Слабости Кипариса.

      Рабочий кабинет главы комиссии Ясиро освещала пара почти догоревших свечей. То и дело был слышен шелест переворачиваемых страниц да отложенных в сторону пергаментов. Где-то за окном капля за каплей шёл дождь. В дверь тихо постучали. Сначала два раза — пауза — а потом ещё один.       — Входите. — тяжело вздохнув, пригласил Аято.       На пороге кабинета возникла хрупкая на вид девушка лет восемнадцати. Её большие зелёные глаза с некоторым упрёком глядели на главу клана Камисато. Поправив выбившийся из причёски чёрный локон, она поставила на стол перед парнем поднос с чаем и печеньем.       — Вы бы оторвались от работы хоть на секундочку, Аято. Уже очень поздно. Солнце село.       — Если ослабить хватку хотя бы на секунду, в тот же миг всё рассыплется. — мудро заметил тот и, поставив печать на одном из документов, коими был завален его стол, всё-таки протянул руку к чашке с горячим напитком.       Секретарь же устроилась в удобном кресле прямо напротив Аято и тоже пригубила зелёный чай из другой чашки.       — Я поражаюсь вашей самоотверженной работе. Вы так много делаете для комиссии.       — Не говори глупости. Я исполняю свой долг. Но ты тоже неплохо справляешься.       — Но не так хорошо, как вы. — она вздохнула. — Может, на сегодня хватит? Я же вижу, как сильно вы устали.       — Да, видимо, сегодня и правда перестарался. — он замолчал, а после искоса взглянул на девушку. — Каору, тебя ведь Тома подослал?       Будучи неспособной скрыть правду, она опустила глаза и замерла, держа печенье, которое только что взяла, над вазочкой.       — Так и думал. Он снова волнуется?       — Да…       — Значит, в скором времени кто-нибудь из комиссии Тэнрё обзаведётся тёплым свитером. Или носочками.       — Или шарфом. — предположила секретарь, перестав быть статуей.       — И обязательно с мордочкой Таромару. — заключил Аято и мило улыбнулся, а после кабинет наполнил тихий смех.       Стоило чашкам опустеть, а печенью закончиться, как Каору взяла дело в свои надёжные руки. Подойдя к парню со спины, она положила ладони ему на плечи.       — Вам пора спать.       — Знаю. Но сначала я хочу, чтобы ты побыла со мной ещё немного.       Таким и был их каждодневный ритуал. Слова больше являлись некоей прелюдией к тому, чтобы девушка обняла главу комиссии, сомкнув руки на его груди, а тот, в свою очередь, уткнулся ей носом в шею, повторяя всякий раз сокровенные слова, которые будоражили невинную душу:       — Ты пахнешь целым миром.       Та, в свою очередь, некоторое время спустя, красноречиво зевнула бы, намекая на то, что им хорошо бы отправиться спать, Аято поднялся бы из-за стола, поблагодарив девушку за хорошо проделанную работу, и с лёгким вздохом вышел бы вместе с ней в коридор, а после наблюдал бы, как секретарь летящей походкой удаляется от него. Но не в этот раз…       На самом деле, главу клана Камисато всегда окружали доверенные лица, готовые подставить своё плечо в трудную минуту. Он никогда ни в ком не испытывал нужды, у него от рождения было всё: хорошие игрушки, забота и понимание со стороны родителей, любимая сестра, ради которой он готов на любой поступок, и прочие радости жизни. Однако теперь всё изменилось. Каору перевернула его мир. Вместо плеча она протягивает руку, вместо тысячи лестных слов и фальшивых улыбок из её уст льётся молочный мёд, но не приторно-сладкий, а целебный. Она не похожа ни на одну девушку, с которой когда-либо встречался Аято. И теперь она стала его дыханием, радостью, жизнью. Ах, если бы он только мог сказать ей об этом!       — О чём вы думаете, Аято? — тихо спросила секретарь, собираясь убрать ладони.       — О своей самой страшной слабости. — глава комиссии Ясиро не позволил ей шелохнуться, взяв её руки в свои. — Прошу, ещё минуту.       — Вы снова думаете о том, как держать всё под контролем? Пожалуйста, отвлекитесь на какое-то время. Лишние тревоги не приведут ни к чему хорошему.       — Может, ты и права. А может и нет.       — Даже самому сильному ветру ни за что не сломить дерево, чьи толстые корни питает земля. У вас есть люди, на которых можно положиться. Не пытайтесь делать абсолютно всё в одиночку.       — Не могу с тобой не согласиться, Каору.       Аято поднёс её нежные пальцы к губам и тяжело вздохнул, оставив на них лёгкий след своего дыхания.       — Что вы?.. Это… Кхм, уже довольно поздно. Нам нужно ложиться спать, иначе завтра силы покинут нас ещё быстрее.       — Да, согласен.       С тяжким сожалением, так и не отразившимся на его лице, парень отпустил девушку, задул свечи и, пропустив ту в коридор, закрыл дверь кабинета на ключ, который спрятал в карман пиджака.       — Доброй вам ночи, мистер Аято. — шепнула секретарь, скрыв зевок хрупкой ладошкой.       — Хороших снов, Каору. — бросил он ей вслед и тихо добавил:       — Таких же пряных, как ты сама…       Насвистывая забавную мелодию себе под нос, он добрался до своей комнаты, где переоделся в одежду для сна и обессилевшей кучкой упал на кровать, держа в руке браслет из зелёного нефрита.       — Солнце, сакура и тысячи закусок… Да, именно так ты пахла в тот последний вечер Иродори…       Так он и уснул, лёжа на мягкой кровати и сжимая подарок Каору в правой руке. Не прошло ещё ни одного дня, чтобы он не надел этот браслет. Когда-нибудь он найдёт в себе смелость и скажет ей о своих чувствах, а пока стоит ждать и любоваться одним из своих сокровищ, пока оно совсем рядом, готовое согреть его своим теплом и подарить счастье одним лишь взглядом из-под ресниц.