Абсолютно честная ложь

«Подъездная романтика», как часто вы слышите это словосочетание? Готова поспорить, что не так уж и часто, но при этом выражение вам очень уж знакомо. Это как «русская тоска», аналогии которой нет нигде кроме стран снг. И вот сейчас в подъезде, на дальнем востоке в запрятанном городке, ругаются двое. Озлобленный, забитый, взъерошенный и до ужаса резкий Мирон, похожий больше на всполошившуюся собаку, на чью косточку покусились. Причем не на дикую, а на когда-то домашнюю, но оставленную псину. Напротив него — хитрый, наглый, умный и любящий провокацию для своих целей кот-Славик. Потрепанный, не знавший любви, тот самый, которого иногда подкармливают сердобольные бабушки и дети, а взрослые говорят не подходить, тому что «больной». Вот так и смотрят друг на друга две стороны одной медали. — Да че ты доебался-то до меня? — Рычит злобная овчарка, щерится. — А ты от вопроса-то не уклоняйся. — Делает шаг вперед Карелин, заставляя Яновича вжаться в холодную стену промозглого и грязного подъезда. — Тебе какая разница? — Фёдоров делает рывок вперед, и прижатым оказывается уже Машнов. Гнев плещется внутри еврейчика, и чужие до ужаса спокойные глаза не успокаивают. Почему этот гоповатый урод такой невозмутимый? Честно, хочется ему врезать, но пока что нельзя. — А тебя волнуют мои мотивы? — Слава вытягивает голову и смотрит однокласснику прямо в глаза. Его взгляд отчего-то кажется уже не наплевательско-издевательским, а бешеным, и патлатому жиду становится не по себе. Но он, конечно, сильнее его. Наверное. — Конечно, блять, волнуют. Или ты думаешь можешь просто вот так взять и влезть со своими сраными вопросами? Не веди себя так, будто хорошо меня знаешь. — Опять заводится внутренняя озлобленная собака. И как же это нутро раздражают все те же немигающие глаза с огромными болтами. — А что там сложного? Ты как открытая книга. — Карелин обмякает в чужих руках и совсем не сопротивляется, потому, когда Мирон дёргает его снова, он с характерным стуком бьется о стенку головой. Тут же слышится шипение. — Аккуратнее блять. — Ого, какие мы тут умные. Со следующей строчки вслух читать будешь. — В глазах Фёдорова буквально блестит злоба и насмешка, а Машнов все еще такой спокойный, что хочется ебнуть его об эту ободранную стенку еще раз. — Слышь, ты, с синдромом трофея, измученный родительскими ожиданиями. Отца в твоей жизни почти нет, мать душит своей любовью и гиперопекой и оттого ты бежишь в самые худшие компании. Сначала ты курил назло матери, а потом у тебя появилась никотиновая зависимость. А Ромочка? Кажется после той встречи с ним ты ведешь себя словно проститутка, что привязывается к клиенту, который ее пиздил. Димочка, твой лучший друг, ой, то есть твой бывший лучший друг, сколько он тебя травил, но нет, ты лез к нему, и вот сейчас, аки богиня моральности ты втираешь мелким все вот это. Не замечаешь иронии? А еще… — Оборзевшего кота затыкают ударом по лицу, от которого он вовсе повисает на однокласснике, почти теряя сознание. Янович явно такого не ожидал, думал, что Славик будет покрепче. А тот так сразу валится. Парень аж струхнул, дотащил ослабшее тело до подоконника и, усадив на него, осторожно спросил. — Ты это… живой? — Фёдоров заглядывает в глаза Карелина, но видит только блуждающие болты с каким-то бессмысленным взглядом. — Ты употреблял? — Уже более серьёзно интересуется жид. — Бля, ты бы мне еще перо в ребро загнал и спрашивал такое. — Промаргивается Славик, забавляясь рифме. — Употреблял или нет, придурок? — Громко рычит пёс. — Да нет, это успокоительное, из-за давления побочки вылезают. — Абсолютно честно врет Машнов. — Пиздун. — Кто бы говорил. Лучше на вопрос ответь и я своей дорогой пойду. — Не отстает наглый кошара. Но прежде чем Мирон успевает издать звук уже из открытого рта, отворяется дверь на этаже выше и оттуда выглядывают две моськи. Вани Светло и Евстигнеева. — Ребят, может вы ко мне зайдете, оба как трупы выглядите. — Качает головой парень с домашней татухой и кличкой Охра. — А че у тебя этот пидорас делает? — Морщится жидок. — Ебусь я с твоим дружком. — Закатывает глаза Светло, спускаясь по лестнице и «подбирая» обессиленное тело Славы. Пока Янович вопросительно смотрит на громко матерящегося друга, его тыкают в ребро. — Патлатый, помоги донести тело которое ты добил. — Очевидно речь про Машнова, который с абсолютно пустым взглядом залип в потолок. Мурашки бегут по телу, но Фёдоров подхватывает его под вторую руку и они заносят тело в квартиру к Ване. Ему тут же выделяется диван и стакан воды. — Слышь, Ваньчоус, ты мне ниче сказать не хочешь? — Приподнимает бровь Мирон обращаясь к хозяину квартиры. — Ну мы с этим, мутим… — Немного смущенно бормочет Охра, облакачиваясь о стену. Они с Фёдоровым лучшие друзья уже тысячу лет, но некоторые вещи пока что запрятаны в ящик табу, и страшно же говорить о таком. — Полгода уже как. — Хитро лыбится второй Ваня, подходя к Славе и уже обеспокоенно перебирая его волосы. — А почему я только сейчас узнаю, причем посредством встречи с этим уебаном в подъезде? — Хмурится Мироша, кажется, уже зная ответ. — Да страшно было рассказывать, мало ли ты ненавидишь голубых и мы общаться перестанем. Ты у меня блять единственный так-то. — Негодует татуированный. — А пересеклись вы с ним, потому что мы рассказать вам хотели. Ну, я тебе, Светло — Славе. — Вань, вот мне иногда кажется что ты совсем тупой. — Закатывает глаза патлатый плюхаясь на излюбленное кресло в квартире лучшего друга. — Ты какого обо мне мнения, если думаешь что меня волнует с кем ты там спишь? Точнее волнует, мне интересно, но я ж не осуждаю. Ты ж не с моим отцом шашни мутишь, ну вот и все. — Ржет уже вслух Фёдоров, Охра расслабленно выдыхает и тоже посмеивается. — Я конечно не хочу прерывать ваш прекрасный дружеский диалог, но Машнову кажется хуево. — Хмурится Светло, меряя пульс другу. — Кто-нибудь знает че делать при передозе? — Очень обеспокоенно оглядывается Ваня. — Скорая? — Предлагает хозяин квартиры. — Холодный душ и сон? Его вроде же не трясет и вообще ниче такого. — Обращает своё внимание Янович на лежащее тело. — Вы че ебанутые? Нет у меня передоза, — подскакивает Карелин, отпивая воды — Я просто не хотел вас слушать и залип. — И мы еще ебанутые. — Закатывает глаза жидок. — Я курить. — Бросает Машнов, злобно цыкая на Мирона, и сбегает на балкон. Только находясь на старом балконе он осознает свою ошибку — отсутствие зажигалки. — Блять. — Разочарованно разворачивается назад Слава с сигаретой в зубах. Там уже вовсю сосутся Вани, очевидно решив, что раз их биба и боба не против, то можно сношаться прям при них. А так же виден поспешно идущий в сторону балкона Мирон, который еще и немного покраснел. Карелину очень уж смешно с этого, и не успевает жид появиться на балконе, как парень задыхается от смеха. — Конченный. — Буркает Янович, не сильно обрадованный такой компанией. — Жига есть? — Успокаивается наглый кот. — Есть, но тебе не дам. — Скалится пёс. — А зажигалку? — Лукаво заглядывает в чужие глаза наркоша. Фёдоров подвисает, не сразу отдупляя шутку, но когда она доходит он посмеивается, и все же протягивает спасательный круг для Машнова. Оба затягиваются и стоят курят. Карелин — сладкий вишневый чапман, Мирон — горький красный винстон. Оба закашливаются, после переглядываются. — Кстати, ответишь? — Напоминает Славик прошлую тему разговора, и прям видно, как у Яновича начинает полыхать внутри. — Да ты меня достал! — Патлатый выкидывает бычок, хватает Машнова за грудки и прибивает спиной к краю старого балкона, слегка наклоняя его вниз. Недокуренный чапман устремляется прямиком вниз. Они смотрят друг на друга, глаза в глаза. Карелин слегка дрожит, то ли все же боится что его перевернут на ту сторону, то ли еще не отошел от прошлого удара. Это не важно, и то и то льстит Мирону. Поясница прижатого начинает легонько ныть, и веки Карелина все же дергаются немного наверх в легком испуге. Наверное такого удовольствия Яныч уже давно не получал. Он слегка замедляется в движениях и обводит одноклассника взглядом. Худой, бледный, мешки под глазами и эта дурацкая неслезающая издевательская улыбочка. Глаза боятся, а губы все в этой же ухмылке. Мирон за собой не замечает как наклоняет уже не одноклассника, а себя. Он близится к Славе, тот жмурится, прерывисто дышит, но глазами впивается в него. Делает вид что не боится, а может, ему и правда не страшно. — Ты уж либо говори что-то, либо отпусти, а то эти сейчас подумают, что мы тоже… — Наконец выплевывает из себя Карелин, хмурясь. Его аккуратные брови сведенными кажутся намного забавнее. — Мы тоже что? — Янович сейчас аки фурия, весь взабаломошенный, с бешенством в глазах, но стальным лицом. — Ебёмся. — Коротко и ёмко отвечает Карелин, даже не думая, что это может разозлить человека напротив. А Фёдорова это злит, до ужаса. Он вновь рычит, наклоняется еще ближе и уже почти выкидывает Славика с этого уебищного балкона, как его оттаскивает Ваня, Светло стоит позади, готовый отобрать из еврейских лап своего арийского друга. — Мирон… — Только просит друг и Янович как в себя приходит и тут же Машнова от края оттаскивает и в комнату толкает. Только толкает сильно, а наглый кот все еще тряпичная кукла и буквально залетает туда, как бездушная вещь. К нему подлетает второй Ваня, подхватывает и утаскивает к дивану. Фёдоров прикрывает балконную дверь и закуривает. — Слушай, ты бы его убил же. — Не убил бы. — Врёшь. — Возможно. — Бросает Мирон, делая очень тяжелую тяжку. Евстигнеев смотрит на друга и качает головой. — Я понять не могу, отчего вы так друг друга ненавидите? — Он мне безразличен. Ненависть слишком сильное чувство для него. — Упорствует Янович, а Ваня не пререкается. Он итак чувствует, что внутри друга, потому смысла настаивать нет. Слава к тому времени приходит в себя, и то-ли хочет уйти, то-ли остаться и выпить, он еще не решил. Светло же, заметив, что Машнов уже в порядке, флегматично сидит на кресле в долбоебских очках. Выходя с прокуренного балкона, Евстигнеев откашливается и недоумевает с бесящегося на ровном месте Карелина. — Че с тобой опять? — Не то чтобы особо злобно интересуется Охра. — Алкоголь есть? — А если нет, ты уйдёшь? — С надеждой подает голос Фёдоров. — Нет, останусь вам мозги ебать, только трезвый. — Пожимает плечами Слава. Евстигнеев цыкает, однако открывает холодильник, в котором видна бутылка коньяка. — Не сильно крепко? — В самый раз. — Хохочет Светло, забирая бутылку у своего парня и плюхаясь на диван рядом с лучшим другом. — У нас тут вписка намечается? — Интересуется Мирон. — Да, но без женщин. — Хмыкает Ваня Евстингеев, попутно ставя полупрозрачные стаканы на стол. За таким распитием проходит как минимум часов пять, на улице глубокий вечер, если не ночь. — Слышь, а у тебя родаки вообще когда придут? — Все же решает поинтересоваться Славик, ну мало ли. — Неделе так на следующей, они в командировку уехали. — Пожимает плечами, уже знатно подпитый хозяин квартиры. — Я у тебя сегодня может останусь? — Спрашивает Светло, тоже откровенно пьяный парень. Не умеют они пить. — Понятно все с вами, я тогда домой, а то пизда от матери. — Бросает кот и начинает собираться. Пожитков у него не то чтобы много, сигареты, жига, да телефон, вот и все. — Я тоже наверное пойду. — Мирон пожимает руку другу, после секундного раздумья и Светло. — Э, а ты прощаться не будешь? — Окликает худощавую фигуру, которая не может справиться с такой тяжелой технологией, как ключ, Евстингеев. — Ухожу по английски, пидорасики. — Хохоча истеричным голосом на пару с другом, Слава все же открывает дверь и буквально вываливается туда. Федоров закатывает глаза, но тоже выходит в старый подъезд, прихлопывая дверь квартиры. Наверное он уже даже хочет свалить подальше, но Карелин видимо вообще не собирается прекращать свой бред. — По поводу моего вопроса…