождество в обществе такого грубияна, как ты, в этом… свинарнике, – она кивнула на валяющиеся бутылки. – Пусти… Его пальцы с такой силой впились в ее ребра, что Гермиона поняла, что останутся синяки. Несмотря на ее упирания, Снейп подтащил ее к дивану, где опрокинул навзничь. Очень хотелось испугаться, но вместо этого ее внезапно начал разбирать смех. Закусив губу, Гермиона изо всех сил постаралась сдержать смешки, понимая, насколько подобное взбесит его сейчас. Она чувствовала его возбуждение, там, где оно упиралось в нее, и странная, будоражащая смесь удовольствия и веселья заставляла ее ощущать себя сумасшедшей, такой… легкой, будто ее разум отделился от тела и парил сейчас здесь, над ними. Не выдержав, Гермиона разразилась хохотом, заставляя Снейпа окончательно сатанеть буквально на глазах. – Никуда ты не пойдешь, маленькая дрянь, – прошипел он ей в лицо, глаза его горели дьявольским огнем. – Надо было думать, прежде чем соваться сюда… – когда пуговицы на ее кардигане отскочили в сторону, а чашечка лифчика беспардонно была сдернута вниз, Гермиона внезапно обмякла, перестав смеяться и расслабляясь, будто во всем ее теле не осталось ни единой косточки. Его холодные губы накрыли ее рот, вылизывая. Она ответила на поцелуй, путаясь пальцами в его очевидно давно немытых волосах. Остаточный привкус виски и антипохмельного зелья, отдающего мятой, ощущался на его языке. – Зачем ты пришла сюда, Гермиона? – сосок попал в горячий, влажный плен. Она невольно застонала, откинувшись назад, совсем слабея. Язык проследил по бьющейся жилке у горла, вновь захватывая в плен ее губы. – Зачем ты пришла? В ее голове это сияло ослепительным, болезненным светом – ответ на его вопрос. Чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы, она уже проклинала себя за слабость. Его жесткая рука расстегнула ширинку её брюк, стягивая шелковую ткань трусиков. Почти против собственной воли, она принялась насаживаться на мужские пальцы, желая как можно быстрее достигнуть пика. Может быть… это отвлечет его от… – Зачем? – голос возле самого ее уха звучал безжалостно. Свободная рука сжала волосы на ее затылке, слегка встряхивая, заставляя смотреть прямо, не прячась за туманом желания. – Почему? Да, пожалуй, этот вопрос был корректней. Не зачем, а почему? Она слабая, слабая… И дурная. – Потому что люблю тебя. Болезненное наслаждение пронзило ее насквозь. Она успела заметить вспышку удивления в его взгляде – он был поражен. Глупая, глупая Грейнджер.