Телохранитель Бога

Игорь задумчиво разглядывал потолок. Наниматель, он же Бог, он же заноза в заднице, мирно спал на другой половине кровати. Пытался влезть на неприкосновенную территорию телохранителя, но решил подыграть суровому взгляду. Спать в своей комнате он Игорю не позволил, видите ли, беспокоился. По этой же примерно причине беспокоился и сам капитан в отставке — у Бориса явно кончалось терпение. Голова после наркотика прояснилась, и этим самым ясным умом он понимал, что пора с ним трахаться. Это приходилось делать периодически, и хорошо, если под настроение и в подходящей атмосфере. Если перерывы затягивались, у похотливого засранца начинало срывать крышу, ухаживания становились по напору сравнимы с атакой танковой дивизии. В клинике Игорь почти уже попрощался со своим идущим на рекорд счётчиком дней без секса, но медсестра спугнула Бога, уж при свидетелях он не позволял себе быть в позиции просящего. Но и поддаваться не хотелось. Дурацкая игра длилась уже давно, правила внезапно и кардинально менялись, а привыкнуть и сдаться объект охоты все никак не соглашался. Впрочем, видимо, третьего облома Борис не потерпит, дожмет. Усядется между ног и будет тереться носом о ширинку, преданно поглядывая в глаза, пока у Игоря пар из ушей валить не начнет. Или посреди ночи оседлает и разбудит чувственными поцелуями в шею, а полусонным телохранитель слегка теряет качество обороны. И хорошо ещё, если без наручников обойдется. — Грязная шлюха, — отчётливо фыркнул Бог. Игорь едва не подпрыгнул. Да ни о чем таком он не думал! Просто планировал, обдумывал неизбежное, вот и... Так, стоп. Читать мысли, вроде бы, в должностные обязанности главы семьи ещё не входило. — Чо ты сказал? — все же возмутился бывший наемник, профессионально пробив пятиминутку на удачно подставленном плече. — Уй! — скривился Борис, схватился за пострадавшее место, все же отлепляя щеку от подушки. — Что? Кого? До телохранителя начало доходить, что он только что открыл глаза. Наверное, опять болтал во сне, просто так неудачно его выпад совпал с непростыми раздумьями. — Шлюхой меня назвал! — все равно выкатил претензию Игорь. — Милый, не ори, — с отчётливым укором вздохнул Бог, снова устроился на подушке, будто совершенно игнорируя боль, — я же тебя девственности лишил, какая из тебя шлюха? Тут уж больше я подойду. И, казалось, мгновенно заснул, оставляя своего стража недовольно сопеть. Уж очень он не любил упоминаний о том, что девственности его, действительно, лишил этот вот блядун. Гейской девственности, анальной девственности, даже рот его лишился девственности с его членом. День шел по давно обкатанному расписанию. Игорь только поглядывал в ежедневник, вносил туда новые планы, придерживал двери, подавал сигареты, вел машину. И никогда не ослаблял бдительность, буквально сканируя взглядом всех вокруг и не забывая поглядывать на крыши и окна. В целом, ему даже нравилась эта работа. Размеренная, четкая, не слишком выматывающая. Если бы только не ёбнутый на всю голову наниматель... На вечер была запланирована всего одна встреча. Подписание контракта между двумя юридическими лицами, фактически — между Пантеоном и мелкой шайкой. Семья обеспечивает товар и прикрытие для верхушки, шавки — выполнение грязной работы. Помимо Бога, присутствовал и Зависть, ответственный за работу с наркотиками в семье. Шайка пыталась показать себя с лучшей стороны, пригласила будущих партнёров в дорогой загородный ресторан, выкупила весь зал. Но уровень проработки деталей не впечатлял и многое говорил об исполнителях — этот ресторан через вторые руки принадлежал Жадности, что было не так уж трудно выяснить, все оформлялось официально, когда касалось приличной части имущества. Присутствовало не так много людей. Двое из Пантеона с охраной, четверо партнёров и официант. Впрочем, когда перешли к подписанию договора, персонал выпроводили. — Что-то я не очень хорошо понимаю, — мило улыбнулся Бог, привычно просматривая договор перед подписанием. Процент от прибыли, который должна была получить семья, значительно отличался в меньшую сторону от устной договоренности. — А у нас с пидарасами разговор короткий, — самоуверенно хохотнул главный в шайке. Зависть неприкрыто закатил глаза, — удивительно вообще, как ты еще Бог. Ещё будучи Смертью, Борис потратил много времени и сил, объясняя окружающим, что его очень вольное отношение к собственной ориентации и высокое либидо касаются только его самого. И никто так и не смог ему ответить на простой вопрос — почему всем так мешает то, что ему нравятся и мужчины тоже? — Не поминай Бога всуе, животное, — негромко одернул Зависть, как всегда, невольно вступаясь за своего распутного племянника, который едва не стал беспутным в юности. — Ну-ну, не будем ссориться, — мирно приподнял уголок губ глава семьи. Выглядел он совершенно спокойным, — если ты пытался надавить на меня угрозой огласки, то я тебя огорчу, даже голуби знают, что я трахаюсь с кем попало и даю в жопу, — все за столом синхронно поморщились, — знаешь, всегда было интересно, откуда вообще растут ноги у гомофобии. Я наблюдал и проводил опросы, хочешь знать, к каким выводам я пришел? — сделав глоточек минеральной воды, он приподнял левую руку, и уже через пару секунд в ней появилась сигарета. Прикурив от услужливо поставленной зажигалки, Бог длинно выдохнул дым через нос. — Люди, у которых все в порядке с мозгами, лояльно относятся к чужой личной жизни, на то она и личная. А самыми ярыми гомофобами бывают два типа мужчин, — снова затянувшись, он поднял взгляд к потолку, — либо те, кто ну очень хотят мужика, но боятся в этом признаться даже себе, либо те, кто уверен, что их хотят все на свете мужики. Кстати, вторая группа состоит на девяносто девять процентов из таких индивидов, что без слез не взглянешь. Ну, впрочем, видимо, ты тоже туда относишься, — смешливо прищурившись, Борис поднял ладонь, прерывая поток возмущений и намекая, что ещё не закончил, — к слову, в первую группу тебя отнести не получится, ты явно настоящий натурал, потому что, насколько мне известно, трахают тебя в зад исключительно красивые женщины и исключительно большими страпонами. За столом настала звенящая тишина. Даже Зависть, привыкший, что бывший Смерть может достать самую личную информацию едва ли не чудом, несколько удивился. Позволив на пару минут разразиться возмущениям и неловким оправданиям, Борис спокойно докурил, смял окурок в тарелке, к содержимому которой даже не собирался прикасаться. — В общем, ситуация такая, — вздохнув, он сложил пальцы в замок и пристроил на них подбородок, — мы сейчас в ресторане Жадности, в бордель ты ходишь к Похоти, оружие тебе и твоим подхалимам продает Гнев, работой тебя собирается обеспечить Зависть. Стоит понимать, что в этом городе ничего не укроется от Бога. И я предлагаю другой вариант контракта, — телохранитель ответственного за наркотики в семье достал папку, вынул стопку заранее подготовленных листов, — я поднимаю нашу долю прибыли на двадцать процентов и отсюда выйдем только я, ты и Зависть. Или же мы с ним просто уходим, а ты остаешься разбираться с неловким конфузом. Тот, кого с легкостью обыграли на собственном поле, сглотнул, глядя на место, где должен был поставить подпись. Никто не должен был знать, иначе не то что авторитет — жизнь сохранить будет нереально. Одновременно с движением ручки по бумаге Игорь и телохранитель Зависти тихо, быстро и профессионально сломали шеи троим нечаянным свидетелям, аккуратно уложили их головы на стол и снова отступили за спины своих подопечных. Борис вышел оттуда, не оборачиваясь. Зависть немного подташнивало, все же, он был больше кабинетным работником и не так уж часто видел смерть. Но от совместного ужина в качестве маленького празднования победы он отказываться не стал. Тихий маленький ресторанчик подошёл как нельзя кстати. Никто не знал, что за люди тихонько переговаривались за едой, заняв столик у окна. Полусонную атмосферу не нарушило оружие, спрятанное в кобурах под пиджаками двоих мужчин, молча и быстро перекусивших простыми блюдами за соседним столиком. Они были вежливы с официанткой и покинули заведение вчетвером, оставив щедрые чаевые вместе с положительным впечатлением о себе. Дома Бог сбросил свою строгую личину вместе с костюмом, натянул после душа мягкие пижамные штаны с Пика-чу и плюхнулся на огромный диван перед не менее огромным телевизором, требуя от него какую-нибудь комедию, а от телохранителя — закуски. В холодильнике всегда было что-то готовое, поэтому Игорь просто снял пленку со свежей сырной тарелки, насыпал в центр смесь орехов, поставил крошечную пиалку с медом, как любит наниматель. К такому чудесному набору буквально просилось хорошее вино, но пришлось наливать Спрайт. Что ожидаемо, Борис потребовал и компанию. По монструозному дивану три на четыре можно было бы разложить десяток проституток, но облюбовал взбалмошный мальчишка в теле взрослого мужчины именно жесткое и мускулистое бедро своего охранника. Комедия была несмешной и наигранной, переполненной туалетным юмором и псевдо-сексуальными шутками. И, похоже, не заинтересовала Бориса. Больше никак нельзя было объяснить то, что он перевернулся на живот и своим излюбленным жестом уткнулся в пах Игорю. Сглотнув, бывший наемник поднял взгляд к потолку, пытаясь найти там ответы на вопросы, которые даже не мог сформулировать. То ли дело было в ещё не до конца покинувшем организм афродизиаке, то ли в ночных раздумьях, то ли и вовсе в почти месячном воздержании, но сдался он непривычно быстро. Возможно, просто немного манила возможность зарыться пальцами в растрёпанные влажные волосы и прижать сильнее. Борис даже удивился, что не пришлось уговаривать, упрашивать и уламывать. С удовольствием, причмокивая, принял горячий крупный член в рот, едва сдержав облегчённое "наконец-то". Вообще не стоило говорить ни слова, чтобы не спугнуть непривычно покорного Игоря. Мужчина не стал сопротивляться, когда его пихнули в грудь, послушно откинулся на спину. Если уж поддался — то нет смысла пытаться сдать назад, да и стояк куда-то надо деть. Но он все же нахмурился, когда наниматель не оседлал его, как обычно, а оказался между ног. — Что? — почти невинно улыбнулся Борис, выуживая из кармана тюбик смазки. Смущала не его привычка постоянно дома носить с собой лубрикант и презерватив, это этап давно пройденный. Смущало то, что он уверенно смазал три пальца и даже подышал на них, согревая холодную смазку. — Ты же знаешь, я так не люблю, — проворчал Игорь, впрочем, понимая, что нихрена его мнение не значит. Можно было сказать "нет". Просто сказать — и этот больной изврат с пунктиком на согласие и добровольность тут же отвалит. Отвалит, оставит со стояком и будет ещё пару дней недовольным и раздражительным. — Да, знаю, — наклонившись поближе, Бог одним только взглядом напомнил, что спорить с ним нельзя и карается смертью, — а ещё я знаю, что ты где-то шлялся всю ночь под кайфом и со стояком, да, сладенький? Игорь решил промолчать. Не исключалось, что Борис со своей развитой шпионской сетью знал больше, чем непосредственный участник событий. Нарочно выводить такого человека на ревность стал бы только конченный мазохист. Чтобы немного смягчить атмосферу, Борис ненавязчиво лизнул тонкие губы телохранителя. И он снова поддался, приоткрывая рот, приподнял голову, нарываясь на глубокий поцелуй. Богу так нравилось, как он целуется. Долгими месяцами он мог только представлять, какой его капитан в постели, как он целуется, где его эрогенные зоны, сколько он может продержаться, не кончая, и сколько раз за ночь выйдет. Он с ума сходил, воображая себе все, что ему нравилось в других партнёрах, и прикручивая это к образу неприступного капитана. И, в целом, придуманный образ не сильно отличался от действительности. Игорь был спокойным и последовательным даже в этом. Неторопливо целовал его, позволяя растягивать себя, без капли спешки и лишней страсти касался Бориса. В основном, потому, что его не слишком-то заводила перспектива секса с мужчиной. Но этот мужчина был таким жадным, страстным и умелым, что кровь потихоньку закипала. Впрочем, уж чем-чем, а терпением Бог никогда не отличался. Приподняв немного Игоря, он подсунул ему под поясницу диванную подушечку. Суровый наемник только цыкнул, закатывая глаза, потому что кисейной барышней себя не считал, но в вопросах комфорта партнёров Борис был неумолим. — Ну же, раздвинь немного ноги, — хрипло усмехнулся он, жадно оглаживая красивый торс. Игорь нахмурился, потому что болтовню во время секса терпеть не мог. И сжал бедра на боках нанимателя сильнее, по опыту зная, что так удобнее принимать. Медленные, плавные толчки сопровождались крепким поцелуем. Бог склонился так низко, что на вдохе они соприкасались грудью. Ему казалось, что он чувствует, как колотится сердце у вечно играющего недотрогу капитана. Капитана, которого он получил в свое полное распоряжение, пусть уже и не капитаном. Того самого, на которого облизывался каждый первый. Теперь он только его. Плевать, что исключительно по причине выгодного контракта, сковывающего по рукам и ногам. Тихий скрипучий стон — настоящий. Горячий рот — настоящий. Все это великолепное тело под ним — настоящее. С исключительным правом собственности. С Игорем почему-то всегда получалось быть чрезмерно нежным активом. Мягко двигаться, много целовать и ласкать — потому что хотелось растянуть удовольствие, прикасаться как можно больше. А ещё потому, что ему самому так больше нравилось. Строгий, суровый и сильный наемник ловил самые яркие оргазмы, когда его нежно тискали, как принцессу. Впрочем, упоминать об этом ни при каких обстоятельствах не стоило, чтобы этот секс не стал последним между ними. Или вообще в жизни Бориса. Конечно, Игорь ворчал. Ворчал, садясь; ворчал, утирая живот нелепыми штанами с Пика-чу; ворчал, вразвалочку путешествуя до душевой. Ворчал даже после теплого душа, когда ему вручили горячий сладкий чай и упаковку его любимого печенья. — Завтра до обеда мы дома, — предупредил Бог, уже натянувший штаны с принтом из щитов Капитана Америка. Телохранитель с частичными обязанностями секретаря только брови приподнял, потому что на утро уже было запланировано несколько дел, — я так сейчас решил. Оставалось только подчиниться. Все же, распорядок дня нанимателя менялся в исключительных случаях и обычно не без серьезной причины. Укладываясь спать, Борис снова потребовал присутствия бывшего капитана рядом. И снова попытался наложить на него лапы. Естественно, по лапам же и получил. — Ну-у, дай потискаю, — тихо засмеялся он, невозможно красивый из-за искренней улыбки, — утром включишь свой неприступный режим. Совсем уж тискать себя Игорь не дал, чтобы не разбаловать упорного, когда не надо, нанимателя. Просто разрешил использовать свое плечо вместо подушки — не более.

***

Нездоровое внимание со стороны новенького немного раздражало. Капитана редко так настырно добивались, и обычно это были женщины. И сам он предпочитал женщин, о чем неоднократно нахальному мальчишке сообщал. — Все вы так говорите, — многозначительно улыбался Борис, лукаво щурясь. Впрочем, были и другие причины избегать тесных контактов с ним. Он, совершенно точно, не был нормальным. И дело было даже не в странном сатириазисе, не в настроении, которое он искусно подстраивал под собеседника. Парень был жёстким и жестоким, поистине беспощадным. И если на поле боя эти качества ценились, то после, в более-менее мирной обстановке, от них мурашки бежали. После операции по зачистке взяли двоих пленников, как требовал наниматель. И если мужчину допрашивали с пристрастием, то женщину, фактически, оставили на десерт, хотя у нее тоже должны были быть полезные данные. И, когда очередь дошла до нее, немного побитой, свернувшейся в беспомощный комочек в углу камеры, новенький неожиданно встал на ее защиту. — Не смейте насиловать, — глухо потребовал он, закрыв своим телом вход в камеру. Конечно, для всех было очевидно, зачем отделение разбилось на пары и жребием распределило очередь. Но такого от вечно игривого и доступного парня никто не ждал. — Что, хочешь быть на ее месте, Бориска? — поддел Антон, который должен был быть во второй двойке. — Это будет не допрос, а ваше самоудовлетворение, — поморщился Борис, и не думая отходить, хотя за пару секунд настроил против себя почти все отделение, — мерзко, когда кого-то трахают силой. Если вам нужна информация, дайте мне полчаса. К этому заявлению отнеслись скептически, но решили согласиться. Отчасти затем, чтобы он не справился и больше не лез не в свое дело. За закрытой дверью камеры уже через несколько минут стали раздаваться поистине кошмарные звуки. Пленная кричала так, будто из нее наживую выдирали саму душу. Полные мучения вопли почти не прекращались около четверти часа, не меньше. И после десятиминутного затишья вышел слегка забрызганный кровью Борис. — Явки и склады, — бросил он, вручив одному из бойцов немного измусоленный блокнот. Словно больше не беспокоясь о судьбе чужой для него женщины, новенький ушел переодеваться и смывать кровь. Впрочем, его спокойствие было объяснимо — то кровавое месиво, в которое он умудрился превратить живого человека за пятнадцать минут, трахать стал бы только последний извращенец. К сожалению для нее, она ещё дышала, но наемники решили смилостивиться. Почти на сутки вокруг Бориса образовалась мертвая зона. Он по этому поводу наигранно сокрушался и, пользуясь освободившимся временем, вдвойне активно подкатывал к капитану. Все отделение готовилось ко сну — расстилали койки, переодевались, помогали друг другу с перевязкой. Из душевой вышел крайне недовольный новенький, с фырканьем улёгся на свою койку. — Чего такой грустный? — поддел один из парней. — Хуй сосал невкусный! — огрызнулся Борис, будто челюстями щёлкнул. — Я же вас просил, блять, мойтесь прежде чем приставать ко мне, и брейтесь! Хотя бы морду, сложно что ли? И в общем гоготе капитан понял, что с этим надо что-то делать. Утащив новенького на улицу, якобы, покурить, Игорь немного помолчал, собираясь с мыслями. Он ещё не перестал присматриваться к этому малолетнему придурку, надеясь найти наркотики или хотя бы следы кайфа, но кое-что другое требовало внимания. Да, он умудрялся блядовать так, что обычно довольно территориальные наемники не конфликтовали между собой, но проблема могла назреть в другой плоскости. — Слушай, я понимаю, ты веселишься, — все же начал капитан, с некоторым смущением глядя в сторону, — но тебе стоило бы притормозить. — Ревнуешь, кэп? — нежно мурлыкнул Борис, подходя на шаг. — Спасибо, шмарами не интересуюсь, — отбрил Игорь, отступая на такой же шаг, — просто однажды наступит ситуация, в которой они не будут слушать твой отказ и пустят по кругу, а я не хочу тебе потом пиздострадательные сопли подтирать. В ответ на эту попытку позаботиться и предупредить безрассудный малец только рассмеялся, хлопнул капитана по плечу и ушел обратно — ложиться спать без единой негативной мысли в голове.