«Открытия».
В одной из их задушевных бесед Эрик случайно проговаривается о том, как сильно он любит лошадей, и что, оказывается, у него есть загородный дом по типу ранчо, где он вырос, и где много лет живут его родители, и что там имеется небольшая конюшня; Эрик научился ездить верхом, когда ему было пять или около того. Айра считает это обстоятельство невероятно милым и, разумеется, с огромной радостью соглашается на предложение Эрика посетить это место. Когда он рассказывает об этом ребятам в их тесной мужской компании, Лайонел присвистывает, а Муки хватается за голову в приступе нарочитой паники. “Ты в курсе, что это огромный шаг вперёд в ваших отношениях?” — вопрошает первый, со всем, присущим ему, вниманием заглядывая Айре в глаза. “О чём ты? — не понимает Айра. — Мы всего лишь посмотрим на лошадей. И Эрик пообещал научить меня тому, как держаться в седле”. Муки корчится от боли, убиваясь о наивность друга. “Он хочет познакомить тебя с родителями, — расшифровывает Айре Лайонел. — Это значит, что он настроен серьёзно. А ты? Что ты об этом думаешь? Ты правда готов начать с ним встречаться?” Айра некоторое время молча хлопает глазами, в замешательстве глядя на друзей и пытаясь уложить у себя в голове только что полученную информацию. Ему нравится Эрик, нравится проводить с ним время, нравится болтать обо всём и ни о чём одновременно, сидеть в кафе, опустошая одну кружку пива за другой, ходить в кино и держаться за руки украдкой в тёмном зале, слушать, как Эрик говорит ему комплименты перед выходом или покупает еду в перерыве на антракт... Он даже привык к их робким поцелуям, хотя поначалу те казались ему странными; всё же это немного странно, когда один мужчина целует другого в губы, Айра с таким никогда не сталкивался... то есть, сталкивался, конечно, но не в качестве участника процесса. Был разок, правда, когда Муки нажрался в хлам во время празднования очередного выходного, который они справляли вместе, и полез к нему целоваться, однако быстро получил по роже от Лайонела. Но даже тогда это было не то. Эрик хороший парень и человек. Он действительно заботится об Айре, действительно слушает его — а любому человеку всегда важно быть услышанным. Айра считает эту его заботу и внимательность чрезвычайно славными, а самого Эрика — очень нежным и преданным. Он бы ни за что не хотел ранить его чувства. О чём непременно сообщил вслух друзьям. Муки побился лбом о крышку стола и просто самоустранился из беседы, вернувшись к себе в комнату. Лайонел, размешав ложечкой сахар в своём чае, вынул её из чашки и уложил рядом на стол, а затем снова пристально посмотрел на друга. “Послушай, есть разница между ‘любить как друга’ и ‘любить как парня’. Не мне тебе об этом говорить. Я знаю, что вы уже далеко продвинулись, но как ты смотришь на тот факт, что ты, возможно, проведёшь с Эриком всю оставшуюся жизнь? Тебя это действительно устраивает?” Айра задумался. Лайонел из них троих всегда отличался мудростью, задавал правильные вопросы и рассуждал здраво. Возможно, он прав. Возможно, Айра просто романтизирует их с Эриком дружбу. Ведь нет ничего плохого в романтике — в том, чтобы поцеловать другого перед сном, пожелав ему доброй ночи, или часами сидеть на телефоне, рассказывая друг другу о том, как прошёл день. Айра не хотел терять всё это. Но что если он правда не любит Эрика? Что если он сам себе придумал эти чувства и поверил в них, как дети верят в рождественское чудо? Это стоило выяснить раньше, чем он даст Эрику согласие на... что бы то ни было....
Когда Эрик заезжает за ним на своей машине в десять утра субботы, Айра уже готов и собран, и закидывает сумку с вещами на заднее сидение, хотя Эрик и предлагает ему воспользоваться багажником. “Всё хорошо!” — неловко улыбается Айра и залазит в машину. Лайонел с кружкой ароматного кофе в руке и заспанный Муки в домашнем халате, позёвывая, провожают их с крыльца кондоминиума, желая приятного пути. Всю дорогу в машине они непривычно молчат, и Эрик чувствует, что Айра ведёт себя... по-другому. Что-то в его поведении неуловимо изменилось, как будто он отстраняется, но сам Айра не говорит этого вслух и вообще делает вид, что всё нормально, — и это ранит Эрика больше, чем что-либо, но он решает не подавать виду. В конце концов, у человека есть право на плохое настроение — каждый может иногда побыть замкнутым и не желать общаться. И всё же Эрик в глубине души надеется, что эта перемена в общении никак не связана с ним. Он знает, что если это так, это разобьёт ему сердце. Они приезжают на ранчо спустя пять часов, уже после полудня. Место оказывается красивым, даже волшебным — Айра бы без сомнений назвал его так. Уединённый уголок в лесу рядом с небольшим пустырём; неподалёку есть озеро (в Канаде всюду полно озёр). Деревянное строение с террасой и сбитым из досок ограждением. Два этажа, скромный садик на заднем дворе и поляна для барбекю. (Тут же имелся внушительных размеров гамак). — Надеюсь, ты взял мазь от комаров — они здесь бывают поистине ужасны, — Эрик смеётся, чтобы разрядить обстановку, но Айра лишь улыбается краешком губ, вытаскивая из машины свою сумку. Когда они заходят в дом, под ногами скрипят доски. Настил очень прочный и гладкий, и всё же чувствуется, что этому дому уже много лет. Эрик открывает дверь своим ключом, и Айра удивлённо моргает. — Я думал, твои родители живут здесь. — А, да. Но сейчас они уехали в город к родственникам. Я сказал им, что, возможно, привезу друга на выходные... — Он застенчиво заводит одну руку за спину. — Они обещали приехать к ужину, но если хочешь, я могу позвонить и попросить их заночевать у друзей. — Нет, ты что, — Айра изо всех сил мотает головой из стороны в сторону. — Не нужно. За дверью обнаруживается вместительная усадьба с просторными комнатами и широкой гостиной. Всё обставлено мягкой мебелью, в гостиной стоит объёмный диван и небольшой телевизор марки «Panasonic», на заднем плане — стеллаж с книгами, а на деревянных стенах — фотографии в симпатичных рамках. Айра подходит к одной из них. — Это ты? Он смотрит на мальчика, сидящего верхом на лошади и улыбающегося в объектив. Снимок довольно старый, но качество изображения хорошее. — Да, — Эрик смеётся. — Это на моё девятилетие. Бабушка тогда испекла торт, а отец достал фотоаппарат и запечатлел мою сороковую поездку на Амелинде. — Амелинда? — Айра приподнимает бровь. — Наша первая лошадь, — поясняет Эрик с улыбкой. — Старушка. Её не стало три года назад. — Соболезную. — Да ничего страшного. Лошади, к сожалению, долго не живут. Амелинде было тридцать четыре. До сорока из них доживают единицы. — Он поставил свою дорожную сумку на гостиничный стул. — Хочешь подняться в комнату и выложить вещи или пойдём сразу в конюшню? Айра почувствовал тщательно скрываемое нетерпение в голосе Эрика, поэтому охотно поддался. — Я бы сперва посмотрел конюшню. Они понимающе улыбнулись друг другу. До конюшни было пять минут пути. Загон был закрыт, однако за оградой по нему, глухо стуча копытами о землю, одиноко нарезала круги пегая лошадь с длинной выцветшей гривой. — Это Айла, — Эрик радостно ускорил шаг и отрывисто посвистел. — Айла, детка, иди ко мне! Лошадь, мгновенно признав его голос, понеслась к невысокому заборчику, на который, спустя пару секунд, вспрыгнул и сам Эрик, ласково гладя морду восторженно брыкающейся и фыркающей от счастья любимицы. — Ты моя красавица... — Мужчина наклонился, чтобы поцеловать лошадку, а затем обернулся к Айре. — Хочешь погладить? Айра подошёл ближе. Он был не таким высоким, как Эрик, но и не пугливым. Протянув руку вверх, он коснулся лошадиной морды, мягко проведя ладонью по гладкому покрову. Айла повела ноздрями и возмущенно фыркнула, заставив мужчин рассмеяться. — Спринт и Георцино — в конюшне, — пояснил Эрик. — Айла не так давно родила, поэтому родители оставляют её на свежем воздухе — побегать, чтобы привести себя в форму. Жеребята должны быть в стойле. Хочешь взглянуть? — Он заговорщически посмотрел на Айру. Глаза у того радостно блестнули. Айра любил животных, особенно малышей. Больше всего он любил собак, поэтому когда Муки притащил в дом Рокки, Айра был первым, с кем они сошлись и поладили. В родном доме у Айры всегда было полно щенков — его родители были заводчиками, поэтому держали и разводили иногда до трёх-четырёх пород собак, все щенки обладали родословной, поэтому хорошо продавались. Неудивительно, что жеребята произвели на Айру впечатление. Четыре милых маленьких кобылёнка задорно запрыгали в стойле, едва только Эрик открыл засов на конюшне. — Не чистокровные, — признался он Айре, когда тот удивлённо воззрился на их разномастный окрас. — Плод любви. Эрик засмеялся. — Отец — вон там, — он кивнул в сторону дерзкого и величественного скакуна в последнем загоне. Айра нагнулся и погладил подошедшего к деревянному ограждению жеребёнка с тёмно-коричневым отливом и тёмной гривой, на ногах у него были светлые пятна. — Как его зовут? — спросил он. — Ещё не назвали. — Эрик протянул руку и тоже коснулся гладкой поджарой спинки. — Если хочешь, можешь дать ему имя. Не думаю, что родители будут против. — Серьёзно? Глаза Айры засветились ещё ярче. Он сосредоточенно задумался. — Как насчёт Ромео? — Звучит весьма... романтично, — Эрик издал ироничный смешок. — Тебе не нравится? — Нет, что ты, отличное имя. Подчёркивает его стать. Думаю, когда он вырастет, то будет тем ещё сердцеедом на конюшне. На этот раз они оба с Айрой рассмеялись. После конюшни Эрик проводил Айру на второй этаж дома и показал ему его комнату. Это была комната для гостей. Айра удивлённо уставился на единственную кровать. — Разве ты спишь не здесь? — Нет, у меня своя спальня. Она через дверь от твоей. Что-то не так? — Да нет, — Айра почесал затылок в смущении. — Просто я думал, что мы... Хотя неважно. Эрик понимающе улыбнулся. — Я решил, что тебе будет удобнее, если ты будешь спать один. Не хотел тебя напрягать. Айра кивнул. “Ты и не напрягаешь”, — собирался было возразить он, но тотчас понял, что Эрик имеет в виду совершенно другое, поэтому смолчал. — Здесь есть озеро, поэтому если захочешь искупаться или покататься на лодке — только скажи, — добавил Эрик, прежде чем выйти из комнаты и оставить парня одного разбирать вещи. Айра в ответ неловко улыбнулся. Вечером приехали родители Эрика, обоим было лет по шестьдесят. Мама — маленькая, округлых форм женщина, — всё порывалась потискать Айру за щечки и предложить ему домашнего варенья или привезённой с собой наливочки, но парень скромно отказался. Отец — невысокий и плотно сбитый коренастый мужчина (даже удивительно, в кого Эрик вырос таким статным), в клетчатой рубашке и кепке, — тут же принялся расспрашивать Айру про жизнь в городе, друзей и работу в интернах. Время от времени Эрик, готовящий на кухне ужин вместе с матерью, пресекал его слишком навязчивые расспросы тактичным покашливанием. После ужина родители устроились в гостиной смотреть телевизор, а Эрик вышел на свежий воздух. Ступив на крыльцо под скрип прогибающихся под тяжестью его веса досок, он почувствовал, как на него со всех сторон обрушивается этот тёмный, звонкий и плотный вечер. Как в лицо и нос ударяют насыщенные запахи травы, сена и сырой земли, отовсюду летит глухой треск, шелестение и свисты, а во всё тело одновременно вливаются тепло и прохлада. И пока его ум пытался что-то отщёлкать по своим каналам, уложить каждую звонкую мелочь в свою ячейку, волны звуков и валы запахов захлестнули все эти ячейки к чёрту, переполняя и заваливая его со всех четырёх сторон и неба. Он захлёбывался этим вечером, и, казалось, что его эмоции вышли за все возможные берега, словно разлившаяся после весеннего разлива река, а в горле возник тугой ком. Он кратко вздрогнул, почувствовав, как чьи-то руки бережно обнимают его со спины и сходятся в замок у него на животе. Айра ткнулся щетинистым подбородком ему в шею чуть выше лопаток, и Эрик слабо выдохнул в сторону. — У тебя руки дрожали весь вечер. Ты думал я не замечу, — негромко сказал Айра. — Это из-за дороги, — так же тихо отозвался Эрик. — Ты в пути не произнёс ни слова. Я подумал, что сделал что-то не так. — Это всё мои друзья. — Айра помолчал, прежде чем продолжить: — Они сбили меня с толку. Начали расспрашивать, действительно ли я готов всю свою жизнь посвятить тебе, смогу ли принять однополые отношения и не пытаюсь ли использовать свои чувства как оправдание. — И что ты думаешь? Эрик осторожно развернулся и внимательно поглядел на Айру. В глазах его даже в сумерках улицы читались неуверенность и скрытая тревога. — Я думаю... на кой чёрт нам раздельные спальни? — Айра улыбнулся и, приподнявшись на носочки, звонко чмокнул Эрика в губы. Спустя секунду Эрик уже отвечал на пронзительно-долгий и полный нежности поцелуй, чувствуя, как с его сердца словно сняли тяжёлый камень, снова дав ему возможность свободно дышать. Айра оторвался от его губ. — Я надеюсь увидеть тот момент, когда Ромео превратится в красивого и статного жеребца. — Непременно приглашу тебя на это посмотреть, — засмеялся Эрик, но Айра отрицательно мотнул головой. — Я надеюсь увидеть этот момент с тобой. Надеюсь, что мы вместе будем наблюдать за его взрослением. Эрик замер, растеряв все слова. Айра всегда был слегка неуклюжим и несобранным, с трудом разбирающимся в своих чувствах и в том, что касалось их отношений, поэтому слышать от него что-то настолько прямое и уверенное было по-настоящему непривычно. И необыкновенно радостно. В следующее мгновение Эрик наклонился и обнял Айру, крепко прижав его к себе.