***
— Бан, сколько мы раз говорили тебе не тусоваться на нашей территории? — ухмыляется высокий парень с очень уж бандитской внешностью, хлопая по ладони деревянной битой, которая была изрядно изношена. — Почему нам нельзя кататься на зафиксированной государством площадке? — возмущается парень, вытирая чёрной майкой с лица пот от усердных тренировок, оголяя живот с кубиками пресса. Нет, ему, видимо, не холодно, раз он ранней весной катается в одной майке. — Ну всё, тебе пизда! — кричит бандит, замахиваясь битой. Тот самый Бан Чан, да, местный скейтер-отец, который за справедливость и защиту абсолютно каждого, который переводит бабушек через дорогу, сейчас приготовился удирать на своём потрёпанном скейте от местных упырей. Он бежит к своим вещам, что-то быстро бросает друзьям, чтобы те разбегались, кидает доску на землю, схватив предварительно и засунув под мышку свои вещи, отталкивается ногой от земли и стремглав исчезает из поля зрения этих идиотов. Сказать, что это прям быстро — нет, но догнать его пока точно не смогут. Он широко улыбается от чувства какого-то азарта и желания выиграть. А что такое выиграть в понимании Бана? Это улизнуть от банды быстро, без травм, крутыми трюками на скейте, ну и, собственно, просто скрыться. Вообще, фортуна всегда была на его стороне. Но, видимо, в этот раз что-то пошло не по плану: перед ним появился тупик в виде высокой сетки-забора, а за ним сразу начинались постройки. Чан на ходу анализирует ситуацию — спрыгивает с доски, хватает её, цепляется за сетку и чудесным образом перепрыгивает через неё. Так красиво, словно в фильме. Не сказать, что он хорошо приземлился, нет: немного повалялся на асфальте, но хотя бы опередил своих недоброжелателей. Шатен запихивает доску в рюкзак, запрыгивает на небольшую крышу и забирается по ней выше и выше, отсалютовав бандитам, после скрываясь где-то там, где садится солнце. Да, теперь они его точно не догонят. Всё же фортуна-матушка любит своё дитя. Бан присаживается на одну из крыш, наблюдая за золотым закатом. И как только солнце опускается всё ниже, чувствуется прохлада весны, но всё равно лучи тёплые, а вокруг пахнет свежестью. Он махает в воздухе ногами, свесив их с крыши, улыбаясь красивому закату. Лучи приятно согревают лицо, из-за чего пухлые губы ещё больше расплываются в улыбке, а и без того азиатские глаза превращаются в тоненькие полосочки. Вдыхает полной грудью, наслаждаясь моментом. Как только солнце село за горизонт, Чан спрыгнул с невысокой крыши, закинул рюкзак за спину и довольно зашагал в сторону своего дома, ощущая приятную усталость в мышцах и полную удовлетворённость днём. «Вечером двадцатого марта с одной из высоток корпорации Хван сбросился двадцатиоднолетний глава айти отделения в компании — Ли Ёнбок. Ведётся расследование», — приятный женский голос оповестил население о неприятных новостях, а на экране высветилась фотография погибшего: темноволосый, с приятными мягкими чертами лица, чёрные глаза и необычные веснушки, словно солнцем поцелованный, но такой серьёзный. — О, боги, я же там вчера был… — вздыхает Бан, глотая кофе, возвращает обратно на столешницу кружку, всматриваясь в экран. — Как жалко… И почему может вестись расследование, если это самоубийство? — сам себе задал риторический вопрос. Мимо проходит младшая сестра, которая была нагло остановлена Чаном, чтобы потрепать её макушку. Она лишь нервно вздохнула, но тепло улыбнулась, промывая свою кружку от остатков. — Хорошего дня! — кричит Бан всей семье, покидая дом. Пример для подражания, любимец, хороший сын, друг, студент, скейтер и просто человек. Работает в кафе параллельно с учёбой в хорошем университете, чтобы помочь своей семье, не висеть у них на шее, сам для себя и для семьи зарабатывает. Обожает родню и охотно помогает родителям с сестрой и братом. Милый и застенчивый парень. Казалось бы, какие проблемы и недостатки могут быть у такого солнышка? Он не любит и не признаёт себя, хотя может и казаться иначе. Что-то однажды его сломало, либо он сам себя теперь губит. Боги, и как он вообще всё успевает: учёба, работа, помощь дома, качалка? Многие девушки в восторге от него. Так мало того, Бан Чан ещё и чертовски хороший парень, великолепно относится к чувствам и ощущениям девушек, к людям в целом. За что же миру дан такой прекрасный человек?.. Весело шагает под музыку в наушниках, радуясь весеннему утру, людям, здоровается с ними, а в ответ получает улыбки, но некоторые думают, что какой-то странный паренёк. Он даже готов петь от ощущения счастья внутри. — Доброе утро! — здоровается он с милой пожилой соседкой, которой постоянно помогает. — Доброе, дорогой, зайдёшь потом ко мне, я тебе печенье передам для семьи, — хлопает та его по руке, куда дотянулась.***
— Вот чёрт, пришлось убить этого наглеца прямо в свой день рождения, а теперь нужно заметать следы, — ворчит Хван, стоя над мёртвым телом Ёнбока. — Ты же сам захотел его искусить, — смеётся брюнет, подошедший к Хёнджину, наблюдая за тем, как кровь вытекает из-под тела. — А ты завидуешь? — хмурится красноволосый, выдыхая в воздух никотиновый клуб дыма. — Не забывай, что мы сами после перерождения не сильно-то страдаем грехами, — усмехается парень, ероша свои слегка волнистые волосы. — Фу, какой ты ворчливый, Хёнджин, с чего бы? Не ревнуй. Чем больше греха, тем лучше, проще же работать вместе, — смеётся Сан, который вальяжно подошёл с другой стороны, — вокруг тела образовался человеческий треугольник. — Я просто не люблю, когда критикуют мою работу и внедряются в неё… — поднимает глаза, смирив холодностью Сана. — Чёрт, мне кажется, что ты из нас самый опасный, — смеётся брюнет. — Чон Уён, — кивает он. — Появится ли ещё кто? — ухмыляется Хван, прикусив пухлую губу, присаживается и наклоняется к телу, всматриваясь в черты лица молодого парня. — В любом случае, либо они уже есть среди нас, либо же нам надо будет их привести в этот мир, — пожимает плечами Уён. — Вообще, у нас на примете уже есть те, кого можно соблазнить и тем самым переродить, — вспоминает Сан. — Нет, они не подходят, — отрезает Хван, зачесав обратно пылающие волосы. — Наша задача просто склонить к греху, а если же они проявят предрасположенность и поступит указ свыше, то придётся действовать по обстоятельствам. — А, Хёнджин, так у тебя вроде как день рождения? — улыбается Уён, похлопав парня по плечу. — Пойдём праздновать. Только сначала приберём тут. Что скажем СМИ? — Самоубийство, — хмурится Хван, из-за чего тёмные брови чуть ли не сошлись на переносице. — А вообще, хорошо бы, чтобы никто не знал, потому что он был действительно хорошим работником. Да и я планирую, чтобы он и дальше у меня работал. Глава отдела, как-никак. — Ну, уже поздно, — залез в телефон Уён, пролистывая ленту новостей. — Да в смысле? — возмутился Хёнджин, поднимая голову и смотря снизу вверх на парня. — Это же только-только произошло… — Учитываем, что у тебя крупная компания, за которой многие следят. Плюс есть свидетели. Знаешь, следовало бы выбрать прям глубокую ночь, но уже как есть. Конечно, можно это всё замять, но мне так лень, — вздыхает Сан, тоже уткнувшись в экран мобильного. — И вы говорите, что мы не страдаем собственными грехами? — приподнял бровь Хёнджин, ухмыляясь. — Ладно… — в унисон ответили Уён и Сан, переглянувшись. — А вы типа лучшие друзья? — пальцем указал Хван, приподнимаясь над телом. — Типа… — опять в голос ответили парни. — Так, всё, давайте убирать. Подгоните фургон, чтобы закинуть тело. — А что делать с кровью? — чешет затылок Уён. — Твоё первое убийство? — усмехается Хван, выкидывая в сторону бычок, на что брюнет кивнул. — Вообще, если уже всё известно, то париться бессмысленно. Ну, останется кровь — и ладно, нужно лишь замять дело с телом. Но за это не беспокойтесь, работает профессионал, — сказал Сан, пряча мобильный в карман своей куртки. — А, то есть тут тебе уже не лень? — смеётся Хван, подколов блондина. — Отстань… Это наше общее дело, во благо… — Как и цветы из трупов, — припомнил Уён, ухмыляясь и отводя взгляд. — Ещё слово — я тебя убью и выращу в твоём трупе цветы. Жаль только, что они с большой вероятностью будут чёрно-жёлтые… — шикнул Сан. — Извини, я бессмертный, — пожал плечами Чон, разводя руки в стороны и блаженно расплываясь в ехидной улыбке, сверкая чёрными глазами, которые в свете ночного города отблёскивают жёлтыми огнями. — Так, ты бери за голову, а ты где-нибудь посередине, или хватайте за руки, а я возьму за ноги. И вообще, почему ты, Сан, до сих пор не подогнал машину ближе? — возмущался Хван. — Вроде такой небольшой, а столько проблем… — хмурился красноволосый. Они закидывают тело в фургон, закрывают дверцы, оттирая руки от крови. Но это мало чем поможет, ведь и одежда уже испачкана целиком. — Ну что, теперь идём наконец праздновать твой день рождения? — ухмыляется Уён, потирая ладони, которые немного окрасились в красный от крови. — Чёрт… — выдыхает Хёнджин, потирая шею. Сан наливает в бокалы вино, передаёт Хёнджину и Уёну. Красноволосый берёт бокал в руки и крутит его так, что тёмная жидкость красиво обволакивает края стекла. После пухлыми губами пригубил вино, прикрыв в блаженстве глаза. Как же всё это скучно… — Когда он там очнётся? — спрашивает Уён, отпив алкоголь, всё ещё с интересом рассматривая лицо Феликса. — Понравился? — спрашивает невзначай Сан, искоса наблюдая за другом. — Он миленький. Не понимаю, как там и кого выбирают, чтобы воплотить… — А что, по-твоему, мы должны быть неимоверно страшными, как показывается в истории, фильмах, рисунках и картинках? — удивляется Хёнджин, закинув ноги на железный хирургический стол, где лежало мёртвое тело Ли Ёнбока. — Объективно, мы все красавчики… — Уён надул нижнюю губу. — Так именно для этого мы и в красивых телах, чтобы максимально привлекать внимание и искушать, — хмыкает Хван. Их диалог прерывает резкий вздох, так, словно кто-то долго нуждался в спасительном кислороде. А со стола поднялось некогда бездыханное тело. Ёнбок держится рукой за грудную клетку, тяжело дыша и испуганно смотря тёмными безжизненными глазами перед собой. — Добро пожаловать! — ухмыляется Хёнджин, отсалютовав в воздухе бокалом с вином и отпив из него. Кожа начинает наливаться цветом, щёки вспыхивают, глаза начинают болеть. В тусклом освещении какого-то чуть ли не морга (это был подвал под цветочным Сана), некогда чёрно-карие глаза блестят синим цветом, что означало пылающую силу, приобретённую с перерождением. Вот так вот из полностью размозжённого тела, человек вновь смог собраться и стать человеком, собой. Он же упал с высотки, казалось бы. Мозги разлетелись по асфальту, кости нещадно сломаны, из мышц, подкожного жира и самой кожи осталось некое месиво там, на спине. Но нет, вот он, Ли Ёнбок, полностью целёхонький. — Тебе нужно немного изменить имидж и перекрасить волосы, потому что узнают. Грёбаные папарацци уже всё прознали и отправили твою фотку в новости, — спокойно говорит Сан. — Что ж вы на него сразу так напираете. Подождите, он должен прийти в себя, потому что перерождение — это вам не самый приятный и лёгкий процесс. Я, например, как сейчас помню свою смерть, — Уён гладит по спине перерождённого, чтобы немного утешить. — Я надеюсь, что хоть сейчас ты не будешь таким противным, как в прошлой жизни, — фыркает Хёнджин, меланхолично смотря на Ли. Немного откашлявшись, из недров наконец прорезался басистый бархатный голос некогда убитого, который эхом разрезал пространство. — Нет, Ёнбок умер, теперь тут остался лишь Феликс, — ухмыляется Ли, чьи глаза блеснули ярко-синим цветом. — Какое оружие предпочитаешь? У нас с Саном ножи. Кстати, а у тебя, Уён, есть личное орудие? — интересуется Хёнджин, рассматривая в руке свой клинок, на рукоятке которого красовался маленький камушек тёмно-зелёного цвета, обвитый розами с шипами, символизирующими грех. — Пистолет, — басит Феликс. — Современно, — хмыкает Уён. — У меня кастеты есть. — Да, у меня нож чуток смахивает на специальный, для растений. А у Хёнджина увеличенный клинок, чуть больше, чем обычные ножи, — улыбается Сан, похлопав Феликса по плечу, став с другой стороны. И так получилось, что на обоих плечах брюнета лежали ладони Уёна и Сана, словно они опекают его. — Добро пожаловать в семью, — улыбается Уён. — Мда, лучше бы такую семью не иметь, — приподнимает бровь Хёнджин, кривясь. — Ой, не надо тут, а? — хмурится Сан. А Феликс смотрит на Хёнджина пристальным взглядом, изучая. Тут же на губах-бантиках медленно расцветает улыбка. Да, вот она — новая жизнь. Он вдыхает полной грудью и спрыгивает со стола. — Я же всё ещё работаю у тебя, да, Хённи? А впрочем, мне всё равно, потому что если я хочу, то так и будет, — протяжно чуть ли не простонал Феликс писклявым голосом, подмигнув парню, одновременно с этим исчезая за поворотом, где располагается лестница наверх. — Мда, лучше бы он был тем напыщенным индюком, — вздохнул Хёнджин. — Слушай, с чего ты такой ворчливый и безэмоциональный, особенно в последние дни? — хмурится Сан, обращаясь к красноволосому. — Потому что это бессмысленная жизнь, — вздыхает Хван. — Ничего интересного, никаких интересных событий. Даже совращать кого-то не так интересно, как раньше. Скучно, мне скучно, скучно жить. — Конечно, мы существуем со времён появления людей, со времён появления света. Нам очень и очень много лет. Да и не ты должен говорить о скучности жизни, а я… — усмехается Сан. — Не переживай, скоро будет что-то интересное, — улыбается Уён, залпом осушив бокал.***
Приятная уютная кофейня, ненавязчивая мелодия, множество людей: парочек, подружек, студентов и подростков, даже возрастные пары. Половину из них посещают кафе именно из-за приятного официанта-бариста Бан Чана. Он мило улыбается девушкам, за чьим столиком он обслуживает, забирает их красивые кружки, которые есть только в их кафе. Чёрный фартук с эмблемой кафе и белая майка облегает подтянутое, нет, подкаченное тело — чертовски красиво и сексуально смотрятся на парне. Он быстро передвигается между столиками, ставит разнос в окошко мойки, когда слышит, как дверной колокольчик оповещает о новом посетителе. — Добро пожаловать! — улыбается Бан, оборачиваясь к молодому парню, внезапно опешив, потому что узнал в блондине того самого некогда брюнета с утренних новостей. — А, извините, но у нас полная посадка. Приношу свои извинения, хотел бы попросить Вас взять заказ навынос, — неловко улыбается Чан, сглатывая и не зная, куда деть глаза, переваривая всю ситуацию. — Ничего страшного, я и так собирался брать с собой, — в ответ улыбается блондин. — Бабл ти, пожалуйста, — смущается парень, переминаясь с пяток на носки. — Феликс, — называет своё имя для заказа. Его лицо, усыпанное веснушками, ещё больше придавало ему некого ангельского образа. — У нас есть разные вкусы… — у Чана начинает дрожать голос. Хотя, с другой стороны, блондин назвал другое имя, может, это вовсе не тот парень из новостей… Может, просто сильно похожи или брат-близнец… — О, извините, а можете сделать что-то на свой вкус? Это интересно — попробовать чьи-то предпочтения, — Феликс качнул головой, и когда он улыбнулся, то на его щеке появилась милая ямочка. — А, да, конечно. Извините за вопрос, а у вас, случаем, нет брата? — Бан начал мельтешить, пытаясь вникнуть в работу. — Нет, у меня только сёстры, — басит Феликс, пристально наблюдая за действиями баристы. — А что такое? — мило улыбается он, приподнимая тёмные брови. — Нет, ничего. Просто знакомое лицо... Приятного дня, — улыбается Чан, протягивая то, что всегда делает себе. — Я вообще непривередлив, люблю всё, но этот особенно, поэтому не буду раскрывать секрет приготовления. Разгадаете — приходите и делитесь со мной, хочу, чтобы Вы опробовали вкус, — широко улыбается, из-за чего и на его щеках появляются ямочки. — Благодарю. Обязательно вернусь, — ухмыляется блондин, махнув на прощание Чану.