***
— Было очень глупо приезжать сейчас, — бросает Шерлок на ходу, надевая пальто. — У меня совершенно нет времени. Зато, чтобы не ночевать на диване, можешь попробовать выторговать у Джона комнату наверху — он всё равно в последнее время довольно редко там спит. Это заявление вызывает у меня только лёгкую улыбку. Ну наконец-то. Сколько, год или полтора года прошло, прежде чем братец наконец признал, что умеет испытывать обычные человеческие чувства — и, более того, прямо сейчас их испытывает? Кое-какие подробности я уже знаю от Джона, с которым мы изредка переписываемся по старой дружбе, но это он мне не говорил. Да и не моё дело, наверное. Я просто люблю всё знать. — Ничего страшного, требовать от тебя ежедневных семейных ужинов мне бы в голову не пришло. Я, если честно, просто устал и хочу побыть там, где меня не будут дёргать по поводу подгузников и медкарт в регистратуре. — Не хотел бы, но понимаю, — Шерлок сбавляет обороты, и тон его голоса становится мягче. — Тогда дом в твоём распоряжении, включая холодильник, если не боишься человеческих пальцев. Я киваю, считая диалог законченным, и отворачиваюсь обратно к своему чемодану — придётся вытаскивать из него сменную одежду, не разбирая укладку вещей, но я ужасно хочу в душ прямо сейчас. И после этого можно было бы сходить в кафе — миссис Хадсон всё ещё держит его, а если с моих студенческих лет ничего не изменилось, там отлично готовят… — Я, кстати, очень рад тебя видеть, — говорит брат мне в спину, и к тому моменту, как я могу посмотреть в его сторону, оказывается, что он уже ушёл. …Приведение себя в порядок не занимает у меня много времени. Здесь можно не выпендриваться, поэтому вместо костюма я надеваю простые брюки и рубашку. И, подумав, снимаю с вешалки ещё одно пальто — интересно, Шерлок их коллекционирует, что ли? — на улице сыро и ветрено, а мне в любой момент может захотеться сходить куда-нибудь ещё. В общем, так и оказывается. Когда я спускаюсь вниз и шагаю с порога квартиры на тротуар, в моей голове вдруг всплывает полузнакомый с юности маршрут — через две улицы, наискосок, до угла и направо. Там находится пиццерия, где знают, что такое вкусная еда. Приятно видеть, что заведение ещё живёт. И процветает, судя по всему. Я делаю заказ и с трудом его дожидаюсь — желудок урчит как сумасшедший, я ничего не ел почти сутки. В связи с этим меня можно понять: когда чьи-то чёткие осторожные шаги перестают звучать ровно у моего столика, я не обращаю на это никакого внимания. — Не ожидал встретить тебя здесь, Шерлок. — Я не Шерлок, — коротко поясняю я, не отрываясь от еды. Ещё чего. — Вы ошиблись. — Прощу прощения, — произносит тот же человек. У него приятный голос. Я всё-таки поднимаю глаза, чтобы укоризненно просверлить взглядом нарушителя моего спокойствия, и безо всякого удивления вижу, как рядом с моим столиком стоит Джим Мориарти, главная тема всех лондонских новостей последней недели.***
Зато оказывается, если лежать без движения некоторое время, переломанные рёбра болят не так уж сильно, а ещё быстро привыкаешь пользоваться только одной рукой — не пострадавшей. Что я и делаю — ставлю ноутбук на живот, между ребрами и бедром, и держу мороженое правой рукой, используя её мизинец для тачпада. Не слишком эстетично выглядит со стороны, наверное, зато удобно. Правда, когда Грег входит в комнату, на мгновение мне кажется, будто он вздрогнул при виде меня. Но я не могу быть уверен, что такую реакцию у него вызвала исключительно моя поза. — Хотя бы твоя любовь к мороженому не изменилась за это время, — негромко произносит он спустя некоторое время молчания, выразительно обозревая стопку фантиков. — Иначе я всерьёз испугался бы. — Не благодари, — подмигиваю я, отставляя ноутбук. — И любовь к сарказму тоже. — А за это как раз стоит поблагодарить. Полагаю, без неё я скучен как Библия. — Не для меня, — Лестрейд качает головой так, будто делал это уже тысячу раз в ответ на подобные фразы. — Только не для меня. Этот жест вызывает у меня странную улыбку. Забавно то, как быстро я привык к этой мысли. К нему. К тому, что здесь, в этом случайном мире, мы вместе. И ведь даже формулировка не напрягает. Хотя, может, это следствие стресса, одно из многих, какие мне ещё предстоит узнать. — Уверен? — Ты знаешь, — с самым серьёзным лицом на свете отвечает Грег, подходя ближе и садясь, как и утром, на край кровати. — Я расследую преступления, но главная загадка моей жизни в том, что я так никогда и не узнаю, какой ты, когда не язвишь. Но не против узнать, если ты захочешь мне рассказать, честное слово. И вот тут меня наконец накрывает ещё одним осознанием. Дурак ты форменный, Стрэндж, думаю я, изо всех сил борясь с желанием дать себе внушительной силы подзатыльник. Он ведь ждёт от тебя действий, которых ты не сможешь или не захочешь в отношении него сделать. Это сейчас он просто рад, что ты наконец нашёлся, а однажды… Значит, надо решить все проблемы до того, как наступит это «однажды». Как бы жёстко, даже жестоко это ни звучало. — Ты узнал номер Шерлока? Наверное, это прозвучало более резко, чем требовалось. — Узнал, — кивает Грег, и лёгкая обида в смеси с разочарованием сквозят в его голосе так ясно, что даже мне видно. — Я тебе его на почту прислал ещё днём. — Тогда мне надо будет позвонить. — Прямо сейчас? Его это раздражает. Мне даже становится немного совестно. Представляю, если бы Джим нашёлся спустя месяц и не обратил на меня ровным счётом никакого внимания… — Прости, но так нужно. Я пока не могу объяснить. Могу. Только не хочу. Не уверен, что ты захочешь это знать. Всё, что произошло. И особенно то, как я понятия не имею, жив ли твой Стивен Стрэндж — или уже почти три недели как нет. Мобильного у меня более не имеется — это я с удивлением обнаружил ещё утром, когда переодевался и обшаривал карманы на предмет забытых там предметов. Наверное, его украли вместе с кольцом. Но я всё равно на автомате тянусь к карману джинсов, вспоминая об утреннем открытии довольно поздно. Лестрейд прослеживает взглядом мой жест, тщательно, но скверно подавляет тяжёлый вздох и протягивает мне собственный мобильник. Наверное, местный я тоже часто теряет телефоны. Открыть почту дело двух секунд — ожидаемо, я не люблю вводить пароли каждый раз, поэтому не выхожу из аккаунтов. Я благодарю Грега коротким кивком, уже набирая номер. Никакого неуважения или попытки отделаться в этом нет. Просто мозг уже сфокусировался на одной единственной цели, так что все остальные моментально отошли даже не на второй, а на десятый план. Эта фишка — практически суперспособность, она не раз помогала мне сосредоточиться, не отвлекаясь на любой важности дела или вещи. Под нечитаемым пристальным взглядом Лестрейда я подношу телефон к уху. Гудки из трубки заставляют моё сердце биться чаще. Это уже случалось недавно — бесконечные однообразные гудки. Если… Что именно если, я придумать не успеваю, потому что из трубки льётся отчего-то холодный и неприветливый, но совершенно точно родной голос брата: — Мне казалось, мы уже обсудили всё, что могли. Зачем ты звонишь? Если я правильно понял предысторию этого Шерлока — и если он хоть немного похож на моего настоящего брата, — у меня сейчас есть ровно один шанс. Буквально лишь пара слов для того, чтобы убедить его не бросать трубку и поговорить со мной. Он-то сейчас полагает, что ему звонит Лестрейд — видно, между ними тоже чёрная кошка металась как бешеная… — Я бы хотел извиниться. Конечно, он знает, кому принадлежит голос, звучащий с его стороны линии. Просто не мог не догадаться. И, возможно, именно поэтому его тон становится ещё холоднее. — Пошёл к чёрту, Стивен. Ну разумеется. От того, чтобы швырнуть телефон в стену, меня останавливает только то, что он не мой. Был бы мой — уже бы осколки по всей квартире разлетелись. Это просто западня какая-то — куда бы я ни ткнулся, все шансы вернуться обратно будто в насмешку заблокированы так по-идиотски, чтобы вызвать внутри меня взрыв эмоций, но при этом так прочно, чтобы я не мог преодолеть этот барьер. Если бы это случилось впервые, я воспринял бы это как повод набраться опыта. Но со мной такое постоянно происходит. С самого детства, через времена учёбы, налаживание контактов хотя бы с одним из своих братьев… И авария, стоившая мне целиком моей старой жизни. Правда, насчёт этого моё мнение однозначно: катастрофа произошла исключительно по моей вине, но всё равно принесла мне больше плюсов, чем минусов.***
Я не люблю ездить в темноте. Во-первых, ничерта не видно — даже под светом мощных фар «уракана». Во-вторых, приходится предельно внимательно следить за дорогой. В-третьих… В общем, причин много, но перекрываются они ровно одной необходимостью: вовремя быть на месте. Это не моя лекция, не интервью, там меня никто не будет ждать лишних три часа. А мероприятие стоящее — находиться там могут позволить себе немногие. Отчего-то сегодня, съезжая с шоссе на горный серпантин, я чувствую себя очень неуютно. Не физически — климат-контроль спокойно избавляет от ледяного ветра и сырого воздуха. Просто внутри, под тревогой, усталостью и горой других эмоций, сидит какое-то мимолётное неприятное ощущение, сформулировать и даже осознать которое у меня толком не получается. Но зато мне известно, откуда тревога. В последний раз, когда я был дома, там что-то происходило. Что-то нехорошее, связанное с терактами… или просто со взрывами. Шерлок изо всех сил отрицал наличие проблемы, но ведь он всегда так делает — до самого последнего момента, до черты, из-за которой уже нельзя будет что-нибудь изменить или исправить. А у Джона я спрашивал — на тот момент приятель понимал, кажется, ещё меньше, чем я сам. Вот поэтому я сейчас здесь. Дома. Работаю, сплю, ем, езжу на конференции, общаюсь с людьми — и всё это на постоянном неослабевающем фоне беспокойства и понимания того, что я не успею долететь до Лондона, случись что. Коллега, на громкой связи болтающий о пациентах, отчего-то раздражает. Не могу сказать, что мне нет дела до его монолога — пара случаев в списке звучат действительно интересно, — но мне сейчас не до того. Однако проще дослушать до конца, чем просить меня не трогать. Это недолго. Во всяком случае, я надеюсь. — Вот здесь ещё есть женщина… Его фраза прерывается звуковым уведомлением. Я бросаю короткий взгляд на экран. На второй линии Шерлок. Не ответить ему я не могу. — Погоди минутку, ладно? — коротко прошу я коллегу и одним движением переключаюсь. — Привет. Я слушаю. — Тут такое дело, — глухо говорит он. — У меня проблемы. Не собираюсь взваливать их на тебя, но прошу посмотреть. — Что посмотреть? — переспрашиваю я и тут же вижу значок нового письма. — Ага, минуту… Я так толком и не знаю, что тогда произошло. Может, я слишком сильно отвлекаюсь на письмо и отпускаю руль. Может, на мокрой дороге машину заносит в самое неподходящее для этого время. Я никогда не узнаю правильного ответа. Я помню только сырость, холод и бесконечную темноту, в которую мне приходится падать. … Просыпаюсь я от дискомфорта в спине и от ясного ощущения, будто кто-то смотрит на меня в упор. Глаза почти не открываются, а ещё тело ломает в знакомых побочных эффектах от мощной анестезии. Ещё и голова раскалывается — и от яркого утреннего света, и сама по себе. Спустя какое-то — слишком долгое — время я наконец разлепляю веки и всматриваюсь в окружающее меня пространство. — Здравствуй, Стивен, — негромко говорит человек на пороге, и мне становится нехорошо, потому что я узнаю голос. — Есть минутка?***
Если так подумать, из любых случавшихся проблем я либо каким-то образом выкручивался, либо они просто теряли актуальность. И с этой будет так же. Наверное, меня больше волнует то, как я бы очень хотел перестать убегать при первых признаках опасности — в первую очередь от самого себя. Но я просто не умею не убегать. — Стив? Я выныриваю из воспоминаний и обнаруживаю себя замершим посреди прихожей с одним ботинком в руке. И ведь даже боль в ноге, на которую опираюсь сейчас всем телом, не вернула в реальность. — Да? — Всё в порядке? — Да, всё хорошо, — моих сил хватает даже на то, чтобы улыбнуться. — Я просто задумался. Кажется, это словосочетание я буду произносить довольно часто. Грег прислоняется к дверному косяку и смотрит на меня так, что мне становится немного стыдно. — Ты куда собрался на ночь глядя? Неужели к Шерлоку? — Он меня послал, как ты и говорил, — равнодушно признаюсь я. — Нет, хочу просто погулять. Мне нужно проветрить голову. — Я пойду с тобой. — Если ты не возражаешь, я предпочёл бы побыть один, — осторожно уточняю я. — Это не потому, что мне не хочется тебя видеть. — Но ты ведь и правда не хочешь меня видеть, — с каменным спокойствием говорит Лестрейд, отлепляясь от косяка и делая шаг вперёд. — С тех пор, как вернулся, ты мне не очень рад. И я не смогу узнать, почему, если ты мне не расскажешь. Он, разумеется, прав, но я понятия не имею, с чего начать. — Мне лишь нужно немного прийти в себя, — отчаянно вру я, стараясь не меняться в лице. — И всё будет хорошо, вот увидишь. Я обещаю. Честно говоря, я бы на его месте мне не поверил. Впрочем, я и на своём себе не верю. В голове будто не осталось ни одной целой мысли — только бесполезные осколки, и это совсем не помогает выстраивать какие бы то ни было планы на будущее. Если оно у меня есть теперь, это будущее, горько язвлю я про себя. А то, может, придётся всю оставшуюся жизнь разгребать за другим собой некоторое дерьмо, пытаясь превратить чужую обстановку в хотя бы немного знакомую. — Хоть телефон возьми, из запасных, — угрюмо бормочет Грег, явно в данный момент желающий сказать совершенно не это. — И будь осторожен. И не закрывай на верхний замок, когда вернёшься. Я принимаю из чужих ладоней, приятно тёплых на ощупь, небольшой аппарат, поворачиваю замок двери и молча выхожу на лестничную клетку. Настроение Грега понятно на сто процентов, но почему-то от этого диалога мне самому сейчас не менее паршиво.