Ахелоид

Когда они дошли до места, где опять начинались лампы, Вова спросил: - А куда мы идем? - Я иду к себе, а ты к себе, - сказал Крапов. - Э нет, так не пойдет. Я хочу, чтобы мне наконец объяснили, что здесь происходит, - заявил Вова. Крапов помолчал, рассеянно уставясь в даль коридора. - Помнишь у Задорнова была шутка, еще при перестройке, - наконец сказал он, - что его иностранец спросил, почему в туалете в его гостиничном номере шпингалет снаружи, а не внутри? И Задорнов сказал, что ему надо будет начинать объяснять с 1917го года, почему у нас шпингалет с другой стороны? - Что-то смутно помню, - слукавил Вова. На самом деле он помнил не смутно, а буквально, - недалеки еще были те времена, когда он заслушивал до дыр все кассеты юмористов доходившие до его рук. - Тут примерно так же, - сказал Крапов. - Очень долго объяснять. - А поконкретнее нельзя никак? Я тут уже почти неделю торчу. Меня похитили, меня не выпускают... - Над этим я работаю, - перебил Крапов. - Над чем? Над тем чтобы меня выпустили? А почему мне про это нельзя ничего знать? Коридоры начали сменяться знакомыми – вот этот, Вова помнил, вел в медотсек, а этот, в который они свернули, ведет в Центр. - Слушай, ты хочешь мне помочь? Ну, помочь мне помочь тебе выйти отсюда, - ответил Крапов вопросом на вопрос. - Да. Но не только мне. Всем кто оказался здесь против своей воли. - Тогда записывай для меня свои сны. - Сны?? - Удивлению Вовы не было предела. - Да. Мне надо знать, что тебе здесь снится. И если тебе что-то мерещится не во сне а наяву. - А такое здесь часто бывает? спросил Вова. - Не знаю, - сказал Крапов. Вот черт, подумал Вова. Как об стену горох. Они подошли к двери в Центр. Вопреки Вовиным ожиданиям, она была не заперта: Крапов просто толкнул ее, и они зашли. В Центре были двое, в той же допотопной советской форме что и Женька и Сидоров. В офисе Крапова, за его девственно-чистым столом, сидел какой-то лохматый блондин, а на полу перед ним на невесть откуда взявщемся тюфяке в стиле бинбэг сидел еще один блондин, не лохматый а аккуратно причесанный, с поздне-Элвисовскими бакенбардами и серьгой в левом ухе. Лохматый смотрел в лаптоп и водил мышкой по коврику; причесанный тренькал на гитаре. Оба уставились на зашедших. Вид у лохматого был слегка ошпаренный, то ли из-за торчащих вразлет соломенных волос, то ли из-за огромных круглых голубых глаз. Сидящий раскрыл рот, и раскрывал его все шире по мере того как он оглядывал их с Краповым. Вова вдруг вспомнил что, сняв и связав в эрзац-веревку штаны и китель, он так и не одел их обратно, и семенил за Краповым в рубахе и в труселях, волоча свою одежду за собой по грязи. Наконец лохматый подал голос. - Ну, не то чтобы я этого совсем не ожидал, - сказал он, оглядывая Вову и Крапова с ног до головы. - Но все-таки ты умеешь удивить, Крапик. - Ты как? Ты окей? - неуверенно спросил сидящий, впрочем уже откладывающий гитару и встающий. - Ты в порядке? - Может, нам выйти? Одних вас оставить? - сказал лохматый с сарказмом. Тем временем, Крапов опустил свой рюкзак на пол и прошел в глубь центра, где виднелась полуоткрытая дверь в крошечный совмещенный санузел: из потолка, почти над унитазом, торчал ржавый душ. - Здрасте, - неуверенно сказал Вова. - Здрасте, - повторил Лохматый насмешливо. - Ну как, славно оторвались? Из туалета послышался смешок – высокий, с нотой проглоченной истерики. - В смысле оторвались? - Вове стало вдруг жутко обидно за стволового – такой пиздец пережил, а тут его еще какая-то шушера лохматая подкалывает. - Он там чуть не помер, какое оторвались! - В смысле, чуть не помер? - спросил Элвис. Из туалета не ответили: там шумела вода. Элвис прислонил гитару к стене и пошел к туалету, где Крапов тщательно мыл руки и лицо. Встав сзади и облокотившись на обесточенную панель, Элвис принялся смотреть в туалетное зеркало. Наконец Крапов поднял лицо и встретился с ним глазами, промокая себя полотенцем. На полотенце осталось красное – у него кровоточили пальцы и глубокая царапина через щеку. - Эй, ты что? - встрепенулся Элвис. - Это кровь? Степ, да он ранен! В лице лохматого Степы произошла трудно уловимая перемена – как будто на гранит моментально сошла изморозь. Он встал и тоже направился к туалету, по дороге чуть не сметая Вову который еле успел посторониться. - Просто царапина, - пробормотал Крапов, морщась. Влажное полотенце в его руках стремительно розовело. - А ну покажи! - скомандовал Степа и не дожидаясь запрокинул Крапову голову. - Тише, тише, ерунда это, - бормотал Крапов, но не вырывался – видимо знал, что бесполезно. Лохматый резко обернулся к Вове, прожигая в нем дыру злыми глазищами. - Твоих рук дело? - Да пошел ты..!! - взвился Вова и начал яростно развязывать узел связывающий штаны и рукава кителя. - Да нет конечно, Степ, прекрати. Там был обвал, меня щебнем задело. - Как обвал? Какой обвал? - Степа теперь держал Крапова за плечи и слегка потряхивал. - Ты же ходил воду забирать? - добавил Элвис, щурясь. - Что, прямо у воды обвал? - На выходе через трещину. У меня там шлямбур гикнулся, я по ИТО выходил. - Крапов кивнул поверх полотенца на Вову, тщетно борющегося с узлом, который вес Крапова затянул в маленький алмазно-твердый комок. - Он меня вытаскивал. Элвис посмотрел на Вову уже с другим выражением. Лохматый тоже. Может, сказывалась усталость, но Вове начинало казаться, что лохматого он знает. Он понятия не имел, где он видел его раньше, но он был готов биться об заклад, что видел. И не просто видел, а общался – знакомо было не только лицо но и интонации. В довершение всего, лохматый смотрел на него с точно таким же подозрением, словно Вова залетел к нему в дом как ворон Эдгара По из какой-то далекой прошлой жизни и принес в своем болтливом клюве тяжкие воспоминания. - Знакомьтесь, Вова, это Саша. Саша, это Вова. Вова выпустил узел и пожал руку Элвису, косясь на лохматого. - Он вообще не из этих. Он адвокат, его просто похитили, - непонятно обрисовал ситуацию Крапов. - Поняа-атно, - протянул лохматый. - Адвокат, значит. И как, хороший адвокат? - Ну, плохого бы не похитили, - заметил Саша-Элвис. - Похитили, значит насолил. Раз насолил, значит хороший. Крапик, где аптечка? - В рюкзаке. - Мда, - сказал лохматый, которого Крапов так и не представил Вове. - Давай сюда. Вова безропотно отдал ему одежду, наблюдая как Саша вытаскивает и раскрывает нехилую сумку камуфляжной расцветки с нашитым красным крестом. - На, я не разбираюсь, - сказал он протягивая сумку Крапову. - Вообще тут кажется швы надо. - Я схожу, - пообещал Крапов, разрывая пакетик ранеными пальцами, шипя, и прикладывая к лицу салфетку. - Ну ты тут постарался, конечно,- сказал Вове лохматый. - Ага, - тупо сказал Вова, переминаясь с ноги на ногу. - Сань, дай ручку. Саня вынул из аптечки металлический стержень и протянул лохматому. - И как так получилось, что ты там оказался, а мы нет? - спросил лохматый вроде бы Вову, но на самом деле Крапова. - У нас вроде уговор был, не лезть на рожон поодиночке. - Как будто я туда в первый раз один шел, - заметил Крапов. - Откуда мне было знать, что шлямбур проржавеет за три месяца? Он там теоретически должен был держаться много лет. Ведь атмосфера не просоленная, а пресная. А Вова просто увязался. Я ему ключ подкинул, он меня умудрился догнать. - Что-то ты нам недоговариваешь, - сказал Саша. - Не умеешь же врать, вон, ухи горят. А ну выкладывай, что ты натворил. - Потом, - сказал Крапов и покосился поверх красной салфетки на Вову. - У тебя, что, гемофилия? - спросил Вова. - Уже полчаса кровь идет. - Нет у него никакой гемофилии, - отрезал лохматый, распутывая наконец скомканные вещи. - У него воспаление пионерского галстука. На, дитя, одевай штаны и выматывайся. Всю дорогу обратно до своей кельи, Вову преследовало чувство чего-то недопонятого. Так иногда ночью летом ему перещилась симфоническая музыка, пропадая когда Вова, пытаясь расслышать оркестр, выключал шумящий вентилятор. Но как он не силился ухватить за хвост ускользающую мысль, она не даваться в руки, и к моменту когда Вова дошел до "дома", исчезла совсем.