Потерянная душа

- Нет! Я так не могу, - Ичиго резко открывает глаза и садится на огромной кровати. За окном глубокая ночь, до рассвета не меньше пары часов, а за дверями его покоев почётный караул. Утром после завтрака ему обещали "доказательства", но бездействие физически убивает и не даёт уснуть. "Ты что-то чувствуешь, Король?" - Белый Зангетсу поднимает голову во внутреннем мире, чутко прислушиваясь к звону ветра между стеклянными высотками. - Что-то должно произойти, - Ичиго сводит брови в мучительном раздумье. Что-то... знать бы что. Он останавливается посреди комнаты и прикрывает глаза, вслушиваясь в свои чувства, гран за граном отделяя и разделяя ощущения. Гладкость длинной шелковой ночной рубахи, касающейся кожи. Плотные манжеты прилегают к тонким запястьям, свободный ворот с мягкой серебристой каймой и почти не ощутимыми швами. Густой ворс ковра, в котором по щиколотку утопают босые ступни. Чуть прохладный воздух комнаты, полный странной морозной свежести. Он глубоко вдыхает эту свежесть, наполняя лёгкие... Сквозь прозрачные занавеси окна падает косой лунный свет, высвечивая спальню и серебро узора, складывающегося в символы квинси на стенах, обшитых тканевыми обоями. Тихий, почти неощутимый звон на грани восприятия напоминает журчание воды в ручье или... "Шорох рейши распадающегося духовного тела", - говорит рыжий Зангетсу. "Мелодия медленной гибели", - добавляет пустой, прищуривая золотые глаза. - Кто-то умирает, - кивает Ичиго открывает глаза. - Нам надо туда. И прежде чем занпакто успевают его остановить, сам тянется к силе, окружающей его. Тень медленно поддается, скользит сквозь пальцы призрачным шелком, бархатом и бездонной морской впадиной обволакивает, пока наконец он не делает первый вздох, оглядывая мрачное строение, перед которым оказывается. Парящие замки висят далеко впереди вместе с парящими городами - дыма нет уже несколько десятилетий, но это - даже отсюда видно с первого взгляда - руины. Место мертвое и заброшенное, воздух стоит и, кажется, движется только с его крошечным шагом, и тут же тяжелые руки Зангецу ложатся на его плечи. - Осторожно, - тихим металлом скрежещет его голос, когда он оглядывает картину, представшую перед ними, - осторожно, Король. Это - гробница. Величественный мавзолей, погрязший в тьме ночи, пустующий и заброшенный, и только яркими маяками сияют факелы, на кончиках которых бушует пламя реацу, прокладывая освещенную будто мертвыми душами тропинку ко дворцу Короля. - Нам туда, - Ичиго смотрит на мертвый дворец, из которого слышится шелест и, кажется, в темноте небес, окружающих его, виден неспешный хоровод поднимающихся ввысь бело-голубых снежинок. Духовные частицы, лепестками белой сливы падаюют в небо, растворяясь где-то высоко-высоко. - Нам туда, - повторяет Ичиго, делая первый шаг по ледяным, мраморным плитам, жалящим холодом босые ноги. "Яхве, какого хрена?!" - шипит Ховайто, но следует за хозяином. "Не знаю", - мрачно роняет император, - "Но мне это не нравится, будь начеку". Ругнувшись, занпакто подхватил хозяина поперек туловища и усадил на сгиб левой руки — нечего ноги морозить. Для него мальчишка почти ничего не весил, несмотря на внешность шестнадцатилетнего подростка. - Нам наверх? - уточнил он у Ичиго, когда рядом закончил материализоваться Яхве. - Прекрасно. Дождавшись, когда ребенок угукнет что-то согласно-одобрительное, и ещё раз переглянувшись с духом-квинси, белый меч сорвался в могилу, отталкиваясь от искрящегося реацу воздуха. Мороз, покалывающий время от времени кожу, сменился волнами электричества, пробегающего по воздуху, чем ближе они приближались к главному дворцу, тем сильнее накалялся воздух и тем больше казалось, что они приближаются к жерлу вулкана. Сгущались тучи, сталкиваясь одна с другой, гремели молнии. Казалось, что воздух стало возможно потрогать руками, и Ичиго только в любопытстве протянул руку, как его занпакто его отдернул: - Хочешь, чтобы тебе пальцы оторвало? - напряженно проскрежетал он, укрывая их еще более плотным покровом ядовитой пустой реацу. Ребенок, на мгновение очарованный кружащимися во тьме искрами-молниями, тут же снова сжал ворот косодэ и отрицательно замотал головой, приходя в себя. За их спиной, отставая всего на шаг, скользил след в след Яхве. По протянувшейся за годы между ними связи Ховайто чувствовал его напряжение. Всей жизни Императора, всех тысяч лет опыта не хватало, чтобы понимать происходящее... Тень от Тени - вот что осталось от него, после той далёкой смертоносной техники три сотни лет назад. Он давно уже не император, но, кажется, будто всё ещё чувствует что-то, что чувствовать мог только первый квинси. Они - будто снаряд, выпущенный из баллисты, проносятся рядом с полуразрушенными стенами дворца. Огромные пробоины в белоснежном камне всё ещё сочатся реацу тех, кто сражался внутри. Ичиго всматривается в опалённые и почерневшие куски, чувствуя запах гари, пробивающийся сквозь наполняющий воздух озон и грозовой холод, вспоминая, что говорил Хашвальт. Уничтожить стражу Короля и самого Короля Душ, квинси сумели совсем недавно. Всего сорок лет назад... примерно в это время Ичиго открыл глаза в сорок четвёртом районе северного Рукона. Было ли это связано? - Там, - тонкие пальцы чуть дёргают меч за ворот выбеленной формы шинигами, указывая на приличную пробоину, в которую можно пройти без риска получить обломок на голову. - Вижу, - кивнул Зангетсу, срываясь в указанном направлении. Сначала он хотел пробить стену, чтобы не заморачиваться с поисками, но состояние дворца вблизи показало недальновидность такой идеи. Непонятно, на какой силе держится этот оплот сомнительной архитектуры. Он скользнул внутрь одним шагом, принявшись осматриваться. Было тихо, молнии за белоснежными каменными стенами все также грохотали, но внутри было поразительно пусто и на удивление грязно. Под ногами скрипела каменная крошка, лежали полуразрушенные колонны и сломанная лестница, закручиваясь спиралью, вела наверх. И чем выше, тем сильнее и явственнее накалялся воздух, будто приближая момент извержения. Подумав, Ховайто поудобнее перехватил Ичиго на руках и шагнул вперёд. Спускать всё ещё босого Короля в такое не было никакого желания. Поранится ещё. - Там кто-то есть, - шепнул мальчик, заметив неверную, но всё ещё угадывающуюся тень в ворохе камней. Прищурив золотые глаза, пустой хищно втянул воздух, полной грудью вдыхая затхлый запах. Под разрушенной колонной лежало тело, которое, видимо, то ли не заметили, то ли просто не вытащили. Обожжённое, переломанное... странно, что не распалось на духовные частицы за столько лет. Детские пальцы до боли сжали твёрдое плечо. До этого Ичиго старательно отводил взгляд от всех темных пятен, которые то и дело освещал огонек реацу на ладони Рыжего Зангетсу, но теперь не в силах выдавить и слова, неотрывно смотрел на того, кто когда-то защищал это место... Кем он был? Кажется, какой-то монах... Холодная, будто сделанная из мрамора рука закрыла ему глаза, и металлический голос проскрежетал: - Он уже мёртв. Волна ядовитой реацу взметнулась от него по полу, накрывая тело и растворяя его. - Да. Мёртв, - он обнял меч за шею и позволил унести себя дальше. Это был не первый труп, который он видел. Жизнь в Руконе не сахар. Люди умирали там точно также, как и в Мире живых. Кто-то от болезней, кто-то от бандитов, кто-то от пустых. Он сам стал шинигами, зная, что придётся сражаться с монстрами и убивать их. Можно сколько угодно прикрываться красивыми словами об "очищении" душ, но это не изменит того, что это смерть. Убийство. Или ты, или тебя. Таков закон мира. И тот, кто бежит от него, либо трус, либо дурак, очень быстро переходящий из любой из этих категорий в состояние "мертвец". - Я не боюсь, - сказал он шёпотом, утыкаясь белое плечо. - Правильно, - кивнул Зангетсу, поднимаясь по лестнице. - Бояться мёртвых глупо, Король. Особенно тех, кто умер в мире мёртвых. В этой башне уже невозможно применять ни сонидо, ни шунпо. То ли слишком плотный воздух, то ли изначально строилось с таким расчётом. Камень стен похож на секи-секи, но немного другой. Он не вытягивает силы, просто... препятствует. Лестница вывела их в просторные... комнаты, наверное. Огромное место с открытыми проёмами и огромными окнами, прикрытыми полупрозрачными занавесями. Здесь почти не было разрушений. И крови не было. К тому моменту, как квинси вошли сюда, нулевой отряд был уничтожен. - Поставь меня, - попросил Ичиго, оглядываясь. - Дальше я сам. Отполированные до зеркального блеска мраморные плиты на полу отразили его неверную тень. Босые ноги коснулись холодного пола, и он отступил от занпакто, вставших за его спиной. Воздух здесь кажется почти таким же, как снаружи. Наэлектризованным, но не искрящимся. Странно застоявшимся, несмотря на свободно гуляющий сквозняк и ветер, проникающие в окна. Впереди огромное ложе, устланное перинами, одеялами и подушками, шелком, потерявшим свой блеск, пылью и грязью, накопившейся за года. Однако все было абсолютно белоснежным, не допускающих других оттенков: белые ткани, белые стены, белые жемчуга, украсившие покои и пустую постель, над которой где-то в вершине, укрытый полупрозрачным пологом висел кристалл, сотворенный будто из хрусталя. Будто какой-то умелый скульптор нашел огромный кусок камня и обрабатывал каждую грань день и ночь для того, чтобы добиться совершенства. И Ичиго бы восхитился искусной работой, если бы не человеческая фигура, застывшая во времени и закованная в этот камень. Мужчина смотрел прямо перед собой, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, и даже если камень и сковывал его движения, он был не единственной причиной этого. Серебряный цвайхендер вонзился в его грудь, раскалывая и кристалл, и грудь мужчины. Если мужчина был искаженным отражением, то гладкая и раздробленная поверхность хрусталя - разбитым зеркалом. Ичиго в растерянности замер перед этой фигурой, не понимая, что он должен чувствовать, смотря, судя по всему... на труп своего деда.