POV. Орочимару
Ну что же: Ку-чан наконец-то обучилась определённым основам фуиндзюцу. В качестве факультатива я ей давал изучать химию по системе: «восемьдесят практики и двадцать теории». Ну и немного анатомии. Но последнее, — только в качестве теории. И теперь она уже может примерно объяснить, как действует то или иное вещество. А значит, настало время учиться ей их применять. И разумеется, я нашёл крайне эффективный метод, как тренировать у неё усидчивость, а заодно и привить ей сильную ненависть к алкоголю и алкоголикам. Это будет крайне полезно, учитывая, сколько подобных элементов существует в окружающей среде. Метод был прост, как палка: я просто надиктовал ей системное и локальное воздействие алкоголя на организм. А в последующем заставил переписывать это сотню раз, само собой, не за один день. Зато теперь при виде пропойцы она рефлекторно морщит лоб, напрягает челюсть и сжимает кулаки. Какой я молодец, награжу себя парой варёных яиц. И да, она знает, сколько убийств и увечий приходится на конфликты в состоянии, алкогольного опьянения. Как и то, что в неурожайный год, один пропойца, э может всю семью угробить. А оказавшись на улице он превращается в потенциального вора, грабителя и убийцу, который пойдёт на все ради бутылки горючего пойла. Не знаю, правда или нет, но люди любят говорить, что боль, разделенная на двоих, не такая уж и сильная. По крайней мере, отвращение и ненависть, что я воспитал в своей подопечной, к этим омерзительным тварям, что добровольно отринули человечность, став двуногими свиньями, не в коем мере, не уменьшает моих. Наверное, нужно поговорить с Цун-Цун. Ещё одна попытка, отчаянного и абсолютно бесполезного действия. Ещё один раз лизну пилу. Ну и проведу Ку-чан в морг, покажу наглядно, во что эта дрянь превращает человеческие органы. Хм, думаю, стоит ей посмотреть весь процесс, превращения человека, в такой вот ходячий труп. Впрочем, человек с определёнными знаниями в ряде областей может изготовить ходячий труп, что будет намного, намного осмысленнее. А ведь она интересна не только, как мой ключ к древним знаниям и подопытная: она ещё и выполняет функцию тренировочного пособия. Ведь я не хочу всю жизнь сам лазать за тем, что представляет интерес. Намного эффективнее будет делать это чужими руками. Так почему бы не использовать эту возможность на полную катушку? И не наработать эффективную методику, которая поможет мне в будущем готовить свои кадры? А тут ещё и за это тебе платят. Воистину, я гениален.POV. Кушина Узумаки
— Есть три вещи, которые могут быть губительны для шиноби: азартные игры, выпивка и женщины. Три самых наших страшных бича. — Ага, а сам? С картами под рукой и и эту гадость в себя без остановки льёт. Сенсей в ответ только прищурился. Где-то сзади начали негромко петь. Чего я тут делаю? Ну, Сенсей решил провести мне испытание и наказать одного извращенца. Потому-то мы и сидим сейчас в одной идзакае вместе с Цунаде-сама, Извратом и странным Минато. Как нас пустили, — я так и не поняла, потому что Сенсей о чём-то пошептался с хозяином, а тот, кивнув, пропустил нас. И вот: я впервые сижу в месте, полном пьяных и пока не очень пьяных лиц и рож. Да, рожи тут тоже есть. И впервые я полностью солидарна с этим блондинистым чудиком по вопросу того, что здесь шумно, неуютно, и чем-то противно пахнет. У Ичираку лучше. — И ты не придумал ничего лучше, чем споить его? — Ехидно его спрашивает Сенсей. Этот пень ушастый тут же встрепенулся. — Нет! Я своим примером покажу ему опасность пьянства! — И влил очередную порцию в себя, даже не поморщившись. Не понимаю, он что, дурак, что ли? Точно, Будет теперь Бака-сеннин! Орочимару-сама тем временем повернулся к Чудику, гипнотизировавшему свою чарку с чем-то прозрачным, явно не горя желанием её пить. А вот мне Сенсей сок купил вишнёвый. Вкуснота, даттебане! — Минато-кун. Джирайя налил тебе сакэ? — Да, он сказал что на миссии это может пригодится. И что я должен ощутить чувство опьянения, чтобы понять как действовать в подобном состоянии. — Ками, почему так холодно? А, это Сенсей свою жажду крови выпустил. Но не на меня, мне ощутимо теплей, чем тогда, и дышать могу. О, кто-то даже протрезвел! А кто-то и в обморок упал… Фу, а чем вонять начало? — Минато-кун, а он объяснил тебе теоретическую базу? Я думаю, не стоит говорить, особенно в присутствие одного из лучших врачей Конохи, что безопасных доз алкоголя не бывает? — На эту реплику этот странный блондин только глазами захлопал. Да, а глаза красивые, тут не поспоришь. И ресницы пушистые. Кому-то нравится. — Безопасные дозы? — Сенсей только прикрыл глаза и вздохнул. Ксо, чему тебя твой вообще учил, Намикадзе? Хотя, наверное, чему-то извращенскому, с него станется. — Если коротко, то этанол, он же этиловый спирт, вызывает разрушение белковых структур и является общетоксикологическим системным ядом. Если ещё проще, то он разрушает организм в любых даже незначительных дозах. Не так ли, Цу-чан? — Ого, он Цунаде-сама «Цу-чан» называет! Неужели у них что-то есть? А как давно? А почему я не знаю?! — Да. — Ответила та, не примянув икнуть и положить голову на руки. Какая-то сонная она. — Ку-чан, расскажи пожалуйста Цунаде, что ты узнала о влиянии алкоголя на организм. — На мой умоляющий взгляд последовал только суровый приказной взор Орочимару-сама. Пришлось говорить: и про разбухание печени, и про растворение мозга, и про кучу того, что я хочу стереть из мозгов ластиком, даттебане. Но не получится: ластиков таких нет. А Цунаде-сама после минут пяти моего монолога стала похожа цветом на мой сок, что-то обиженно проворчала и отвернулась. На правду не обижаются, -ттебане! Довольный же мной сенсей (он меня погладил по волосам!) вернулся к допросу нашей с ним «цели». — Джи-кун! Я так понимаю, с женщинами ты своего ученика познакомил? — Можно сказать и так. Но мой Минато только начал свой путь исследования самых прекрасных созданий природы. — И тупо захихикал. Ага, а то, как вас двоих Тамае-чан отделала, ты опустишь. — О да. И я смотрю, ты даже не удосужился сказать Цунаде, что сломанное ухо лучше поправить. Иначе, стоит оно может перекрывать ушной проход. Что снижает слышимость, а это в свою очередь, не лучшим образом сказывается на выживаемости шиноби. — Ого! Сенсей даже об этом чудике Минато заботится, хоть тот и не его ученик! А кажется, будто ему на всех всё равно. — Я могу все-все исправить. — Сидите уже! — Цу-чан. Давай не в твоём состоянии? Ладно? Это не та ситуация, которую можно решить дрожащими руками? — Цунаде-сама неловко садится обратно. Вот это правильно: Сенсея не переспорить. Я пробовала, честно. Потом чувствовала себя «некомпетентным дилетантом, подающим советы о вещах космического масштаба и космической же глупости, не имея малейших знаний о вопросе». Я даже не обиделась. Почти. Народ тем временем продолжал гудеть ещё громче, пить ещё больше и краснеть ещё сильней. Кто-то полез драться, но их дружно выпнули. А Бака-сеннин уже, кажется, хорошо напился. Вон, на Цунаде-сама как смотрит, Извращенец. Я тихонечко пододвигаюсь к учителю и легонько дёргаю за жилетку. Сенсей прикрыл ладонью рот и даже не смотрел в мою сторону. «Боевой режим, сигнал: три зелёных свистка», как приговаривал дедушка. — Готова? — Угу. — Орочимару-сама сделал небольшой знак, чтобы я приготовила ампулу, а сам слегка подобрался на своем месте. Ой, а рядом с ним так спокойно и безопасно сразу. Хорошо-о, даттебане. Так, Ку-чан: соберись! Соберись, мы будем делать великую гадость! Наш крутейший совместный розыгрыш! — Так, Минато-кун. Давай пока у тебя от алкоголя чувствительность снижена, я быстро твоё ухо исправлю. — Д-давайте — Чудик боится. А зря: Сенсей только для его же блага может больно сделать, чтобы ты потом сильней стал. — Сейчас будет больно. — Сенсей нагнулся, а я быстро подливаю Изврату в пиалу «чудо-жижу». Страшно, очень страшно: а вдруг поймёт, что ему подлили? Вдруг заметит меня? Бросаю взгляд в его сторону, а тот даже внимания не обратил, всё пялится на декольте Цунаде-сама. Свинтус побритый. Фу. Сенсей тем временем залечил разрез под слабые писки Чудика и сел обратно. — Часть нервов восстановить не получается, так что ощущения будут другие от этого уха. Но на слухе это никак не скажется. — Этот пенёк только весело похихикал и кивнул в ответ. Теперь на Бака-сеннина своего похож. Тихонько тыкаю Сенсея в бок. — Да. — Готово. — Видел. Молодец, чисто сработала. — Сенсей меня похвалил! по-настоящему, даттебане! Ура, ура, ура! — Чи-куун, может ты в больницу пойдёшь к нам? Ты ведь без проблем на А-ранг сдашь? — Цунаде-сама начала игриво зазывать сенсея в на работу в госпиталь. Ага, как он сам говорит, цитирую: «Может, мне ещё кулинарные курсы для куноичи начать вести?» — Цу-чан, я подумаю… — как можно вежливей ответил, но в ответ только возмущённый фырк. — Вечно ты одно и тоже: «подумаю, подумаю». Не надоело? — Пойми, я и так по уши в работе. — Ну да. Зачем ему госпиталь, если есть я! — О, кстати! Мы же не пили за твоё учительство, Орочимару! — О, Бака-сеннин опять голос подал! Сенсей многозначительно поднял бровь. Он так может до пятнадцати фраз сказать, а меня не учит, даттебане. — Предлагаешь исправить? — Да! И ещё посвятить твою юную ученицу в наших компанию! — Он чего, меня споить хочет? Ух и изврат какой, даттебане! — Я не пью. От слова совсем — Самый сердитый взгляд, готовсь! Тот сразу поник. — Похоже, показывать пагубность алкоголя, у меня получается лучше. — Сенсей засмеялся. — Да ладно! Чуточку же самую! — И к моему соку тянется! Не дам! — Для алкоголя, не бывает безопасных доз — И быстро в укрытие с линии огня от возмущённых вскваков всяких Извращенцев! — Вот же ребёнку мозг промыл. — Чего-о?! Промыл, значит? А ты свой в унитаз сливаешь! А Сенсей только и смотрит на этого пня, ждёт начала действия. Да сколько можно уже, а? Я есть хочу, даттебане! — Орочимару, ну одна вещь у тебя получается отменно: делать так, чтобы я расхотела пить. — Орочимару-сама буквально расплылся в улыбке. — Я всегда и все делаю отменно. — Ну прям сама скромность, Сенсей! Вы ещё пальчиком в ладошке поковыряйтесь. — Хм, эх, может если будешь работать в больнице, я совсем пить брошу? — Хочешь поспорить? — На что? Или ты опять хочешь исчезнуть неизвестно куда и насколько? А потом, вернутся и ничего не рассказывать! — О, спор с «Легендарной Неудачницей»! Нам даже в Академии говорили, что Цунаде-сама патологически не везёт ни в одной игре и ни в одном споре. Тихонько выглядываю из-за плеча Сенсея. Тот не реагирует. Продолжаем шпионаж! — А что, если ты сама захочешь остаться в Конохе и не захочешь никуда отсюда уезжать? — Орочимару-сама сразу выдает главный козырь. — А куда я денусь. — И она отправляет в рот вкуснейшие такояки. Они тут очень хорошо приготовлены, почти, как дома. Прожевав их, она повернулась ко мне. — Кушина-чан, а как ты вообще с этим пнём ехидным познакомилась? — Каким пнём? — А вот, — она ткнула пальцем в сторону Учителя, — который тут своим перфекционизмом хвалится. — Орочимару-сама? — Та буквально выпучила глаза. — Ещё и «-сама»? Да, с ним. — Ну, он меня спас…когда меня украли. — Скромно, но подробней нельзя: дяди из АНБУ иначе будут мыть мне мозг щёточкой. — Украли? А, я поняла. Хоть не испугал до полусмерти в своем стиле? — Испугал, до жути! Но,.но я его не боюсь. Да, он странный на вид и в своих манерах, немного нелюдимый и много времени проводит с пробирками. Но он всегда всё объяснит, не повысив голос, одним взглядом может дать импульс, чтобы ты старался на все двести процентов. А ещё иногда напевает какие-то странные мелодичные слова на другом языке, когда варит себе кофе. Хотя, нет: кофе, — это наверное, минус. — Нет. Все нормально. — Цунаде-сама, похоже, мне не поверила и, прищурившись, угрожающе прошипела Сенсею. — Орочимару: молись, кому хочешь, чтобы с ней все нормально было. Иначе… — Ого, а она тоже неслабо может Ки ударить. Но Орочимару-сама только отмахивается. — Цу-чан, не нервничай, а то в подвале вино протухнет. С ней все нормально и будет нормально. Уж я тебе это гарантирую. — Я же активно закивала в ответ на взгляд Цунаде-сама в мою сторону. О, вроде, успокоилась. Мы продолжали сидеть, народ вокруг пить, а я… — Ку-чан, не стоит их есть в таких количествах. Если не хочешь, стать ещё более пухлой. — Ну я есть хочу! А эти кольца кальмара такие вкусные! А я даже рамена стала есть меньше: не восемь, а семь мисок! — Хи-хи, она у тебя так красне-ет! — Это уже Цунаде-сама подначивает. Да, краснею, даттебане! А у тебя зато нос красный, вот! — Есть такое. Под цвет волос… — Орочимару-сама смотрит на меня с…весёлым? прищуром на лице. — Я НЕ ПОМИДОРКА, ДАТТЕБАНЕ! — Зачем ляпнула? Вон, все сразу засмеялись, даже сенсей улыбнулся уголком рта. — Помидор!!! — Заорал Изврат и тут же заржал, как конь. — Я не…да… Я не помидорка! — А он только громче хохочет. — Помидор! — Нет! — Чёрт, губы дрожат! — Помидор! — Он ржёт, а ты и не вмажешь ему: саннин, один из героев войны. А я…я всего-то… — Джирайя! А ну прекрати издеваться над ребёнком! — Цунаде-сама взревела медведем, а от сенсея начало нести холодом. А этот не унимался. — ПОМИДОР! — Почему? Почему? Почему везде здесь?.. — ДЖИРАЙЯ! А ну немедленно прекращай! На нас все смотрят! — Кажется, Цунаде-сама закричала. А он ржёт — Помидор! — Хватит!!! — От рёва Цунаде-сама все затихли. — Помидор! — Ксо, не здесь, не здесь, только не при Сенсее… Дома проревешься… Ну почему ты такая плакса?.. Кажется, что всё затихло, или это мне просто всё равно? — Сенсей, мне кажется что Вам стоит прекратить это. — Да прав он, Минато! Кругом прав! — ПОМИДОР! — Не могу больше! Бросилась на выход, но уткнулась в Орочимару-сама, чувствую, как он напрягся! Сенсей, ударьте, накричите… Его рука прижала меня к нему. Сенсей: почему Вы так добры? — Пидарас! Гандон! Блядина лесная! Уебок! Ребёнка до слез довёл! — Кто-то кричит… Жуткий грохот. Не пойму… Не слышу. Чувствую вибрацию от голоса Сенсея. — Его заклинило. Я тебе потом объясню, как это работает. — Не надо потом, Сенсей! Вы мне здесь нужны! Не надо!.. Вжимаюсь крепче в его жилет, держусь за него и плачу. Почему Вы подобрали такое ничтожество, как я? Неумёху, плаксу, джинчуурики, обжору толстомордую? Простите меня, простите за то, что я бездарность! Только не отказывайтесь от меня, пожалуйста! — Кретин! Выблядок! Пидорасище! А ну выметайся отсюдова! И чтобы не видела тебя Иначе все дерьмо выколочу! — Цунаде-сама, кажется, вышвырнула это на улицу. Я не знаю. Плевать, плевать, что там с ним! Просто не отпускайте меня, Сенсей, дайте мне слушать Ваше сердце. — Я думаю, что аргументы о вреде алкоголя, в такой ситуации бессмысленны. — Сенсей продолжает держать меня. Спасибо Вам. Спасибо. — Чи-кун, он просто бывает таким уебком. — Цунаде-сама пытается извиниться перед нами. — Простите, Орочимару-сама, Цунаде-сама, Кушина-чан: мне так стыдно. — Выглядываю одним глазком из-под руки Учителя: Минато буквально упал на колени в поклоне перед нами. А народ весь затих. — Зато запомнишь, в какую свинью превращается человек от этой дряни. — Голос Сенсея отдается приятной дрожью через кости. Так приятно, так спокойно. Хочется всю жизнь так сидеть. — Пронылась? Тогда отцепляйся, пока насквозь его не промочила. — Сенсей аккуратно отдирает меня от своей жилетки. Плакать не перестаю, но легче всё равно гораздо. Орочимару-сама, я даже не обижаюсь, я знаю, какой Вы бука. — Я, конечно же не знаю…но как бы он дел не натворил, в таком состоянии. — Не дай Ками, Минато. Не дай Ками.POV. Хирузен Сарутоби
Хм, листья начали желтеть, скоро они утратят всю свою зелень, чтобы потом опасть и исполнить свое предназначение, — стать удобрением для новых листьев. А вот и табачок созрел. Всё-таки в этом году была ранняя и тёплая весна и жаркое и сухое лето. Табак очень крепким уродился. Даже мне по голове бьёт, а я курю с четырнадцати лет, почти каждый день. Да уж, отец в свое время сказал, что ему плевать, всё равно эпоха воюющих государств, и у меня были все шансы не дожить до тридцати. Но вместо этого я дожил до того возраста, когда волосы начали покидать седеющую голову. Знал бы ты об этом, отоо-чан, может, и не пыхтел бы я дымом. М-да уж. Плотно забиваю табаком трубку. Хороший табак. Зачастую, мешают стебли и листья, что снижает крепость. А особенно жадные торгаши добавляют в табак дубовые или вишневые листья. Таких надо в кандалы бросать, ей-ей. Но тут только отборные листья, все один к одному, причём с наших личных полей. Хм, а Клан потихоньку растёт и развивается, не зря один из четырёх великих Кланов Конохи. Стряхнув со стола остатки табачку, начинаю раскуривать трубку частыми короткими тягами. И вот, она уже активно дымит, а я, развалившись в таком удобном кресле Хокаге, изучаю бумаги о выделении средств. Сейчас жизнь уже активно вошла в мирное русло, а это значит, что и у дельцов дела пойдут в гору и доходы Конохи тоже вырастут. Больше прибыли, — больше налогов. Так что и финансирование, можно распределять без особых опасений. Тем более, большую часть работы за меня выполняет администрация. Всё, что мне остаётся, — это проверить, всё ли сходится, и поставить печать с подписью. И у меня нет никакого желания лезть в вещи, в которых я совсем не разбираюсь. А учиться уже возраст не позволяет. Да и в свое время не научился, потому что времечко было слишком неспокойное: тут думаешь, как деревню сохранить, а потом уже новые знания получать. Делаю глубокую затяжку и выпускаю большое облако светло-серого дыма. Рот заполнила такая приятная горечь. Блаженство… Вот только грохот заставил меня оставить раздумья. Данзо? Да какого черта ему надо? Он мне чуть дверь не выбил! — Эй, Данзо, ты что творишь? — Тот вообще внимания на это не обратил. Волосы стояли торчком, и мне показалось, что седины у него стало вдвое больше. Тяжёлое дыхание, и просто бешеный взгляд. А от его жажды крови и ненависти даже меня пробирало. Неужели, случилось что-то очень серьёзное? — Хирузен! Вот! Подпиши скорее! Тяжело дыша он пошёл ко мне. Все так же пыша чистейшей ненавистью. — Ааааа? Што? где? что? Данзо, тудыть тебя конём! Неужели что-то с Конохой? Со Страной Огня? — В голову тут же лезут самые нехорошие мысли! — Необходимо в кратчайшие сроки, арестовать и казнить Джирайю! Суд проведём ночью. — ЧТО?! Не-не-не, какого черта, Данзо! Я не дам тебе казнить Джирайю! Он же мне, как сын! Ты что ещё удумал? — А на рассвете казнь. Подпиши. Тут нужна только твоя подпись и печать! — Вот дерьмо! Мне на стол ложится уже заполненный ордер на немедленный арест Джирайи силами АНБУ по подозрению в государственной измене. Так, мать вашу! А где собственно, состав преступления? — ДАНЗО! ТЫ СОВСЕМ СДУРЕЛ?! ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТО? ПО КАКОМУ ПОВОДУ Я ЭТО ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ? — Ору так, что стекла в окнах начали звенеть, а он продолжает в полубредовом состоянии рассказывать, совершенно не обращая внимания на мои крики. — АНБУ я уже поднял. Его нужно казнить в кратчайшие сроки! — Блять, Данзо! Что он натворил, что тебе аж крышу снесло? Вчера же ты ещё совсем адекватный был, по совим меркам! — За что? За что, объясни мне, старый ты хрыч! — ПРОКЛЯТЫЕ ГЛАЗА КЛАНА УЧИХА!!! ВОТ ЗА ЧТО! ПОМНИШЬ ЧТО НАМ ТОБИРАМА-СЕНСЕЙ ГОВОРИЛ? — Тобирама-сенсей, говорил нам про них: Мангекё Шаринган, — глаза, обладающие чудовищной силой. Даже такого сильного шиноби, как он, они заставляли дрожать, подобно листу на ветру от первобытного животного ужаса. О глазах, что сводят человека с ума. Извращают его разум и желания. Что являются проклятыми, и каждый кто их пробудил, — навеки проклят, и что от Проклятия Шарингана нет спасения. Но это не повод на меня орать! — Данзо, тебе нужно успокоиться, и потом по пунктам рассказать что натворил Джирайя. — Ведь возможно, что в этот раз он действительно перешёл черту и заслуживает смерти? Нет. Даже если он и оступился, даже если он ошибся, я дам ему второй шанс, чтобы он смог исправить причинённое зло. Казнь, — это не выход, а Джирайя мне слишком дорог. — Так. вдохни, выйди отсюда, войди в себя, а потом уже заходи ко мне в кабинет! — Этот сморчок вышел, вошёл, и снова сел, не теряя «боевого настроя». — Я в порядке, Хирузен, но этих глаз не должно быть в нашем мире! Хочешь, расскажу тебе что ТВОЙ ученик натворил! — Он пытается успокоиться, но я вижу, что он может вновь сорваться. Встаю и смотрю Данзо в глаза. — Так всё! Не сейчас. Ты на эмоциях, я на эмоциях, а ничего хорошего из этого не выйдет. Посиди пять минут, закрыв глаза и помедитируй. И я потом буду с тобой говорить. — и сажусь обратно в кресло. Надо бы самому тоже дыхательные техники вспомнить Вот же пень старый: раздраконил, чтоб тебя! После пяти минут совместных раздумий я уже соображал гораздо лучше, а Данзо вытащил из кармана какую-то стальную коробочку, что была отполирована до зеркального блеска. — Так…мне тут одно средство прислали, вроде помогает успокоится. Не одолжишь свою трубку? — Чтобы ты решил покурить? Записать надо и отмечать каждый год такое событие. — Держи мою запасную — Достаю из стола одну из запасок — вот: чистый мундштук к ней. — первое правило: никогда не давай свои мундштуки кому угодно. Мало ли, что у тебя во рту. Данзо же засыпает дрожащими пальцами очень похожую на табак нарезку зелёного цвета в трубку, много просыпая на себя, затрамбовывает её, поджигает и начинает раскуривать. — Видят боги, я этого не хотел. — Ну да, конечно же, не хотел. Просто так носил с собой. На всякий случай. А запах, немного сладковатый, но приятный. Данзо пару раз хмыкнул. — Тобирама-сенсей был бы в ярости, узнав, что мы с тобой допустили. Эти Проклятые глаза. «Глаза, которых никогда больше не должно быть в нашем мире.» — это ведь он так говорил? — Да. Каждый раз, а особенно про Мадару — И вот зачем, Данзо, ты мне об этом напоминаешь? Я это уже во сне рассказать могу даже с твоей интонацией — Шесть членов Клана Учиха пробудили Мангекё Шаринган. И в этом вина твоего ученика. Поэтому я и хочу его немедленно казнить. — Недолго подумав, он продолжает. — Это по имеющимся на данный момент сведениям. Но не окончательным. — Ещё глубокая затяжка, — …ещё девять лежат в больнице с перегрузкой. 30 человек пробудили новые ступени обычного. — Ох, мама моя! Вот так новость! И не самая ужасная, хочу заметить. Конечно, безумие что охватывает Учиха после пробуждения Мангекё Шарингана, — это ужасно. Но вовсе не обязательно, что это случится со всеми. Всё-таки, как-то Клан просуществовал до наших дней. — Данзо, не скажу, что это совсем уж плохо. Всё-таки, нам сейчас нужны сильные бойцы после войны. Но, всё-таки: что он такого натворил? — Морщины Данзо растягиваются, и с его лица исчезает привычная напряжённость. Словно он лет пять сбросил. — Знаешь, вот весьма неплохое хоть и новое средство. — Он протягивает мне коробочку. Действительно, совсем как табак, только зелёный и с приятным ароматом. Как будто пряным. Чем то напоминает корицу! — Вот, поможет адекватно воспринять ситуацию. — Ладно, давай попробуем. — Тянусь, но останавливаю руку на полпути. — А не отравишь? — Ну, раз Данзо успокоился, можно и слегка подколоть. — Это ещё зачем мне травить старого друга? — Он растягивает рот в расслабленной и счастливой улыбке. В глазах видно умиротворение. — …А ради этого? — Стучу пальцем по Шляпе Хокаге. Ох, как же ты переживал, что Тобирама-сенсей сделал меня преемником. Да и сейчас, наверное, тоже недоволен. — Хирузен, мне и своих проблем выше крыши… — Он искренние, радостно смеётся. Как будто и не был на грани срыва несколько минут назад. Как будто это средство действительно снимает всяческий стресс. Даже у такого человека, как Шимура Данзо. Которого чертовски трудно довести до подобного состояния. Возможно, оно даже лучше табака? — …И зачем брать ещё и твои? — Действительно, зачем? Плотно забиваю трубку и делаю затяжку. А это не только ароматно, но и весьма вкусно! И не чувствую горечь, как от табака, и горло не дерет. Вкус нежный, словно бархат. Прекрасное средство прислали тебе Данзо! — Эххх, а я надеялся, что хоть на том свете от бумажек отдохну.