Абсолютно честная ложь

Слава откладывает телефон подальше, смотря на сопящую принцессу рядом с собой. Светло его наверное уже тысячу раз проклял, а судя по вибрирующему телефону, так и есть. Отвечать Карелин не собирается, лишь ставит на беззвучный. Ну а что? Ваня сколько морозился, ничего не говорил ему, пусть потерпит теперь. Взгляд вновь падает на чужие кудрявые патлы, и воспоминания недавно произошедшего вновь накрывают волной румянца. — Ну я могу и отсосать. — Ты че вдолбил? — Я не долбил. — Я спросил что именно ты вдолбил, не верю, что ты не под наркотой. — Карелин действительно не верит, что такое могло спуститься по его грешную душу. — Не хочешь, так бы и сказал. — Мирон пожимает плечами и идет к выходу. На раздумья Славе требуется меньше минуты. — Стой. — Машнов хватает жида за руку. — Мне казалось, ты не очень хочешь меня видеть. — Это… Это не так. — Да, такие слова Карелину даются очень сложно. — Слушай, Машнов, у нас тут не особо много времени, я извинился? Извинился. Даже отсосать предложил, с меня взятки гладки, я понял, что тебе не особо это нужно и во… — Фëдоров договорить не успевает, у Славы знатно так подгорает от обесценивания его чувств, что довольно закономерно, и Мирон даже ждал его взрыва, ждал пощечины, криков, матов, но никак не вкус чужих, прокуренных губ на своих. Что же он блять делает? Нельзя целовать пьяного одноклассника, который завалился в квартиру с желанием сломать тебе жизнь. Руки Фëдорова тут же находят себе место на чужой талии, сжимают, сминают. Поцелуй становится далеко не нежным и мягким, он перетекает в агрессию, смешанную со страстью. Когда Слава осознает, что конкретно происходит, он в некотором ужасе отцепляется от патлатого. — Я… я. — Ты головка от хуя, Слава. Дальше хочешь или остановимся? — В этом вопросе Фëдоров чувствует подвох от себя самого. Даже если Карелин откажет, сможет ли он остановится? Обязан, как любой нормальный человек, но от нормы еврейчик отошел уже давно. — Остановишься сейчас, я тебе жизни спокойной не дам. — Приходит в себя Машнов, огрызаясь. — Не моли потом о пощаде. — Прекрати пиздеть. — И Мирон, как послушная собака, прекращает. Он впечатывается своими губами в Славины, целует, иногда неловко тыкаясь носом. Руки забираются под дурацкую кофту, бегают по телу. Какой же Славик худой, рёбра торчат, как и он собственно. Однажды Мирон его откормит. Фëдоров поднимает Карелина, немного сгибаясь в спине, и поражаясь тому, как этого придурка ветром не уносит. Машнов очень послушно и податливо держится, жадно целуется, очевидно считая, что это первый и последний раз, и так же послушно падает на кровать. — Презики, смазка есть? — Бля, откуда? — Ни говна ни ложки. — Закатывает глаза Мирон. — У меня только презики. — А зачем нам?.. — Погодь, ты че девственник? — Жиду становится через чур смешно, особенно с краснеющего лица паренька и растерянного взгляда. — У меня только с девушкой… — Да кому ты заливаешь, ладно, потом однажды устрою тебе секспросвет, а сейчас… — Мирон, не давая Славе успеть передумать, стягивает с него штаны. Испуганное лицо, вечно наглого, вечно спокойного, возбуждает посильнее любой порнухи. Янович, не особо церемонясь, берет головку в рот и облизывает, да еще сука с таким мастерством! Сколько он хуев пересосал интересно… Теперь время хихикать Машнову, однако долго смеяться не получается, ведь из горла вместо смешка, вылетает полустон. Становится до ужаса стыдно, стыдно от ситуации, от себя и перед мамой. Наверное если она узнает — откажется. Но все мысли и тягостные представления выбивает очередное движение Фëдорова по члену. Внутри словно разрядом тока бьет по всем органам. Янович безусловно хорош, но некоторыми усилиями Славы, проходит наверное минут двадцать. Когда все содержимое подростка выливается, в голове тотчас становится пусто, ноги не чувствуются, а в ушах шумит кровь. Даже дышать тяжело. Мирон сглатывает и встает. — Ты че не выплюнул? — До туалета лень идти, салфетки есть? — На столе возьми. — Пиздец я с тобой утомился, долгий ты. — Это плохо? — Ты как ребёнок. — Прыскает Фëдоров, слабо улыбаясь. — Хорошо, хорошо. Я могу у тебя спать завалиться? — Да, конечно. — Смущённо кивает Слава. Все ещё полупьяный одноклассник заваливается в кровать и почти сразу засыпает, а Машнов берет телефон в руки. Уснуть получается довольно-таки легко, разрядка, как эмоциональная, так и физческая, легкий подъеб Светло — больше никаких кошмаров. Спать становиться почему-то так легко, что Машнов с утра не сразу просыпается. — Але, ты проснешься или нет? Спящая блять красавица. — Наконец глаза Славы открываются, а Мирон облегченно вздыхает. — Я уж думал ты сдох. — Не дождешься. — Карелин лениво встает с кровати, потягивается и впадает в некоторый ступор. Но вовсе не от Мирона рядом с ним и в его квартире. Он… выспался? Это чувство, которое последний раз посещало его в совсем юные годы, наполняет тело хоть какой-то силой. И даже тело не болит, а приятно просит потянуться, вытянуться. — И этот человек приходит до первого урока. — Закатывает глаза Фëдоров. — Кароч, я пожрать хотел, а у тебя в холодосе мышь повесилась, я в магаз сгонял, у тебя ж там никаких аллергий нет? — А? Ты ж жрать хотел, а не я. — Не хватало, чтоб эта мисс гейская добродетель его еще и кормил за свой счет постоянно. Но живот предательски урчит. — Ну вот и не пизди мне тут, я не шеф-повар, но что-то умею. — Мирон с самодовольным лицом идет на кухню, а Карелин следом. Картина на кухне следующая: яичница, которая даже выглядит не так плохо, немного сожженный хлеб, и… боже, чай в пакетиках, причем не нормальный, а липтон… — Мирон… — Что? Мои кулинарные навыки настолько плохи? — Ну, яичницу со скорлупой и сожженый хлеб я был готов терпеть и есть, но липтон! Где ты вообще этой гадости нахватался? — А? Че не так то? Я вообще по кофе больше. — Решительно не понимает Фëдоров. — Ты просто чай пить не умеешь! И видимо ни разу нормального не пробовал. Тут как с сигаретами, можно купить дешевое говно и чувствовать кислоту табака, а можно взять нормальные и насладиться табаком. — О, великий чайный пьяница, обучи меня. — Мирон складывает руки в молитве, попутно посмеиваясь, но внимания к чужим словам, не утрачивая. — Сейчас я заварю тебе нормальный чай. Удивительно, но единственная вещь которая в доме никогда не заканчивалась, это хороший рассыпчатый чай. Вообще любовь к данному напитку у Славы, пошла от отца, который раньше всегда пил его и только его. Да он и до сих пор домой приносит чай, тем самым извиняясь перед Машновым. Вину он все же чувствует, значит не совсем потерянный. Вообще отношение к отцу у Карелина, было странным, было непонятно, то ли его любить, то ли ненавидеть, поэтому Слава просто предпочитал об этом не думать. Черный чай, в странной, ажурной банке, в которую мама потом пересыпала муку, сахар, соль. Машнов читает состав, этот чай новый, его принесли недавно, возможно даже вчера. — Угу… — Карелин кивает с умным видом, глядя на содержание. — Марлю вытащи. — Зачем и где? — Янович оглядывается, а солнце тем временем выплывает из-за горизонта. Утра где-то семь, значит можно спокойно собраться. — В верхней полке… да нет, не в этой, в той в которой дверца одна отвалилась, да в этой, этой. — Командует псом Слава, а тот подчиняется, приносит и очень мило сопит. — Так зачем? — Смотри говорю. — Парень разворачивает марлю, и отрезает небольшой кусочек, после засыпает туда две чайные ложки душистого чая, сыпет странную траву, чье предназначение Мирон не совсем понял, и наконец сворачивает в маленький комок и завязывает. — Самодельный чайный пакетик с нормальным чаем. — А у вас нет заварника? — Если бы был, я этой хуйней не маялся, еще и яблок бы засыпал, а еще цедры туда бы… — Слава мечтательно улыбается, но быстро возвращается в реальность. — А теперь завариваем. — А чем? Я чайник не нашёл. — Кастрюлю видишь? Ее бери, воду наливай, кипяти. — Комментирует Карелин, споласкивая кружки. — Бля, как ты живешь? — Фëдоров тяжко вздыхает. Жизнь Машнова начинает казаться ему адом, и вопросы почему он такой худой и постоянно в школе отпадают. — Не живу, существую. — Грустно пожимает плечами Карелин. Вскоре кипяток разливается по чашкам, а еда оказывается на тарелке. Диалоги сходят к каким-то глупым разгонам, никому не хочется сейчас грузиться. Неожиданно в дверь раздается звонок. Мирон напрягается, но это не сравнимо с вздыбленным Славой. Он выглядит как шипящая кошка, ощущение что у него даже волосы привстали. Крадучись, наглый, но напуганный кот, приближается к двери и смотрит в глазок.