Петрикор

Зима ковала лёд уверенности на городской реке. Он скрипел, соприкасаясь острыми боками, и этот звук разносился на многие километры, напевая песнь ледостава. Наир шла вдоль набережной, любуясь этим зрелищем и плотнее запахиваясь в полы теплой парки. Из носа вырывалась мягкая дымка теплого выдоха. Мороз безжалостно топил ее, утягивая в небо: серое и насупившееся скорым снегопадом. Осень осталась позади, как-то само собой, неторопливо и вальяжно расцветая климатическим началом зимы, что сюда вопреки календарю приходила очень поздно. Путь ей преграждало море, теплом солёной влаги грея воздух едва ли не до Нового года. А Новый год был уже не за горами. Альнаир это чувствовала сегодня особенно остро. И дело даже не в том, что самые старые проспекты расцвели гирляндами, а в библиотеке поселилась пушистая ёлка с шариками. И не в том, что к кофе в ресторанчике неподалеку в подарок обязательно полагался пряничный человечек. Все было куда проще. Миновала сессия. Наступили каникулы. Каникулы, которые девушка впервые за всё время будет проводить в этом городе, да ещё и не одна, а в компании... любимых. Да, теперь произносить это слово было куда легче. И ещё приятнее, стоило лишь вспомнить, какими были их встречи, к сожалению, не такие частые, как хотелось бы им всем. То учебы столько, что Наир едва доползала до кровати, привязывала привычно руку любимой тканью, пила снотворное, что ей выдал Найтмер в качестве лечения, и отключалась до утра без сил, то у монстров работы было не впроворот: или Дрим ночевал в обсерватории, или Кошмар уезжал из города на бесконечные встречи партнёров. Рутина... Однако, с началом каникул, в воздухе заклубились перемены, поскольку свободное время позволяло теперь вольной птичкой стремиться, куда пожелает душа. А душа неизменно тянула к братьям, пробиваясь чувствами сквозь толщу неушедшей неловкости и смущения, стоило оказаться рядом с ними. На отдых братья настояли на ее приезде к ним домой. Чтобы как следует отдохнула, была рядом, да и ездить куда-то вместе из одной точки было проще. Хотя на самом деле причина была ещё приземлённее. Монстры боялись оставлять ее одну с той самой страшной ночи. Оба писали перед сном сообщения, оба напоминали пить новое лекарство, оба хотели беречь ее и охранять сон, находясь ближе. Любили и переживали за нее, как, пожалуй, никто другой. Альнаир гуляла. Одна, но сейчас это было не в тягость. А все потому, что за плечами приятно тянул спину небольшой рюкзак с минимальным набором вещей, необходимых для ночёвки у Дрима и Найта, куда она намеревалась направиться после моциона по набережной. Это место девушка особенно любила. За тишину, за простор речного течения, что разливалось здесь вширь немалым пятном свободы, за вид на мосты, далёкие, с витыми оградами, темнеющими старой бронзой в дымке пасмурности. За мотив города, который она успела полюбить не меньше, чем любила родной край. Вдоволь надышавшись таким промозглым и влажным воздухом, Наир нырнула в полупустой автобус до вокзала. Настроение в дороге было приподнятым: так в душе трепетом звучало предвкушение, от которого с лица долгое время не сползала радостная улыбка. Но она явно не осталась незамеченной, да ещё и воспринята была так, словно имела адресата прямо здесь. К Наир подсел незнакомец в темной куртке, от которой неприятно пахло чем-то кислым, а голос нагло разрушил идиллию гармоничных мыслей вопросом: — Хороший день, да? — Да, неплохой, — лаконично ответила студентка, отворачиваясь к окнам, всем своим видом отстраняясь подальше от явно странного мужчины с встрепанной шевелюрой темных волос и в прямоугольных очках. — Хочешь, сделаем его ещё лучше, м? — он склонился ближе, едва касаясь плечом. Неприятно. Личное пространство, как и все его понятие, было скомкано такой несдержанностью, от которой девушка постепенно терялась, а ее душа начинала испуганно метаться в груди. — Не хочу, — ответила, повернувшись, чтобы встретить чужой, водянистый взгляд твердым отпором своего, но мужчину это, кажется, нисколько не волновало. — О, я уверен, что ты ошибаешься. Я за тобой давно слежу, — весело фыркнул незнакомец, поправляя очки, — каникулы начались, да? Я, кстати, Дилан. И, знаешь, у тебя имя потрясающее. Альнаир... Ужас липкими иглами оцарапал спину. Он знал ее имя... А значит фраза о том, что он следит, касалась явно не одного дня. Девушка в ужасе повернулась, и Дилан явно был рад произведенному эффекту, улыбался, но во взгляде стоял обжигающий и опасный холод. — Откуда ты?.. — пораженная, она выдохнула вопрос, почти вжимаясь в стекло окна, рюкзак выставив защитой между собой и этим явно нездоро́во интересующимся ей типом. — О, уже на "ты", мне нравится ход твоих мыслей. Куда едешь? И что без своих сопровождающих, м? Эти два странных идиота, что постоянно трутся рядом, они больше тобой не интересуются? — Дилан начал навязчиво толкать ее бедром, пуская по ее коже паническую дрожь, от которой прикрытый теплым шарфиком шрам на горле начал неприятно ныть. — Оставьте меня в покое! — Альнаир собрала последние клочки самообладания и громко воскликнула на весь автобус, привлекая такое нужное ей внимание редких пассажиров, в гущу которых она метнулась как за спасительную стену. Мужчина за ней не последовал, но стоило дверям открыться с глухим скрипом, как Наир вылетела из салона пулей, устремляясь к вокзалу, до которого автобус успел ее довезти. Без оглядки и промедления, она шустро затерялась в очередях, а затем поспешила на платформу, где в электричке забилась в самом дальнем углу и испуганно озиралась по сторонам, стараясь держаться подальше от окон. Надо ли говорить, что до нужной и далёкой станции она доехала в жутком напряжении, подобно взведенной пружине готовясь брать разбег. Альнаир не помнила, как мчала до дома братьев, не помнила и черных ветвей голых ясеней полисадника и клёнов парка за ними. Помнила лишь ледяной взгляд, почти маниакальный к себе интерес да голос, который мерещился в гуле ветра за спиной. Шаги были стремительны, но Наир остановилась лишь рядом с домом, тяжело переводя дух и прикрывая глаза. Сердце колотилось будто бы в голове, ухая отголоском пульса до самых ног. Но чужая сила тихим хищником подкралась со спины, вжав в широкий ствол старой вишни, и знакомый кислый запах ударил в нос чувством дурноты. — Оп, попалась! Хорошо бегаешь, мне понравилось. Это твоя дача? Не в первый раз вижу тебя в этом злачном месте. Поди богатенькая, а все Золушкой притворяешься? — ровный голос давил на мысли с такой силой, что Наир буквально оцепенела в ужасе, не в силах позвать помощь, до которой оставалось три прыжка и пять ступенек крыльца. — Отпустите, что вам надо от меня? — захныкала девушка, пытаясь выскользнуть, но чужие, незнакомые и наглые руки больно сжимали плечи, нисколько не желая слушаться ее просьбы. — Не что, а кого. Тебя надо, лапуля, — мужчина навалился всем весом, и тут уже что-то щелкнуло в Наир: она забилась неистово, уже воздуха набрала полные лёгкие, чтобы закричать, но наглеца вдруг отдернуло от девушки, и тут же звуком удара прервался ее выдох. Это был Найтмер Он кулаком в одном движении расквасил гаду нос, а взгляд темной бирюзы не выражал ни капли тепла, словно в нем все хорошее умерло, погасло от одного лишь присутствия того, кто посягнул на чужое. — Я так и думал, что мне не почудилось, изворотливый ты червяк, — ровный, холодный, как ледник, голос скрипел злостью. Дилан хотел было удрать, сверкая свирепым взглядом, да только на него откуда ни возьмись налетел Дрим, повалив на землю, в осеннюю, мерзлую грязь, начав давить не грубой силой, но магией, что в нем бурлила магмой жажды расправы. — Я раздавлю тебя, поганец, если еще хоть раз подойдёшь к ней, — рычал он, а взгляд... Перепуганная Наир была уверена, что так выглядит золото, смешанное с кровью. Но прохвост оказался проворнее, Найтмер вовремя среагировал оттащив брата. Лезвие ножа мелькнуло слишком быстро, саданув по боку и разрезав мягкую ткань джемпера, минуя опасную близость души за ребрами. Кошмар и вовсе не церемонился, скрутил жгутами щупалец так, что тот взвыл от боли да замер, не смея больше перечить, а ножик-бабочку выронил с глухим стуком. Братья переглянулись, кивнули друг другу, понимая все без слов. Найтмер лишь мельком взглянул на любимую и унес несостоявшегося сталкера по тропинке куда-то к дороге, оставив девушку дрожать рядом с Дримом, что дышал сбито после запала эмоций и лёгкого ранения. — Ох, звёздочка, он тебе ничего не сделал? Ты как? — златоглазый, казалось, ни о чем кроме нее не думал. Подлетел взволнованно, касаясь ее рук и заглядывая в глаза, словно хотел найти и поймать в ее взгляде ниточку здравой мысли или тень того, о чем стоило волноваться. Наир отпрянула. Слишком испугалась... Любое касание отзывалось в ней ужасом, но Дрим не дал отстраниться, обняв насильно и тут же накрыл пологом магии, заглушая собой все дрожащие, панические движения. — Ну-ну-ну, тише, это же я, моя хорошая. Испугалась, я понимаю. Все в порядке, не бойся. Найти сейчас оттащит этого недоноска до полиции, и на этом все, звёздочка, — он тихо уговоривал успокоиться, гладил, нежно целовал в щеку, шею, нос и губы, ощущая, как постепенно слабеет пережитый ей ужас. А вместе с тем приходило и понимание, когда Альнаир вцепилась в Дрима, в его разорванную одежду, очнувшись от оцепенения. — Ох, нет, Дрим, он же ранил тебя! Идём в дом, — беспокойной птичкой она потащила монстра в тепло жилища, спешно сбрасывая в коридоре куртку и обувь, пока Дрим умилялся ее заботе и волнению за него. Это было, пусть не так уместно, как хотелось бы, но все же очень приятно. Бок несильно жгло небольшим порезом, но скелет решил, что оно того стоило, когда студентка, усадив его на диване, торопливо задрала песочный джемпер, очень осторожно ваткой, взятой из аптечки в кухне, промакивала ранки на крепких дугах ребер. Он жмурился от ее прикосновений, улыбался и невесомо касался ее нежных, прохладных с улицы рук, чуть дрожавших от пережитого стресса. — Почему мне так везёт на маньяков? — расстроенно спросила, убирая вату и заклеивая чистые ранки на костях мягкими пластырями, после чего проводя пальцами по гладким, теплым ребрам. — Ты хорошенькая, вот и лезут. Как хорошо, что все это случилось прямо здесь, и мы смогли тебя легко отбить, — Дрим оправил джемпер, хотя и хотелось ее более длительного касания. Но монстр ограничился лишь тем, что мягко уложил Наир возле себя, прямо на удобном, большом диване в гостиной, поглаживая ее по спине и довольно щурясь, стоило ощутить ее душу и снова приласкать ту невесомой магией, способной отогнать страх. — Лучше бы этого вообще не случалось, — обиженно буркнули у него под боком, на что Дрим лишь фыркнул, прижимая ее поближе и ложась набок, чтобы лбом боднуть Наир и бережно утянуть в поцелуй, призванный отвлечь от любых нехороших мыслей. Найтмер вернулся довольно быстро и застал парочку на кухне, заваривающую чай. Наир была бледна, а пальцы ее все ещё чуть дрожали — черномастный монстр это ощутил и подметил едва ли не сразу, как вошёл. Преодолел пару метров до нее и сгреб в тепло векторных объятий, носом утыкаясь в шею, что Альнаир больше не прятала, когда оставалась у братьев погостить. — Ты как, малыш? — на выдохе спросил, пальцами зарываясь в волосы. — Найт, без тебя никак, — опередил ее с ответом уже переодевшийся Дрим, намекая на то, что его силами тревогу девушки не убрать. Мар понял все без лишних комментариев, кивнул брату, а эмоции Альнаир сжал в тугой комочек, вытягивая из него нить явного негатива, как чернь, что въедалась в нежную душу, грозясь стать психологической травмой в будущем, если не вмешаться. — Что ты... — Тише, принцесса. Просто успокою, — шепнул он ей на ухо, ласково целуя в шею и оглаживая мягкими векторами, один из кончиков которых с интересом ткнулся в ее ладонь, выпрашивая ответной нежности. Та словно от сна очнулась. Не сомнамбулизм, но ощущения схожие, стоило негативу покинуть ее перепуганную ранее душу. Тело расслабилось, пальцы начали доверчиво гладить подвижный усик лозы в руке, а дыхание стало глубоким и спокойным, без намека на былое напряжение. — Спасибо, Мар, — Альнаир доверчиво прижалась к монстру, руки пропустив к основанию векторов, осторожно погладив это уязвимое место под довольное ворчание их обладателя. Он чуть отпустил лозы, но лишь для того, чтобы дать место, и со спины к Альнаир прильнул Дрим, обняв ее наравне с братом и носом потираясь о выступающие мягкими округлостями шейные позвонки девушки, пуская по коже трепетные мурашки. — Мы тебя не дадим в обиду, милая. Никогда, — тихо промурчал Дрим, а его брат на это одобрительно загудел, щекоча кожу девушки своим теплым выдохом. Альнаир успокоилась... Перестала вздрагивать после этого жутковатого эпизода, но из дома все равно больше не решилась выйти прогуляться, как любила прежде, и никто из монстров на этом настаивать не стал. Они понимали причину, чувствовали ее и просто были рядом, уютно проводя время вместе, втроём. К вечеру уехал Дрим, которому было необходимо уладить на работе дела, что в обсерватории чаще возникали именно по ночам, оставив любимую на попечении брата, взявшего отгулов на неделю вперед. Имел право — сам себе начальник. А там уже и Новый год, праздники и совместный отдых не за горами. — Может, все-таки поешь? — поинтересовался Найт, стоило ему остаться наедине с девушкой в кухне, куда она зашла, чтобы вымыть пустые кружки после чаепития, за которым она не съела ни крошки печенья. — Аппетита нет, — она пожала плечами, включая воду и беря губку. Позади в мойку вжало большое тело, оплетая векторами руки, от локтей до запястий грея мягкостью. — Аппетит надо нагуливать, — хитро ответил в самое ухо, заставляя покраснеть от интонации, что намекала на нечто, не связанное с прогулками. — Найт! — возмутилась она, оборачиваясь на скрипучий смех, но ее тут же поймали в поцелуй под шелест текущей в раковину воды, наслаждаясь тем, что время больше их не подгоняло. Только души толкались в телах, взбудораженные чувствами и касаниями, которых так хотелось. Кошмар, вопреки внешности, всегда удивлял тем, каким был нежным и чувственным, и это касалось как прикосновений, так и поцелуев, в которых он пьянил её мысли, долго, со знанием дела, медленно и ласково, доводя до какой-то невидимой грани, которую перешагивать было ещё рано. Они шли вдоль нее, балансируя, словно в танце забываясь вместе. Гладили друг друга, отрывались мимолетно, шепча нежности, и снова сливались в чувственности, где обыденные вещи забывались. Очнулась девушка уже сидя на дубовом, обеденном столе, едва не повиснув на Кошмаре, что держал ее под лопатками и за затылок, устроившись между коленей и нависая над столешницей с любимой в руках. — Черт, Найт, что ты творишь... — выдохнула она, заглядывая в глубину омута размытого взгляда, буквально поедающего её с явным наслаждением. — Люблю, — просто ответил монстр, игриво боднув ее лбом и осторожно отстраняясь с довольной улыбкой, — давай, если не покормлю тебя, то Дрим меня будет пилить всю неделю, не подставляй меня, — добродушно проворчал монстр, отходя к холодильнику у зашторенного портьерами окна, дав Наир возможность выравнять дыхание и унять приятное волнение, скрутившееся под диафрагмой тяжёлым комком распаленного тела. Это сводило с ума. То, какими они могли быть. Во всем. В защите, в словах, в движении и в чувствах. Действительно потрясающе давая понять, что никто из них с выбором не ошибся. Вечер они провели в спокойном отдыхе: действительно поели вместе, устроились у телевизора, который сами братья смотрели очень редко, Наир легла к Мару на колени да так и задремала под мерный говор телепередачи, пока монстр перебирал ее волосы пальцами, убаюкав своим присутствием даже без участия магии. Вектора пригрел на ее боку, а один, словно имея собственное мнение, опять подлез под девичью руку, переплетясь с тонкими пальцами. Найтмер лишь фыркнул ворчливо, но не стал одергивать конечность за своеволие. Слишком приятно было то, как Наир к этому относилась, как касалась и как сладко расслабилась, засыпая. Дрим, вернувшись уже под утро, застал их, уснувших в обнимку. Улыбнулся тепло и устало, зевнул и притащил из спальни теплое покрывало, укрыв парочку и устроившись спать рядом с ними, благо действительно большой диван позволял это сделать без проблем. Каникулы потекли мягким чередом, намекая на скорый праздник, к которому троица решила готовиться вместе. Конечно же, первым делом достали ёлку, поставили ее в гостиной и отправились доставать украшения из старого платяного шкафа в прихожей. Альнаир потянулась было до верхней полки, но слишком высоко оказалась желаемая коробка. Она хотела уже взять стул, чтобы забраться выше, да только братья хитро подмигнув друг другу, зажали ее между собой, лихо достав ёлочные игрушки, пока девушка неловко пищала между ними. С наряжанием ёлки тоже никто не упустил возможности позаигрывать, а вдвоем братьям это делать нравилось ещё больше. То дождиком ее спеленал Дрим, сказав Найтмеру целовать скорее, пока не убежала. То Кошмар отвлек тем, что позволил на вектора повесить шарики, чтобы Дрим поймал сзади, начав щекотать и целовать. Ясное дело, что ёлку они нарядили ох как не скоро, постоянно отвлекаясь то на друг друга, то на веселье и шутки. В таком же ключе они и дом украшали, закончив процесс совсем поздно вечером, уставшие, но абсолютно счастливые. Родные... В день перед праздником Наир проснулась раньше братьев, что благоразумно предоставили ей в личное пользование комнату, предпочтя не смущать девушку настолько сильно, да и самим не натворить глупостей, к которым обоих тянуло вопреки немалому жизненному опыту и выдержке. Она тихо, словно кошка, прокралась в кухню, начав неторопливо готовить к волшебной новогодней ночи вкусные салаты с мясом и овощами, а затем взялась за тесто, чтобы днём испечь сладкий пирог с яблоками и корицей. Настроение было чудесным: сыграли роль украшения и лампочки гирлянд, которые они развешивали вместе. Запах вкусностей начал разлетаться по дому, будя спящих жителей интересом к происходящему в их обиталище. Первым в кухню сонной тенью вполз Найтмер, потирая единственный глаз и зевая, чем умилил Альнаир, подошедшую ближе, чтобы быстро поцеловать его в качестве приветствия и упорхнуть обратно к столу, включая электрочайник, чтобы монстр заварил себе кофе. Следом подтянулся и Дрим, разнеженным комочком слепо ткнувшись Наир в щеку, пробурчав приветствие и устраиваясь за столом, кажется, досыпать. Забавные, когда были с ней вот так, по-домашнему открытыми. Настоящие, теплые и уютные — именно такими их видела Альнаир, каждого одарив ласковой улыбкой и продолжая дело. — Помочь, принцесса? — уточнил Найт, стоило ему выпить бодрящего напитка и с интересом заглянуть за хрупкие плечи любимой, нарезавшей яблоки. — Давай, а то много резать, — Альнаир вручила ему нож и корзинку с плодами придвинула ближе, принявшись месить тесто, к чему неожиданно присоединился сонный Дрим. — Тоже хочу помочь, — монстр улыбнулся, пристраиваясь с другого бока, помогая девушке. Они готовили втроём, и это тоже получалось делать необычайно гармонично, словно всю жизнь они провели бок о бок, угадывали движения, нужды распознавали по взгляду, что, в общем-то, далёким от истины не было, ведь братья ее эмоции ощущали как собственные. Наслаждались ей и тем, как складывались их отношения. И время для них шло мягкой, незаметной поступью, приблизив к празднику, до которого оставались считанные минуты... Альнаир сидела между братьями в красивом платье, светло-кремовом, в подол убегающим в цвет льда, как ее глаза, что в этот момент сияли ярче звезд. Звёздами же оформились и глаза Дрима, смотревшего на юную любовь с обожанием, таким же, что плескалось во взгляде Найтмера по другую сторону от девушки. В бокалах сверкало искрами платины шампанское, шелестело пузырьками в ожидании боя курантов, разлитое на троих. И стоило им зазвенеть, знаменуя прощальную песнь уходящего года, как с губ девушки сорвалось такое простое, но важное: — Я люблю вас. Тебя, Дрим. И тебя, Найтмер. От этих слов души налились жаром, приятно греющим кости жизнью и восторгом услышанного признания, которое, вроде бы, и так было очевидным, но... Услышать такое из уст любимой — это нечто очень ценное. Значимое настолько, что хотелось прокручивать в голове этот момент снова и снова, насколько хватит сил. Часы бьют дальше, и братья льнут к Альнаир с двух сторон, шепча ответное: — Любил, люблю и буду любить. Словно связали друг друга некоей клятвой, названия которой не знал никто, но значение — понимал каждый. Этот Новый год стал для этих троих отправной точкой, от которой начиналась долгая, полная чувств жизнь, поделенная на три части, ни одна из которых не могла существовать без двух оставшихся. Кажется, именно с ними двумя Альнаир познала себя и сравнивала встречу с братьями, как природное явление. Запах землистой свежести после летнего ливня – это нечто особенное, на грани какого-то волшебства. Как и название, которым окрестили магию этого чувства. Петрикор... Пожалуй, оно бы подошло и их отношениям, таким же приятным, свежим, словно только окончившийся теплый ливень, после которого пригревает солнце, усиливая восприятие такого чуда. Но чтобы его достигнуть, необходимо было пройти через духоту пекущего жара, прерванного неистовой грозой...