Грифон и терновник

Глава 8. Кровь и лепестки

Проснувшись наутро с жуткой головной болью и вспомнив, что рассказал Хагриду всю ту гнусь, которая творилась со мной вчера и не только, я пришел в полный ужас. Я долго рассыпался перед лесничим в извинениях, а он лишь добродушно отмахивался и улыбался. – Да брось, Ноа. Для чего еще нужны друзья, как не поддержать в трудную минуту, – смущенно проворчал Хагрид и протянул мне дымящуюся кружку. Напиток в ней пах мятой и чем-то горьковатым, а по вкусу напоминал обычный крепкий чай. После него боль в моей голове немного поутихла. – Ты сам справишься, малец? – спросил Хагрид после того, как заставил меня съесть несколько бутербродов с ветчиной и я собрался уходить. – Судя по тому, чо ты вчера рассказывал, дела твои скверные. Может, я чем подсоблю? Я благодарно улыбнулся великану и даже попытался обнять его, но руки были слишком коротки. – Спасибо еще раз, Хагрид. Извини, что причинил тебе столько неудобств. У тебя своих дел, наверное, хватает, а тут еще я со своими паршивыми проблемами… В общем, не беспокойся за меня, я как-нибудь переживу. И позаботься о фениксе, ладно? На прощание я потрепал Клыка по холке и осторожно погладил клюв птенцу. Настроение было премерзкое, но вчерашний алкогольный разговор по душам с Хагридом и ночевка в его хижине справились с одним – с моей истерикой. А вчера это была именно она. Тоска все еще разливалась по жилам, и мне отчаянно хотелось сейчас же найти Киарана и объясниться с ним, но вместе с тем страшно было увидеть его, страшно признать, что во мне сидела такая гадина, заботящаяся только о себе. Бредя по лужайке к замку, я решил, что не стану больше его преследовать и вообще попадаться ему на глаза. Я заслуживаю только того, чтобы быть одному и заниматься своими пробирками с пиявочным соком. Если моя способность быть незаметным работала на какой-то внутренней энергии, то теперь она включилась на максимум. Решив не беспокоить Киарана собой, я старался максимально отдалиться от него: в Большом зале при его появлении подвигался поближе к другим гриффиндорцам и прятался за их спины, на общих со слизеринцами уроках заклинаний забивался в самый темный угол, а по замку передвигался, прижимаясь к стенам. Иногда я замечал, что Киаран высматривает кого-то в толпе, но отгонял от себя нелепые тщеславные мысли о том, что он ищет меня. Вряд ли. И вряд ли в тот вечер он вообще меня видел – это я тоже себе надумал. Чтобы даже невзначай не попасться ему на глаза и из опасений, что искал он все же меня, я перестал подолгу сидеть в библиотеке и в кухне – оба эти места Киаран прекрасно знал. Я брал книги с собой в башню Гриффиндора или уходил в Выручай-комнату. Чтобы как-то отвлечься, снова начал варить зелья и даже заново приготовил свое противоядие, чтобы подробно его изучить. Но зельеварение больше не вызывало во мне трепета и восторга новых открытий, я все делал скорее по привычке. Даже рисовать перестал, потому что при каждом взгляде на подаренные Киараном блокнот и карандаши к горлу подступал ком и хотелось бежать на его поиски, чтобы хоть одним глазком посмотреть, чем занят друг. В таком режиме я провел около месяца. В середине марта, когда погода начала меняться, а деревья в округе покрылись пухлыми почками, я тоже стал понемногу оживать. Не то чтобы совсем оправился, но снова почувствовал в душе хоть какой-то интерес хоть к чему-то. Работа над противоядием почти не продвигалась, и именно это подстегнуло мои внутренние силы – будто проснулось какое-то исследовательское упрямство. Кроме того, нападений не было с момента, как в больничное крыло попал Джастин, и обитателей замка стали понемногу отпускать страхи насчет Тайной комнаты. Я никому так и не рассказал о своих догадках про василиска, потому что теперь уже считал их неважными. Наследник Слизерина не объявлялся с декабря и вряд ли объявится снова. Но так я думал до того злополучного дня, когда узнал о Гермионе Грейнджер и Пенелопе Кристал. Сразу двойное нападение, средь бела дня, когда все были на матче по квиддичу! Я мог бы испугаться, но не почувствовал ничего, кроме укола совести за то, что так и не удосужился рассказать преподавателям о василиске. Но теперь было и не до того – замок вновь погрузился в страх и тревогу, охранные меры усилили. Еще и Дамблдора отстранили от должности, а Хагрида забрали в Азкабан! Я ушам своим не поверил, когда услышал, что именно его подозревали в открытии Тайной комнаты и убийстве девочки пятьдесят лет назад, потому и исключили из Хогвартса. Чтобы Хагрид кого-то убил? Мне вспоминалось, как нежно и бережно он обращался с раненым птенцом, которого я принес к нему в хижину в январе. Нет, не может быть, чтобы нападения устраивал Хагрид. Тревога и тоска вновь сковали сердце. Без Хагрида окрестности замка потеряли важную живую подробность. А без Дамблдора нападения вряд ли удастся прекратить – скорее всего, Хогвартс закроют. Охранные меры, введенные учителями, предполагали, что мы должны были всегда оставаться под присмотром взрослых, но нахождение в толпе нагоняло на меня еще большее уныние. Спасала моя невидимость, позволяя скрываться от бдительных очей преподавателей, но я начал замечать нечто странное. Киаран стал рассеянным: на уроках заклинаний мог перепутать формулы или выронить палочку, постоянно оглядывался по сторонам, а в Большом зале не разговаривал больше с друзьями и не флиртовал с девушками. Впрочем, никому сейчас было не до флирта. Однажды вечером, когда я проскользнул в свою лабораторию, внезапно обнаружил там то, чего раньше не было. В углу стоял большой горшок, в котором цвела пышными шаровидными соцветиями сиреневая с голубыми переливами гортензия. Цветок был настолько прекрасен, что я несколько минут любовался им, обходя со всех сторон, и лишь потом задумался, откуда он тут взялся. – Это твоих рук дело? – негромко спросил я, глядя в потолок. Если Выручай-комната отвечала на просьбы тех, кто ею пользовался, возможно, у нее было и собственное сознание? И таким образом она хотела подбодрить меня? После моего вопроса лампы на стенах мигнули, и я не смог сдержать улыбки. – Спасибо, родная, – шепнул я и нежно провел рукой по стене. С тех пор гортензия стала моим верным другом. Я даже подвинул ее из угла поближе к рабочему столу и завел привычку с ней разговаривать. Конечно, растение не отвечало, но иногда мне казалось, будто она дышит – листья и соцветия тихонько шелестели в ответ на те или иные мои реплики, и потому создавалось впечатление, будто я беседую с живым существом, которое попросту не может говорить за неимением рта. Я рассказал ей о Киаране и о том, как хотел с ним помириться, рассуждал вслух во время опытов и делился гипотезами. Поскольку работа над зельями превращения не продвигалась, а вызывала лишь тоску и злость, я переключился на другие типы зелий и теперь пытался понять, как можно улучшить Зелье памяти. Я варил и сам принимал его не раз, поскольку оно не только позволяло вспоминать то, что забылось, или попросту впихивать в память больше информации (помогало перед экзаменами, например), но имело и стимулирующий мозговые процессы эффект. Мне было интересно, можно ли с его помощью увидеть воспоминания других людей – то есть не прибегать к легилименции или столь редким, сложным и опасным приспособлениям, как Омут памяти. Это могло, допустим, значительно упростить расследования разных запутанных преступлений, но я никак не мог понять, как «поместить» в зелье воспоминания другого человека. Разгадка была где-то у меня под носом, но я никак не мог ее ухватить – прямо как ранее с вопросом чудища Тайной комнаты. В один из вечеров, когда я пытался создать очередную версию зелья, меня вдруг напугал какой-то громкий звук из коридора. Обычно в Выручай-комнату звуки не проникали, но тут, видимо, кто-то сшиб рыцарские доспехи, стоявшие у противоположной стены, и грохот просочился даже в эти стены. От неожиданности я вздрогнул и так сильно сжал колбу с тушеной мандрагорой, что она лопнула и оцарапала мне ладонь. Из-за внезапной боли я отдернул руку, выронив осколки на пол, задел локтем котел со старым Зельем гендера, и вязкая коричнево-зеленая жидкость вылилась из него на мою прекрасную гортензию. Растение пошатнулось, и я как в замедленной съемке увидел, что она начала крениться. Каким чудом я успел вскочить и, подхватив цветок, уберечь от падения, – не знаю. Выпрямившись, я вытер со лба выступивший пот и только тут вспомнил, что порезался. Принялся искать под завалами записей и книг пузырек с настойкой бадьяна и вдруг услышал за спиной тихий звук, похожий на шипение. Медленно обернулся и понял, что мое зелье, окатившее гортензию, теперь с легким дымком испарялось с листьев и почвы. Я осторожно присел рядом с горшком, мысленно молясь, чтобы с цветком ничего не случилось, но гортензия выглядела вполне обычно – только несколько соцветий были испачканы моей кровью, которая медленно капала с цветков в землю и испарялась вместе с зельем. Я с минуту, не моргая, смотрел, как капли стекают с нежно-сиреневых лепестков и впитываются в грунт, а потом вдруг вскочил на ноги и бросился обратно к столу, чтобы немедленно проверить идею. Кровь! Вот, чего мне не хватало! Нужна кровь носителя воспоминаний, и тогда все получится! …Той ночью я засиделся почти до утра, и все же смог сотворить начальную версию Зелья памяти 2.0. Опробовать его я не успел, потому что к моменту, как я закончил его варить, глаза уже слипались от усталости и я мало что соображал. Поэтому я отправился спать и решил, что опробую зелье в другой день, когда мне удастся ускользнуть в лабораторию. Воодушевленный своим успехом и немного вымотанный усердной работой, я даже не сразу заметил, как на обеде ко мне подсела незнакомая девушка. Я поднял глаза, только когда почувствовал, что кто-то тянет меня за рукав. Вначале я с ужасом подумал, что это Киаран, но повернул голову и увидел перед собой миловидную девушку с сиренево-голубыми волосами, ярко-зелеными глазами и пухлыми щечками, делавшими ее лицо почти круглым. Она мягко улыбалась и молча смотрела на меня. Я попытался припомнить, не видел ли ее раньше – возможно, на уроках или в обществе Киарана, но не смог, а ведь не у многих волосы были столь необычного цвета – такая девушка точно должна была бы осесть в памяти. – Э-э-э… Привет? – неуверенно произнес я, когда мы просидели, просто глядя друг на друга, несколько минут. – Привет. Ты Ноа, да? – голос девушки звучал немного по-детски, как будто слова ей удавались с трудом или она плохо знала язык. Я кивнул, настороженно навострив уши и краем глаза следя, чтобы кто-нибудь не начал на нас пялиться. – Я Тензи. Скажи, ты ведь дружишь с тем парнем? Я проследил за направлением, которое она указала, и желудок мой ухнул вниз. На другом конце зала за столом Слизерина сидел Киаран и негромко переговаривался со слизеринцем-пятикурсником. – Уже нет, – буркнул я, поспешно опуская голову в свою тарелку. – Почему? – Мы поссорились. Чего ей надо? Хочет через меня познакомиться с Киараном? Жаль, но ничем не могу помочь, Тензи. Ищи другого забитого хнытика со звездой школы в друзьях. – Почему? – продолжала допытываться Тензи. Ее пристальный зеленый взгляд пронизывал до самого гипофиза. – Просто поссорились. Слушай, что тебе от меня нужно? – не вытерпел я и требовательно посмотрел на девушку. Та лишь улыбнулась и пожала плечами. – Подумала, что друзьям не следует ссориться. Сказала это, а потом поднялась и побежала в сторону слизеринского стола. Я оторопело смотрел ей в спину. Чего? Да что происходит, проглоти меня смеркут? Девушка, назвавшаяся Тензи, подошла к столу Слизерина и бесцеремонно ткнула Киарана в плечо. Парень обернулся, и она что-то сказала ему. Только тут я вдруг сообразил, что, возможно, она приведет его ко мне! Хотелось подбежать к ней, увести от слизеринца подальше, пока она не наговорила ему чего-нибудь, но было уже поздно. Киаран отвлекся от разговора с пятикурсником и переключил внимание на Тензи. Я заметил, как уголки его губ дрогнули, пока он рассматривал ее, а потом Тензи села рядом, втиснувшись между Киараном и здоровенным парнем с русыми волосами, и они повели непринужденную беседу. В какой-то момент Тензи кивнула в мою сторону, и я поспешил спрятаться за спиной Невилла Долгопупса. Когда я осмелился выглянуть из-за плеча второкурсника, Киаран в обществе Тензи уже покидал зал, и на губах его играла улыбка. Весь день я пытался выкинуть странную девушку из головы, но не получалось. Откуда она вдруг взялась? Что ей нужно? Если ей был нужен Киаран, то почему она спрашивала о нем у меня, когда, очевидно, вокруг него есть люди, с которыми он общается более тесно? Когда вечером, пытаясь очистить мысли и сосредоточиться на моем зелье, я подошел к стене, за которой скрывалась Выручай-комната, Тензи снова появилась передо мной будто бы из ниоткуда. Она подошла ко мне вплотную, заглянула в глаза, высоко запрокинув голову, и сказала только: «Удачи!». А потом, встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку и снова умчалась куда-то. Я еще несколько минут после того, как она скрылась за поворотом, стоял и ошалело смотрел ей вслед. Потом тряхнул головой и вошел в лабораторию. Первое, что я заметил внутри – гортензия исчезла. Горшок с землей стоял на своем месте, но растения в нем больше не было. Я облазил всю лабораторию, но не нашел даже лепестка или веточки. Только горшок и напоминал о том, что когда-то здесь был мой цветок. – Это твои проделки? – вопросил я в тишину. Выручай-комната не ответила, даже лампы не моргнули. В голове моей мелькнуло круглое лицо Тензи с блестящими ярко-зелеными глазами и сиренево-голубыми волосами. Сиренево-голубыми, как и цветы моей гортензии. Стоп, что?! Нет, не может такого быть. Растения в людей не превращаются, это бред. Профессор МакГонагалл на уроках неоднократно объясняла, что можно трансфигурировать человека в предмет, а предмет в человека нельзя, потому что у предметов нет души и собственного разума. А попытки превратить животное в человека в истории остались лишь как несчастные случаи, потому что бедные животные не могли приспособиться к новым телам и в итоге сходили с ума. Да и для чего моей прекрасной гортензии было превращаться в человека – чтобы кокетничать с Киараном? Какова цель? Размышляя обо всем этом, я рассеянно расставлял на столе ингредиенты и колбы, развел огонек под котлом и разложил свои вчерашние записи. Закончив с приготовлениями, я хлопнул себя по щекам и велел себе сосредоточиться на работе. В Хогвартсе всегда происходит что-то таинственное, и девочка с сиреневыми волосами явно не заняла бы в этом году первую строчку списка странных событий. В последующие недели я часто видел Тензи в обществе Киарана. Удивительно, но они всегда просто разговаривали, а парень не предпринимал никаких попыток завлечь ее в свои сети. Странная девушка все еще вызывала во мне смутное чувство тревоги, потому что она не только вела беседы с Киараном, но и периодически появлялась передо мной в самые неожиданные моменты. Например, однажды я мыл руки в туалете на четвертом этаже и увидел ее отражение в зеркале. Когда я повернулся, чтобы спросить, что она забыла в мужском туалете, Тензи уже не было в комнате. А в другой раз она возникла передо мной в теплице во время урока травологии, когда я, с трудом добыв из узловатого пня плоды цапня, весь исцарапанный и грязный, сцеживал сок из них в банку. – Ты должен с ним поговорить, – шепнул мне на ухо голос Тензи, но когда я поднял голову, ее уже не было ни рядом со мной, ни где-то еще в теплице. Настораживало и то, что всем вокруг, кажется, не было до нее никакого дела. То ли ее никто больше не видел, кроме нас с Киараном, то ли на ней была какая-то особая магия, что ее внезапные возникновения там и сям никого не тревожили. Появление в моей жизни необычной девушки снова пробудило во мне страхи и тоску. Четверо учеников школы, привидение и кошка подверглись заклятию оцепенения, наследник Слизерина не найден, Киаран меня ненавидит, Дамблдора отстранили от обязанностей директора, а Хагрида забрали в Азкабан. Школа на грани закрытия, а значит, мои мечты о будущем в волшебном мире и шансы помириться с Киараном стремились к нулю. А тут еще и Тензи вечно маячит перед глазами, то мило беседуя с Киараном, то возникая передо мной со странными фразочками вроде: «Поговори с ним» или «Вам нужно помириться». Появляется будто из воздуха, исчезает непонятно куда, бросает свои нелепые советы! Все это изматывало настолько, что в своих экспериментах, в которые я углубился с новой силой, пытаясь спрятаться в них от Тензи и всеобщей нервозности, я тоже терпел неудачу за неудачей. Похоже, на этом моя жизнь волшебника должна была завершиться. Поиграли и хватит – пора возвращаться в родительский дом и вновь заниматься пайкой микросхем и чтением сказок о Мерлине. Настроение с каждым днем все ухудшалось…