Я тебя долго искал И шёл наугад Наощупь (ТАйМСКВЕР - "Сладкий яд")
В кабинете он остался один. Остальные сотрудники давно дома. На часах половина девятого. За окном должно быть темно. Но в этом городе, похоже, темноты не было никогда, даже глубокой ночью. И, как ни странно, он уже привык к этому. Этот город и его улицы всегда светились неоном и светом уличных фонарей. Он понимал, что пора собираться домой. Но, чёрт, как не хотелось оказаться в пустой квартире. На него накатила тоска. Лампа дневного света над ним раздражающе гудела. Кажется, скоро накроется. Максим поднял взгляд вверх и раздражённо вздохнул. В понедельник начальник именно на него, как главного среди сотрудников этого отдела, повесит все разговоры со здешним вредным завхозом. Максим оглядел свой рабочий стол. Вроде бы везде порядок. Протянув руку, поправил коробочку со стикерами, чтобы она стояла ровно с краем стола. И уже хотел было выключить комп, но отвлёкся на уведомление в смартфоне. На электронку пришли результаты анализов. Максим, нервно выдохнув, тут же нажал по ссылке. Пока ждал загрузки страницы, ему невольно вспомнился их с Тимом ночной разговор. Он уже давно хотел этого. Но не знал, как отреагирует на эту странную просьбу Тим. И, заводя с ним беседу об этом, немного волновался и напряжённо следил за его реакцией: — Эм… не знаю. Никогда не думал об этом, — озадаченно пробормотал Тим. — Просто я… — Максим осёкся, подбирая слова, затем продолжил, — хочу чувствовать тебя без всяких барьеров. Хочу ощущать тебя, а не презерватив. И, похоже, Тим был удовлетворён этим ответом. Последовала его полуулыбка краешком губ, которую Максим так сильно любил, и мягкость голубых глаз. Хотя в объятой сумерками комнате было сложно разглядеть его лицо. — Хорошо, — наконец сказал Тим. — Для этого нам нужно сдать анализы, ты же понимаешь? — Да, я уже посмотрел расценки. В клинике на Молодёжной получается дешевле всего. — Ого! Я смотрю, ты основательно подготовился, — сказал Тим, в голосе слышалась удивлённая улыбка. — Как всегда, — пожал Максим плечами. Тим потянулся к нему, и он тут же укутал его в своих объятиях. Уткнувшись в его светлые волосы, он оставил кучу мелких поцелуев на макушке. Вспоминая эту ночную беседу между ними, Максим немного возбудился. Ему не терпелось увидеть Тима, оказаться с ним дома, в их квартирке, укутать его собой, прижать к себе. Он взволнованно взглянул на монитор, где виднелись строки «отрицательно», «отрицательно», «отрицательно». Затем, немного подумав, отправил документ на печать. Пока принтер, шумя и надрываясь, печатал, Максим отправил Тиму в мессенджере фото результатов. И приписал снизу: @frozen12: я безумно скучаю, Тим Как ни странно ответ пришёл мгновенно: @avokadо777: я тоже соскучился, Макс. Я уже в городе. Прилетел сегодня. Ужасно хочу хороший кофе. Давай встретимся в той кофейне, неподалёку от твоей работы? Я уже почти освободился. @frozen12: чёрт, Тим, почему ты мне не сказал?! Я бы встретил тебя в аэропорту! @avokadо777: и чтобы тебе опять влетело от твоего начальника, что ты покинул рабочее место в разгаре дня? Я отлично добрался до работы сам, Макс. Всё хорошо. Подходи к кофейне. Я скоро буду. Мурашки предвкушения поползли по всему телу. Как же он скучал по нему. Если бы Максим знал, что Тим в городе, точно не стал бы задерживаться на работе. Как можно быстрее он выключил комп, собрал свои вещи и покинул отдел, заперев за собой дверь. За окном падали снежинки, и было довольно морозно. Но здесь, в тёплом и уютном помещении кофейни и падающий снег, и мороз были нипочём. На окнах мигала разноцветная гирлянда в виде звёздочек, с потолка свешивалась мишура, которая то и дело колыхалась от любого движения воздуха. Вместо привычного фикуса в углу стояла пушистая ель. Разноцветные шары, которыми она была увешана, поблёскивали в свете ламп. Но сейчас Максима мало интересовало праздничное убранство кофейни. Взгляд то и дело метался между собственным смартфоном, лежащим на столе, и висевшими на стене часами в виде чайника. Иногда задерживался на стеклянной двери кофейни, ожидая, что вот-вот увидит знакомую фигуру. Но её не было. Каждый раз, когда слышался мелодичный звон колокольчика, его взгляд стремительно поднимался, но через секунду разочарованно опускался обратно. Это не он. Максим в который раз нервно потеребил карман висящего рядом пальто и, ощутив знакомые силуэты коробочки, разозлился на себя. Чёрт возьми! Он ведёт себя как мальчишка! Уже почти месяц не решался спросить. Откуда в нём столько волнения и нервозности, когда дело касается Тима? С самой их первой встречи, с самого первого сообщения в мессенджере он то и дело испытывал эти незнакомые и совершенно несвойственные ему чувства. Он продолжал их испытывать и по сей день, потому что Тим не перестаёт удивлять. Время шло. Часы уже показывали почти десять вечера. Кофейня пустела всё стремительней. И сейчас тут было всего лишь несколько посетителей: сидящий за столиком в углу рыжеволосый парень, уткнувшийся в ноутбук, да какой-то бородатый мужик у барной стойки, не спеша потягивающий кофе из кружки. Раздался мелодичный звон колокольчика. Максим стремительно поднял взгляд. Сердце забилось, как бешеное. Это он. Распахнув стеклянные двери, он впустил в тёплое помещение клубы дыма, а затем и себя. Максим быстро поднялся со стула, отодвинув его с протяжным скрежетом. — Тим, — хрипло пробормотал он, устремляясь навстречу. — Макс, — отозвался он, стряхивая с себя пушистые хлопья снежинок, — я похож на снеговика! Максим, не дав Тиму снять пуховик, порывисто обнял его, с силой прижав к себе. Уткнулся лицом в его белокурую макушку, вдохнул родной, до боли знакомый аромат и прерывисто выдохнул. Некоторое время он прижимал его тело к себе, затем, почувствовав, как Тим заёрзал, отпустил его из своих объятий. После того, как верхняя одежда оказалась на вешалке, он обнял Тима ещё раз. Уткнулся в шею, чувствуя, как сильно бьётся его сердце. — Я соскучился, — хрипло прошептал он, водя губами по прохладным щекам. — Меня не было три дня, — мягко проговорил Тим, вставая на носочки и обхватывая его шею своими руками. — Три ужасно длинных дня, — уточнил Максим, отстраняясь. Ему не хотелось отпускать Тима из своих рук, но пришлось это сделать, потому что их обдало холодным воздухом. Двери кофейни распахнулись, впуская внутрь клубы пара и выпуская на улицу последнего посетителя. Кофейня опустела. — Пойдём к столику, здесь слишком холодно. Опять простудишься, как на прошлой неделе, — пробормотал Максим. Сплетя их пальцы, он повёл Тима к столику. — В следующий раз я не поеду без тебя! — обиженно проговорил Тим. — Почему? — спросил Максим, сжав Тимкины пальцы сильнее в своей руке. — Отец учил меня пользоваться коловоротом! — заявил он, — знаешь, что это? Это такая штука, которой лёд сверлят, чтобы сделать прорубь и ловить рыбу! — И как бы моё присутствие повлияло на это? — В таком случае он бы учил тебя, а меня бы оставил в покое! Он, кстати, постоянно сетовал на то, что ты не смог вырваться из-за работы. Он заявил, что ты в рыбалке куда более удачлив, чем я. Максим рассмеялся, смотря на обиженное лицо Тима. Затем, быстро окинув помещение беглым взглядом и убедившись, что в кофейне они одни, прильнул, наконец, к тёплым губам и жадно поцеловал. С удовлетворением отметил, как еле слышно застонал Тим, когда он скользнул в рот языком. Через несколько секунд они отстранились друг от друга, шумно дыша. Его взгляд покрылся поволокой. Было видно, что в Тиме разгоралось желание. Довольно усмехнувшись, Максим усадил Тима за столик и присел напротив. — Обещаю, что в следующий раз я обязательно поеду с тобой. К тому же я уже почти два месяца не видел отца. После Нового года съездим домой, хорошо? После того, как они сделали заказ миловидной хозяйке заведения, Максим вновь нервно нащупал в кармане висящего пальто коробочку, гадая, стоит ли доставать. И как отреагирует Тим? Он, не отрываясь, смотрел на него, рассеянно слушал, как Тим рассказывал какую-то забавную историю, произошедшую на работе, и размышлял. Согласится или нет? Но мысли вновь были сбиты случайно услышанным знакомым именем. Раздражение взвилось ввысь. — Опять я слышу имя Андрей?! — возмущённо спросил Максим сквозь зубы. — ...Андрей и Захар подвезли меня до кофейни, — продолжил, как ни в чём не бывало рассказывать Тим. — Напомни, это тот самый Андрей, который работает теперь с тобой в одном офисе? В кожаной куртке и с мотоциклом? — после того, как Тим ответил «да, это он», Максим возмущённо произнёс. — Я сразу же понял, что он на тебя глаз положил! Максим понимал, что его уже несёт, но остановиться был не в силах. В голосе зазвучали ревнивые нотки. — Опять ты за своё, Макс?! Ну что за бред? Я же тебе говорил, у него есть парень. Его зовут Захар. — Тим устало вздохнул, как будто объяснял что-то ребёнку. — Если бы ты видел, какими глазами он смотрит на Захара. Они очень любят друг друга. А Захар такой весёлый и… Просто… иногда приятно пообщаться с такими же, как мы… Тим умолк, задумавшись. Максим глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, унять клокочущую внутри ревность. Как оказалось, он безумно ревнив. Никогда раньше не знал о себе такого факта. Когда в его жизни появился Тим, Максим понял, что жуткий собственник. Он прочистил горло и раздосадовано вздохнул. Опять поддался эмоциям. Нужно извиниться. Но ему так хотелось подтверждения, что он для Тима единственный, поэтому, будто против воли, продолжил провоцировать: — Ладно, хорошо. Я понял, что у него есть парень, и он его любит. Но что насчёт тебя? Вдруг это ты положил глаз на него? Тимкин взгляд стремительно поднялся на него. В голубых глазах плескалось изумление и возмущение, готовое выплеснуться на Максима жгучей волной. Он уже открыл было рот, чтобы высказать его, как заметил хитринку в выражении лица Максима. Понял, что чуть было не поддался на уловку. Замер. Довольно ухмыльнувшись, Тим закинул ногу на ногу, приблизил своё лицо к Максиму и тихо проговорил: — Я считаю кожаные куртки и мотоциклы безвкусицей. Меня возбуждают только костюмы с иголочки, галстуки и больные на голову перфекционисты, которые постоянно куда-то убирают мои отвёртки и инструменты. Уясни это, Витальский, раз и навсегда! С этими словами Тим схватился за конец бордового галстука Максима и резко притянул его к себе. Максим словно во сне наблюдал за тем, как любимый острый язычок влажно пробежался по верхней губе, затем по нижней. Борясь с желанием накинуться на Тима прямо здесь, в кофейне, он судорожно выдохнул, чувствуя, как в брюках стало теснее. Ему нестерпимо сильно хотелось захватить желанные губы в свой плен, но Тим успел отстраниться, довольно ухмыльнувшись и сложив руки на груди. Максима всегда дико заводило, когда Тим становился таким дерзким. Вот и сейчас он постарался взять себя в руки, но получалось плохо. Так было всегда, когда он видел этот взгляд с поволокой. Тим тоже борется с желанием, тоже хочет его до скрежета в зубах. Единственное, о чём мог думать его мозг, так это жгучее желание взять Тима прямо здесь, распластав по столу. Правда, для этого они должны быть одни. Потому что видеть Тима таким возбуждённым, раскрасневшимся и стонущим его имя разрешено лишь ему. И больше никому это не позволено! От собственных фантазий Максим распалился ещё сильнее. Член затвердел основательно. Он наклонился к Тиму и хрипло проговорил: — Тим, к чёрту кофе! Я хочу тебя до дрожи. Прямо сейчас! Дыхание Тима участилось, он тоже возбуждён, тоже на пределе. Максим знает этот взгляд. Максим выучил Тима наизусть. Вот сейчас его щёки покроются густым румянцем. Вот сейчас он смущённо отведёт взгляд. Вот сейчас неловко коснётся своей рукой волос, зачёсывая светлую чёлку назад. И Максим с вожделением наблюдал, что Тим делал всё это в той же самой последовательности, как он и предугадал. — Макс, — хрипло пробормотал Тим, — это невежливо. Мы же сделали заказ. Неудобно будет перед Майей, если мы сейчас уйдём. Максим нехотя кивнул, признавая его правоту. Вдох-выдох. Ещё раз. И ещё. Нужно успокоиться. Он вновь пронзительно взглянул на Тима и спросил: — Ты… видел фото результатов? Я отправил тебе сегодня. Тим пронзил его своим взглядом и кивнул. Новая волна румянца покрыла его лицо. Чёрт. Какой он потрясающий! Самый красивый! И такой трогательный. Его малыш. Иногда Максима захлёстывает волной необъяснимой нежности к нему. Он подался вперёд ещё сильнее и взялся своей рукой за прохладную Тимкину руку, лежащую на столе. Переплёл их пальцы и прошептал: — Тим, я люблю тебя. — Я тебя тоже, — тихо ответил он, не сводя с него своего взгляда. Максим некоторое время не мог оторваться от распахнутых голубых глаз. Затем перевёл взгляд на их сплетённые пальцы и, решившись, положил на стол бархатную красную коробочку. — Тим, я… — он взволнованно выдохнул, собрался с духом и промолвил, — я хотел спросить у тебя кое-что. В общем… взгляни, — он убрал свою ладонь, открывая коробочку. — Что это? — Тимкины глаза зажглись любопытством. — Открой. Он с нетерпением высвободил свою руку из ладони Максима и, взяв коробочку обеими руками, открыл. В углублении находились два золотых кольца, поблёскивающие в свет лампы. Максим напряжённо следил за реакцией Тима. Вот его глаза изумлённо распахнулись. Сколько в них эмоций! — Что думаешь? — взволнованно спросил Максим. — А ты уже просил моей руки у отца? — хитро улыбнувшись, спросил Тим, подняв на него свой пронзительный смущённый взгляд. Опять старается острить, старается прикрыть смущение язвительностью. — В этом нет необходимости. И твоя рука, и твоя нога, и даже твой копчик уже давно принадлежат мне, — нагло проговорил Максим. — Ах! Так ты забыл мне на лбу написать «Собственность Витальского»! — усмехнулся Тим, держа коробочку в своих дрожащих пальцах. — Ты предпочитаешь маркер или же лучше отпечатанное на принтере объявление? — Ладно. Учитывая, что Макс Витальский тоже уже давно моя собственность, то, пожалуй, не буду возмущаться. Мы квиты, — он взволнованно замолчал и посмотрел на кольца в своей руке, — очень красивые. — Я пойму, если ты не захочешь носить… — проговорил Максим смущённо. — Но пусть будут, как… — он задумался, подбирая нужное слово, это чертовски сложно, потому что он ни разу не романтик, — эээ… символ нашей любви. Тим поднял на него взгляд голубых глаз. И от этого пронзительного взгляда можно было растаять. А сердце опять унеслось вскачь. — Я хочу, — тихо сказал Тим, обхватывая коробочку руками. — Нужно померить. Я боюсь, что налажал с размером. Максим с готовностью взял из коробочки меньшее по размеру кольцо и бережно надел его на безымянный палец правой руки. — Идеально, — с удивлением проговорил Тим, любуясь тем, как оно поблёскивает в свете ламп. — Ещё бы! Я измерял твой палец, когда ты спал, — ворчливо заметил Максим. — Надеюсь, больше ничего не измерял? — едко улыбнулся Тим. — Нет. Всё остальное уже давно измерено, — нагло проговорил Максим. — Эм… ладно... хорошо. С этими словами Тим кинул смущённый взгляд на него и, взяв из коробочки оставшееся кольцо, надел его Максиму на палец дрожащей рукой. — Теперь ты мой, — проговорил Максим, сцепив их руки вместе. — Тоже мне новость! — усмехнулся Тим. — Я твой ещё с той встречи в библиотеке, когда ты меня припёр к стенке и признался что ты и есть Аноним. Нет, знаешь, наверное, даже раньше. Я твой, когда ты мне написал в блокнот ту надпись. Максим не смог сдержаться и кинул на Тима полный нежности, долгий, пронзительный взгляд. — Так и договоримся. Ты — мой, я — твой. — Мальчики, ваш заказ! — женский звонкий голос заставил непроизвольно отпрянуть друг от друга. У столика стояла владелица заведения, она сверкала своей ослепительной улыбкой и то и дело бросала взгляд на их сцепленные руки. Она поставила поднос на стол. Максим заметил на подносе то, что они не заказывали, а именно тарелочку с несколькими радужными зефирками, и недоумённо поднял на женщину взгляд: — А это?... Но договорить он не успел, женщина с улыбкой добавила: — Зефир за счёт заведения! Поздравляю вас! — С чем? — в замешательстве вырвалось у стремительно краснеющего Тима. — С наступающим новым годом, конечно! — женщина радостно всплеснула руками. — Будьте счастливы! После того, как она удалилась, Тим с улыбкой проговорил: — Она всё видела. — Ну и пусть! — Максим ещё крепче сжал его ладонь.* * *
После того, как Тим удобно устроился на пассажирском сидении, Максим повернул ключ зажигания и завёл машину. — Пристегнись, — по инерции попросил он. — Да-да, конечно, папочка, — проворчал Тим. Он пристегнул ремень. Затем нажал на кнопку на магнитоле. Максим включил климат-контроль, чтобы в салоне быстрее нагрелось. Услышав знакомую мелодию, он замер и улыбнулся. Кинул взгляд на Тима. Тот тоже взглянул на него. Они поняли друг друга без слов. — Этот трек играл в тот день в твоих наушниках, когда ты пришёл ко мне домой, — проговорил Максим, окунаясь в ностальгию. — Мне казалось, там был другой, — озадаченно проговорил Тим. — Нет, именно этот. Он вдруг подался к Тиму и нетерпеливо прикоснулся к его губам. Захватил их своим ртом, жадно, собственнически начал ласкать языком. Дыхание учащалось. Он понимал, что не в силах насытиться Тимом. Ему нужно больше. Язык проник в рот, сплёлся с его языком. Услышал хрипловатый стон, донёсшийся от Тима. Этот жгучий танец языков продолжался, пока Максим нетерпеливо не зарычал. Тим отстранился, шумно дыша, и с трудом проговорил: — Хочу… тебя. Максим сжал его бедро своей рукой, затем взял его правую руку и влажно поцеловал безымянный палец, на котором поблёскивала полоска жёлтого металла. — Да, малыш, сейчас. Только дай время добраться до дома. И я вытрясу из тебя самый охренительный оргазм, — хрипло ответил Максим. Его рука перекочевала на рычаг передач. Он вырулил со стоянки, и машина, тихо шурша шинами, покатила по асфальту, на который всё также крупными хлопьями падал снег. Они неистово целовались, пока лифт поднимал их на двенадцатый этаж. Вот за ними захлопнулась дверь квартиры. Не утруждая себя включением света, они продолжали дико целоваться в коридоре. Начали порывисто снимать друг с друга одежду. Еще не добравшись до спальни, Тим настойчиво расстегнул все пуговицы на рубашке и нетерпеливо стащил её, комкая. Тим ведь прекрасно знал, что Максима это выводило из себя и специально провоцировал его. Он попытался забрать свою рубашку, но Тим ловко отвёл руку и сделал шаг назад. Максим едва слышно рыкнул, настойчиво уставившись в любимые глаза, в которых мелькало сейчас столько дерзости. Во взгляде вызов. Тим сделал ещё шаг назад, ступая на территорию спальни. Максим не спеша и вальяжно направился за ним, не сводя жадного взгляда. Его член затвердел настолько, что он чувствовал, как капли смазки нещадно пачкали нижнее бельё. Он расслабленно двинулся вслед за Тимом, понимая, что он никуда от него не денется. Да и рубашку всегда можно погладить снова. Он поймал его у шкафа. Припёр к холодной поверхности зеркала, отобрал рубашку и отшвырнул её в сторону, затем нетерпеливо стащил с Тима худи, расстегнул джинсы. Просунув руку, сжал член Тима, несколько раз провёл рукой по нему. Затем притиснул его тело плотнее и влажно поцеловал. Желание взвилось такой силы, что Максим не уловил тот момент, когда Тим ловко выскользнул из-под него. Нетерпеливо рыча, он вновь направился к нему. Когда оказался рядом с кроватью, Тим с силой толкнул его, и он упал на мягкую постель спиной. Тим тут же залез на него сверху. Поёрзал, касаясь его твёрдого члена, и всё это время не отрываясь смотрел на Максима своим этим непокорным, диким взглядом, за которым пряталось сильное желание отдаться Максиму целиком и полностью. Ему было сложно отвести взгляд, когда Тим поднял руки и одним плавным движением снял с себя футболку. Он восхищённо ласкал глазами его изящное гибкое тело. Затем поднял руки и провёл ладонями по бокам, по груди. Тим застонал, выгибаясь в его руках. — Не могу больше, малыш. Давай в коленно-локтевую, я буду готовить тебя, — судорожно прошептал Максим, переворачиваясь. Теперь уже он нависал над ним сверху. Спустя некоторое время Максим с наслаждением слушал хриплые сладостные стоны, намеренно касаясь пальцем того места, от которого у Тима просто башню сносило. Он выгибался, стонал, шумно дышал, шептал его имя. И Максим, больше не в силах терпеть, приказал повернуться на спину. Теперь он лежал перед ним абсолютно обнажённый, готовый, открытый лишь для него одного. Самый желанный. Блять, как хотелось доставить ему самые оглушительные ощущения. В один миг всё взрывается, и он, не в силах сдерживать себя, берёт его ноги, поднимает к своим плечам, бережно гладит. Ох, как же сильно хотелось ощутить его. Никакого презерватива! Никакого барьера! Он хочет чувствовать его живую плоть. Дрожащими от сильного возбуждения руками он толкается, помогая себе рукой. Толкается с единственным желанием — оказаться внутри него. Затем одним долгим тягучим движением вошёл внутрь до конца. Задохнулся хриплым выдохом. Блять! Как же это кайфово! Не сравнится с тем, когда делаешь это в презервативе. Ощущать горячую плоть Тима – это бесценно. Тим выгнулся, громко застонав. Распахнул свои пронзительные голубые глаза и впился взглядом в Максима. Шепчет его имя снова и снова. Во что бы то ни стало он хочет подарить своему малышу самые невероятные ощущения. И Максим срывается. В один момент срывается в отчаянный голод. В ненасытность. Чувствует на себе руки Тима. Он цепляется за него, впиваясь ногтями в кожу, и это тоже сводит с ума, подстегивает его безумство. Он толкается в него почти первобытно, жадно, с диким желанием присвоить себе Тима, утвердить себя в нём навсегда, наполнить собой до краёв. «Он мой», — долбится безумная мысль с каждым проникновением. Тим неосознанно впивается ногтями в кожу на плечах, громко стонет, извивается, полностью отдавая себя его напору. И это доверие, это желание отдать себя всего без остатка вновь лишает разума, заставляет шептать его имя снова и снова. Тим кричит, стонет гортанно и хрипло. «Больше, сильнее, нужно отдать всего себя, чтобы Тиму было хорошо», — это единственная мысль, что витает в нём сейчас. Он наклоняется и целует его шею, облизывает кадык, прикусывает кожу зубами. Тим с раскрасневшимися щеками, со сбившимся в хлам дыханием скользит по простыни под его натиском. Вот его светлая прядь падает на лицо, и Максим, рыча, быстро убирает её, вновь заглядывая в восхитительные голубые глаза, что распахнулись и смотрят на него так доверчиво, так наивно, так нежно и преданно. Максима охватывает не просто страсть, а нечто большее, нечто огромное, с чем он не может справиться в одиночку, только с ним. С ним нужно делиться этим чувством. Оно наполняет его, словно вата до краёв. «Тим. Тим. Мой. Мой. Люблю. Люблю» — это единственные отрывистые мысли, оставшиеся в его голове. Максим рычит сильнее, снедаемый глухим желанием быть ближе, ещё ближе. Запредельно близко. Наполнить его до краёв собой. Наполнить это трепещущее, бьющееся под ним тело. И навсегда раствориться в нём. Тим отдаёт себя ему полностью, отзываясь чутко на каждое его движение, подаётся навстречу. То и дело цепляясь за Максима, словно он - самая нужная вещь в мире. Так преданно, так самозабвенно, как только умеет лишь он. Пальцы их рук сплетаются. Другой рукой он неустанно водит по члену, чувствуя, что может провалиться в любое мгновение. Но держит себя. Сначала он. Он вновь шепчет его имя. Затем чувствует, как Тим выгибается дугой под ним, как замирает, как напряжённо впивается в его кожу ногтями. Он ощущает мелкую судорогу тела, тугую и давящую, словно обнимающую изнутри, и понимает, что вот оно! Тим с громким всхлипом кончает. Тёплая жидкость выплёскивается на разгорячённую кожу живота. Максим не отрывает руки от члена, водя по нему пока вся сперма не вытекла. А затем позволяет себе двигаться мелко и коротко. Сердце заходится в бешеном ритме. Он отпускает себя. Из горла рвётся хриплый рык. Откуда эта нездоровая тяга и неистовое желание присвоить себе этого человека, сделать его своим, никогда не отпускать? Он кончает внутрь, совершенно ничего не соображая. Делает так, как подсказывают инстинкты. Наполняет его собой и своим семенем со сладостным стоном. Максим лежит без сил, распластавшись на трепещущем теле Тима. С трудом приходит в себя, опершись ладонями о постель, нависает над Тимом. Смотрит пронзительно ему в глаза, понимая, что готов на всё ради этого человека. Он любит его. Любит беззаветно. Страстно. Жадно. С ума сходит от его взгляда. — Макс, я люблю тебя. Боже, как же сильно я люблю тебя, — смущенно шепчет Тим, зажмуриваясь, будто стесняется собственной откровенности. — Люблю тебя больше жизни, Тим, — шепчет он в ответ. Он подносит их сцепленные пальцы к своим губам и нежно целует, неистово касаясь языком тонких металлических полосочек. Максим оттолкнулся, собирался выйти, но Тим прижал его к себе плотнее, притиснулся к его телу и прошептал: — Побудь еще немножко во мне. Я чувствую, как он расслабляется. Мне приятно ощущать тебя в себе. — Прости меня, — смущенно шепчет он, — ничего не смог поделать, кончил в тебя. Как же кайфово любить тебя без презерватива! — Мне тоже понравилось без него. Оказывается, он куда горячее без презерватива. Максим отстранился и аккуратно вышел из него, чувствуя, как остатки спермы вытекли наружу. Услышав порывистый выдох Тима, кинул виноватый взгляд на него и произнёс: — Извини. Меня накрыло просто, и я не мог контролировать себя. — Ничего, просто немного щиплет и всё, — проговорил Тим. Затем повернулся на бок и уютно уткнулся лицом ему в грудь. Максим вновь переплёл пальцы их рук, поднёс к глазам и некоторое время любовался на еле заметные в темноте кольца. Он знал, что Тиму не просто было вот так сразу принять в свою жизнь, в свой тихий размеренный мирок кого-то постороннего. Но этот период давно в прошлом. Сейчас он чувствовал, что Тим полностью впустил его в свою жизнь, и Максим перестал быть для него посторонним. Они безоговорочно доверяли друг другу самих себя. Конечно, не обходилось без споров и расхождений во мнениях. Они очень разные, и это накладывало отпечаток на их бытовую жизнь. Тим часто возмущался, что ни черта не может найти, когда Максим прибирался в его вещах. По его мнению, одежда должна висеть на спинке стула, и ей явно не место в шкафу. У Максима же было иная точка зрения на этот вопрос. А Максим, в свою очередь, был недоволен тем, когда Тим хрустит чипсами прямо в постели. — Да что тут такого? — спрашивал он. — Ничего, кроме чёртовых крошек, рассыпанных по всей постели и колющихся, когда ты ложишься спать! — отвечал Максим, затем наклонялся к Тиму и добавлял, — единственный, кто может находиться в моей постели, это ты, малыш. Никаких крошек! — Ладно, я понял тебя, — сдавался Тим, убирая пачку с чипсами, затем шёпотом добавлял ворчливо, — мой парень — самый душный душнила из всех душных душнил. — Ну, это тоже своего рода достижение, — усмехался Максим, заслышав недовольное бормотание. Не смотря на разность их характеров и привычек, Максим понимал, что никогда не будет менять Тима или подстраивать под себя. Он знал это правило и принял как аксиому, не требующую доказательств. Никогда не нужно пытаться изменить любимого человека, ведь тогда это будет уже не тот человек, которого ты полюбил. Он любит Тима таким, какой он есть, и принимал его со всеми его шероховатостями, странностями и заскоками. Поскольку понимал, что и сам имеет кучу шероховатостей, странностей и заскоков, и Тим полностью принимает их и любит Максима всего, без остатка. Он бросил взгляд на задремавшего в его объятиях Тима, легко провёл рукой по светлым волосам, стёр ладонью несколько бисеринок пота на висках, прикоснулся к приоткрытым губам, словно стараясь пригладить и стереть последствия собственных нечаянных укусов и прикосновений. Затем, расслабленно откинувшись на подушку, сам начал погружаться в дрёму. Ладонь Тима трепетно расположилась на его вздымающейся груди. Они лежали, уютно объятые тишиной спальни, а их бешено стучащие сердца постепенно приходили в норму и успокаивались.