Конфеты с лимоном для некурящих

Спустившись на лифте на подземную парковку, Адам первым же делом заприметил алый кабриолет и мужчину в костюме и тёмных очках, открывающего для него заднюю дверь автомобиля. Кивнув ему, он молча сел на заднее сиденье, раздумывая и проклиная судьбу. Один и тот же сценарий повторялся примерно раз в месяц. Только вот цвета разные, например, в этот раз был красный: алая машина и вишнёвая рубашка на хорошо сложенном теле стажёра. Браун сглотнул. Значит, «Он» сегодня тоже предпочтёт красные тона. Адам не шутил, когда говорил своим друзьям, что он не работает на мафию. Всё гораздо хуже. Пару лет назад он всего-навсего хотел лучшей жизни: связей, денег, и чем легче, тем лучше. Тогда-то он и повстречал Альфреда, разделившего его жизнь на до и после. С тех самых пор, примерно один раз в месяц он на постоянной основе ездит в «Червивое Яблоко» – самый развратный ночной клуб округа и постоянное место обитание группировки, именуемой себя «Черви». Своими, скажем мягко, «странными мероприятиями», Черви и были знамениты. Вот и сегодня, стоило Адаму заехать на огромную территорию данного заведения, как его взору предстали преимущественно неодетые юноши, которым, дай бог, было хотя бы двадцать лет. Насколько мог судить стажёр, данное «действие» представляло из себя некое подобие скачек. Только вот, вместо лошадей были люди. Взрослые, хорошо одетые мужчины, занимали лучшие места, ставили на понравившегося мальчика, и если их «фаворит» прибывает первым, то наградой будет ночь с победителем. Вроде бы и все довольны. Участники неплохо зарабатывают, Черви организовывают, а те, кто ставят, получают непередаваемый ряд эмоций и, конечно, секс. Но вот Адам, будучи человеком глубоко сердечным, такие мерзости плохо переносил, поэтому каждый раз старался минимизировать своё пребывание на подобных развлечениях. Поднявшись на специальный балкон, он вздохнул. Его голову не покидала мысль о том, что в этом месяце он с Альфредом уже встречался, а если он вызывал его чаще, значит, скорее всего что-то случилось. Браун сглотнул. Связана ли эта внеплановая встреча с тем, что Оскар видел его в лифте с Феликсом? Но, в любом случае, такого варианта, как бежать, у него всё равно нет, поэтому он дёрнул дверь на себя и сделал шаг вперёд, оказываясь в довольно большом помещении с панорамными окнами, огромным аквариумом в одной из стен и выходом на балкон, с которого можно было наблюдать за любым из бесконечно мерзких Червовых шоу. Первое, на что Браун обратил внимание, когда вошёл – то, что Альфред был не один. Мальчик, наверное, чуть старше двенадцати, собирал чужие длинные, почти серебряные волосы в высокую сложную причёску, закалывая блестящими в свете люстры шпильками, инкрустированными определённо драгоценными камнями. Червовый сидел спиной. С его худых тонких плеч соскальзывала красная шёлковая ткань, походившая на традиционное восточное одеяние. Рукава были расшиты золотыми нитями, из которых складывались изящные драконы, распускающие могучие крылья. – Долго же ты, – по помещению разлился бархатный голос мужчины в кимоно. Тонкой бледной ладонью он дал сигнал мальчику, поднимая её вверх. Ребенок тут же остановился и сделал шаг назад, кланяясь мужчине в спину и удаляясь, а затем закрывая за собой дверь. Адам, привыкший к подобному, сделал несколько шагов вглубь комнаты. Взяв со столика бутылку красного вина и легко откупоривая, он налил немного в бокал, который тут же перехватил другой рукой за тонкую ножку, обходя собеседника. – Вы сегодня прекрасны, господин Альфред, – стажёр улыбнулся. – В общем, даже Луна в этом Вам определённо не соперница, – протянув руку в качестве опоры, он скользнул взглядом по его сегодняшнему одеянию. Когда они ещё не были знакомы, Адам предполагал, что мужчинам не могут идти подобные наряды, но как только первый раз столкнулся с любопытным взглядом серых, с металлическим отливом, глаз, то понял, что ошибался. Принимая руку, Червовый легко поднялся, не отпуская мощную ладонь и вкладывая туда свою, на которой Браун тут же оставил почти невесомый поцелуй, вновь встречаясь взглядом с металлом чужих глаз. Знаете, именно про таких как этот мужчина, родители в детстве говорят «внешность обманчива». В случае с Альфредом Вайсом, владельцем большинства увеселительных заведений города, Червовым Тузом и бесспорно самым изящным мужчиной в вашей жизни, обманчива была не только внешность. Стрельнув глазами, Альфред хитро прищурился, забирая бокал с вином и делая глоток. – Как же складно ты поёшь, душа моя, – свободная ладонь легла на чужую щёку, слегка поглаживая. Адам сглотнул, пытаясь найти в чужих глазах ту самую причину, по которой он его пригласил именно сегодня. – Господин Вайс, – хотел было начать стажёр, но не успел. Его остановила всего лишь одна короткая фраза, произнесённая собеседником: – На колени. Полицейский понимал, что возражать этому мужчине слишком опасно, поэтому моментально выполнил приказ, падая на колени и поднимая взгляд, полный предвкушения, на собеседника. Альфред, сделав ещё глоток, одним лёгким движением отпустил ножку бокала. Тот, разбившись с характерным звуком, разлетелся на множество частей. Слегка приподнимая кимоно, он оголил щиколотку и, подняв ногу, упёрся обнажённой ступней в чужое накаченное плечо, слегка надавливая. – Расскажи мне, душа моя, – он надавил сильнее, заставляя Адама опуститься и коснуться спиной пола, – как же так получилось, что о том, что ты шатаешься не пойми с кем по местным отелям, –ступня спустилась ниже, надавливая на грудь мужчины, – я узнаю от Крестового Короля? Он грациозно опустился на мужчину, присаживаясь и устраивая ноги по бокам от чужих бёдер. Плавным движением руки Вайс вытащил серебряную булавку из своих волос, разрушая чужой почти часовой труд над собственной причёской. Тонкими серебряными нитями волосы рассыпались по его плечам, придавая его образу ещё больший шарм. Адам чувствовал себя загнанной жертвой, не имея возможности сопротивляться этому мужчине. Он лишь жадно ловил каждое движение, реагируя именно так, как от него хотел «мучитель». Острым концом своей шпильки Альфред провёл по красной рубашке, разрезая её прямо на теле мужчины, оголяя хорошо сложенное тело и слегка задевая чувствительную кожу, оставляя смертоносным украшением небольшие царапины. – Я могу сказать, что это не то, о чём Вы подумали, но вероятно, я в любом случае должен принять наказание за то, что поставил Вас в неловкое положение, господин Вайс, – Браун не шевелился, наученный горьким опытом. Он знал, что сможет сделать что либо, только тогда, когда получит приказ. По лицу Червового расползлась нежная улыбка. Адам чувствовал, как звякнула бляшка собственного ремня. – Подними руки, душа моя. И это был опредёленно приказ, с которым лучше не спорить. Послушно расположив руки над головой, он почувствовал, как они фиксируются его собственным кожаным ремнём, а чужие пальцы прокладывают маршрут от губ до шеи и ниже, оставляя отчётливые следы ногтей и последующий табун мурашек. Альфред, убрав длинную прядь за ухо, чтобы не мешалась, наклонился и начал изучать собственным языком рельеф мышц чужой груди, не брезгуя пользоваться зубами, оставляя почти чёрные следы «любви» на бурно реагирующем теле. Спустившись ниже, он вдруг поднял глаза, встречаясь взглядом с Брауном, который вместо того, чтобы страдать, ловил каждое болезненное движение с замиранием сердца. Это определённо напоминает Альфреду о том, почему он когда-то выбрал себе именно этого мальчика: за глаза, которые в любом случае будут смотреть на тебя с трепетом и бесконечным восхищением, даже зная, что Вайс собирается делать с ним ужасные вещи. Вновь улыбнувшись, он скользнул горячим языком ниже, проходя линию пупка и сталкиваясь с преградой в виде таких ненужных штанов. Зубами подцепив молнию и расстегнув её, ловкие губы тут же подарили несколько поцелуев прямо через ткань боксерок, чувствуя болезненное возбуждение «жертвы». Кончиком языка он коснулся изнывающего от желания члена через всю ту же ткань, срывая с губ стажёра такой желанный стон. – Что я тебе говорил о звуках, Адам? И опять, каждый раз один и тот же разговор о правилах. Ни звука, только чёткое исполнение желаний и приказов Червового Туза. – Что я могу их издавать, только когда Вы позволите, – на одном дыхании выпалил Браун. Он каждый раз проклинал своё тело за то, что то реагирует подобным образом именно на этого мужчину. – Если хочешь получить желаемое, придётся сжать зубы и терпеть, – Червовый определённо веселился, в отличие от Адама, которому хотелось, чтобы эта пытка закончилась поскорее. – Хорошо, – согласился полицейский, у которого всё равно не было выбора. Альфред счёл этот сухой ответ приемлемым для данной ситуации, поэтому поспешил продолжить, избавляясь от последнего препятствия в виде такого мешающего нижнего белья. На секунду в глазах цвета холодного металла мелькнул какой-то нездоровый огонёк одержимости. Это случилось в момент, когда немаленькое достоинство перестало быть в плену у бесполезной ткани. Языком Червовый коснулся розовой головки, пробуя и так хорошо знакомое возбуждение на вкус. С каждым новым движением Альфреда Адаму было всё сложнее сдерживаться. Этот мужчина определённо знал, как довести до исступления лишь с помощью коротких будоражащих прикосновений к плоти. Тем временем, язык Вайса спустился вдоль ствола, изучая расположение каждой вены, не пропуская ни один сантиметр. И, наверное, это можно было назвать даже нежностью, если бы руку Альфреда не холодило серебро потенциального оружия убийства, а Адам не был обездвижен физически и, чёрт возьми, психологически. – Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? – указательным пальцем он вновь дотронулся до чужого явно не очень маленького достоинства. Браун готов был разорвать этот несчастный кожаный ремень и насадить голову прекрасного мужчины до самого основания, но он знал, чем может закончиться такое поведение, поэтому только молитвенно выдохнул. – Я хочу, чтобы Вы отсосали мне, господин Вайс, – отделяя каждое слово, сказал он. Альфред облизнулся, проводя ногтем по чужой разгорячённой плоти и вновь срывая сладкий стон с губ обездвиженного полицейского. – Ты забыл добавить «пожалуйста, я хочу трахнуть Вас в рот, господин Вайс, пожалуйста», – он сомкнул руку на изнывающей от желания плоти. – Нельзя же забывать о вежливости, – языком он вновь провёл вдоль ствола, останавливаясь на головке. – Где же твои манеры, душа моя? Адама в этот момент разрывали разного рода чувства. Там была и ненависть вперемешку с начинающимся «стокгольмским синдром», и восхищение с каплей влюбленности, но желание излиться в этот изящный рот, а ещё лучше, на это прекрасное лицо, перекрывало всё, кроме желания жить. Облизнув пересохшие губы и закрыв глаза, он прошептал, пытаясь унять предательски дрожащий голос: – Я хочу трахнуть Вас в рот, господин Вайс, пожалуйста, это всё, что мне сейчас нужно. Альфред усмехнулся, не убирая руку и продолжая сильно сжимать плоть стажёра. – Но ты же наказан, – протянул Вайс, слегка оттягивая вниз крайнюю плоть и тут же поднимая вверх, – или ты считаешь, что не заслужил наказания? Как же было стыдно, стыдно от того, насколько он сейчас беспомощен и за собственное возбуждение. Ему нравились любые вещи, которые мог сделать с ним Червовый Туз. Не важно, насколько это было неприемлемо или неправильно. Пока пальцы Альфреда касаются его кожи, а глаза с металлическим отливом смотрят в его сторону, он согласен быть почти кем угодно: хоть игрушкой в чужих руках, хоть лучшим фаворитом. Позже он определённо вновь проклянет себя за слабость и невозможность отказать, но не сейчас. – Заслужил, – в очередной раз сглотнув, он слегка приподнял голову. – Я должен получить наказание. – Как будет угодно моей душе, – разомкнув губы, он полностью принял чужое достоинство, головка которого упиралась в глотку так, что приходилось расслаблять горло, чтобы заглотить почти до основания. Быстрые движения головой вверх и вниз, ловкие движения языком, холод от серебра в собственной руке и ощущение, что любовник может отдать целый мир за один твой нахальный взгляд – вот личный наркотик Червового Туза. Когда Браун уже был на пике, то почувствовал неприятное жжение в области груди. Альфред лёгким движением руки, не прерывая незамысловатые движения собственной головой, выводил острым концом того самого украшения сердце, главный символ червовой группировки, на чужой груди. Стажёр, у которого в голове смешался полный букет всех возможных ощущений, всё же нарушил обещание, шумно выдохнув «господин Альфред» и изливаясь глубоко в горло собеседника, внутренне умирая, разбиваясь на множество частей, подобно бокалу с вином, что сломленным падшим воином покоился на полу. Поднимая голову и вытирая сперму с собственных губ тыльной стороной ладони, Альфред продолжал выводить неровное сердце, приговаривая: – Ты не должен забывать о том, кому ты принадлежишь, Адам, – он сильнее надавил на украшение, углубляя порез. – Ты даже смотреть не можешь в сторону других мужчин, – закончив с импровизированным автографом, он, поднеся кровавое украшение к губам, слизал капельки крови и просто выкинул в сторону дорогую смертоносную побрякушку. – Пусть эта метка будет напоминанием тебе о том, кому принадлежит твоя душа, сердце и кем должны быть заняты твои мысли, дорогой, – развязав ремень, он, наклонившись, поцеловал пересохшие губы полицейского, даря глубокий поцелуй с отчётливым привкусом железа и ощущением очередной полной победы над этим мужчиной. Поднявшись, он скучающе оценил результаты своего плохого настроения и, отвернувшись от Брауна, подошёл к зеркалу, приводя в порядок растрепавшиеся волосы. – Убирайся и останови кровотечение, – он усмехнулся. – Моя лучшая игрушка не может умереть так просто. Адам, которому было безумно больно, однако, собрав себя с пола, поднялся и лишь поклонился чужой спине, зажимая руками свежий порез. – Простите, что пошатнул Ваше доверие, Господин Вайс, разрешите покинуть Вас. Альфред даже взглядом его не удостоил, лишь махнул рукой в сторону двери, полностью переключившись на свои волосы. В изодранной рубашке с огромной раной на груди и ещё большей – на сердце, он захлопнул дверь покоев Вайса, сползая в безмолвной истерике по стене. Червовый Туз наказал его лишь за то, что тот был замечен в чужой компании в отеле. Что же будет, если Альфред узнает о тайных чувствах Адама к Феликсу? Он не имеет никакого права подвергать опасности этого потрясающего мальчика. Не может рассказать ему, какую цену приходится платить за то, что тот сейчас имеет. И самое страшное, не может признаться даже себе в том, что каждый раз оправдывает ужасные вещи, которые с ним творит Господин Вайс. Снаружи его уже ждала машина – тот самый алый кабриолет. Но домой определённо было нельзя, поэтому он, не задумываясь, назвал адрес лучшего друга, который точно не будет задавать лишних вопросов. Дорога прошла в бесконечных размышлениях о том, как он вляпался в это дерьмо, и в нескончаемых попытках остановить кровотечение из рваной раны на груди с помощью остатков собственной рубашки. Остановившись у дома Кано, который владел небольшой одноэтажной виллой, он хлопнул дверью кабриолета и, пройдя к двери на дрожащих ногах, позвонил в звонок. Тревел, который не так давно отвёз Сема домой, ещё не спал, удивившись внезапному дверному звонку. Он расчехлил табельный пистолет и, прижавшись к стене, коротко спросил: – Кто там? – Трев, – устало раздался голос стажёра из-за двери, – кажется, мне нужен друг. Услышав голос лучшего друга, он тут же отложил пистолет и поспешил открыть дверь, рассматривая масштаб трагедии: помятый вид, остатки красной рубашки, расстёгнутые брюки и рана в виде сердца на груди. Подобный почерк Тревел, будучи киллером, и человеком, который вертелся в мафиозных кругах, узнал сразу, однако вопросов касаемо того, что произошло, а самое главное того, кто это сделал, задавать не спешил. Пропуская друга внутрь, он лишь привычно поинтересовался: – Что будешь пить? – Виски. И он был безмерно благодарен полковнику за то, что тот никогда не спрашивал деталей. Лишь всегда пускал и молча наливал, помогая обработать раны. В каком бы положении ни был Браун, он знал, что в этом доме ему помогут, не требуя взамен ничего, кроме редкого развлечения многочисленных пассий полковника, когда того вызывают определённо не «по работе».

***

Следующим утром в квартире, где проживали трое коллег, чьи секреты один страшней другого, было на удивление не таким, как предыдущие. Феликс всю ночь обдумывал свои чувства к потрясающему стажёру, пытаясь найти решение этой, как ему казалось, «проблемы», поэтому почти не сомкнул глаз. Сем нашёл его в том же положении, завёрнутым в плед на диване. Он, вероятно, ждал Адама, но тот не появился даже утром. – Ты можешь прекратить? – через какое-то время всё же не выдержав, попросил Гальяно. – Прекратить что? – довольно безразлично ответил детектив, меняя лежачее положение на сидячее, более приемлемое для возможной будущей беседы. – Разрушать себя изнутри, – Сем вздохнул, ставя на журнальный столик, прямо перед Аями, кружку с горячим растворимым кофе. Феликс устало посмотрел на кружку, потом на Гальяно, потом снова на кофе, наконец, сдаваясь и забирая её, делая несколько спасительных для собственного состояния глотков. Криминалист остался доволен хотя бы этим. Собрав пустые пачки из-под чипсов и фантики от конфет, он поднял с пола подушку и кинул её точно в блондинистую голову. – Кошак, завязывай, твой мир не рухнул, все живы, а преступники сами себя не поймают, – Сем сел рядом, тоже делая глоток. – Будто бы ты знаешь, что такое испытывать чувства к тому, на кого не имеешь право, – детектив слегка повернул голову в сторону вдруг замолчавшего криминалиста, – Сем? – и тут он заметил, что чужая рука, облачённая в чёрную перчатку, дрожит так, что горячий напиток плещется через край, капая на пол, а Гальяно, казалось, не дышит, смотря в одну точку. Феликс хотел было забрать кружку, но Сем вдруг заговорил, переводя на него абсолютно пустой, почти неживой взгляд. – А что, если я скажу, что любил того, на кого у меня совсем не было никаких прав, да любил настолько, что смог ради него пойти на то, что разделило мою жизнь на до и после? И вот опять. Тишина и бесконечная несокрушимая стена между криминалистом и детективом, в которой если разрушается один или два кирпичика, тут же вырастает ещё несколько уровней. Что же пережил Сем, когда Феликса забрал из дома собственный отец, оставляя самого доброго мальчика на свете в одиночестве? Феликс, укутавшийся в одеяло, положил голову на чужие колени, прямо как в детстве, и тихо произнёс, не поднимая глаз: – Скажу, что мне жаль, и что я бы не хотел, чтобы ты проходил через всё это один, Сем. И опять молчание. Феликс уже было подумал, что это очередной ярус в стене между ними двумя, но вдруг рука Гальяно начала перебирать светлые пряди, поглаживая блондинистую макушку детектива, а тихий голос криминалиста нарушил звенящую тишину. – А я бы хотел, чтобы у тебя была возможность любить кого ты пожелаешь, Кошак, но жизнь, она такая, знаешь, распорядилась иначе, и нам определённо нужно что-то с этим делать и начать как минимум с того, чтобы пойти на чёртову работу и перестать размазывать сопли по тому, что нам всё равно недоступно, – после этих слов недовольный детектив получил щелбан, потирая ушибленный лоб. – А ты не теряешь надежды на лучшее, да? – вздохнув, спросил сонный детектив. Криминалист, однако, просто пожал плечами. – Я делаю, то что должен: живу дальше и параллельно пытаюсь избавить мир от нескольких десятков засранцев, – он усмехнулся, – я, чёрт возьми, образцовый гражданин и отличный парень. – Скорее плохой полицейский, – рассмеялся Феликс, мысленно радуясь первой малюсенькой трещине в этой несчастной стене.

***

В полицейском участке под несчастливым номером 4 стоял настоящий ажиотаж с самого утра. Всё тот же огромный зал для совещаний этим будничным утром был заполнен до отказа. Народу было столько, что Феликс и Сем, приехавшие за пару минут до начала, не смогли сесть и были вынуждены стоять около выхода. Шофт с неизменно плохим настроением вышел на сцену и принялся в очередной раз рассказывать, какой у них низкий процент по поимке преступников, и как плохо они работают. – Я пойду что-нибудь съем, можешь написать мне, когда этот балаган закончится? Но уйти Сем не успел, Феликс поймал его за край халата и кивнул на сцену со словами: – Это, кажется, судьба. Следующая сцена была определённо будто из какого-нибудь очень драматичного фильма. Главный герой медленно поворачивается, точно в замедленной съемке, и видит «его», всего такого же довольного и явно выспавшегося, пахнущего отвратительными вишнёвыми сигаретами и слишком внимательно смотрящего в тот самый угол, где сейчас стояли детектив и криминалист, полковника. – Это не смешно, – серьёзно сказал Гальяно, моргнув несколько раз и до сих не веря в происходящие, хотя, наверное, пора бы смириться. Не выспавшийся, привалившийся к стене детектив, только улыбнулся. Если бы здесь сейчас был Адам, он определённо выдал бы что-то в духе «очень даже смешно», а потом получил бы от Сема отчётом по голове. И как же так получается, что стажёр проник даже в голову к Феликсу? Полковник Кано, прибывающий определённо в потрясающем настроении, заметив реакцию на своё присутствие человека, которого хотел увидеть ещё с момента вчерашнего расставания, едва заметно усмехнулся и поспешил представиться, не отрываясь от самого дальнего угла зала для собраний. – Всем добрый день, меня зовут Тревел Кано, полковник, с сегодняшнего дня я буду руководить отделом быстрого реагирования, плотно сотрудничать с отделом криминалистики, – Гальяно определённо проверял карманы на наличие ненужного маркера, чтобы кинуть в него, а Тревел тем временем продолжил. – И конечно же помогать отделу по расследованиям. Зал разразился бурными овациями, Феликс почти уснул, а Сем продолжал не понимать, чем же он заслужил этого невозможного полковника в своей жизни. Когда Шофт наконец-то закончил перечислять, казалось, нескончаемые заслуги Кано перед обществом, и собрание подошло к своему логическому завершению, Гальяно, предпринимая попытку бегства, хотел было скрыться в своём кабинете, но был остановлен всё тем же начальником. – Семуэль, – он явно был зол, – я так понимаю, у вас вчера были дела поважнее, чем работа над отчётом по вскрытию? Если потрясающая поездка в соседний полицейский участок, почти драка с патрульным и неловкий разговор с полковником не считается делами «по важнее», то что же тогда можно таковыми назвать? – Прошу прощения, забыл зарядить телефон, – криминалист устало потёр переносицу, – но я сейчас же всё посмотрю и сдам вам отчёт до конца сегодняшнего дня. Шофт только кивнул. – Мне необходимо, чтобы до конца месяца мы поймали этого пишущего кровью на стенах ненормального, Семуэль, вы меня понимаете? В нормальной Вселенной это определённо прозвучало бы как «не поймаете – уволю», но даже такой мерзкий тип, как этот, соблюдал нормы в разговоре начальник-подчинённый. – Я вас понял. Мужчина ещё несколько минут пристально смотрел на Гальяно, прикидывая, можно ли ему вообще верить на слово и, сделав в своей почти не лысой голове какие-то одному ему понятные выводы, хмыкнул и двинулся в сторону своего кабинета. Дальше Семуэль, будучи взрослым человеком, показал спине начальника свой фирменный средний палец и посмотрел на наручные часы. Он точно куда-то спешил. – Семми, какая встреча, – точно, вот куда он так спешил – хотел скрыться от Кано и пересечься с ним хотя бы за обедом, чтобы успеть придумать как себя вести, а ещё лучше – никогда не встречаться. – Полковник Кано, – Гальяно развернулся на 180, – не скажу, что я в восторге от того, что мне теперь придётся видеть Вас каждый день, но если судьба так не мила ко мне, то я не могу с этим ничего поделать, – с этими словами криминалист явно хотел ретироваться, но его запястье вновь перехватила мощная рука. И что вообще за привычка, постоянно хватать за руку? Только Семуэль было хотел возразить и выдернуть руку, как Тревел, которого, казалось бы, слишком частые прикосновения к криминалисту не волнуют, сказал: – Адам ночевал у меня дома, просил передать, что плохо себя чувствует. Бровь Гальяно поползла вверх, и от такой информации он даже перестал обращать внимание на то, что полковник до сих пор не отпустил запястье криминалиста. – А Вас, значит, у нас хворь не берёт? Уголки губ Тревела поползли вверх. – Получается так. Сем определённо в этот момент хотел пошутить про то, что зараза к заразе не липнет, но от чего-то промолчал. – Странно, в этом месяце он уже один раз не ночевал дома и тоже в воскресенье, – синие глаза продолжали испытывающее смотреть в карие. – Вы не находите эти совпадения странными, полковник? – То есть, вариант, что у него есть личная жизнь, ты вообще не рассматриваешь? – усмехнулся Кано, всё же отпуская запястье. – После личной жизни, господин Кано, не должно не здоровиться, – он ещё несколько секунд пристально смотрел на ненавистного полковника. Сем догадывался, что Тревел тоже думает, что здесь что-то не так, но отчего-то не рассказывает. – Пообедаем вместе? – внезапно спросил новый руководитель отдела «быстрого реагирования». К такому внезапному вопросу Гальяно жизнь не готовила, поэтому он не нашёл ничего лучше, чем нагло соврать. – Я обещал детективу Аями составить ему компания. Ненавистный полковник вновь начал улыбаться. – Это два один в мою пользу, Семми. Тревел смотрел с видом явного победителя. – Почему? – не понял криминалист. Кано же резко сделал несколько шагов вперёд и обжёг дыханием левое ухо Гальяно, кладя руку ему на плечо. – Потому что Феликс около пяти минут назад мне сказал, что у него нет планов на обед, – продолжал он говорить на ухо. – Или вы настолько близки, что договариваетесь вместе пообедать телепатически? Гальяно скинул чужую руку и развернулся спиной к полковнику. Он ненавидит его. Как вообще можно быть таким невыносимым? – Китайская еда, обед в час дня, мой кабинет под номером 44, – бросил через плечо криминалист, прекрасно зная, что рядом с участком нет китайского ресторана, в надежде хоть так превратить их счёт в негласной игре в два два. – Как тебе будет угодно, Семми.

***

Перед тем, как идти к себе в кабинет, Сем всё же решил зайти в лабораторию и посмотреть результаты вскрытия. Усевшись за стол, он посмотрел на выписки и вопросительно поднял бровь. В крови первой жертвы, той, что с четками, обнаружено неизвестное вещество. Такого состава не было ни в одной известной полиции базе, а значит, тут только два варианта: первый и самый маловероятный, что это вещество – ни что иное, как биологическое оружие, но в это верится слабо, ведь подобными методами с простыми людьми никто не расправляется, второй и самый правдоподобный вариант – наркотик. Взяв несколько образцов, Сем перенёс их на специальное стекло и принялся рассматривать под микроскопом. И то, что он там видел, ему совсем не нравилось, ведь криминалист не мог вспомнить ни одного наркотика с похожей структурой, а значит, второй вариант тоже отпадает. Есть еще третий, самый страшный, состоящий в том, что кто-то маскирует биологическое оружие под наркотики. Схема казалась Гальяно очень простой. Некто продает это вещество, будем называть его Дельта, под видом наркотика, и обещает мгновенный кайф, а на деле определённая дозировка вызывает смерть, клиническая картина которой выглядит как самый настоящий сердечный приступ. И это пугает настолько, что если это вещество вдруг попадет в неправильные руки, то убивать людей станет проще чем вымыть руки. Сем откинулся на спинку стула. Даже для смертельного оружия это выглядит больно хорошо. Рука в перчатке вновь взяла историю болезни первой жертвы. Здесь должен быть какой-то препарат, который в совокупности с Дельтой даёт мгновенную смерть, похожую на сердечный приступ. – Кофе для самого лучшего криминалиста на планете, – раздались откуда-то сверху очень похожие голоса двух близнецов. – Вы не вовремя, – Гальяно даже глаза на них не поднял, полностью сосредоточившись на изучении медицинской карты. Близнецы переглянулись и кивнули друг другу, затем Март быстренько забрал документы, а Джо в освободившеюся руку поместил стакан с кофе. – Перерыв никому не повредит, – Мартин помахал картой, присаживаясь напротив. Семуэль, поняв, что кофе ему всё же не помешает, устало вздохнул и сделал несколько спасительных глотков. – Вы же в курсе, что если Ваш отец узнает, что вы торчите у меня в лаборатории, то влетит не только мне? Оба близнеца закивали, а криминалист снова вздохнул. Джо тоже сделал глоток из своего пластикового стаканчика, внимательно рассматривая друга. – Даже не спросишь, почему мы не в школе? Сем посмотрел на старшего из близнецов и усмехнулся. – Дай подумать, – он приложил палец к губам, задумавшись, – у вас какая-нибудь очередная контрольная, а вы не готовились и прячетесь у меня, потому что это последнее место, где ваш идиот-отец будет искать Вас? Джордж только усмехнулся. – Я периодически забываю, что ты неплохой полицейский, Семми. – Лучший в вашей жизни, – Гальяно определённо сделал кавычки в воздухе в этот момент. Дальше был только смех, обсуждения последних новостей из жизни старшеклассников, замечание от до безумия наблюдательного Марта о том, что новый руководитель отдела быстрого реагирования ходил с ними в клуб, и проклятья криминалиста о том, что он их вообще больше никуда не возьмёт, если они будут столько болтать. Когда кофе был почти допит, Джо решил поинтересоваться, кивая на микроскоп. – Над чем работаешь? – увидев взгляд Гальяно, он улыбнулся и шутливо ткнул его в плечо. – И только не говори, что это секретная информация, мы же всё равно узнаем, если захотим. Криминалист закатил глаза. Что правда, то правда. – Пытаюсь понять, как связан новый наркотик и смерть одного мужика, – увидев ничего не понимающий взгляд старшего из близнецов, он пояснил. – Пытаюсь понять, с каким препаратом вступил в реакцию с наркотиком так, что мужик умер почти мгновенно. – С гепарином, – внезапно выдал Март, который потягивал свой кофе и последние несколько минут изучал чужую медицинскую карту. Семуэль покачал головой. – Там нет информации о том, что он принимал препараты, содержащие гепарин. Март в ответ на это только улыбнулся и открепил от медицинской карты фотографию, которая была сделана уже, непосредственно, в этой лаборатории. – Не обязательно пить, –он указал пальчиком на ноги первой жертвы. «Гепариновая мазь!» – мигом дошло до криминалиста. – Но это же сколько надо её намазать на свои ноги, чтобы она дала такую реакцию? Мартин пожал плечами. – Может быть, он был неврастеником или параноиком? Джо с любопытством наблюдал за обменом странными фразами. Мартин собирался поступать в медицинский, и из них двоих именно он отвечал за ту часть плана, где нужно думать головой. Джо же больше был по «маханию кулаками». – У него были с собой четки, но он не был похож на верующего, – вмиг дошло до Гальяно, – вероятно, он их просто перебирал, чтобы успокоиться или что-то такое. – Значит, – в дверях появился детектив Аями, который слышал весь разговор, – он, узнав о том, что у него больные вены на ногах, пренебрёг советами врача, по которым нужно наносить мазь 2-3 раза в день, и наносил всю пачку? – Феликс, казалось, даже проснулся. – Именно! – Сем подскочил со стула. – И всё бы ничего, ну подумаешь, мазь, самое страшное, что могло с ним случиться – это аллергия, но тут кто-то предлагает ему «Дельту». – «Дельту»? – Феликс поднял бровь. Сем закатил глаза. – Я так назвал эту наркоту, Кошак, не перебивай, – криминалист подошёл к белой доске и, достав маркер из кармана своего халата, принялся записывать последовательность. – Значит, наш параноик, у которого, судя по фотографиям, тромбоз*, обмазался мазью сверх нормы, она всосалась в кожу, а потом кто-то очень любезный накачал его огромной дозой Дельты. Гепарин не дал крови свернуться, ускоряя кровообращение, и огромная доза дошла до сердца в считанные минуты и сделала причиной этой смерти именно сердечный приступ. – Я только одного не понимаю, – Джо непонимающе хлопал глазами, осматривая всех присутствующих. Все тут же повернулись в его сторону. – Почему Семми называет Вас «Кошак»? – Феликс и Мартин тут же рассмеялись, а в голову Джо полетел маркер, которым Гальяно только что писал на доске, попадая точно в цель и заставляя старшего из близнецов тереть ушибленный лоб. – Значит, у нас есть версия, – после небольшой паузы на смех, сказал Феликс, кивая на доску, однако криминалист отрицательно помотал головой. – Мы выяснили только то, почему смерть выглядит как сердечный приступ. Может быть они не собирались его убивать, а, например, хотел ткнуть нас носом в то, что в крови у этого мужика есть наркота? – Но ты же говорил, что Крести занимаются наркотиками. Зачем им с помощью наркотиков указывать на своих же? Тут снова вмешался младший из близнецов. – Всё просто. Значит, это не Крести, – подросток пожал плечами, – может быть они хотят с помощью Вас узнать, кто это сделал. Если бы я был частью мафии, сделал бы так же. Теперь уже в Марта полетел маркер. – Никогда не говори, что было бы, будь ты частью мафии, Мартин, – Сем вмиг стал серьёзным. – Всё, что угодно, только не мафия, – он замахнулся на него ещё одним маркером. – Ладно-ладно, понял я, – надулся подросток. Феликс подошёл к доске, задумавшись. После нескольких минут бурной мыслительной деятельности детектив перевёл взгляд на Гальяно. – Нам каким-то образом нужно подобраться к Крестям ближе и узнать больше. Теперь уже двое подростков и криминалист непонимающе смотрели на Аями. – Нет, Феликс, плохой план, думай над другим. – Но Сем, ты только представь: один из нас будет владеть информацией наперёд, а второй проверять её. Мы сможем быть на шаг впереди. – Нет и ещё раз нет, – Гальяно скрестил руки на груди. – Во-первых, никто туда не попадет просто так, ведь это не офис, куда можно прийти и попроситься на работу, это мафия, Феликс. Во-вторых, зачем? Мы же решили, что Крести хотят найти тех, кто распространяет Дельту с помощью нас, полицейских. Зачем же тогда рисковать? Аями вздохнул, присаживаясь на край стола. – Сем, ты только подумай, если кто-то из нас сможет внедриться в мафию, – Аями принялся загибать пальцы, – мы сможем узнать не только о том, кто распространяет наркотики, но и всю внутреннею кухню. Ты представляешь, сколько мы спасём людей? Гальяно явно не был в восторге от этой идеи. Он, в отличие от Феликса, знал о «внутренностях» мафии в этом городе намного больше, чем хотел. – Зачем внедряться? – в разговор напарников вновь вмешался Мартин, – у них же по любому есть какие-нибудь дочерние организации, с помощью которых они отмывают деньги. Можно попробовать покопать там. Семуэль вздохнул. – Март, всё не так просто, всё в этом городе связано, понимаешь? Нельзя просто так прийти куда-либо, даже в дочернюю компанию, и попроситься на работу, это всё равно мафия. Если они узнают, что в их рядах полицейский, то смерть – это самое гуманное, что они с тобой сделают. Феликс вдруг замолчал, рассматривая доску и вслушиваясь в слова криминалиста. И он был прав: человек с улицы определённо не может внедриться в мафию, но Аями совершенно точно не был человеком с улицы. Достав бумажник, он вытащил оттуда несколько не очень крупных купюр и протянул их Джорджу. – Раз вы всё равно не заняты, то купите нам кофе, а сдачу оставьте себе. Завидев наличность, подростки тут же благодарно закивали, покидая лабораторию, а детектив огляделся и, закрыв входную дверь на замок, прижался к ней спиной, внимательно смотря в синие глаза криминалиста. – Я могу воспользоваться связями отца и попасть в одну из таких организаций. Попрошу, чтобы не афишировали, что я наследник мафиозного клана, – Феликс выглядел очень серьёзным, – устроюсь в какую-нибудь из компаний Крестей, нарою всю необходимую информацию, и таким образом мы сможем закрыть не только это дело, но и посадить всю мафиозную верхушку. – Нет, – криминалист был краток. – Почему нет? Я лучший кандидат, я с детства вертелся вместе с отцом в подобных делах, буду говорить с ними на одном языке, войду в доверие, – оттолкнувшись от двери, он подошёл к Гальяно. – Мы сможем не только узнать, кто распространяет Дельту, но и разрушить мафию изнутри, действуя аккуратно. Сем, это отличная идея. Но криминалист молчал, лишь испытывающее смотря на детектива. Он хотел многое рассказать ему, привести миллион аргументов, почему это плохая идея, но также он знал, что Феликс с самого детства ненавидел мафию, захотел посадить отца и стать полицейским еще тогда, когда они были в детском доме. – Почему ты молчишь? – не унимался явно уже всё для себя решивший детектив. – Потому что Крести лишили меня брата, Феликс. Аями вмиг побледнел, спрашивая тише: – Джин состоял в Крестях? И тут случилось то, чего детектив совсем не ожидал: Гальяно подцепил зубами ткань чёрной перчатки, с которой не расставался даже дома, оголяя кожу. – И не только он, кошак. От увиденного серые глаза детектива вмиг наполнились слезами. На тыльной стороне ладони можно было разобрать очертание татуировки чёрной масти с изображением креста в виде трилистника и несколько жутко огромных шрамов, которые почти полностью перекрывали картинку. Насколько можно было судить человеку не близкому к медицине, в тех местах, где были шрамы когда-то были раздроблены кости и разрезаны сухожилия. Он сразу же понял, что именно из-за "такой" руки Сему пришлось приостановить свою деятельность в качестве врача. – Знаешь, почему я не хочу, чтобы ты в это лез? – решив, что увиденного достаточно, он надел перчатку обратно. – Потому что в случае чего из мафии нельзя будет уйти. Это первое и главное правило мафиозного кодекса. Единственная свобода, которая тебе будет доступна, если тебя раскроют – это смерть, Феликс. Я до сих пор жив только потому, что в мафиозном кодексе существует ещё несколько правил, одно из которых гласит: «Любая карта номиналом выше десятки, вне зависимости от масти, имеет право на неприкосновенность жизни». Аями выглядел потрясённым. Он целый год провёл с Семом в детском доме, и он знал, что этот потрясающий мальчик был последним человеком, который может просто допустить мысль о том, чтобы добровольно пойти работать на мафию. – Но почему? – до сих пор не понимал он, кивая на руку. – Зачем ты влез в это, Сем? – Потому что я любил брата, – и в этом «любил», детектив определённо слышал что-то нездоровое, но решил, что сейчас точно не лучшее время для расспросов. – Я потерял его, кошак, не смог уберечь от этого, – рука криминалиста вновь потянулась к блондинистой макушке, – но за тебя я буду бороться, Феликс. И пока мы не найдём ещё миллион способов, как можно распутать это дело, не отправляя тебя в самое пекло, – он грустно улыбнулся, – я буду искать.

***

Мартин отправил брата за кофе для всех, а сам сел на лавочку. Кофейня находилась через дорогу от полицейского участка, а их отец всё равно почти никогда не вылезал из кабинета, так что можно было не переживать о том, что он их увидит. Шел третий день, как в голове подростка поселился странный мужчина с перебинтованными руками, безумно похожий на Сема. Подросток понимал, что это совершенно не его дело, но каждый раз, когда он пытался переключиться, все его мысли всё равно сводились к Джину. А ещё, он точно помнил, что между бинтами разглядел очертание татуировки чёрной масти с изображением копья. Это настолько его потрясло, что он даже Джорджу не сказал о своём неожиданном наблюдении. У мальчика было столько вопросов, но вот ответов не было совсем. Из собственных размышлений его вывела вибрация. Странно, обычно им с братом все писали в социальных сетях, но он точно помнил, что отключал все уведомления. Значит, это просто смс. Разблокировав смартфон, он замер, читая сообщение. От «Неизвестный абонент» Привет, малышня, надеюсь, вы были послушными и не копались в моём телефоне. Хочу вернуть вам ваш сегодня в полночь. Дальше прилагались координаты. Он быстро вбил их в специальное приложение, и умная нейросеть перекинула его на странный сайт, посвящённый гонкам на старых автомобилях. Дата, время и адрес совпадали, значит, Джин зовёт их на гонки. – Кто пишет? – Джордж улыбнулся, держа в руках четыре стаканчика с кофе, которые стояли на специальной картонной подставке. – Да никто, просто погоду смотрю, – Мартин быстро убрал телефон, поднимая глаза на брата. Он не может впутывать в это Джо, особенно зная, что Джин как-то связан с мафией. Джордж только кивнул, садясь рядом и кладя голову близнецу на плечо. Погода была потрясающей, поэтому можно было заставить Сема и странного детектива подождать несколько минут. – Ребята зовут нас в кино вечером, я сказал, что мы пойдем, – старший из близнецов блаженно прикрыл глаза, подставляя лицо солнечным лучам. – Я не пойду, хочу немного позаниматься перед экзаменами, – и это, пожалуй, был первый раз, когда Мартин так нагло соврал брату. – Но ты иди без меня, а то все в школе и так думают, что мы с тобой неразлучны. Джордж вздохнул. Он вообще-то не имел ничего против того, что они с братом неразлучны. – Ну ладно, – поднявшись, он посмотрел на стаканчики в своих руках. – Подожди минутку, я забыл взять сахар. Как только Джо скрылся в толпе, Мартин достал телефон и коротко написал странному, не выходящему из головы мафиози. От «Забавные детишки» Я приду. Джинджер, получивший смс, будучи на другом конце города, сидел на корточках и, от чего-то странно улыбаясь своему телефону, сделал очередную затяжку. «Я приду»… Интересно, кто из них? В любом случае, ночь обещает быть крайне увлекательной и забавной. Тромбо́з — прижизненное формирование внутри кровеносных сосудов свёртков крови (тромбов), препятствующих свободному потоку крови по кровеносной системе.