Абсолютно честная ложь

Мирон уходит вечером, на шее у Славы два засоса, и объяснять их сестре он не будет. Машнов лукаво улыбается, с немного поплывшим лицом, а они даже не пили. Хотя в таких ситуациях и без алкогольного опьянения всё в глазах мешается, а сознание будто под наркотиками. Ну а что тут? Эндорфины и адреналин мешаются в адовую кашу. Правда стоит входной двери захлопнуться, тени тяжелыми мыслями лезут на Машнова. Вся эйфория начинает растворяться, и остаются только чувства. Они немного искрят и в целом выглядят угрожающе, а сгущающиеся краски небольшой квартиры падают тяжёлым потолком на плечи. Слава делает несколько тяжелых вдохов, заваливается в ванну, умывается холодной водой. В коридоре что-то скрипит, и Машнов прилагает все возможные усилия, чтобы не дернуться. Дыхание вновь сбивается, капли медленно тянутся по коже, а лицо в отражении становится пугающим. Глаза растягиваются вниз, мешки под ними становятся всё более выраженными, лицо сжимается: Карелина тошнит. Слышится пульс в ушах, руки начинают дрожать, тело кажется угловатым, а пара синяков, выглядывающих из-под футболки темнеют. — Блять. — Выдыхает Славик, сползая на пол, не в силах смотреть в зеркало. Знал же, что догонит. Догнало, сука. Ой как догнало. Длинные, несуразные пальцы на палочках-кистях прилипают к лицу, в попытке успокоить мысли. Начинается диалог с внутренним я, всё чтобы успокоиться. Рассуждения о людях, сменяются мыслями о империях, будущих экзаменах, но всё накрывается как только появляется она. Обида. Тоненький голосок протягивает: «Ты ребенок, почему ты должен разбираться? Они все неправы, ты несчастный, это всё бред, такого быть не должно». Не должно взвинчивается эхом, и, кажется, Машнов даже вслух это говорит. Приходит уведомление, внимание переключается, становится легче. Светло, как обычно, вовремя. — «Ты как?» — Коротко и лаконично. — «У меня на шее два засоса " — Уклончиво пишет Славик. — «Спасибо за информацию, но я не понимаю концепции фетиша на жидов» — «Хотя бы не на двухметровых, пугающих, татуированных алкашей» — Привычно язвит Карелин. — «Завтра можно придти?» — «Да. Думаю Даша захочет поболтать с нами» — «Понял» — Машнов откладывает телефон в сторону, пытается встать, но врожденная неуклюжесть помогает только уронить пару щеток и шампунь. — «Слав?» — «Чп» — Криво набирает Слава, пытаясь восстановить порядок вещей на раковине. — «Не думай. Ложись спать» — Сучка Светло, знает же. — «Дядь, будешь вести себя как моя мать, тоже в больничку укатишь» — Подумав еще пару секунд, набирает следующее сообщение. — «Не волнуйся, справлюсь». Ванечка прав, пойти спать стоит, он пожалуй этим и займется, но сначала чая для успокоения нервов. И пару сигарет. Немного пошатываясь, в темноте стукаясь плечом о стену, Слава всё же доходит до кухни. Вода ставится кипятится, а самодельный пакетик чая падает в кружку. Балкон, чирканье зажигалки. — Да ты сука подожжëшься сегодня или нет?! — Тихо шипит Машнов, сверху неожиданно слышится голос. — Зажигалку скинуть? — Женский, кажется довольно взрослый, а ещё незнакомый. — Давай. — Просто соглашается Карелин, на незастеклëнный балкон с размаху залетает зажигалка. — Спасибо. А как отдать потом? — От одной жиги не обеднею. — Смеется голос, хлопая своей балконной дверью. Слава докуривает с мыслями о том, что какой-то пиздец в этой жизни точно происходит. Мирон с тяжестью на душе тащится домой. Послевкусие вечера со Славой, конечно, сладко отзывается в душе, но общее состояние говнистое. Ну а как ещё? Ты долбанул алкаша по голове, а его потом ножом пырнули, а зная замечательную систему правоохранительных органов, повесят срок, как нехуй делать. Ну ладно, срок нет ещё, но вымотают нервы и менталку, а этого у Фëдорова итак не очень много. Уже у подъезда ему звонит Евстигнеев, значит ещё пару кружков вокруг дома. Физическая нагрузка это важно! — Как жизнь молодая? — По своему обычаю спрашивает Янович. — Угрюмо и в раздумьях. — Бурчит в трубку Охра. — И че надумал? — Да ничего особо. Просто пиздец какой-то, если честно. — Как думаешь, кто это был? — Да хер знает, мне кажется дружок этого алкаша какой-то. Меня еще Слава твой блять пугает. — Не мой он. — Мыть никого не буду. — Очень важно ворчит в трубку Евстигнеев, после заходясь смехом. — Да я, честно сказать, тоже не ожидал, что он так хладнокровно будет об этом говорить. — Ну я не осуждаю вообще, но ахуел я знатно. Тебя как кста родители, захуярили? — Не особо, с утра отец помариновал, но видимо испугался, что я вообще с концами сбегу и особо долго ничего не втюхивал. А тебя? — Везёт, везёт, меня отъебали так, что я видимо на ближайший месяц даю обет безалкогольной и безникотиновой жизни. Это пиздец! — Жалуется Ваня, в трубке слышится, как он нервно тарабанит по столу. — Да ладно, покурить перед и после школы успевать будешь. — Успокаивающе гудит в трубку Янович. — Прикинь, мне только что Бамберг написал. — Что этой мудиле опять от тебя нужно? — Хуй знает, просит к нему вернуться. Интересно, он правда на что-то надеется? — Бля, Мирон, будь с ним поосторожнее. — Слышно, как голос Охры чуть твердеет, озлабливается. — Отвечать ему даже не буду, забей. — Фëдоров вновь стоит у подъезда, уже собираясь прощаться с другом. — Мирон, ты в себе только не копайся пожалуйста. — Просит Ваня. — Не ссы, прорвёмся. — Кротко бросает в трубку Янович, после всё же прощаясь. Подниматься в новом лифте на свой этаж кажется непозволительно долгим, еврейчик залипает в разрисованные тегами стены, рифленый пол и дверцы, но смертельная кабина всё едет. Патлатый даже успевает пошутить, что через Славины поцелуи передаются наркотики, но кабина наконец на месте, а Яновича отпускает. Даже дышать легче становиться. Ключи, дверь, кудахчущая мать-наседка, молчаливый отец. Мирон не отвечает никому, тихо заваливается в комнату, спустя долгое время наконец открывая домашку. Евстигнеев просил не думать, и в этой просьбе он прав. Правда всё, что задали улетает довольно легко, даже варианты огэ пишутся неплохо. Всё ещё хромает сжатое изложение и иногда сочинение, но тест на отлично. Родители периодически заглядывают в комнату и, находя учащегося сына, мирно уходят. Это вообще для них пилюля от всех проблем, сын сбежал на неделю в запой и вернулся в говнище, после снова дав по драпам? Неважно, главное, что сейчас он снова учится! Фëдоров лишь тяжко вздыхает, доделав всё. Хочется чего-нибудь почитать, на глаза попадается Фрейд, и еврей не думая берёт его. Слова завлекают, научный стиль работы обескураживает, Мирон наконец проваливается в любимое бесчувственное чтение. Фëдоров зачитывается Фрейдом до самого утра, после беря книгу с собой и в школу. Охра приходит в школу максимально злой, никотиновая ломка она такая. — После школы покурим. — Обещает Мирон, видя растроенное лицо друга. — Не покурим, за мной отец придёт. — Тяжело вздыхает Евстигнеев, опуская лицо на парту. — Всё настолько плохо? — Вскидывает брови еврей. — Да, Мирон, я сейчас убьюсь. В школу со мной мать шла, забирает отец, что это? Мне восемь? — Ругается Охра, маша руками и резко отрываясь от мягкой парты. — И долго они так тебя шмонать будут? — Сочувственно бурчит Янович, не отрываясь от книги. — Пока не надоест. — Продолжает негодовать Ваня. — Меня Светло, сука такая, стебёт ещё. Никакого сочувствия в этой мрази! — Тебе эта мразь нравится. — Хмыкают одновременно Мирон и Ванечка, после хохоча. — Какие же вы бляди! — Бурчит Евстигнеев, вновь падая лицом в мягкую поверхность. Остаток школьного дня для Фëдорова проходит довольно быстро, книга поглощает все его эмоции и беспокойства. Многое правда непонятно, но это ничего, перечитает ещё. После трагического прощания с Охрой, Мирон заваливается в пятерочку за подобием еды, по старой памяти беря Машнову красный доширак. Нужно же его хоть чем-то веселить. Уже на лестнице, не отрываясь от книги еврей сталкивается с кем-то. — Смотри куда идешь! — Возмущается женский голос, еврей отрывает глаза от падающей книги и поражается красоте девушки. — Ты в Фрейда залипаешь? — Меняет гнев на милость новая знакомая, поднимая книгу. — Да. Мирон Фëдоров. — Ухмыляется патлатый, протягивая девушке руку. — Женя Муродшаева. — Хихикает дама, отдавая книгу. — А с чего такая заинтересованность в психологии? — Да просто нашёл и зачитался. — И че прям всё понимаешь? — Вскидывает тонкие брови Евгения. — Не особо. — Признается неловко Фëдоров. — А ты? — А я на психфак поступаю. — Пафосно вскидывает голову Женя. — В одиннадцатом сейчас. — Поясняет она чуть тише. — Ахуеть, а школа 218ая? — Называет номер своей школы Янович. — Ну да. — Кивает девушка, поправляя красивую кожаную сумку. Дверь отворяется и оттуда вываливается Светло. — Ебать, Слав, еврей на месте! — Ржет Ванечка, очевидно находясь в наилучшем расположении духа.