Петрикор

Последний экзамен прошел тяжело: преподаватели, что принимали ответы оказались строги не по сезону, вытягивая из студентов все соки. Альнаир вышла из душной аудитории в пахнущий тёртым паркетом холл, пряча в сумку зачётку и переводя дух. Из-за подготовки накануне, почти бессонной ночи и попытки выбить отметку "отлично" за счёт дополнительного вопроса болела голова, неприятно отзываясь в затылке покалыванием, но это казалось девушке мелочью — сессия была сдана, и теперь, прямо сегодня, начинались каникулы, пусть довольно короткие, всего в месяц, но от того ещё более желанные. Словно, переступив порог аудитории она ощутила аромат свободы, от которого приятно вибрировало что-то глубоко внутри почти детской радостью из-за возможности тратить свободное время, как только вздумается. Студентка улыбнулась, поправив на шее рыжую ткань платка и спокойно отправилась к лестнице, чтобы спуститься в огромный коридор университета, который довел бы ее до деканата, куда стоило вернуть зачетную книжку. Длинный и сводчатый, он был залит золотистым светом через ряды арочных, старинных окон, выкрашенных в ровный белый цвет, а шаги приятно отдавались гулким ритмом по видавшему виды паркету, потрескивавшего от согревания лучами летнего дня, косыми линиями расчертившими коридор. Счастье. Вот что испытывала девушка, спускаясь по лестнице после того, как сдала документы, направляясь на свободу улицы. Та встретила мягким ветром и ласковым солнцем, пробивавшимся сквозь ряды клёнов, высаженных за литой, чугунной оградой вдоль длинного корпуса университета. Альнаир даже залюбовалась бликами сквозь широкие пятна листьев, пытаясь дождаться, когда свежий воздух уймет мигрень, пока вдруг глаза мягко не закрыли чьи-то теплые руки, тут же всколыхнув испуг, моментально и весьма предусмотрительно укрытый знакомым теплом ласковой ауры, которую не узнать было просто невозможно. — Дрим? — угадала та, и ладони отпустили, а перед взором предстал улыбающийся златоглазый монстр в песочном джемпере, поверх которого на солнце золотистой платиной блестели извечные часы на цепочке. — Привет, звёздочка. Судя по твоим эмоциям, ты все сдала? — поинтересовался он, ненавязчиво снимая с ее плеча сумку с книгами, которые сдать разрешили перед новым учебным годом, и тетрадями с массой конспектов. — Ох, да, наконец-то. Сегодня был настоящий ад, вытянули все силы, — она устало фыркнула, поправляя воротник своей бордовой рубашки, и Дрим в ее настроении ощутил явный дискомфорт, наклоняясь ближе и всматриваясь в ее льдистый взгляд. — У тебя все хорошо? Может, я не вовремя? — Дрим озадачился, перебирая в голове все мысли и особенно придирчиво оценивая решение встретить ее после экзамена без предупреждения. — Нет, что ты, Дрим. Просто голова болит: я ночью готовилась, преподаватели были придирчивы, а в аудитории жарко. Я рада тебя видеть, — извиняющимся тоном объяснила она. Дрим на это сочувственно улыбнулся и, аккуратно взяв ее за руку, утянул к скверу, напротив корпуса, где были скамейки, намереваясь искоренить причину ее неудобства, что умел делать действительно хорошо. Он, грешным делом, даже порадовался такой возможности, тут же ощущая острый укол вины за подобные мысли, несколько собственнического направления. Альнаир же просто была рада встретить монстра, с которым могла поделиться прошедшими волнениями перед тем, как уедет на каникулы в родной город — к родителям, чтобы провести с ними маленький, но такой желанный отрывок лета. Хотя, вместе с тем, уезжать хотелось далеко не так сильно, как бывало раньше, ещё год назад, до знакомства с этими чудесными монстрами-братьями... — Посидим немного? — Дрим кивнул на деревянную скамейку с витыми, красивыми поручнями, и девушка с удовольствием приняла приглашение, устроившись с явным желанием немного отдохнуть, перед тем как вернуться в общежитие, чтобы все проверить и собрать вещи на вечерний поезд. — Черт, как хорошо, когда есть, чем дышать. Не представляешь, как духота в аудитории мешала нормально соображать, — посетовала студентка, к которой Дрим сел вплотную, неловко мазнув пальцем по жемчужно-белой щеке, отгоняя собственную неловкость. — Мм... Не возражаешь, если я помогу? Не бойся, это не больно, — он доверительно кивнул ей, ловя удивлённо-заинтересованный взгляд, но к счастью опасений не ощутил. Лишь лёгкое щекотание ее доверия, отчего тот не сдержал белозубой улыбки. — А ты умеешь лечить? Своим даром? — Альнаир было действительно любопытно, она никак не могла представить, что это такое – когда магия устраняет какие-то повреждения или проблемы. — Ну, это не то чтобы лечение в классическом понимании людей. Скажем, раны или болезни я не могу устранить. А вот обезболить или прогнать плохой сон – запросто, — пояснил скелет, польщенный ее интересом. — Ну... не откажусь, спасибо, — она смущенно потупила взгляд к сложенным на коленях рукам, теребя подол темной юбки, доходившей ей до колен. Дрим спокойно вздохнул, мягко повернув к себе ее голову, и уложил руки на виски, касаясь фалангами определенных точек, симметрично с двух сторон. Держа ее взгляд своим, он ободряюще моргнул ей, пуская магию к точкам ее дискомфорта, попутно не упустив возможности огладить эмоции этим солнечным шлейфом, на что та отозвалась звенящей трелью души, который он уловил безошибочно. Монстр был рад такой реакции, безмерно... Он ей нравился. Пусть и узнал об этом скелет не очень честно, но вопрос мучил его в последнее время слишком ощутимо, и он никак не знал, чем унять желание хотя бы одним глазком посмотреть на правду, какой бы та ни была. Не медля, монстр нашел участки, причиняющие боль, и, подобно тому, как дождь гасит пламя, накрыл их своей силой, словно обесточив, поймав в ее бледно-голубом взгляде восхищение и радость. — Ух ты! Больше не болит... Дрим, это потрясающе! Вот спасибо! — она с радостью усмехнулась, чуть жмурясь от солнца, слепившего глаза сквозь ветви деревьев, ловя в ответ довольную улыбку отпустившего ее монстра. — Да ладно, это ерунда, — он смущённо отвёл взгляд, потеребив часы на шее, глядя, как в близлежащем кустарнике копошатся мелкие птицы. На них отвлеклась и Наир, невольно вспомнив Найтмера и трепетную прогулку с ним, отчего душа сжалась каким-то странным чувством вины и ощущения, что не хватает в ней какого-то важного осколка, без которого вся картина абсолютно неправильно преломляла все цвета и краски. Дрим это ощутил моментально, охладив былую радость лёгким оттенком подозрения и желания кое-что обсудить с братом. Но сейчас важнее было побыть с Наир, что собиралась покинуть их, пусть всего на месяц, но разлука все равно отзывалась лёгкой грустью. Словно он уже начинал скучать без ее маленькой и робкой любознательности, ума и тихого смеха, рук и ямочек на щеках, рождённых нежной улыбкой. — Чем займешься в остаток лета? — спросила она, опираясь локтем о спинку деревянной скамьи, чтобы повернуться к монстру. Он этот жест повторил, легонько касаясь ее ног коленом и улыбаясь. — Работать буду, в это время планируется наблюдение за несколькими метеорными потоками. Их, кстати, везде видно в нашем полушарии, и если у тебя там будет ясное небо, можешь смотреть на падающие звёзды вместе со мной, хоть мы и будем в разных местах, — поделился скелет, пряча смущение, уткнувшись носом в рукав уложенной на спинке руки. Зато так стали заметнее медовые веснушки, запятнавшие его щеки и скулы россыпью шафрановых искр, чем привлек ее к ним внимание, скользнувшее взглядом по его лицу. — Здорово, я обязательно посмотрю. Ты мне напишешь, когда это будет? — попросила она, чувствуя спокойствие рядом с монстром, что своей аурой ненавязчиво оттенял ее усталость. — Конечно, напишу, милая... — монстр полнился нежностью и желанием, чтобы такой момент их близости не заканчивался. Он впервые хотел бы иметь возможность останавливать время, чтобы ход секундной стрелки никогда не показал часа разлуки с ней. Альнаир, хоть и не осознанно, но думала о том же самом. Уезжать было тяжело. Уже в общежитии, собирая вещи и проверяя, не забыла ли чего, порадовавшись, что заранее спрятала галстук Мара, чтобы не выдать тайны, Альнаир вместе с Дримом складывали чемодан и прибирались в комнате. Солнце било в окна, подсвечивая сотни пылинок, взметнувшихся из-за того, что студентка складывала постельное белье. Неожиданно в нее прилетела подушка, роняя девушку на кровать с писком неожиданности под хитрый взгляд Дрима, решившего немного подурачиться. Наир его запал живо подхватила, начав лупить его подушкой помельче, задорно хохоча, когда тот в ответ со смехом наносил ответный огонь мягких ударов, от которых кроме пыли появились ещё и редкие белые пёрышки, освобождённые из плена мягкой наволочки с узором голубых завитушек. Веселье разошлось не на шутку: парочка прыгала на кровати, уворачиваясь от боя подушками, под аккомпанемент недовольных таким напором пружин старого матраса. Но Альнаир проиграла, стоило монстру использовать козырь, накрыв их обоих одеялом и, пользуясь темнотой и замешательством, лишить студентку мягкого оружия, нечаянно толкнув и завалив окончательно. И только золото его глаз осталось видимым источником света под пленом постельной принадлежности, под которым повисло неловкое смущение такой близостью. — Прости, — виновато шепнул скелет, но не торопился вставать, очарованный ее сбитым дыханием под собой. — Темнота – это нечестно, — обиженно пробурчала девушка, не в силах встать, пока как следует не отдышится, а воздуха под одеялом было маловато. Его остатки заполнялись запахом чего-то кисло-сладкого, напоминая смесь яблока и грейпфрута. — Темнота – друг молодежи, — мурлыкнул монстр, ощущая, как его ведёт от того, что девушка не противилась такой странной позе, отчего его руки сами собой придвинулись к ее бокам, добавляя больше ощущений мягкого тепла. — Молодёжь, то же мне... Дрим, ты тяжелый, и мне жарко, воздуха хочу, — жалобно начала та извиваться, что дало монстру, опасно склонившемуся к ее лицу, резкий и весомый повод опомниться и быстро отстраниться, сбросив с них обоих одеяло. — Прости, Наир, — тихо выдохнул он, отворачиваясь, чтобы хоть немного укрыть и унять жар, заполнивший кости черепа пульсацией магии. Слишком близко. Девушка тактично опустила этот момент, хотя у самой в груди сердце крутилось в таком бешеном ритме, что та боялась быть услышанной, и торопливо стала застёгивать чемодан да снова складывать постельное белье, раскиданное по комнате после их шалости. Дрим с эмоциями совладал быстро, не растеряв самообладание и выдержку, накопленную немалым жизненным опытом, но тепло её тела он выкинуть из головы никак не мог ни сейчас, ни когда они, сдав ключи коменданту, сердито зыркнувшему на пару, вышли на улицу, где их обоих ждал Найтмер. Тот сумел вычленить время на работе и приехать, чтобы вместе с братом проводить Альнаир до вокзала и посадить на поезд до дома. Девушка радостно улыбнулась, ловя в ответ блеск его взгляда и оскал белоснежной улыбки, пересекавшей череп несколько жутковато, если бы студентка его не знала теперь так хорошо. — Найт, и ты смог приехать! Я боялась, что уже не увижу тебя, — Альнаир подошла к монстру, нежно коснувшись его руки в жесте радости, от чувства которой его лозы моментально согнулись в петли удовольствия, а сам он растерял всю напускную строгость, погладив ее по голове в ответ, щупальцем забирая накинутую на ее плечо сумку и косясь на Дрима, стоявшего позади с ее чемоданом. — Без проблем, мелочь. Ничего не забыла? — он кивнул на общежитие, но та лишь покачала головой в готовности ехать на вокзал, куда троица неторопливо двинулась, общаясь о всякой ерунде, вроде обсуждения лучшего места в вагоне или курьёзных случаев поездок, в коих монстры бывали множество раз, демонстрируя своим видом, эмоциями и шутками то, как на самом деле были близки, как братья, очень дорожа друг другом. И в душе Альнаир, помимо радости, закрался страх, что ее симпатия, с которой та не могла определиться, разрушит эту потрясающую связь, а потому на свой отъезд она возлагала большие надежды, надеясь, что это чувство угаснет в разлуке. Окажется простым увлечением и восхищением тем, какими многогранными были эти существа. Чуткими, добрыми и внимательными к окружению и тем, кто в нем находился. В автобусе оказалось тесно: все ехали в час-пик, кто домой с работы, кто с учебы, а кто, наоборот, на вечерние смены. Давка и теснота были неприятны девушке, выуживая давние опасения чужой близости, но, не сговариваясь, оба монстра загородили от них собой, по факту просто зажав девушку телами. Альнаир теперь и не знала, что было хуже: текущее положение волновало ее душу, заставляя ту дрожать и метаться то к одному, то к другому, пока братья бросали друг на друга недовольные, полные ревности взгляды, которые девушка видеть не могла, стараясь отвлекаться на пейзаж за окнами транспорта, что шел через широкое русло городской реки. В мыслях кружила сумятица, среди которой она вычленила досаду, удивившую ее саму тем, что та была бы рада возможности делить чувства между ними двумя. И понимала в то же самое время, что не могла этого сделать с кем-то по отдельности, будучи с другим порознь. Это пугало ее чуткую натуру, а потому хотелось подумать об этом как следует, позже. Монстры ее душевные метания в такой близости ощущали почти как собственные. Дрим озадаченно хмурился, все ещё сверля золотом взгляда брата, а тот пытался не дать векторам устраивать демарш, слишком близко клонясь к девушке, прижатой к нему спиной. И чем ближе был вокзал, тем больше грусти разливалось во всей троице, печалью останавливая все остальные волнения, недомолвки и терзания сомнений, оставляя лишь желание насладиться моментом вместе, перед тем, как поезд рассечет стуком колес, посеяв тоску разлуки, пусть не слишком долгой, но такой нежеланной для каждого. Перрон, поезд, звук расставания перезвоном объявления отбытия составов от платформ разрезал былое счастье. У своего вагона Альнаир тяжело вздохнула, готовясь сесть на согласное билету место и уехать в родные пенаты, подняв взгляд к притихшим братьям, что друг на друга старались больше не глядеть. — Ну... Мне пора. Спасибо вам обоим за все, я буду скучать, — грустно вздохнула девушка, шагнув к монстрам и неуверенно потянувшись, чтобы обнять высокого Дрима. Тот с готовностью стиснул ее в объятиях, носом утыкаясь в шею с повязанным на ней платочком, но когда Наир отстранилась, она быстро чмокнула его теплую, гладкую щеку. — Береги себя, звёздочка, — он чуть отстранился в смятении и, сняв с себя цепочку, надел на девушку свои часы, а затем, одернув подол джемпера, добавил, — когда-то мне их подарил Найт. Пусть будут у тебя. От нас обоих. — Ох... Спасибо, Дрим... Я буду беречь их, — в глазах девушки встали пленкой первые намеки слез, когда рука сжала скрытый под золотом металла изящный циферблат. Но от накатившей почти до боли тоски ее отвлек настойчивый, но мягкий тычок вектора Мара, утянувшего девушку к его обладателю, чтобы тоже успеть попрощаться. — Будь осторожнее, принцесса. Смотри, чтобы ночь тебя не украла, — тихо намекнул он, держа в теплом плену лоз, и, не дожидаясь ее ответа, сам поцеловал над уголком губ, нежно и медленно, смеривая пристальным спокойствием единственного глаза, блестевшего подобно турмалину параиба из-за падавшего наискосок света. Альнаир кивнула им обоим и нырнула в вагон, утянув туда и чемодан с вещами, а заняв свое место, долго смотрела на монстров в толпе провожающих. Стоило поезду тронуться, как оба они заметили и ощутили, как по ее щекам стекают непрошенными гостями слезы. Змеистое тело состава с электрическим гулом уносило ее прочь, сливаясь белым металлом новеньких вагонов с бликами заката, пытавшегося перекрасить безжизненную сталь бездушного к расставаниям транспорта. Словно ничего и не было... Монстры с тоской провожали эти всполохи, уносившие их мечту так легко и просто, будто отрывая от души значимую часть. Больно. И тоскливо настолько, что не хотелось ничего делать. Ни работать, ни отдыхать. Разве что — смотреть в небо. Единое для них троих. — Тебе ведь она тоже нравится, да? И не пытайся отмахнуться, я чувствую не хуже того, как ты ощущаешь мою к ней тягу, — не повернув головы, тихо спросил Дрим, сунув в карманы брюк руки, чувствуя странную пустоту там, где ещё недавно висели маленькие золотистые часы. — Я и не отрицаю, — скрипуче протянул позади Найтмер, на языке ощущая жгучий перец чужой ревности. Но спора не последовало. Напряжение витало искрами статики, оно бежало по костям, оседало пленкой, которую невозможно стряхнуть. Тишина была тяжелее обычного, будто чужие голоса на перроне расщеплялись лёгким ветром, унося прочь этот тихий рокот вибрации чужих жизней. Дрим просто ушел, молча, не взглянув на брата, как и тот на него. Но слова не нужны там, где чувствуешь эмоции, будто читая раскрытую книгу. Слишком тесна была связь братьев, чтобы на их запале рассориться на почве общей симпатии к одному объекту. Время, когда они были вспыльчивым юнцами давно минуло, уступив место рассудительной решимости. Но им обоим нужно было подумать ничуть не меньше, чем Альнаир, что покинула их общество на добрый месяц, до поры, когда осень возьмёт на себя бразды правления смен сезонов, знаменуя не только конец тепла, но и начало нового цикла учебы. Финального перед защитой ее диссертации. Поздним вечером, Дрим, изрядно проветрившись в парке, вернулся домой, уставший, но довольный тем, что для себя решил кое-что важное, и хотел бы поделиться этим с Найтмером, что, судя по тонкой полосочке света из-под двери его кабинета, был дома. Его эмоции золотой брат ощущал ровным, уверенным шлейфом. Так ощущается тот, кто в своей территории и правах на нее уверен твердо, и это будило в Дриме некие азартные всполохи, игры на конкуренцию, в которой чем выше были ставки, тем больше хотелось их повысить снова. Постучавшись в тяжёлую, темную дверь кабинета, Дрим вошел, встречая заинтересованный взгляд темной малахитовой бирюзы. — Найти, не против поговорить? — золото глаз блеснуло уверенностью, но манера держаться все равно выдавала в Дриме присущую ему лёгкую рассеянность, чего нельзя было сказать о прямой статности Найтмера, какой не было равных. — Допустим. И о чем же? — Кошмар сидел у стола, в высоком кресле и, готовый выслушать, откинулся на спинку мебели, закинув ногу на ногу и разводя вектора шире, будто желая казаться крупнее. — Думаю, ты прекрасно знаешь о чем, а точнее, о ком. Я просто хотел сказать, что... почувствовал одну занятную вещь, — Дрим прошел в глубь кабинета и сел на край стола, выпрямив одну ногу, а вторую согнув в колене, — Наир, она в отсутствие одного из нас рядом, словно ощущает недостаток части себя. Но, находясь с нами обоими одновременно, эта эмоция исчезает, пусть ее и заменяет смятение. Что скажешь? — Я знал, что ты не совсем идиот, Дрим, — в довольной улыбке оскалился в ответ Найтмер, подергивая векторами, вспоминая привкус эмоций девушки и щекотливый трепет, стоило прижать их своими, — посмотрим, что решит она сама, но отступаться я не стану, ты должен об этом знать. И знаки внимания оказывать не прекращу. Взгляд златоглазого монстра стал темнее, будто в липовый мед добавили дикого, бортьевого, разбавив его эмоции пьянящим задором. — Я тоже не дам тебе форы, брат. Но нам обоим стоит быть... аккуратными, чтобы не оттолкнуть и не обидеть её. И ещё... Спасибо, Найт, — скелет действительно благодарно улыбнулся Кошмару, а тот понимающе кивнул, плавно изогнув обсидиановые лозы к полу. Соперничество, но не рушащее мосты их родственной связи, было приятно обоим, пусть это и не умаляло колючек чувства ревности и желания не уступить сопернику ставшее дорогим душе существо. Тем временем поезд глотал тоннель ночи. Альнаир никак не спалось, и она сидела у окна, рассматривая потрясающе звёздное небо, которого в городе в таких деталях не было возможным рассмотреть. Тени леса обступали проплывающие мимо поля, а тихий и мерный стук колес по стыкам рельс успокаивал душу. Кругом спали пассажиры, лишь изредка кто-то тенью проскальзывал мимо купе, ступая тихо, чтобы не тревожить покоя отдыхающих людей и монстров. Тяжело вздохнув, студентка в который раз коснулась подаренных ей часов, пальцами ощущая выкованный узор листьев и звёзд на корпусе золотистого металла, чуть блестевшего в свете выглянувшей из-за дымки редких облаков Луны. Влюбиться сразу в двоих? От этой мысли девушка чувствовала себя ужасно. Будто предательница, не достойная чувств ни одного из них. Это жгло изнутри опасениями, непониманием, что делать дальше, и желанием попытаться отпустить эти чувства, не дав им разростись и, пожалуй, именно разлука, пусть и такая недолгая, выглядела для этого как нельзя более подходящей. Но стоило ей открыть циферблат, под крышкой которого было вставлено круглое фото двух обнявшихся братьев, как пришло понимание простой, как звёздная ночь, истины, которую она тихо выдохнула огорченным шепотом, затертым звуком движения поезда, въезжавшего на мост. — У меня не получится отпустить...