***
Ватсон сидел на диване рядом с детективом, приобняв его за плечи: — Шерлок, мы сможем, все будет хорошо. — Хватит. — Шерлок? — Хватит! — Прекрати на меня кричать! Уж точно я не ради этого приехал снова вытаскивать тебя из дерьма, откуда ты сам выбраться не можешь! — Джон был зол. — Посмотри на себя, кем ты стал?! Раньше был детективом, который мог раскрыть любое дело в два счета, а сейчас? Ты стал настолько ничтожен, что тебя наверняка только смерть вытянет. Не понимаю, зачем я опять повелся и приехал, каким бы я ни был другом, но ты переступаешь черту, а точнее сделал это давно, когда Рози увидела тебя. Но ты мне обещал, что она об этом не узнает, ты клялся! А что сейчас?! Опять она приехала тебя спасать! Она не должна этого делать, она не должна вытаскивать тебя, ведь ты взрослый мужчина! — когда пыл доктора немного угас, он продолжил. — Идиот. Это был последний раз, когда я приехал, больше на меня не рассчитывай. — Джон, — все время, пока Ватсон яростно кричал на детектива, Холмс молча слушал его. — Я очень сожалею, что Рози пришлось это видеть, но ты же понимаешь, что я не могу так просто взять и бросить. Моя жизнь мне настолько осточертела, что мне самому от себя противно, но с этим я не могу ничего поделать. — Можешь, Шерлок, можешь, ты взрослый мужчина и твоя задача — бросить наркотики, иначе сдохнешь в одиночестве и никто не прибежит тебя спасать. Это был последний раз, когда я поверил тебе. С Рози все будет хорошо, надеюсь, с ней все будет по-другому. — Как ты не поймешь, оптимист гребаный, ничего уже не будет по-другому и хорошего тоже, твоя дочь сейчас уехала с парнем в неизвестном направлении, разбитая и опустошенная, ты даже не удосужился остановить ее, хотя наверняка знаешь, что подвергаешь ее опасности, отпуская в одиночку. Я не уследил за миссис Хадсон — да, это моя вина, я идиот каких ещё поискать, но и ты не меньший — ты ничего не знаешь, не знаешь, как Рози было тяжело и плохо без тебя, я три года слышал каждый день вопросы о том, когда приедет ее папа, а потом… — он замолчал на пару секунд. — Она перестала спрашивать. Поняла, что в этом нет смысла. — Прости меня. Прости, что оставил вас, но ведь я не мог ничего поделать с тем, что меня направили в эту чертову Аргентину. Это был не мой выбор. — Мне это не нужно, мне нужно, чтобы она не страдала. Джон, для твоей дочери рухнул мир, я все слышал, слышал, что ты сказал ей правду обо всем, но тебе ведь мало было ее слез, когда она узнала о смерти крестной матери? Ватсон резко встал с дивана и направился в комнату Холмса. Шерлок последовал за ним, но увидев, что Джон пытается, что-то найти, насторожился. — Наркотиков нет, та доза была последней. Прости, что… — Шерлок. Я зол и на себя, и на тебя, потому что ты снова солгал. Ты каждый раз обещаешь, а в итоге все раз за разом возвращается на круги своя, — на несколько мгновений доктор замялся, но после недолгой паузы продолжил. — Я не хочу потерять и тебя, — сказал Джон, на пару секунд все же взглянув на Холмса, после чего продолжил поиски какой-то вещи. — Это был последний раз. Честно. — Проговорил детектив, не отрывая взгляда от доктора. — Честно? — Джон ухмыльнулся и пробормотал. — Детский сад. Поступай, как хочешь, Шерлок. Мне все равно. — Бросил Ватсон, продолжая рыться в ящиках, наконец найдя заветную тетрадочку, обклеенную феями и принцессами, и, проведя пальцами по затхлым страницам, мужчина начал читать. Каждая запись отдавалась болью в груди, а каждое слово, выведенное аккуратным почерком детской ручки, было пропитано криком о помощи.***
Прошло ещё несколько недель, перед тем, как Шерлок начал нормальную жизнь. Эти несколько недель казались адскими, впрочем, как и всегда, когда Холмс решал прибегнуть к морфину. Все это время Джон находился рядом, но по ночам его сменяла Молли, дабы доктор хоть немного мог спать и сам адекватно соображать, особенно первые пять дней. Ватсон попросил Мелиссу о том, чтобы она перевела всех его пациентов к другому врачу на две недели, на что медсестра выполнила просьбу. Первые дни после последней дозы были невонисимыми не только для детектива, но и для Джона, который наблюдал за Холмсом, у Шерлока началось сильное потоотделение, головная боль, расстройство желудка, нарастало беспокойство и агрессивность, он кричал на Джона от головной боли, когда тот пытался помочь и ничего и ни о чем не хотел слушать, не хочэтел, чтобы к нему прикасались, так что Ватсон большую часть времени проводил в гостиной, изредка заходя в спальню детектива, когда тот немного успокаивался, и спокойным тоном разговаривал с ним, чтобы хоть как-то отвлечь и успокоить. Самое страшное началось на девятом дне ломки, Холмс и так выглядел донельзя истощенным и изнеможденным, его коша приобрела бледно-желтый оттенок, а в глазах зияла лишь пустота, они были стеклянные. Холмс кричал, испытывая мучительные мышечные и суставные боли, но Джону приходилось лишь обтирать его холодными полотенцами, дабы хоть как-то ослабить жар, пробивавший Холмса с ног до головы, и когда приступы утихали, хоть на какое-то время, Джон старался разговаривать с ним и не давать задыхаться, ведь из-за спазмов дышать было неимоверно трудно, хрипы и попытки Холмса сделать вдох вызвали неподдельную тревогу, по чуть-чуть, но кислород поступал в легкие, что заставляло обезвоженный и изнеможденный организм хоть на чем-то держаться. Слушать мучительные стоны, истерики, крики боли и хрипы, которые длились несколько дней, Джон, хоть и должен был привыкнуть, ведь в своей врачебной практике повидал многое, на войне в том числе, но не привык, когда дело касалось человека, который стал почти родным за все совместно проведенные года, человеком, для которого он стал первым настоящим другом, и доктор прекрасно знал, как бы он не был зол или обижен на Холмса, если он хочет, чтобы детектив остался жив, он обязан его спасать, откуда угодно, но спасать, ведь кроме него и Молли, никого и не осталось: родители умерли два года назад, Майкрофту было плевать, может, в душе он и переживал, но мужчина знал, что брат осознанно довел себя до такого состояния и сам же был виноват в том, что ходит по грани между жизнью и смертью, играясь и проверяя свой организм на прочность, задаваясь вопросом: «Когда я перейду черту?», а свою Рози он не хотел втягивать в весь тот ужас, что переживал Холмс. Джон прекрасно знал, что Шерлок для Рози не просто «папин друг», а полноценный член небольшой семьи, живущий отдельно и по своим правилам. Джону приходилось ежедневно открывать окно и обтирать Холмса холодными тряпками, чтобы хоть как-то облегчить мучения. По чайной ложке поить теплой водой, когда приступы утихали.***
Голова предательски гудела, все тело жутко болело. Розамунд нащупала в кармане телефон и сквозь боль в щиплющих глазах, нашла номер Елены. Та мгновенно взяла трубку: — Что случилось? — Прошу, помоги мне… Рози снова выключилась, не обращая внимание на крики подруги, раздававшиеся в трубке. Елена, не медля ни секунды, по IP-адресу с помощью знакомого вычислила, где находится ее лучшая подруга и выехала. Прошло несколько часов со звонка и вот, Елена наконец нашла окровавленную подругу без сознания, при своем росте в сто шестьдесят пять сантиметров Рози весила всего сорок пять килограмм и Лена, подозвав мужа, указала на истерзанное хрупкое тело, как у лани.***
Рози почувствовала запах свежевыстиранного белья и мягкой обивки дивана, она открыла глаза и согнулась от боли, которая пронзила ее с ног до головы. Издалека послышался голос, а потом и быстрые шаги: — Лежи, лежи, не вставай, лучше попей воды, — девушка протянула стакан, помогая чуть поднять голову подруге, напоила ее, после чего, продолжила. — Я помыла тебя и все обработала, переодела в чистое, пока свое, предвидя вопрос, нет, не отдавай, а потом положила к себе, ты попыталась несколько раз проснуться, но твой организм протестовал, тебя желчью с кровью рвало, давай съездим в больницу, а? Мне страшно за тебя… — Я в порядке. — Нет, Роуз, ты не в порядке! Сегодня отлежишься, а завтра поедем в больницу или вечером, когда хочешь? — Не хочу. — Не вредничай. Можешь рассказать, что случилось? — На меня напал парень, который был моим молодым человеком… Я, черт возьми, даже не знаю, кто он по-настоящему… — Это ужасно… Выскажись, станет легче. — Еще у меня умерла крестная мать, занаркоманил дядя, отец рассказал об убийстве матери, хм, вроде все дерьмо, что со мной произошло, я высказала, достаточно? — зло смотря на на подругу, выпалила Рози. — Боже, милая… — Не называй меня так. — Прости. Извини, я так хотела бы быть рядом, с этой чертовой учебой вовсе… — Я понимаю. — Рози, нет, я правда очень дорожу тобой, слышишь? — лицо Лены стало еще более обеспокоенным. — Мы найдем этого подонка. — Надеюсь. — Пойду сделаю тебе чай, а то подохнешь тут у меня от обезвоживания. Девушки рассмеялись, и Елена ушла на кухню. Тишину разрезал рингтон телефона, на экране высветился контакт отца, Рози сняла трубку. — Да? — Где ты? — У Лены. — Почему не дома? — Не могу остаться подруги? Это ведь не парень. — С тобой все в порядке? — вопрос был предательски глуп, но Джон был настолько растерян, что спросить хотя бы это, казалось правильным решением. — Да. — Я понимаю, что новости вчера были не из легких, но… — Хватит. Обсудим потом. — Но… Девушка увидела стоящую в проеме подругу, та с недовольным лицом и развела руки в немом вопросе, нечаянно вылив чуть кипятка себе на ноги. — Ай. Почему ты не рассказала отцу? — Не нужно ему знать, — чуть поднимаясь на локтях, возразила девушка. — Но он же — папа, он поможет, — подавая подруге кружку чая, парировала Лена. — Папа был мне нужен лет пять назад, сейчас у меня есть отец, который мне не доверяет ни новости о матери, ни новости о своем здоровье. — Рози отвела взгляд за спину подруги, за ней стояла мать, отрицательно покачивая головой, через пару секунд, она оказалась уже совсем рядом и, положа руку ей на плечо, тихо шепнула на ухо: «Я люблю тебя» — сердце обожгло резкой болью от этих слов, но она, вникая, слушала дальше, не в силах вымолвить ни слова, а на глаза предательски наворачивались горячие слезы. — «Он любит тебя так, как любил меня, а это значит, что очень сильно, ты для него весь мир, как и он для тебя, поверь, твои глаза уж точно выдают эту любовь. Дай ему шанс». Мать поцеловала ее в лоб и растворилась в пугающей пустоте, девушка успела тихо сказать лишь мысленно «Я люблю тебя!». Из уст Рози вырвался всхлип, после чего захлестнула истерика, через силу она шепотом сказала. — Да, мама…