ахуенный

      Подрагивающие от предвкушения веселья пальцы плавно скользят по голому торсу, очерчивая каждый кубик и останавливаясь на тазовых косточках. Тихий вздох срывается с губ молодого человека, а край футболки, ранее зажатый между зубами, спадает обратно на законное место, скрывая руки под тканью. Парень хмурится, но продолжает движения руками по своему телу, намеренно игнорируя натяжение в зоне паха.       Многие бы назвали его нимфоманом: помешанном на сексе человеком, для которого всё этим и должно заканчиваться. Он и не пытался никого переубедить, он просто жил так, как ему хотелось здесь и сейчас. И его ли эта проблема, если людям это не нравилось?       Порыв вечернего прохладного ветра из окна заставляет его покрыться мурашками, а соски затвердеть. Он медленно поднимает взгляд по своему отражению в зеркале вверх, останавливаясь на двух горошинках, обтянутых плотной тканью футболки. Хриплый стон раздается по комнате и он снимает с себя футболку, оставаясь нагим. Член подрагивает, касаясь холодной поверхности тумбы, что заставляет парня зашипеть и двинуть бёдрами назад, выпячивая округлую задницу.       — Чтоб меня… — послышалось сзади и он резко поднимает взгляд голубых глаз, следя за человеком в отражении. — Так каждый день встречали.       Арсений ухмыляется, немного качая бёдрами из стороны в сторону, будто завлекая. Он остаётся на месте, в зеркале отслеживая приближение такого же голого парня к себе. Пальцы на бёдрах замирают, не смея опускаться ниже, где уже вовсю ноет налившийся кровью член, а с головки капает смазка. Он кокетливо склоняет голову набок, губы расплываются в сладкой улыбке.       Они провели всю ночь, изучая тела друг друга во всевозможных позициях, и казалось бы — куда ещё, но каждый будто не мог насытиться, продолжая ласки после очередного оргазма. Кожа обоих покрыта лёгкой испариной, несмотря на то, что только недавно были в душе, но в глазах не было и капли усталости. Только всеобъемлющее желание доставить другого на вершину удовольствия.       — Если и дальше будешь таким ахуенным, то вполне можешь на это рассчитывать, — томно тянет Арс, впитывая каждый голодный взгляд парня, купаясь во внимании. У него давно не было такого внимательного, отзывчивого и страстного любовника, хотя кто-то сказал бы, что в его-то сфере работы такие все должны быть поголовно, но нет. Этот был другим: внешне будто самое невинное дитя —оттопыренные ушки, светлые и мягкие кудри и пронзительные зелёные глаза, но, как только они остались наедине, его будто подменили. На смену лёгкой усмешке пришла уверенная ухмылка, а тонкие пальцы превратились в умелое оружие, под которым погибал и вновь возрождался Арсений после каждого оргазма.       Молодой человек наконец настигает Арсения, утыкаясь носом в загривок голубоглазого, а своими ладонями накрывая его кисти, до сих пор лежащие на тазовых косточках. Старший с удивлением чувствует кожей прохладный металл колец, которых не было раньше на руках парня. Попов откидывает голову назад, укладывая её на плечо светловолосого, рвано выдыхая. Он прикрывает глаза, чувствуя, как второй мягко подцепляет его руки своими и плавно ведёт ими вниз по телу, ближе к изнывающему члену, но застывает буквально в паре сантиметров от него, вновь поднимая их вверх, останавливаясь на сосках. Арсений тихо стонет от контраста холодного металла с разгорячённой кожей, прикусывая нижнюю губу. Зеленоглазый обхватывает кисти Арса, заставляя того сжать твёрдые горошинки между пальцев, чувствуя, как тело старшего содрогается от прошедшей по его телу волны возбуждения.       — Ты уже изучил моё тело полностью за эту ночь, а я всё ещё не знаю твоего имени, — хрипло шепчет Арсений, открывая рот в тихом стоне, когда его же руки под руководством светловолосого медленно дразнят соски. Пальцы Арсения подрагивают, что не остаётся незамеченным младшим, о чём свидетельствует ухмылка, растворившаяся в шее Попова, превращаясь во влажные и горячие поцелуи.       Парень замечает, что на шее и ключицах голубоглазого почти нет свободного места, кожа покрыта россыпью засосов и укусов в разных оттенках, будто картина звёздного неба, и он её автор.       — Антон, — наконец шепчет он спустя время, когда решил, что оставил достаточно пятнышек разного размера поверх старых, некоторые из которых уже успели налиться кровью. Его руки всё ещё сжимают пальцы Арсения на сосках, медленно перекатывая и крутя без определённой цели. Он также медленно прошёлся взглядом по всему телу голубоглазого в отражении, отмечая каждую родинку, каждый засос и след от зубов на торсе и груди, которые напоминали о том, как хорошо им было. Трепещущие мышцы торса зацепили его взгляд и Антон наконец отрывается от сосков и кладёт руки на него, проводя короткими ногтями поперёк живота, чувствуя резкие сокращения мышц под кончиками пальцев. Арсений же продолжает терзать свои соски, изредка постанывая, когда возбуждение волнами проходит по его телу и концентрируется в паху. Член уже давно изнывает, пачкая нижнюю часть живота предъэякулятом, заставляя всё же опустить руку и коснуться красной головки.       Шастун лижет широкую полосу вверх по шее Арса, останавливаясь на мочке уха, оттягивая её зубами, и скорее чувствует, чем слышит, как спёрло дыхание голубоглазого, а сердце пропустило удар. Высокий рост открывал ему прекрасный вид на парня перед ним, который плавился в его руках, отдаваясь целиком, без остатка. Он видит, что тот уже начал надрачивать себе одной рукой, левой накрыв кисть Антона, опуская их сцепленные руки вниз, к яичкам. Шастун беспрекословно подчиняется, начиная их массировать, перекатывая в ладони; кольца изредка постукивают друг о друга.       Всё ещё лежащая на плече младшего голова Арсения позволяет тому слышать каждый тихий вздох вперемешку с хриплыми стонами, что не остается без внимания привставшего члена Антона, будто тянущегося ближе к голубоглазому. Он трётся стволом о задницу старшего, продолжая ласкать его яички. Вдруг Попов немного прогибается, шумно вдыхая, и зеленоглазый понимает, что тот уже на грани оргазма, поэтому решается продолжить.       — Осторожно, — только и вымолвил Антон, резко опуская руку с яичек Арсения на заднюю часть его бедра и закидывая левую ногу коленом на столешницу тумбы, а правой рукой придерживая размякшего парня, чтобы тот не улетел головой вперёд в зеркало. Попов резко распахнул свои голубые глаза, вперившись взглядом в зеленые в отражение, но не успел ничего сказать, как его голову повернули, а в губы впились страстным поцелуем. Резкая смена позиции заставила его упереться правой рукой в столешницу, а левой в зеркало, привставая на носочки.       Правая рука Антона всё ещё покоилась на груди старшего, поигрывая с левым соском, пока левая, оглаживая рельефное бедро, неспешно спускалась к дырочке. Он знал, что растяжка не нужна, учитывая все их развлечения за ночь, но он не мог лишить себя удовольствия потерзать Арсения, доводя его до грани, но не давая кончить. Уж очень ему понравилось в прошлый раз.       Антон оторвался от губ голубоглазого, поднося свои пальцы к его рту, даже не говоря ни слова — он знал, что Арсений понимает, что от него требуется. Тот не заставил себя ждать, сразу заглатывая средний и безымянный, стукаясь зубами о кольца, обильно смачивая слюной. Взгляд Попова был направлен вверх, в зелёные глаза Шастуна, но он был расфокусирован от всеобъемлющего желания и похоти, что плескались в океане голубых глаз.       Арсений вытащил пальцы из своего рта, облизывая припухшие губы и тем самым разрывая ниточку слюны между ними. Он опустил их руки и подставил пальцы Антона к своей дырочке, оставляя их кружить вокруг колечка мышц. Попов возвращает свою руку на зеркало, пачкая поверхность. Голубые глаза закатываются и закрываются, когда пальцы зеленоглазого наконец входят в него на всю длину, упираясь в многочисленные украшения, которые уже едва ли не такие горячие, как и их тела. Два стона раздаются по комнате.       Не тратя время впустую, Шастун сразу начинает быстро двигать пальцами, припадая губами к венке на шее голубоглазого. Он лижет и кусает, поднимается до места за ушком и опускается цепочкой поцелуев к ключице. Каждый вздох и стон Арсения отдавался волной возбуждения по его телу прямо к члену, красному от негодования, что его игнорируют.       Шастун вытащил упаковку презерватива из ящика тумбы — Арсений упоминал, что у него они везде распиханы по дому — и быстро раскатал по своему члену, стараясь сильно не сжимать, чтобы продлить удовольствие.       — Готов? — он вытащил пальцы и приставил член к дырочке Арса, чувствуя, как тот замер и резко вдохнул. Правая рука опустилась на лобок старшего, чуть надавливая и тем самым заставляя его выпятить задницу ещё больше. Кивок от Попова — всё, что ему нужно для продолжения.       И Антон его получает.       Он делает резкий толчок вперед и входит на всю длину, толкая парня к столешнице, но его рука на нижней части живота Арсения не позволяет тому вжаться в острый край. Шастун ловит губами громкий стон голубоглазого, чьи глаза всё ещё закрыты, и втягивает его в поцелуй, больше похожий на схватку диких животных — слышны только клацанье зубов и полухрипы-полустоны. Антон даёт ему время привыкнуть, но вскоре отводит бёдра назад, одним рывком входя обратно в жаркий плен узости Арсения.       Пока правой рукой русоволосый мягко придерживает брюнета за низ живота в контраст грубым толчкам сзади и острым зубкам на шее, пальцами левой он очерчивает каждое созвездие родинок и засосов на его груди. Он облизывает большой палец и проводит им по левому соску, после дуя на него сверху, наблюдая, как по коже Арса волной пробегают мурашки, и игриво улыбается сам себе.        Антон поднимает взгляд на зеркало перед ними, ловя глаза Попова в отражении. Покрасневшие щёчки идеально сочетались с чистыми голубыми глазами брюнета, только подчёркивая его божественную красоту. Приоткрытый ротик издавал хриплые мелодичные стоны вперемешку с именем Шастуна, а юркий язычок то и дело облизывал сухие от частого дыхания губы.       Брюнет опустил голову, не выдерживая напряжения взгляда, сразу чувствуя дорожку укусов и поцелуев на позвонках. Он чувствует, как тепло разливается по телу, скапливаясь внизу живота, где так кстати лежит ладонь Антона, только распаляя его желание. Кольца ощутимо впиваются в кожу, но не причиняют боли. Ноги сводит от подступающего оргазма, но его позиция не позволяет свести их вместе; голень лежит на столешнице, прижатая рукой зеленоглазого, который перестал терзать его соски.       Арсений стонет особенно громко, когда Антон проходится членом по простате, заставляя всё тело брюнета содрогнуться в сильных руках. Он распахивает глаза, расфокусированным взглядом ища зелёные в отражении зеркала своими голубыми, сжимая дырочку, зная, как это нравится Шастуну. Он пытается подмахивать задницей в ритм с толчками, но его резко осаждают укусом за ушко, усмиряя и заставляя просто принимать всё, что Антон ему дает. А Попов и не против.       Шастун чувствует, что брюнет долго не продержится, его стоны становятся более тихими и хриплыми, а тело заметно напрягается, и особенно его дырочка, которая сейчас так сладко и жарко обхватывает его член. Он опускает правую руку, до этого лежавшую на лобке Арса, вниз, к его члену, с ярко-красной головки которого уже давно капает естественная смазка. Голубоглазый дёргается от резкого прикосновения, но тут же стонет и двигает бёдрами вперёд, в руку Антона, обхватившую ствол. Он никогда бы не подумал, что дрочить рукой с украшениями может быть так приятно.       Арсений безуспешно пытается подхватить ритм, с которым в него вколачиваются, с его губ срывается недовольный возглас, который Антон невероятным способом понимает, и тот начинает ему надрачивать, снова пригвождая бёдра брюнета своими к столешнице.       И до этого нечёткий паттерн становится совсем неразборчивым, глубокие и резкие толчки перемежаются с медленными, доводя их обоих до исступления, подводя к краю удовольствия. Антон ловит угол, который успел найти и запомнить за все прошлые разы, долбясь только в него, по этому комочку нервов, одновременно с этим терзая уздечку члена брюнета. Он знает, что ни он, ни Арсений, долго не протянут; оба уже на пределе, готовые окунуться в сладкую негу оргазма с головой.       Как только он чувствует, что Попов напрягается, его взгляд тут же поднимается на лицо Арса в отражении, чтобы поймать его любимый момент. Он никогда не думал, что это простое действие будет настолько сексуальным, что оно будет доставлять ему столько удовольствия, что он будет кончать только от него одного.       Он не прекращает ни вбиваться в узкий плен, ни водить рукой по члену Арсения, когда видит это. Он знает, что тому приятно. Антон доводит его до края, и тому достаточно ещё пары движений, чтобы переступить черту и нырнуть в удовольствие.       Арсений кончает с громким стоном имени младшего на губах, а его голубые глаза о-так-красиво скрещиваются, полностью расфокусированные и покрытые легкой пеленой оргазма, и закатываются, закрываясь. Антону хватает только этого, чтобы он сам с гортанным рыком излился в брюнета, сжимая его талию тонкими и длинными пальцами, вжимая в себя, будто желая слиться воедино.       Им обоим нужно время, чтобы восстановить дыхание и спуститься с небес. Их рваные вздохи раздаются по всей ванной, эхом отдаваясь от стен. Антон всё ещё держит содрогающееся от оргазма тело Арсения, окропляя его плечи и спину мягкими поцелуями, давая время прийти в себя. Он отпускает его обмякший член, поднимая руку ко рту и слизывая те немногие капли вязкой спермы, которые выработал его организм после целой ночи секса.       Арсений открывает глаза и легонько толкает телом Антона, заставляя того сделать пару шагов назад и выйти из него. Он чуть морщится, когда чувствует, как член покидает его дырочку, и медленно опускает затекшую ногу со столешницы, ступая на пол полностью. Рваный выдох срывается с его губ, которые тут же расплываются в блаженной улыбке.       Шастун же молча наблюдает за брюнетом, снимая использованный контрацептив и выкидывая в мусорное ведро, на его губах играет такая же довольная улыбка. Он видит, как голубоглазый поворачивается на пятках и поднимает на него глаза, чуть поднимая бровь, оглядывая с ног до головы.       Антон подходит к нему, обхватывая его одной рукой под коленками, а второй посередине спины, и поднимает на руки. Он выносит свою ценную ношу из ванной, осторожно ступая по полу в кромешной темноте коридора. Чудом он не врезается ни во что на пути в спальню, а зайдя в нее, кладет Арса аккуратно на кровать. Мягкие лучи рассветного солнца озаряют комнату, позволяя ориентироваться в пространстве.       — Я не стеклянный, — Арсений закатывает глаза из-за такого бережного обращения сейчас, хотя ещё десять минут назад тот грубо вдалбливался в него без всякого сожаления. Попов принимает сидячее положение и начинает разминать левую ногу, которую свело из-за неудобного положения на столешнице. Антон закатывает глаза в ответ, добавляя смешок, так как знает, что старший ворчит не всерьёз.       Он мешает помогает брюнету, покрывая поцелуями кисти рук, переходя на лодыжки. Иногда покусывает, за что ему прилетает легкий подзатыльник, заставляя засмеяться. Когда Арсений перестаёт двигаться, они снова встречаются взглядами, но ни один не произносит ни слова.       Часы показывают 06:38 утра, а значит скоро они разойдутся и больше не увидятся. У Арсения останется звездное небо засосов на шее, которые сойдут через неделю, а у Антона только жаркие, как дырочка Арса, воспоминания.       Когда вчера они столкнулись на танцполе клуба, оба знали, что продолжение вечера будет ой каким горячим. Но предполагали ли они, что настолько?       Одежда разбросана по всей комнате, на постели будто произошло побоище, и только два молодых человека сидят в немного неловкой тишине, не зная, что сказать. Антон медленно убирает руки с голеней старшего, оставляя их покоиться на смятой простыни. Арсений же, в свою очередь, садится на колени подминая пятки под себя, выжидающе смотрит на Шастуна, который всеми силами пытается скрыть, что смотрит в ответ.       Попов издает резкий смешок, заставляя Антона дернуться от неожиданности, и впивается в его губы рьяным поцелуем, кладя ладонь на затылок парня, притягивая к себе. Вторую он кладет на нижнюю челюсть, поглаживая большим пальцем щеку. Он выпускает юркий язычок исследовать рот Шастуна, не встречая сопротивления.       Громкие причмокивания — единственные звуки в спальне, даже звуки ранней пробки на улице заглушаются их поцелуями, будто укутывая молодых людей в кокон. Антон первым разрывает поцелуй, опуская голову и облизывая свои губы в надежде запомнить вкус брюнета. Он слышит тяжелое дыхание самого Арсения рядом, которое напоминает ему обо всем, что было ночью.       Шастун наконец встаёт и начинает одеваться, не видя смысла оставаться дальше. Он изначально знал, что это всего лишь перепихон на одну ночь. Они оба знали.       Когда Антон был уже почти у двери, его вдруг окликает Арсений, вставая с кровати и подходя к нему через прихожую, благо спальня была прямо напротив входной двери, всё такой же нагой, с всё еще розоватыми от оргазма щечками. Шастун оборачивается, смотря прямо в глаза брюнета, немного изгибая бровь в немом вопросе.       Он запоздало замечает, что Попов протягивает ему сложенную бумагу. Антон берет её, но не знает, чего хочет Арс — чтобы он открыл ее сейчас или потом. Шастун опускает глаза на брюнета, будто спрашивая. В ответ ему лишь кивок. Значит сейчас.       Зеленоглазый открывает листок, бегло читая написанное пару раз, пока до него доходит смысл. А через секунду он сбрасывает с себя куртку, откидывая её вместе с листком на пол, и сгребает голубоглазого в охапку, прижимая к ближайшей стене, жадно целуя губы старшего. Руки исследуют тело, изгибы которого уже высечены раскалённым железом в мозгах.       Звонкий смех раздается по квартире, когда Антон поднимает Попова на руки, позволяя обхватить себя ногами и снова неся в спальню, захлопывая дверь за собой.       А на полу так и лежит отброшенный листок, накрытый курткой.       «ахуенный»