Я не оставлю тебя

      Антону пришлось задержаться не на пару дней или неделю, как он рассчитывал, а значительно дольше. Не успел он вернуться в Эсперансу, чтобы отдать распоряжение о задержке поставки «Вивиро», как Хосе сообщил о взрыве в лаборатории. И снова эта чертовка Дани Рохас приложила к этому руку.       — Да пристрели ты ее наконец! — орал с телефоном у уха Кастильо, брызгая слюной.       Хосе извинялся, говорил, что сделает все возможное, чтобы прикончить лучшего бойца «Либертад», но Антон понимал — этому кретину никогда не справиться с ней.       Разрушенную лабораторию необходимо было восстановить, так как на постройку новой придется отвалить вдвое, а то и втрое больше денег. Как сказал Хосе: «Урон хоть и большой, но не критический, и ее вполне можно отстроить заново». Хоть какая-то хорошая новость после череды неприятностей.       Единственное, что сейчас могло успокоить и согреть душу Антону, — его нежный мальчик, его mijo. Все эти недели вдали от Диего Кастильо жил воспоминаниями о тех чудесных трех днях, проведенных в одной постели с сыном. Вспоминал его хрупкое тело, его мягкие губы, его узкое, плотно обволакивающее возбуждение альфы нутро. От таких горячих воспоминаний в брюках моментально становилось тесно, и хотелось плюнуть на все и сорваться к самому дорогому и любимому омеге. Но Кастильо понимал, что дела Яры превыше даже самого отменного траха, и, отбросив мысли о Диего, снимал трубку и отдавал новые распоряжения по поводу плантаций, заводов, лабораторий и поставок «Вивиро». С самого начала, как только Антона избрали президентом, он понял одно: если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам. И если бы он мог разорваться, то непременно бы так и поступил. Сам бы работал на плантациях, чем он, кстати, раньше и зарабатывал на кусок хлеба, сам бы производил «Вивиро», сам бы доставлял лекарство. Но, к сожалению, находиться одновременно во всех местах он не мог, вот и приходилось надеяться, что преданные ему помощники смогут все сделать правильно.       Покончив со всеми важными делами в Эсперансе, Антон расслабленно сидел на террасе, попивал самый лучший в Яре ром и курил любимые сигары. Прикрыв глаза, Кастильо слушал негромкую музыку и улыбался, думая о том, что уже завтра наконец-то снова увидит своего мальчика.       Но его надежду на долгожданную встречу, словно дымку, рассеял звонок Хосе. Тому каким-то чудом удалось схватить информатора «Либертад», выбить из него важные данные, и, надавив как следует, заставить дать движению ложную информацию о встречи Эль Презеденте с его племянником. Хосе был уверен, что Клара клюнет на это и непременно воспользуется ситуацией, чтобы избавиться от двух ненавистных ей врагов. И, конечно же, возглавит эту операцию никто иной, как Дани Рохас.       Как Хосе и предсказал, «Либертад» проглотил наживку. Правда, пришлось пожертвовать десятком солдат, но что это по сравнению с поимкой проклятой Рохас. Повстанцы, как и всегда, действовали тихо. Ни одного выстрела не прозвучало до внезапно прогремевшего взрыва. В том, что Рохас действует не одна, сомнений не было. Зная участников движения, Хосе был на сто процентов уверен, что те кинутся освобождать рабов, которых, надо сказать, в камерах-то и не было. Солдаты племянника президента еще вчера вывезли всех в безопасное, от «Либертат», место.       Хосе усмехался наивности Рохас, лежащей перед ним на полу. Эта чертовка всерьез решила, что в одиночку справится с его поимкой? Ему не терпелось прострелить ей башку, но Антон решил иначе. Зная нездоровое влечение племянника к всевозможным пыткам, он позволил Хосе позабавиться с омегой любым понравившимся ему способом, только не убивать до получения важной информации. О-о, Хосе умел развязывать языки… А еще, как и все альфы, он любил трахаться. И почему бы не воспользоваться ситуацией и не поиметь омегу как следует, может, и этого будет достаточно, чтобы та раскололась.       Но какое же его ждало разочарование, когда, вернувшись с любимыми «игрушками» в камеру, он обнаружил, что та пуста. Он рвал и метал, орал на солдат, чтобы те шевелились и хоть из-под земли достали пленницу. Но больше всего сейчас его беспокоило то, что как-то нужно было сообщить дяде о побеге Рохас. Кастильо наверняка сейчас направлялся к дому Хосе, чтобы там дождаться выбитой информации.

***

      Антон стоял перед распахнутым окном, со всей силы стискивая стакан с ромом, пока тот не треснул и янтарная жидкость не выплеснулась на пол, забрызгав брюки и ботинки. Этот кретин Хосе только что сообщил, что Рохас удалось бежать и полуторачасовые поиски не увенчались успехом. В последнее время Антон все чаще начинал жалеть о том, что поставил племянника во главе Мадругады. Этот идиот не смог уследить даже за тем, что происходит у него перед носом, не говоря уже об остальном.       — Подготовь автомобиль, я немедленно возвращаюсь, — позвонив водителю, приказал Кастильо.       — В Эсперансу? — спросил тот.       — Нет, в Эль-Эсте, в поместье на севере.       Ради чего он сорвался с места? Зачем прибыл в Мадругаду, если и так заранее знал, что Хосе все испортит? Сейчас больше всего он жалел о том, что не послал «любимого» племянника с его попытками поймать Рохас и не поехал к своему сладкому мальчику. Но ничего, через пару часов он прибудет в любимое поместье Диего, и тогда…       Антон ощущал себя снова восемнадцатилетним подростком, полным сил и с бьющей через край сексуальной энергией. Как и в ранней молодости, ему снова постоянно хотелось трахаться. Но не с кем-нибудь, а именно со своим хрупким и нежным омегой. К нему влекло со страшной силой, такого не было даже с Марией, которую он вроде бы даже когда-то любил. Кастильо совсем не смущало сопротивление Диего. Ничего, пройдет время, и все изменится. Он ведь любит Антона как отца, значит, сможет полюбить и как любовника.       Однако, прежде чем он снова будет целовать эти сладкие губы, гладить бархатную кожу и вбиваться в тесное нутро, Кастильо решил узнать, получилось ли у них с Диего зачать дитя. И если да, то постараться сдерживать себя в постели, чтобы не навредить. Выехав из Мадругады, он позвонил единственному доктору, которому доверял, — Эдгару Рейесу. Его Антон знал не один десяток лет и был уверен в том, что друг ни за что не предаст и не станет вмешиваться, ни в его личные дела, ни в их с mijo отношения. Хладнокровный Рейес совершенно спокойно отреагировал на просьбу Кастильо и, не задавая лишних вопросов, пообещал примерно через час быть на месте. Как бы Антону ни не терпелось увидеть Диего, он все же предпочел сначала дождаться Эдгара, сидя в гостиной. Зная о своей тяге к омеге и о том, как быстро он приходит в ярость при отказе Диего, Антон боялся сорваться, боялся навредить своему мальчику. Пару раз у Кастильо промелькнула мысль о том, что Рейес после осмотра вполне может запретить ему спать с Диего из-за возможности выкидыша. Но он мгновенно отмахнулся от нее, успокаивая себя тем, что его мальчик крепок здоровьем, а значит, ничего подобного произойти не может.

***

      Диего сидел за столом и собирал модель автомобиля, который была точь-в-точь, как у его отца. Этот подарок сделал ему Антон, зная об увлечении сына всевозможными конструкторами. Коробку принесли еще неделю назад, но собирать он начал только вчера, кое-как себя пересилив. Диего казалось, что этот презент отец преподнес ему за «отличный» секс, поэтому сначала подарок вызывал у него отвращение. Но все еще присущее ему детское любопытство и желание узнать, что же находится внутри, одержали победу.       Осторожно подцепив пинцетом деталь и капнув на нее клей, Диего собирался уже пристроить ее на нужное место, но застыл, не донеся пары сантиметров. В коридоре послышались торопливые шаги, и через пару секунд дверь распахнулась, впуская Рейеса и Антона. Диего, совсем не ожидавший приезда отца, втянул голову в плечи, смотря на мужчин полными страха глазами.       — Диего, сынок, Эдгар приехал, чтобы осмотреть тебя и определить, удалось ли тебе забеременеть, — объяснил Антон появление Рейеса в их поместье.       — Здравствуй, Диего, — неестественно ласково для такого же жестокого, как и Кастильо, человека поприветствовал его доктор. — Как ты себя чувствуешь?       — Оставте меня в покое! — закричал Диего и, сорвавшись с места, рванул к постели, стоило доктору сделать шаг в его сторону.       Кастильо, наблюдая за тем, как омега, зарывшись в одеяло, вжался в спинку кровати, понял, что скорее всего придется идти на крайние меры и снова связывать сына.       — Пусть он выйдет! — всхлипнул Диего, кивнув в сторону отца.       Рейес повернулся к Антону и кивнул ему, как бы говоря: «все хорошо, я сам справлюсь». Кастильо недовольно взглянул на сына и торопливо покинул комнату.       Судя по довольной ухмылке Эдгара, Диего был уверен в том, что тот явно получал какое-то извращенное удовольствие, осматривая и ощупывая его.       — Ну вот, ты совершенно зря сопротивлялся, — промурлыкал доктор, — ничего страшного не случилось, — он улыбнулся, скалясь, и, открыв медицинскую сумку, достал оттуда пластиковый стаканчик. — Судя по некоторым изменениям, я смею предположить, что у вас все же получилось, но, чтобы на сто процентов убедиться, сделаем тест, иди помочись-ка в этот стаканчик.       — Не хочу, — пропищал Диего, не узнавая своего голоса.       — Тогда мне придется пойти и рассказать об этом Антону.       Представив, как разозлится отец и чего от него можно ожидать, омега помотал головой, взял протянутый стаканчик и нехотя поплелсся в туалет.       Минут через двадцать Рейес снова оскалился и потрепал Диего по волосам.       — Прекрасно, прекрасно! — воскликнул доктор и протянул мальчишке тест, на котором отчетливо красовались две ярко-красные полосочки.       Диего с ужасом смотрел на тест, осознавая, что все-таки забеременел, хоть и молил каждый день деву Марию о том, чтобы у них ничего не получилось.       — Я сам сообщу об этом Антону, — сказал Эдгар и подхватил сумку с кровати. — До новой встречи, Диего, теперь мы будем видеться намного чаще.       Диего, проследив за тем, как Рейес поспешно покинул комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь, вновь перевел взгляд на яркие полосочки на тесте. От отчаяния ему хотелось заорать что есть силы, но крик острым, словно куски битого стекла, комом застрял в горле, причиняя нестерпимую боль. Зарывшись лицом в подушку и вцепившись тонкими пальцами в простынь, Диего судорожно разрыдался, проклиная отца с его чертовой любовью.       Он ведь по сути еще сам ребенок, ну что такое восемнадцать лет, в этом возрасте еще хочется встречаться с друзьями, кататься на велосипеде или купаться в горной реке. А он и так всегда был лишен всего этого, так теперь еще и должен вынашивать для отца ребенка, постоянно сидя взаперти.       Стоило Рейесу подтвердить беременность Диего и, распрощавшись, покинуть поместье, как Антон, не теряя ни минуты, поспешил к своему мальчику. Войдя в комнату, альфа, прикрыв глаза, втянул пропитанный магнолией воздух. С наступлением беременности сладкий-сладкий аромат его мальчика стал еще более нежным и притягательным.       — Не надо, папá, пожалуйста, не надо, — заскулил Диего, стоило Антону снять мундир и начать расстегивать рубаху.       — Перестань, mijo, перестань сопротивляться, — как можно ласковее сказал Кастильо, стягивая рубашку и вешая ее на спинку стула, — подойди ко мне.       Диего помотал головой, еще сильнее вжимаясь в спинку кровати.       — Я сказал «подойди»! — уже более грозно потребовал альфа. — Или мне вновь придется связать тебя.       Диего, неосознанно потерев свои запястья, которые только совсем недавно более-менее зажили, слез с кровати и подошел к отцу. Антон одним резким движением распахнул рубаху, оторвав все пуговицы, и провел ладонью по часто вздымающейся груди.       — На колени! — приказал он, расстегивая ширинку брюк.       Диего с ужасом в глазах проследил за действием отца и, отчаянно замотав головой, отступил на несколько шагов назад.       — Я сказал «на колени»! — рявкнул Кастильо и, приблизившись к сыну, опустил руку на плечо и резко надавил.       Пошатнувшись, омега упал и взвизгнул, больно ударившись коленом о твердый пол.       — Открой свой ротик, mijo, — снова ласково попросил Антон, приспустив брюки и белье, высвобождая налившийся кровью член.       — Я… не хочу, — всхлипывая, проговорил Диего, умоляюще смотря на отца, — пожалуйста…       — Я сказал открой рот! — процедил сквозь зубы альфа, хватая сына за волосы и с силой сжимая их в кулаке.       От резкой боли Диего вскрикнул, и этого Антону было достаточно, чтобы толкнуться во влажную глубину. Омега замычал, пытаясь отстраниться, но Кастильо крепко держал, не давая ему возможности увернуться. Размеренно двигаясь, Антон с каждым толчком проникал все глубже и глубже, пока головка не уперлась в горло. Не сводя глаз с растянутых вокруг его возбуждения губ, он хрипло постанывал, слегка приоткрыв рот.       Диего, давясь скопившейся слюной и не в состоянии сдерживать рвотные позывы каждый раз, когда член, проезжаясь по языку и небу, упирался в чувствительное горло, пытался вытолкнуть его.       Еще несколько движений, и Антом, запрокинув голову, толкнулся как можно глубже, заливая горло семенем. Вырвавшись из ослабевшей хватки отца, Диего повалился на пол, где его тут же стошнило. Поднимаясь и стирая с лица слезы и слюну, с ненавистью посмотрел на отца.       — Ты разочаровываешь меня, mijo, — прошипел Кастильо, размахиваясь.       В тишине прозвучал шлепок, Диего схватился за щеку и повалился обратно на пол, приземлившись в паре сантиметров от рвотной лужи.       — Иди умойся и ложись спать, продолжим завтра! — рявкнул Антон, надевая рубаху. — Я скажу Ильзе, она уберет за тобой, — уже спокойней сказал он, кивнув в сторону лужи, и, пожелав сыну спокойной ночи, вышел из комнаты.       Диего, всхлипывая, поплелся в ванную умыться, как и велел отец, а еще лучше — принять душ. После случившегося ему вряд ли удастся спокойно заснуть, но отдохнуть все же следовало, ведь неизвестно, что именно завтра может придумать отец.