Потерянная душа

Юграм склонил голову и посмотрел на темную, заранее подготовленную овальную залу - искусственный переход, сконструированный на основе Врат Солнца, не оставляющий следов, гарантирующий мгновенное и быстрое движение в обе стороны, который, как они надеялись, не даст сбоя, ибо реацу ребенка содержала элементы не только квинси и шинигами, но еще и проклятого пустого. В конце концов, Грандмастер вздохнул и удовлетворенно качнул головой, заветный миг настал. - Приступайте, - холодно бросил он, скрывая нетерпение, - надеюсь, все помнят свои роли? - Естественно, - кивнул Валькирия, - я спасу Принца, отдам свою жизнь, если потребуется. Он будет в целости и сохранности, - мужчина воодушевленно поднял вверх кулак. - Твоя смерть никому здесь не нужна, - Хашвальт холодно посмотрел на Жерара, - твоя задача: привести Принца. А ты, Грэмми? - Хаос, господин Грандмастер, - усмехнулся Рыцарь, - и я полагаю, что наша смерть все же может сослужить Его Высочеству неплохую службу, не так ли? - Тогда можешь там и подохнуть! - воскликнул Баззард, вызывающе наклоняя голову. Юграм прикрыл глаза и потер переносицу, лишь потом внимательно осмотрев семерых Рыцарей, тут же замолкших под жестким взором. Тень начала медленно растекаться от его ног, сплетаться с другими, густея, становясь похожей на затягивающую всю и вся трясину. На секунду, будто достигнув своего пика, тьма замерла, а потом в ее глубине сверкнула молния, одна, другая, третья. Они переливались золотом и серебром, переходили в багровый, и души, будто маленькие светлячки, сверкали в проходе межмирья. Невидимый барьер, разделяющий измерения, не позволял им проходить в королевский дворец, они замирали у самой поверхности и снова стремились вглубь, запертые, потерянные, не помнящие ни себя, ни кого-то еще - души заключенных. - Вернем Его Высочество домой, - тихо провозгласил Лилье и первым шагнул в грозу, разбушевавшуюся между мирами. Молнии сверкнули еще сильнее, светлячки-души ринулись к вторгнувшимся в их пространство, а сам Юграм повернул голову к Накк ле Вару и кивнул: - Если они не вернутся через пять минут, закрывай проход. Тот насмешливо выгнул бровь, скривил губы и склонил голову: - Да, господин Грандмастер. Хашвальт прикрывает глаза и поджимает губы, не позволяя себе надеяться раньше времени. План выверен до секунды, Рыцари знают свои задачи и идут в бой с полным осознанием своей миссии. Даже одного Штернриттера должно быть достаточно, чтобы победить капитана, один престарелый шинигами и старая дева с парой приёмов демонической магии не должны стать для них проблемой. Прислугу дома Шиба и вовсе рассматривать как стоящих противников не стоит, но... Всегда это проклятое "но". Айзен Соске в своё время так же не принял во внимание силу души Ичиго Куросаки. И как отреагирует ребёнок и, что важнее, его сила, на появление квинси, Грандмагистр не берётся предполагать. Его в любом случае заберут домой в Вандер рейх, но если мальчик будет слишком активно сопротивляться, и ему случайно нанесут травму... закон неумолим. Рыцарей будет ждать смерть. И это небольшая цена за возвращение монарха, все они это знают. *** "Не сопротивляйся!" - кричит ему Зангетсу, когда большие руки огромного воина в белом хватают его поперёк живота, срывая с татами. - "Тебе не причинят вреда!" И Ичиго не сопротивляется, лишь успевает выкрикнуть, выдыхая за миг до провала в тень. - Не трогайте их! Он не знает, что происходит, но не желает, чтобы его... родственников убили. Будь здесь госпожа Кучики или госпожа Карин, он бы и вовсе схватился за меч, но сейчас что-то держит его. Какой-то внутренний протест. Жерар не знает, о ком говорит Принц, да и не до того ему, он лишь отрывисто кивает Цан Ду, потому что приказ есть приказ, а, значит, Боги Смерти должны остаться в живых, и тут же скрывается в облаке из гроз и душ-светлячков, кружащихся вокруг них. Принц - ребенок, копия Императора – смотрит на это широко раскрывшимися от восхищения глазами, а потом оборачивается на самого Жерара, и если бы тот не тренировал этот переход с сотню раз, то, наверное, отвлекся бы и заблудился среди множество дорог межмирья. Они с грохотом и пылью, пахнущие озоном, сохранившие еще гром и удары молний, раздающиеся в ушах, тяжело приземляются среди тьмы зала-перехода, и Валькирия аккуратно ставит дезориентированного мальчика на мраморный пол, исчерченный кругами и исписанный заклятиями. Ребенок чуть шатается, и Рыцарь придерживает его. Мальчик все еще смотрит на него такими знакомыми глазами своего отца. Гораздо более мягкими, гораздо более теплыми и с золотыми искрами будто лесного пожара, снующими тут и там. Следом за ними сверкающие серебром и багрянцем появляются остальные шестеро, Нианзоль зажимает плечо, и на землю падает алая кровь, он что-то хрипит - удар прошел совсем рядом с сердцем, и сейчас он наверняка чувствует чудовищную слабость от кровопотери, ошеломленным взглядом он оглядывает их, смотрит на Ичиго долгую секунду, хватает воздух ртом и тихо шепчет: - Приветшствую Его Вышочество, - провозглашает Нианзоль, шепелявя, и тут же падает в обморок. Мальчик следит за тем, как Рыцарь рушится на пол, заливая белоснежные мраморные плиты густой алой кровью, быстро растекающейся лужей, и ошарашенно, слегка растерянно моргает, поднимая взгляд на Хашвальта, обводя всё удивлёнными, но не напуганными - какое счастье! - глазами. - Очаровательно, - шмыгнул он носом. - Кто и куда меня спиздит следующим? Ай! Зангетсу! Под ногами Наследника мгновенно вспучилась чернильно-чёрная тень и, рванувшись вверх, вытянулась за спиной в высокий силуэт. Обдав всех холодом морозно-зимней реацу и обретя краски, Тень встала рядом с мальчиком в виде шестнадцатилетнего Куросаки Ичиго-до-Запретной техники. - Язык, Ичиго, - строго сказал он, щёлкнув ребёнка по затылку длинными тонкими пальцами. - Разве так престало выражаться в приличном обществе? - Разве в приличном обществе принято заниматься похищениями? - пробормотал себе под нос принц, но в помещении слишком тихо, чтобы это осталось незамеченным. - Кстати, он так и будет истекать кровью или тут и медицинскую помощь оказывать не принято? - спросил он громче, подняв глаза на Хашвальта, безошибочно определив в нем главного. - Ему помогут, Ваше Высочество, - кивнул Юграм, резко махнув рукой, отдавая беззвучный приказ скрывающемуся в Тени адъютанту. Боже, подумал он с надеждой и усталым облегчением, сжимая в кулак нервно дрогнувшие пальцы, неужели они всё-таки не ошиблись... Он был готов к крику и злости за похищение, готов был объяснять, что принц наконец-то дома и ему не надо никуда убегать, что он не пленник, а квинси не враги... И сейчас, видя, как смотрит мальчик, сын Императора, словно его маленькое отражение, ещё не поражённое безумием, мог только беззвучно выдыхать. Их не боялись. И твердый взгляд без капли страха смотрел спокойно и требовательно. Да, за его спиной стоял материализовавшийся занпакто, придавливающий всех присутствующих тяжёлым взглядом карих глаз с винными бликами на дне, и, опустив бледные ладони на худые плечи, закрывал мальчика от возможной атаки, но... это был их принц. Правитель всей империи квинси просто по факту своего существования. - Почему вы так меня называете? -требовательно спросил он, не спуская багровых глаз с Хашвальта. *** Сообщение о нападении на клановое поместье настигает ее только к вечеру. Раненые слуги сумели вырваться из-под незнакомого барьера лишь спустя шесть с половиной часов. Матерящаяся Куукаку проломила его сложносоставным Кидо, не причисленным к запретным только потому, что читать его надо почти два часа. Карин срывается из своего нового кабинета, позабыв о документах, способных пошатнуть решение Совета Сорока Шести в их пользу, наперегонки со старшим Кучики, Тоширо отстаёт от них буквально на полшага шунпо. Внутри всё обрывается при виде чадящих развалин. - Ичиго!.. А Ичиго исчез... Карин смотрит на отца. Отца. Да, её отца, она склоняет голову, признавая, что этот побитый, почти обезумевший человек – её отец. Поместье уничтожено, развалено, перевернуто: стены сломаны, не хватает части пола, и где-то вдалеке, наверно, за соседним поворотом падает ещё одна стена. Её отец сидит перед ней, вцепившись пальцами в волосы, и даже не смотрит на неё. - Он пропал, - только глухо роняет он. Карин знает: иногда, кажется, что так редко, но на деле так часто – люди умирают. Здоровые и больные, счастливые и несчастные, смерть настигает и хватает отнюдь не костлявой рукой за воротник, а вполне человеческой. Люди убивают людей. Иногда это грубый удар по затылку, иногда нож, иногда это пьяный крик и разбитая бутылка из-под спиртного, иногда это поцелуй, наполненный ядом, а иногда это дуло у виска, порой это капельница и не успевшие врачи, а иногда лезвие вражеского клинка у горла и скривившиеся в горькой ухмылке губы, а потом резкий рывок. Для Карин сейчас это два слова. Она не умирает физически, нет, но мир теряет краски, исчезают звуки и пропадают запахи, её ноги - такие сильные, кажется, перестают её держать, и она падает, падает, падает. А потом будто просыпается и смотрит на отца: - Повтори, - требует она. - Он пропал, - бормочет Ишшин. И мир вспыхивает золотом его волос, темнотой ночи его прядей, багровыми брызгами его глаз и тёплым карим его радужки. Два разных образа, но то же тепло рук и та же редкая улыбка. Мир на мгновение вспыхивает и гаснет, очарованный её воспоминаниями. Карин смотрит на отца. Иногда люди умирают. Куукаку что-то яростно шепчет ей на ухо, держит крепко в своих объятиях, гладит по голове и умоляет, умоляет ее... Карин не слышит ни слова. Чуть поодаль суетятся медики, кричат, и некоторые, возможно, паникуют, но Ишшин будет жить - Карин уверена в этом. Она - убийца, но она - не убийца. Она, как брат, убеждает она сама себя. Она бы никогда не убила семью. Но, возможно, она бы убила незнакомца, врага, преступника, чудовище. Карин хочет верить, что она, как брат, но, смотря на суетящихся врачей, она не уверена. Спустя ещё полчаса приходит донесение, что весь совет Сорока Шести вырезан неизвестным врагом.