***
Я уставилась в телефон. Я смотрела на цепочку сообщений… как долго? Слишком долго. Недостаточно долго. Была ли это моя вина? Это была дурацкая мысль, но я не могла выкинуть её из головы. Мама бы рассердилась, если бы узнала, что я виню себя. Я уверена, что она бы в любом случае сказала, что виновата сама. Она всегда говорила мне быть осторожной за рулём. Мама не была осторожна. Экран расплылся перед глазами из-за скопившихся в них слёз. Сильные девушки не плачут. Я больше не хотела быть сильной. — Эй, ну и какая наглая блядащая сука вызвала меня в этот чёртов чистожопый наркопритон, маскирующийся под… — Сэр! Это больница, вы не можете так выражаться!.. — Сука, я, блядь, могу выражаться так, как мне, нахуй, хочется. Так какого хуя я здесь делаю? Бесцеремонный ублюдок. Неужели непонятно, что некоторые тут пытаются горевать? Я уронила голову на руки, позволив телефону покоиться между коленями. — Я говорю, я, блядь, Адам. В следующий раз, когда будешь со мной говорить, попробуй слушать ушами, а не дыркой в жопе. — Адам Мастейн? — Это я. И если ты не собираешься говорить мне, нахуя я тут, может, по крайней мере, поставишь мне ёбаную капельницу? — О, ради бога… Не важно. Просто идите, мы свяжемся с социальными службами. — Нет уж, ебать тебя ржавым ледорубом. Я уже здесь. На кой чёрт я был нужен этим хуесосам? — Потому что мать вашей дочери только что умерла, а вы числитесь единственным контактным лицом на случай чрезвычайной ситуации. Если вам не интересна эта информация, или вы не в состоянии сосредоточиться и десять секунд послушать внимательно, что я вам говорю, вы можете покинуть больницу, а я поищу кого-нибудь, кто может позаботиться о девочке. Я понятно для вас выражаюсь, мистер Мастейн? — Я не вполне трезв, но готов поклясться, что ты только что сказала «дочь». Повтори это твоё дерьмо ещё раз помедленнее, пожалуйста. Адам Мастейн. Мама говорила, что мой биологический отец… О-о-о. Это просто вишенка на том дерьмовом торте, который мне приготовила жизнь. Я подняла голову и вытерла слёзы тыльной стороной руки. Я не могла сдержать смешок, вырвавшийся изо рта, когда я увидела человека, который ухитрился разрушить мою жизнь, не шевельнув для этого и пальцем. Что ж, это объясняет, почему Дэнни так не нравился мой цвет кожи. Толкач был высоким, жилистым, с практически равномерно-жёлтыми зубами. Красные глаза меня тоже не удивили, учитывая, что он возглавлял Барыг. Его кожа была действительно тёмной, тогда как моя… просто жалкое напоминание для Дэнни о моём настоящем отце. Приятно осознавать, что у меня больше общего с матерью, чем с этим придурком-наркошей. Два отца, и оба никчёмные. Трое родителей. И единственный из этих троих, кто был мне действительно дорог, сейчас покоится на столе в больничном морге. Больше всего сейчас мне хотелось быть кем-то другим. Кем-то, у кого есть любящий отец. Я бы согласилась и просто на отца, которому не всё равно. Ну, если бы да кабы… Толкач уселся напротив меня, стиснув руки и уперев локти в колени, и наклонился вперёд, сильно нахмурившись. — У тебя изо рта воняет, — буркнула я. — Это мет, — ответил он. — Зубы гниют. Никогда не начинай. Это тебя портит. Твоя мама — Энн-Роуз? — Тебе какая разница? Он нахмурился ещё сильнее. Его колено дёргалось вниз и вверх так быстро, что мне пришлось отвести глаза: это ужасно раздражало. — Она была одной из последних, с кем я встречался, прежде чем всё покатилось к чертям, и я забил болт пытаться что-то спасти. Я помню Энн-Роуз. Не знал, что у неё, бля, есть ребёнок. Сколько тебе лет? — Двенадцать, — я сердито зыркнула на него. Какое это вообще имеет значение? Он уже должен был просто уйти и позволить мне исчезнуть в системе опеки, чтобы никогда больше обо мне не слышать. Мама прикладывала так много усилий, и одна проклятая смска всё разрушила. — Это… похоже на правду. Бля. Блядь, нахуй это ёбаное дерьмо. Блядь. — О да. Он откинулся назад и слегка ухмыльнулся. Губы у него тоже были потрескавшимися. — У тебя нет никого, кто мог бы тебя забрать? — Отец Эммы ни за что не примет меня к себе, я ему не нравлюсь с тех пор, как мама развелась. Дэнни выставил нас шесть лет назад. Толкач прищурился. Воспалённые глаза задержались на моём лбу и кистях рук (кофта с длинными рукавами и джинсы скрывали остальную кожу). — Дай угадаю, уёбок догадался, что Энн-Роуз ему изменила? — Ума не приложу, что натолкнуло тебя на эту глубокую мысль, ублюдок, — отрезала я. Я опустила голову, схватила телефон и сунула его в карман. Встав, я подхватила Мышку и собралась отойти подальше. — Просто подпиши все отказы, которые там нужны по мнению больницы, и ты больше никогда меня не увидишь. — Да ты хоть знаешь, что это слово значит? Тебе, блядь, двенадцать, ты, маленькая шлю… — он захлопнул рот, медленно выдохнул и встал, преградив мне путь. — Слушай, из меня никакой отец. Мы оба это знаем, но, уверяю, ты не хочешь попасть в лапы этим хуе… уё… придуркам из правительства. Я встретилась с ним взглядом и крепче прижала Мышку к себе. — Я не буду жить с Толкачом, — прошипела я. Он вздрогнул, зажмурившись. Тряхнув головой, он сказал гораздо тише, чем прежде: — Блядь, я должен был догадаться, что Энн-Роуз меня узнает. Не говори этого вслух, девочка. Не ради меня, моя жизнь — забитая дерьмом канализационная дырка. Ради себя самой не позволяй людям узнать, кто я тебе. В жизни безопаснее не иметь связей с людьми вроде меня. — Не меняет факта, что я с тобой не пойду. — А я и не предлагаю, — сказал он. Я задохнулась от неожиданности и вытращила на него глаза. — Как я и сказал, девочка, я никакущий отец. Я бы просто похерил всё с тобой, как мой отец похерил всё со мной. Ты сама не хочешь влезать во всю эту срань, и я не потерплю, если ты это сделаешь. Нет уж, ты вырастешь правильно. — Что?! — Значит, вот что, у тебя, девочка, есть два варианта. Оба ху… Оба плохие. Но один из них хуже. Ты можешь пойти с этой больничной сучкой, и она отправит тебя в приличную приёмную семью, между которыми ты и будешь скакать, пока тебе не исполнится восемнадцать. Где-нибудь по ходу у тебя, скорее всего, случится действительно дерьмовый день, пожалеешь, что не умерла, получишь силы, а затем уже на самом деле попадёшь под плотную опеку государства, пока в конце концов не убьёшься об Губителя. — Говоришь по собственному опыту, папочка? — Да. Я заткнулась и уставилась на него. Он не стал уточнять. — Вариант два, ты остаёшься со мной, я покупаю тебе шикарную квартиру, такую, что все эти пиздомуд… все эти люди обзавидуются. У меня много денег, девочка, квартиру и всякие приятные штуки будет не трудно устроить. Я позабочусь, чтобы мои ребята время от времени присматривали за тобой, чтобы ты не попала в неприятности, и буду платить пособие каждую неделю. — И сам ты не будешь там жить? — уточнила я. — Нет. Энн-Роуз должна была воспитать тебя правильно. Я не собираюсь всё это проебать. Я открыла было рот, чтобы сказать, что сама со всем разберусь и что он должен оставить меня в покое, но… хорошее жильё, деньги и никаких связей с ним или с Барыгами… И он признавал, что не лучший родитель, но всё же старался позаботиться обо мне, как мог. Какого вообще чёрта Толкач оказывается лучшим отцом, чем человек, который воспитывал меня с пелёнок? — Ладно. Он кивнул и отступил назад, махнув в сторону выхода. Я пошла к дверям, а он последовал за мной. — Просто на всякий случай, девочка, будь полегче со своей крысой, а то оторвешь ей голову. — Это мышь, — отрезала я. Тем не менее, я ослабила хватку. Мышке было много лет. Ей не нужны новые травмы. Хватит с нас и моих.***
— Привет, Тейлор! Собираешься на прогулку? — улыбнулась мне Ханна, когда я прошла мимо. Я кивнула и помахала ей. — Надо прихватить кое-что. Я ненадолго. — Мне не нужно в офис до полудня. Могу составить тебе компанию… Если ты не против, конечно? Я постаралась не морщиться. Ханна была замечательной. Она всегда интересовалась, как прошёл мой день, с ней можно было поговорить о старых комедиях, она могла посоветовать хорошую книгу… Она не была ни глупой, ни поверхностной. У меня не было бы ни единого шанса скрыться от неё и заняться своими делами, если бы я позволила ей играть в мою компаньонку. — Спасибо, но не стоит. Отец оставил мне деньги, и это всего лишь маленькая поездка на автобусе. Ханна дёрнулась и, положив почту на маленький журнальный столик у двери, сосредоточила всё внимание на мне. Мне почему-то казались знакомыми её глаза. Если бы мне только удалось вспомнить… — Тейлор, у тебя дома всё в порядке? — Всё отлично, Ханна. А что? — Просто я не помню, чтобы когда-либо, ну, видела твоего отца. Ни разу. — Он работает по ночам, днём спит. Не удивительно, что вы ни разу не встретились, — лгать получалось легко. Это практически стало моей второй натурой. Если бы я только могла быть кем-то другим, кому не нужно было столько лгать… — Тейлор, ты живёшь здесь уже почти три года. Просто… Ты же знаешь, что можешь прийти ко мне, если у тебя какие-то проблемы? Неправда. Я не могла вовлечь постороннюю женщину во всю окружающую меня дрянь. Ханна была замечательной, и Ханна не заслужила быть втянутой в это болото вместе со мной. Может быть, если бы мне повезло родиться кем-то другим, мы могли бы дружить, и я могла бы принять её предложение. Но мне не повезло, и мы не могли, и ничто не в силах было это изменить. — Спасибо, Ханна, я ценю, что ты присматриваешь за мной, — сказала я, изобразив лучшую из своих фальшивых улыбок. Ещё одна ложь сверху. — Увидимся через пару часов. Я принесу пирог! — Тейлор, не стоит, правда! Я смылась раньше, чем она успела договорить. Я успела увидеть, как она скрывается в глубине квартиры, качая головой, прежде чем дверь на лестницу с грохотом захлопнулась за мной. Я могла бы воспользоваться лифтом, но так было проще, быстрее и полезнее. Было очень важно оставаться в форме. Важно следить за собой и поддерживать здоровье. Чем более здоровый образ жизни я вела, тем меньше соблазнов для меня могло возникнуть, когда я приходила навещать Адама. И тем меньше он вёл себя как придурок, что тоже большой плюс. Стоило мне оказаться в вестибюле, как я осознала, что день сегодня будет неудачным. Нужно было задержаться и выпить чаю перед уходом. По крайней мере, я могла бы собраться с силами для дальнейшего. — Привет, Тейлор, — сказал Дэнни. Он приподнял было руку в попытке помахать мне, но остановился на полпути, вместо этого просто кивнув. — Ты не отвечаешь на сообщения. — У меня есть на это причины, — ответила я. Я попыталась не обращать на него внимание и обойти, но он просто встал у меня на пути, подняв руки в знак капитуляции. — Я просто хочу поговорить. Мне нужно убедиться, что у тебя всё хорошо, Тейлор. Я замерла, чувствуя, как лицо искажается судорогой гнева. — Мама умерла два года назад, Дэнни, — бросила я ему. — Было вовсе не хорошо. Если бы тебя это заботило, ты был бы со мной тогда. Но тебя не было. А теперь поздно. Иди домой. — Тейлор, я… — он замолчал, поморщившись. Отвёл взгляд и начал снова, не глядя в мою сторону. — Я был к тебе несправедлив. Я начал встречаться кое с кем, и… Я просто пытаюсь, малышка. — А, так это всё о тебе. Опять, — рявкнула я. — Прямо как когда ты вышвырнул нас с мамой. Мне было шесть, Дэнни! Шесть! Ты не можешь просто взять и вернуться в мою жизнь, будто ничего не произошло. Прекрати мне звонить и оставь меня в покое! Он чуть отступил, снова переведя взгляд на меня. На секунду мне показалось, что он собирается подойти ближе, но тут мне на плечо опустилась рука, и рядом со мной встала Ханна. — У вас всё в порядке? — Ага. Дэнни как раз собирается уходить. — Тейлор, это нездорово, что ты живёшь здесь одна, — попробовал он в последний раз. — Я знаю, что у Аннет не было больших сбережений. Пожалуйста, позволь мне хотя бы помочь тебе с этим. — Дэнни, у меня нет никаких проблем. Меня обеспечивает мой настоящий отец. В отличие от тебя, он не вышвырнул меня просто на обочину. Уходи! Ханна сделала шаг вперёд. На лице Дэнни выражение беспокойства сменилось хмурым негодованием. — Тол… — Да! — выплюнула я, перебив его. — И он лучший отец, чем когда-либо был ты. Возможно, тебе стоит посмотреть в зеркало и подумать над этим. — Думаю, вам пора, сэр, — Ханна полностью заслонила меня от Дэнни, выступив вперёд, и на мгновение мне показалось, что нож на её поясе как-то мигнул. Должно быть, это была игра света, потому что в следующую секунду он был таким же материальным, как и всегда. — Прекрасно! Хочешь тратить свою жизнь, присматривая за этой жалкой обдолбанной пиявкой, давай! Не приходи потом плакаться, когда он помрёт посреди разглагольствований о тебе! — Иди поори на своих докеров, Дэнни! Может быть, им это будет интересно, а мне совершенно насрать! Хлопнула, зазвенев стеклом, дверь. Ханна повернулась ко мне, но я только покачала головой под её грустным взглядом. — Спасибо. Я, пожалуй, пойду в магазин. — Тейлор… Я нацепила самую ослепительную из своих фальшивых улыбок. — Обещаю, что не забуду про пирог! Я проскользнула мимо неё и позволила двери захлопнуться. Бьюсь об заклад, что большинство детей не сталкивается с такого рода проблемами. Жаль, что я не родилась кем-то другим.***
Задержавшись на лестнице перед входом в последнее логово Адама, я нацепила на нос прищепку. — Как вы в этом всём живёте? — проворчала я, пробираясь в помещение над складом и оглядываясь. Я обошла диван, подхватив несколько пустых пивных бутылок и сунув их в большой мешок для мусора, который принесла с собой. Следом отправились коробки из-под пиццы. К моменту, когда я наполнила второй мешок, проснулся Сочень и уставился на меня покрасневшими глазами. — Сука, эт’моё! — Э! Не смей так го-ло-говорить с моей дочкой, Маркус! — возмутился Адам. Он приподнялся из опрокинутого кресла и посмотрел на меня. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусировать зрение. — О-о-о, Тай-тай! Я, вроде, говорил тебе, э-э, я тебе говорил… еби меня кочерыжкой, я точно тебе что-то говорил… Шеррил вывернулась из-под него и щёлкнула его пальцем по лбу. — Ты говорил, чтобы она сюда не приходила. А теперь слазь с меня, мне нужны мои инструменты! У меня появилась отличная идея, и мне нужно начать это строить, пока я не протрезвела. Тейлор, да брось ты это говно там, где оно лежит. Маркус снова всё засрёт за пару часов. — Да, я заметила, — вздохнула я. Я завязала мешки и выставила их на лестницу. Вынесу, когда буду уходить. Сердито глянув на Соченя, я осторожно обошла его, стараясь не наступать в лужи на полу. Даже знать не хочу, что это. — Адам, нужно поговорить. Он несколько раз моргнул. Шеррил наконец удалось вывалиться из кресла и доползти до стола. — Почему ты всё ещё здесь, девочка? — Ты хотя бы достаточно в сознании, чтобы запомнить этот разговор, или мне прийти к тебе завтра на вашу вечеринку? Он резко выпрямился, распахнув глаза и поджав сухие губы. — Ты держишься нахуй подальше от всех этих вещей! — Ага, значит, достаточно, — кивнула я. — Слушай, мне надо… — Я ж давал тебе деньги несколько дней назад. Куда ты их уже спустила? Ты хоть понимаешь, сколько дерьма стоило их заработать? Эти проклятые современные дети не знают цену ёбаных денег и… — Эй! — я пощёлкала пальцами, и он сосредоточил внимание на моей руке, прервав тираду. — Мне не нужны деньги. Младшие члены Империи в школе странно поглядывали на меня всю прошлую неделю. Мне удалось вытянуть кое-какую информацию об этом у одного идиота в классе. По всей видимости, поползли слухи, что я твоя дочь. То, что никто никогда не видел моего отца, только подливает масла в огонь. Адам выругался вполголоса. В последнее время он стал более изобретательным в ругательствах. Это всё ещё было грубо, но я оценила творческий подход к оскорблениям. — Я попрошу парней проверить, — сказал он наконец. — Можешь сказать мне, как их зовут, девочка? — Боюсь, что нет. Я называю их Высокий Белый Страшный Тощий Скинхед Номер Три и Тупой Недонацист Номер Пять. Шеррил фыркнула. Она уронила на стол храповик и развернулась ко мне. — Тейлор, ты прелесть. Не верь, если тебе будут говорить другое. Тем не менее, то, что ты пришла сюда, вероятно, не очень поможет делу. Если эти имперские идиоты следят за тобой, ты в полной жопе. Я закатила глаза и указала на стол перед ней, где валялось два выпотрошенных и разобранных на детали телефона. — Я пыталась звонить, вы не отвечали. Шеррил покраснела и отвернулась, снова ухватившись за храповик. Адам хмыкнул. — У неё появилась идея, как сделать стелс-надстройку к еб… к танку. Я зажмурилась и медленно выдохнула, прежде чем позволить себе заговорить. — Пожалуйста. Перестань рассказывать мне о ваших планах. Мне не нужно этого знать. Ты не собираешься прекращать, я не собираюсь присоединяться. Просто перестань говорить со мной обо всей этой фигне. Адам зыркнул на меня. — Ты пользуешься моими деньгами, маленькая засранка. — И ты всё ещё лучший отец, чем человек, который меня вырастил, — ответила я в тон. Несколько секунд мы мерились взглядами; он отвёл глаза первым. — Вот поэтому я и говорю тебе не приходить сюда, когда я под ёбаным кайфом. Давай, иди, я отправлю парней отлупить нацистских подсо… гадёнышей и направить их по ложному следу. — Спасибо, — я повернулась было к выходу, но Адам снова окликнул меня. — А! Чуть не забыл! Вот, тут для тебя кое-что. Нахмурившись, я обернулась и увидела, как он, свесившись с кресла, шарит по полу с приглушёнными ругательствами. — Эй, детка! Где эта чёртова коробка? — Подставка для ног. — Ага! Спасибо, детка! — он вытащил из-под подножки слегка помятый пакет, протёр его рукавом, протянул мне и улыбнулся, стараясь не показать отсутствующие зубы. Я опасливо приняла коробку. — Что это? — Открой и посмотри, девочка. Вопреки здравому смыслу, я сделала, как он сказал. И распахнула глаза. Какое-то время я могла только смотреть. Наконец я смогла протянуть руку и вытащить из коробки коллекционную фигурку Мышиного Рыцаря. Выпущена ограниченной серией. С подлинной, одобренной Мышью-Защитницей, формой ушей. — Купил тебе ещё одну белку. Я знаю, что ты любишь эту свою старую рваную игрушку, увидел похожую штуку на Променаде пару дней назад. Продавец сказал, что это особая серия, или какая-то херня типа того. — Это на основе её второго костюма, когда СКП пыталась сделать её образ более массовым. Большинство Мышиных Рыцарей не имеют ушей. Только щит и меч, и они произносят глупые каламбуры, — пробормотала я, оглаживая фигурку пальцами. — Спасибо, Адам. — А, ну, я не очень могу жить с тобой. Буду плохо на тебя влиять. Лучшее, что я могу — иногда дарить тебе всякие хорошие штуки. Понятия не имею, чем тебе так нравится эта чёртова белка. Я рассмеялась, уложила фигурку обратно в коробку и покачала головой. В дверях я повернула голову и крикнула через плечо: — Это мышь, Адам!