***
Доезжаем мы, конечно, намного быстрее, чем могли бы на общественном транспорте, и даже пробки не портят настроение: на улице довольно резко наступает достаточно гадкая погода, и в машине, где ветер с мелким противным дождём нас не беспокоят, становится даже более комфортно, чем должно быть. Таксист останавливается ровно напротив нужной двери, и короткой перебежкой мы с Джоном, разделив между собой три коробки с вещами, переходим тротуар. Слава богам, дверь не заперта. Мой Шерлок редко вспоминает о том, что это небезопасно — просто потому, что никому и в голову не пришло бы влезать в его дом. Почему здешний Шерлок так же беспечен, я пока не знаю. Впрочем, эта мысль перестаёт волновать меня довольно быстро — в ту секунду, когда я отворачиваюсь от бьющего в лицо ветра, в результате чего за одним из столиков, которые миссис Хадсон любит выносить из своего кафе на улицу в хорошую погоду, вижу знакомое до зубовного скрежета лицо. — А этот-то адрес ты как нашёл? — от неожиданности громче, чем собирался, спрашиваю я. Джеймс поднимает голову, и если бы я не встречался с ним много лет, счёл бы это выражение изумления на его лице абсолютно искренним. Вот же чёртов актёр. Кстати, интересно, но теперь, с кольцом, я воспринимаю эти игры в преследование совсем по-другому, они кажутся мне только забавными, без привкуса паники или раздражения. — Ты о чём? — переспрашивает он, и спокойствием в его голосе можно было бы задавить. — Я кофе пью, если что. Тебе бы тоже не мешало попробовать, он просто восхитителен. И салютует мне маленькой белоснежной чашкой. Кофе здесь отличный, это правда, но вот во всём остальном он, я извиняюсь, пиздит как дышит, и это ещё не самое грубое из выражений, горящих сейчас буквально на кончике языка. Джон, на которого я оборачиваюсь, чтобы попросить зайти в дом, разглядывает нас обоих с неподдельным интересом. Придётся объясняться. Но, надеюсь, хотя бы не сегодня, иначе уровень моего самообладания рухнет ниже плинтуса раньше, чем я успею это заметить. Я на ощупь протягиваю руку в сторону, чтобы толкнуть дверь. Ладонь почему-то соскальзывает, и затем я больно ударяюсь о металлическую ручку, так, что на глаза даже слёзы наворачиваются. Если с самообладанием пока ещё можно работать, то вот настроение как раз за этот самый плинтус и закатывается. Бесит. — Ничего страшного, дорогой, — воркую я самым сладким из тонов, на которые способен. — Очень мило, что ты решил устроить мне сюрприз. Сейчас я занят помощью другу, но если ты подождёшь какое-то время, я освобожусь и буду только твой. Кстати, к тебе или ко мне сегодня? Джеймс морщится, а затем неприязнь на его лице сменяется бесконечной усталостью. Какое-то мгновение я очень близок к тому, чтобы устыдиться и попросить прощения, но затем природное упрямство одерживает верх. Провоцировать начал не я, я только защищаюсь, а это значит, что жёсткие методы в какой-то мере оправданы. Наверное. Джон в ответ на мою фразу сдерживает смешок, и Джеймс переводит взгляд на него: — Не хочешь, не верь. Сейчас это действительно случайность. Ну, сказано это было точно не в адрес Джона. Впрочем, если он полагает, что я поверю, он намного глупее, чем я о нём думаю. Я молча поднимаю коробки, которые успел поставить на влажный тротуар, и осторожно толкаю боком тёмно-синюю дверь. Джон входит следом, запнувшись о порог, и шумно выдыхает, чтобы не ругнуться — внутри так тихо, что любые слова как будто нарушают баланс. Тихо и… спокойно, что ли. Мне здесь нравится. Лестница скрипит немного иначе, чем я это помню, но роли такие звуки особенно не играют. Наверное, я слегка поторопился, поднимаясь к брату сразу с чужими вещами, но возвращаться к двери и оставлять коробки там будет ещё глупее — любые шаги на лестнице Шерлок слышит и распознаёт как домашняя кошка. Правда, навстречу не выходит, иначе бы он не был собой, но от язвительного комментария, само собой, удерживаться не собирается: — Не помню, чтобы звал гостей. Вечеринка не сегодня. — Это я, — уточняю только на всякий случай, он и так знает. — Ты что-то говорил про соседей… — Предположим, говорил, — соглашается он ровно в тот момент, когда я открываю дверь, и потому ровный спокойный тон совсем не сочетается для меня с тем, как брат в халате лежит на диване поперёк, упираясь пятками в стену. — Но всё-таки уточнения не повредят. — Джон Ватсон, — киваю я за плечо. — Надеюсь, я не ошибся. — Военный, — задумчиво говорит Шерлок, ни к кому конкретно не обращаясь. — Афганистан или Ирак? Джон что-то отвечает, но я не слушаю — я смотрю. То ли на то, как мой старый друг раскрывается в этом мире одновременно и иначе, и совершенно так же, то ли на то, как в глубине глаз моего брата загорается наконец та искра, которая меня в нём всегда восхищала и вызывала некоторую зависть. Всё получилось. Всё правильно. Конечно, я опасался, что Шерлок выгонит Джона, не выслушав, но этого не случилось — и даже теперь, пока он не согласился ещё напрямую, уже можно делать выводы. Всё прекрасно. Ну, кроме того, что ладонь ноет, а ещё в груди до сих пор тлеет ярость из-за встречи с Джеймсом. Но это ерунда, не стоящая сейчас и сотой доли внимания. Я коротко прощаюсь с ними обоими, чтобы не прерывать диалог, и спускаюсь по лестнице к двери. Берусь было за ручку, но вовремя вспоминаю, как не люблю оставаться где-либо один — даже сейчас, когда, кажется, побыть одному самый большой подарок в мире. Не люблю и всё. Поэтому достаю из кармана телефон, а затем отчего-то некоторое время медлю перед тем, как наконец нажать на кнопку вызова. — Ты ещё на работе? Я заеду, если ты не против. И сейчас даже в утвердительном ответе мне почему-то чудится двойное дно.***
В участке тихо. Грег, кажется, настолько привык задерживаться на работе, что уже не замечает, когда уходят остальные. Впрочем, нам обоим это явно на руку. Найдя его взглядом, я прохожу к нужному столу и сажусь на край, игнорируя то, как жалобно скрипнула под моим весом старая столешница. Ничего страшного. Слишком устал, чтобы вести себя прилично, а такого рода мелкие уступки этикету действительно поднимают мне настроение. — Как день? — Не так плохо, — серьёзно говорит мой партнёр, тщательно обдумав ответ. — Обычно выходные несут в себе больше проблем, но сегодня было довольно тихо. А твой? — Помог Джону с переездом. Только вернулся. Не стану спрашивать, почему ты не поехал со мной, как хотел. Зрительный контакт не помогает диалогу, а только усугубляет положение. Но я почему-то никак не могу отвести глаза. — Да я решил, что не хочу лезть в твою жизнь, — признаётся Грег, почему-то слегка смущаясь. — Всё-таки переезды, на мой взгляд, относятся к категории слишком личного… Но я буду рад познакомиться с твоим другом, когда он устроится. Если ты не против. В конце концов, кажется, знакомства с людьми из твоей жизни приносят больше хорошего, чем плохого. — Ты о чём? И снова это непонятное смущение. Он ещё и взгляд отводит так, будто считает себя в чём-то виноватым. Злая усталость, вяло ворочающаяся в груди весь день, медленно закипает. — Нет, серьёзно, расскажи. — Слушай… Ты только не злись сразу, ладно? Ровно та фраза, чтобы уронить последнюю каплю в чашу терпения и, как итог, наконец вывести из себя. Но надо держаться. Я ведь ещё даже не знаю, почему он так метёт хвостом. — Слушаю. — Я хотел у тебя кое-что спросить. Но это не срочно, так что, если ты сейчас не хочешь разговаривать, я подожду. Как будто теперь, когда намёк уже дан, я могу просто отмахнуться. Он что, взорвал квартиру? Убил человека? Отдал какому-нибудь древнему злу мой плащ или ритуал? Что? Впрочем, волнение по этому поводу покидает меня в то же мгновение, как и появилось. А вот злость никуда не девается, и сдерживать её становится всё сложнее. — Спрашивай. — Нет, правда, если что… Да боги же милосердные, сколько можно. — Грег. — Да, извини. Удивительно, как иногда он понимает всё не просто с одного слова, а буквально с полутона. Ещё бы для этого не приходилось повторять сперва по десять раз. Но ладно, я действительно спокоен… по мере возможностей. — А этот ваш старший… Он всегда такой? — Какой? Грег ещё сильнее вжимается в кресло, и только теперь я наконец понимаю, что происходит. Ну разумеется. — Он заходил сегодня. В смысле, сам, лично. Попросил меня позаботиться о тебе и Шерлоке. Вернее… присмотреть за вами, извини за формулировку, это точная цитата. И сказал, что позвонит в случае чего. Ну, или чтобы я ему позвонил. Это случилось. Это наконец произошло. Уже не первая победа, даже за сегодня, но одна из немногих значительных! Я моментально забываю про ноющую ладонь и про дурацкое настроение. Интересно, чувство ревности, на мгновение всколыхнувшееся внутри, это рефлекс или мне действительно не хочется его отпускать?.. — Рекомендую позвонить, — невозмутимо соглашаюсь я, безуспешно борясь с дурацкой торжествующей улыбкой. — Майкрофт всё равно тебя достанет. Он как никто другой это умеет, уж поверь мне. — Так ещё же ничего не случилось? Нет, ну это ловушка какая-то. Я не планировал никому рассказывать! Но теперь, конечно, намекну, исключительно чтобы дать моему несостоявшемуся партнёру повод позвонить своей родственной душе и наконец стать счастливым. Должен же хоть кто-то. — Ну, предположим, случилось. Лестрейд напрягается, но как будто не слишком сильно. Привык уже. Любой бы на его месте привык. Тем не менее, он не задаёт логичного для этих слов вопроса. Только молчит и ждёт, пока я расскажу сам. Оказывается, нужно совсем мало времени, чтобы научиться и начать следовать этому несложному правилу. — За мной следит тот полицейский, Джеймс. Мне это не мешает, но и хорошего, конечно, мало. Сойдёт за повод для тревоги? — И ты хочешь, чтобы я позвонил твоему брату и рассказал об этом? Ну да. Удивительно. И ведь правда хочу, так как их стремительное сближение будет означать, что ещё какое-то количество того, что я считаю проблемой, будет решено. Вернее, проблемы замкнутся сами на себе и перестанут иметь ко мне отношение. Кроме, пожалуй, одной — той, где мне придётся спешно искать себе жильё, ну, или свалиться на голову Шерлоку и Джону и спать на диване у них в гостиной. Или, в конце концов, на придверном коврике. Неприятно, но не смертельно, и уж точно недостаточно важно для того, чтобы иметь какое-то значение в этой ситуации. Я справлюсь. — Я хочу, чтобы ты позвонил моему брату, — вздыхаю я. — И ты хочешь ему позвонить. И весь этот дурацкий диалог происходит исключительно потому, что ты опасаешься за мою реакцию на это. Грег едва заметно морщится, но спустя мгновение на его лице расцветает широкая искренняя улыбка: — Какой же ты придурок. Ничего от тебя не скроешь. — На том и выживаю. Рассказывай. — После той встречи в ресторане я много о нём думал… В смысле, мы правда хорошо поговорили, уже и не помню, когда вёл с кем-то такой длинный диалог без желания попросить собеседника замолчать. И сегодня твой брат заезжал ко мне на работу. У нас был долгий диалог, который сводился к тому, что, раз я полицейский, мне придётся взять на себя дополнительные обязанности по охране твоей задницы от… Ну, знаешь, проблем. Правда, мне кажется, он сам в это особо не верит и сказал просто для приличия. А затем мы снова разговаривали. Обо всём. — Так что, он тебе нравится? Снова смущение. И сомнение. И, почему-то, очень яркое чувство вины. Ей-богу, даже детские книжки сложнее читать. — Очень. Почти так же сильно, как ты. А вот это уже обидно. Или смешно, я пока толком не понял. — Почти? — Ну… — Лестрейд мнётся. — Когда мы только встретились, я с ума по тебе сходил. Без шуток. Даже несмотря на очевидные проблемы, каждый вечер перед сном ворочался и думал, что же я настолько хорошее сделал, чтобы получить от жизни такой подарок, как ты. Потом… Не то чтобы подостыл, но начал злиться. Мне ведь обычно это не свойственно, особенно по отношению к близким. Ты, знаешь, тогда вообще не хотел разговаривать о проблемах, от любой мало-мальски серьёзной темы глушился как шпион. А после пропал ещё. Это не значит, что я перестал тебя любить, но, понимаешь, любовь к тебе содержит огромную долю терпения, и это бывает тяжело. Уточню сразу: это не значит, что я тебя не люблю. Но в этой области я сам плохо разбираюсь. Мне даже в голову не приходит пошутить. Но ужасно хочется обнять его и дать себе по морде. Другому себе, но и себе самому. Как бы тут всё ни шло, никто не заслужил такого отношения. — Вот, — заканчивает Грег, и я вдруг вижу, как пальцы его ладони, лежащей на подлокотнике кресла, мелко дрожат. — А здесь всё иначе. Он как будто в точности знает, что со мной не так. Обходит в диалоге острые углы, хотя абсолютно точно не имеет никаких причин для этого. Видно, что он привык к власти, но не использует её. Это забавно. Конечно, нельзя делать такие выводы на основе двух разговоров, но… Вот теперь мне и вправду стыдно. За эти формулировки в том числе. Он не говорил бы так, если бы не последний год, и какая там уже разница, кто из меня стал тому причиной… — С тобой всё так, дружище. Честное слово, — возражаю я и, не придумав ничего лучше, протягиваю ему руку. — Без иронии, рад за тебя. Ни о чём не беспокойся. И звони в любое время суток, если я смогу помочь. — Ты что, прощаешься? Уйдёшь теперь? Непонятная реакция. Она меня беспокоит. Да и день сегодня, прямо скажем, так себе, особенно для того количества новостей, которые сваливаются на меня раз за разом. Ну, вдобавок, вышесказанное автоматически лишает меня возможности расслабиться и выпить, оказавшись дома. Теперь уже не дома. Хм. — А разве ты этого не хочешь? — Стивен, не дури, — тоном многодетного отца отрезает Грег, комкая в руке какую-то бумажку. — Отношения отношениями, а уходить из дома вот так, в никуда, просто глупо. Я тебя не выгоняю. И потом, мне ведь правда нравится с тобой жить. Ты далеко не самый худший сосед в бытовом плане, уж поверь мне. Я когда учился… Не то чтобы я перестаю его слушать. Просто его становится почти не слышно за грохотом камней, свалившихся с моего дурацкого сердца.