Принцесса и клоун

Маленькую "принцессу" не обошли стороной страшные жестокие традиции поступления в Боги Смерти. "Мама" заметила её среди мирской суеты, наполненной несчастьями, войной, обидами и зловонием от тел, валяющихся то тут, то там. Одри уже была тем, кем ей суждено было стать: она могла" убить" зверолюда на расстоянии, не сказав ни слова и не пошевелив пальцем. Девочка страдала от опасной, смертельной болезни и отлично вписывалась в компанию нового поколения жнецов своим смертоносным дыханием, среди Алана с зараженной кровью и Томоэ - чумной леди. Одри так наивно полагала, что обретет долгожданный вечный покой и встретит своих родителей. В её мыслях не было ничего дурного, её душа уже могла безоговорочно принадлежать Раю, ведь ад она пережила на Земле. Единственное, о чем девочка сожалела, это о друге, которого ей пришлось покинуть. Она «отпустила» его, чтобы он нашёл ей замену. Девушка и предположить не могла, что её ожидает после смерти - не белые одеяния и золотые, яркие врата. Она никогда не почувствует, как ангелы, беря её за руки, приведут к счастливым родителям; не увидит она мира без войны, страданий, где хищник не нападает на травоядного и где цветы никогда не вянут - мира, которого она желала увидеть на земле. Даже за свои вечные страдания и муки, она не окажется достойна этих мест. Свет яркого круглого фонаря разбудил юную леди, но глаза открыватьона не хотела. Неприятный яркий свет, будто от какой-то лампы - точно не рай, но и не ад. Она боялась почувствовать резкую боль в глазах, по ощущениям ей казалось, что она не мертва. Девочка ощущала, что её душа находится в теле, но само тело почему-то не чувствовалось: ни болей в груди, ни стук сердечка и даже потребности в дыхании не было. Стало так легко, но в то же время и страшно. Свет начал гаснуть, точнее, лампу отвели от лица девочки, поэтому Одри попыталась открыть глаза. Она не почувствовала жжение в глазных яблоках, которое обычно появляется после долгого нахождения в темноте. Даже моргать не хотелось. Само зрение будто улучшилось в несколько раз. Первое, что она увидела - это грязный каменный потолок и та самая большая лампа, которая светила ей несколько минут назад в лицо. Теперь этот яркий прибор "изучал" туловище девочки. "Неужели меня спасли от смерти и отправили на лечение?" - с усмешкой подумала она. Одри сама не верила в свои мысли. Это просто невозможно. Ей надо бы оглядеться и понять, где она находилась. Девочка приподняла голову. Она была полностью обнажена, и этот фактор должен был вызвать дикое смущение и испуг, но он был вызван только на психологическом уровне. Сердце от страха не забилось, а щеки не загорелись румянцем. Одри решила поднять руку, но обнаружила, что была обездвижена кожаными ремнями. Приглядевшись к обстановке вокруг, она поняла, что находится в операционной комнате, мрачной и страшной. Штукатурка на потолке отваливалась прямо на глазах, стены в некоторых местах были забрызганы кровью, а пол и вовсе потерял свой изначальный цвет под кучей гниющих органов и луж крови. Вокруг стояли антисанитария и душная вонь, которая на удивление не чувствовалась. Но ещё больше пугало то, что тело ничего не чувствовало и не подавало признаков жизни. Недалеко от неё возились люди в кровавых медицинских халатах. Они были отвернуты от Одри и толпились у стола с инструментами. Они что-то невнятно бренчали и двигались, как психически больные или умственно отсталые. Одри было страшно даже представить, насколько больно они проделают операцию с её телом, а главное, зачем это делать вообще. Из за своих же соображений, вряд ли её сейчас будут разбирать на органы: её тело, снаружи и изнутри было больным, так что ни один кусок её плоти не годился даже для самой дешёвой трансплантации. Одри, осмелев, открыла ротик и хотела что то сказать, но смогла только прохрипеть, что вызвало приступ кашля с мокротой, но в этот раз грудь не расстреливалась болью. Эти громкие противные нотки привлекли внимание докторов. Их головы с хрустящим звуком повернулись на 180 градусов. Среди них были и медсестры. Их лица были изуродованы шрамами, которые были небрежно сшиты обычными нитками. Каждое лицо было обезображено индивидуально, и некоторые части были непропорциональными и гуманоидными. Например, там был доктор, размер глаз которого сильно разнился. Один глаз выглядел обычно, а второй, будто разросся по всему лицу, и нижнее веко было оттянуто и прибито гвоздём к щеке. Этот глаз хоть и находился в рамках глазницы, но он явно был размером с голову и занимал 90% от неё. У второго был широко раскрыт рот каким то металлическим предметом, и выказывались прогнившие зубы. Форма головы была квадратной. У медсестры отсутствовали глаза и зубы во рту. Кожа всех присутствующих была серой и грязной. Даже для гниющей плоти цвет был странным, они явно не были похожи на нежить. Они переговаривались на непонятном языке, да и вообще на разговор это было мало похоже. Они мычали, визжали и хихикали, держа в руках ржавые инструменты. Наконец, их тела тоже повернулись, и спереди халаты были ещё обильнее залиты кровью. У того, что был с аномально большим глазом, было в руках ржавое мачете, а у другого - дрель, молоток и гвозди в кармане халата. У медсестры в руках была ручная пила. На столе с инструментами лежали грязные окровавленные медицинские и кухонные инструменты - все вперемешку. Там валялись и холодные оружия, как мачете, и бытовые приборы. Они направились к девочке. От надвигающегося ужаса Одри вспомнила все свое прошлое. Точнее, она его и так помнила, но сейчас оно промелькнуло перед глазами, как призрачная кинопленка. Все, от начала и до конца: небогатая, но любящая семья, мечтающая выбиться в "люди", чтобы у Одри было детство; жестокий геноцид и власть безжалостных аристократов, которые глумились над волками. Она вспомнила отца, которого так не хотелось отпускать на эту войну. Она видела его в последний раз. Плачущую маму. Потом похоронное военное письмо, где приносят семье соболезнования. Мама, которая редко появлялась дома и приходила уставшая, но с деньгами. Одри любила маму и боялась её потерять. Своего единственного друга... Мама принесла ей коробку с тем самым, в кого Одри потом влюбилась; тем самым, кого ей пришлось покинуть. Девочка повернула голову к потолку и подумала: "Мой милый Смеющийся Джек, прости меня. Я так сильно тебя люблю, дорогой. Мне так страшно сейчас. Но что бы не случилось, я не посмею тебя забыть до тех пор, пока моё сознание не сгниет вместе с телом..." - в идеале "Принцесса" хотела бы это сказать вслух, но уже поняла что языка у неё нет. Так много страшных картин мелькало перед глазами, что разум начинал туманиться. Одри понимала, что вырваться не получится, поэтому она решила успокоиться, и глядя в потолок, думать о любимом Джеке и утешать себя саму. "Принцесса" не понимала, что происходит. Её тело не подавало уже признаков жизни, но разум и страх били ключом. Она думала, боялась и размышляла. Её тело было таким худым, что ножки почти не имели жирового слоя в районе бёдер и ляжек - они были как стройные палочки. Её тело не совпадало с возрастом. Восемнадцатилетняя девушка выглядела, как ребёнок пятнадцати лет: маленькая, с не выраженными половыми признаками и плохим ростом волос на теле. Туберкулёз "жрал" её своими гнилыми зубами, выблевывая на её тело задержки в развитии и деформацию органов. И все равно это внешнее уродство было достойно называться принцессой и красавицей. Поразительно! "И все же я не понимаю. Я все вижу, все слышу, но не чувствую: ни осязания, ни запаха, который здесь явно смердит плотью. Может, я всё-таки сплю, и когда этот кошмар окончится, я проснусь? Вдруг я опять выжила, и Джек будет рад меня видеть. Я смогу на свой день рожденья поцеловать его"... - наивное дитя успокаивало себя романтическими мыслями. Ужасные доктора подошли к операционному столу. Эти ненормальные существа начали бормотать и махать инструментами. Тот, кто держал молоток, выбросил его на пол, посчитав его лишним. Тот, с мачете наклонился над телом Одри и вонзил лезвие в живот, прямо в районе мечевидного отростка. Он начал небрежно, зигзагами вести мачете, разрезая живот девочки. Кровь начала сочиться из свежей раны и струйками окрашивать стол. Одри не чувствовала боли, но выглядело это все так страшно и безобразно, что она начала дёргаться и щурится. Мачете дошло до лобка юной леди. Вместе с кожей доктор так же небрежно превратил её органы, аккуратно сложенные природой, в кашу, поэтому помимо крови, из разреза полились и разные внутренние жидкости. Медсестра начала грязными руками разворачивать плоть в две стороны, чтобы явить тошнотворной операционной и свету лампы "внутренний мир" девочки. Начался первый этап становления жнецом - свежевание. Доктора начали вынимать находящееся в животе, отдирая от внутренних стенок плоти, как будто это не органы, а вещи, второпях вытащенные из чемодана. Они прижимали к груди её кишки и кидали их на пол. Вытягивали пищевод, трахею и лёгкие. Только сердце старались не трогать. От этого зрелища у Одри начало мутнеть в глазах. Её психика распадалась на мелкие частицы, как эти разорванные мачете органы, валяющиеся на полу. От потоков крови её кожа покраснела. Начался второй этап - промывание. Медсестра отлучилась и притащила длинный шланг. Девочку окатила большая струя воды с ног до головы. Струи попадали в глаза, нос, уши, но неприятного ощущения не было. Да и какой температуры была эта вода? Эта процедура была неприятной только в психологическом понимании, в плане небрежности к ней. Дальше, медсестра начала уделять внимание распоротому животу. Струя воды окатила красное мясо и выявленный теперь позвоночник. Когда "тушку" промыли, она навела шланг на стол, чтобы смыть кровь с металла. Всё это время Одри находилась в сознании и желала проснуться. Не свихнуться окончательно ей помогали только мысли о клоуне и завтрашнем дне. Закончив с "водными процедурами", доктора приступили к следующему этапу - преображение. Так как Одри имела невысокий рост, её тело нуждалась в дополнении. Раздвинув широко "лепестки из плоти", доктор начал распиливать позвоночник пополам так, чтобы промеж дисков можно было что то вставить. Медсестра опять удалилась к какому то ржавому шкафу. Одри повернула голову в её сторону и увидела три гниющих трупа на полу, выпотрошенных и страшных. Медсестра начала разрывать гниющую плоть и ломать скелеты, чтобы достать позвоночник и кости рук и ног. Второй доктор тоже приступил к работе - он распиливал руки Одри поперек. Распилил плечевую кость, затем, локтевую и лучевую. Медсестра проделывала ту же махинацию с костями рук трупа на небольшом столике неподалеку. Одри не отрываясь смотрела на неё, уже заспанными глазами. Её разум начинал плавиться. Ей казалось, что все это в порядке вещей, и так должно быть. Она уже не боялась последствий, ей все равно было не больно. А что если все это во благо ей? Она ведь не чувствует боли. Девочка снова в бреду, из которого уже лень выходить. Ей сейчас нужен был тот, кто объяснит, в чем суть её существования здесь. Врачи не говорили с ней, но ей казалось,что сквозь неразборчивое мычание они говорили - "Так будет легче; не думай больше, нельзя перечить. Ты должна следить молча. Мы - твоя помощь!". И все это вроде ради неё, и она начинает успокаиваться и принимать их "заботу", как вспоминает опять о Джеке, и "жизненный конвейер" опять начинает работать. Опять ощущение тревоги и страха - она сейчас чуть его не забыла! Распилив поперёк кости, медсестра начала доставать отпиленные куски между костями и подавать их доктору. Девочка опять повернула голову к потолку. Доктор положил кусочки промеж распиленных костей и начал их скреплять железными скобами, которые сращивали швы. Такую махинацию он проделал и со второй рукой. Второй доктор делал то же с ногами. Конечности Одри заметно удлинились, кожу и мышцы сшили маленькими, незаметными, но неаккуратными швами. Звуки пилы, ломающихся костей, хруст и хлюпанье мяса, потоки крови опять стали успокаивать Одри, но каждый раз, когда ей хотелось "уснуть", она выстреливала в память пулю с дорогими воспоминаниями и приходила в чувство. Так, в позвоночный столб были добавлены 4 диска от старого трупа. Теперь, тело девочки стало заметно длиннее. Потом, тот, с большим глазом, подошёл к голове девочки и начал трогать её лицо, что-то там поправлять, натягивать, двигать её челюсть. Ощущения должны были быть неприятными и отталкивающими от таких действий, но Одри ничего не чувствовала. Одри смотрела ему в противную, страшно сшитую рожу, но уже не боялась. От переполнения страхом, она успела понять, что это не сон. Он вдруг отстранился и начал щупать её голову, затылок, темечки. Взяв дрель и нащупав пальцами швы черепной крышки, через кожу и мокрые от воды волосы, подвёл острый конец к голове и завёл дрель. Комнату напомнил раздражающий, громкий звук. Одри запаниковала. Ей показалось что именно там, в голове, находятся её воспоминания, мысли и разум. Она не хотела их отдавать! Девочка начала капризничать и вертеть головой, мешая наконечнику вонзится в череп. Эти действия не разозлили врача. Ребёнок стал двигать всем телом в попытке выбраться, но её наконец схватили за лицо и вонзили "жужжалку" в череп. Из за сопротивлений разрезы получились неровными, но тем не менее, вскрыть голову удалось. Мозг - то самое место, где и впрямь находятся все воспоминания, такие дорогие и нужные. А ещё мозг позволяет думать и принимать решения самому - это слишком важный орган, чтобы его терять! Одри не ошиблась в своих мыслях. Она не знала, с какой все таки целью она здесь находится, но одно она предугадала точно - с мозгом, они заберут её жизнь и способность быть собой! Она все забудет чем дорожила. Забудет его!! Нет!!! Она не отдаст! Всё что угодно, но не воспоминания о нем! Это единственное, что у неё осталось. Она обещала не забывать… Что есть силы, Одри в сумасшедшем угаре начала метаться, кусать доктора за пальцы, кряхтеть и щурится. Это вывелось в небольшую проблему. Про себя она говорила, что не забудет никогда! Не отдаст его хотя бы в воспоминаниях. Но её капризы длились не долго. Все-таки медсестра схватила её за голову, и девочка могла только скалиться и корчить лицо от обиды и несправедливости. Начался четвертый этап - освобождение от прошлого. Серые руки доктора охватывают мозг, слышны влажные хлюпанья и неприятные звуки. Одри рычала, выла и не отводила глаз от доктора. Тот осторожно начал вынимать кладезь разума так, чтобы вместе с ним вынуть и спинной мозг с оторвавшимися нервами. Полное отчаяние захватило юную леди. Её яркие радужные огоньки и цвета словно тускнели и исчезали. Она начала забывать так долго находившиеся в памяти черты лица, прикосновения и улыбку, голубые глаза. Когда мозг был полностью отделен от тела, все её затуманенные грезы и мечты попросту рухнули! Не исчезли из памяти, а именно рухнули куда-то вниз... Будто,она их забыла, но они не исчезли. Они куда то ушли, и Одри не знала к ним дорогу. С потерей памяти пришло головокружение и сильная усталость. Одри закрыла глаза. ***** "Испытуемая номер 3 - Одри. ° Этап потрошения прошёл успешно, без происшествий. Ничего необычного внутри не найдено. ° Этап промывания - успешно, без повреждений. ° Этап преображения. Испытуемая имела не соответствующий для жнеца рост. Нам пришлось вставить куски костей от других трупов, промеж распиленных поперёк костей испытуемой. Мы удлинили ей ноги, руки и позвоночник. ° Этап освобождения от прошлого протекал необычно. Испытуемая не давалась, дергалась и кусалась. Нам стало интересно, что такого важного она боялась потерять. Просмотрев воспоминая, мы ничего ценного не нашли, но видимо, это "ничего" и было так важно. Другие испытуемые по сравнению с ней не шибко сопротивлялись этому этапу. ° Этап подбора фамильяра. В этот момент Испытуемая, как и другие подопытные, находилась в "отключенном" состоянии. Исходя из характера испытуемой, ей был подобран демонический змей. Ему Испытуемая понравилась тоже, так что он тут же заполз в разрезанное и распотрошенное брюхо. Вселившись в тело, фамильяр "дал" ей точные действия о том, "кто она" и что она должна делать". Врачи из больницы [данных нет]" ***** Теперь Одри забыла обо всем. Её "вырвали" из лап прошлого, воспоминаний и ностальгии. Она свободна, потому что ей больше не о чем беспокоится, не за кого переживать. Она не помнит как её душа и тело бились в истерике, когда воспоминания о единственном лучшем друге и первой любви утаскивали от неё. Теперь Одри - это безэмоциональная, бесстрашная и безжалостная смерть, не обращающая внимания на слезы, страх и радость. Она даже не помнит, что находилась в том зловещем месте на железном столе и какие ужасы ей пришлось перетерпеть. Однако её вспоминая не уничтожены, они всегда с ней, просто Одри не знает этого и способа, как их вспомнить. Они находятся глубоко в мёртвом, небьющемся сердце - единственном органе, не тронутом врачами. Они висят на чёрных артериях, тихо спят и не напоминают о себе. Самые яркие и нужные воспоминания вырабатывают у Одри чувство долга, морали жнецов и стимул к работе - это единственные чувства, которые теперь ей доступны. Её фамильяр, которого она назвала Эдгаром, теперь единственное её развлечение в скучные дни. Эдгар - противоположность спокойному нраву. Благодаря его напористости и стремлениям к сражению, Одри успешно справляется с демонам. Когда Эдгар устаёт, Одри либо занимается сбором душ, погибших в безопасных для неё ситуациях, либо прячется в укромном месте, чтобы, будучи почти беззащитной, спокойно впасть в слабую дрему. Обычно этим местом является старое заброшенное кладбище, где она была когда-то похоронена. Когда Одри была ещё свежим трупом, она ходила в чёрной мантии, как у классической смерти. Её лицо выражало печаль и тоску, она словно была на грани, чтобы не зарыдать. Эдгар не мог тогда расползаться по всему телу, потому что "молодой" жнец не имел глубоких прогнивших ран, кроме распоротого живота, поэтому фамильяр выползал либо из брюха, либо изо рта. Со временем её тело начинало гнить, и в сражениях с демонами она получала ранения. Только кости, обладая чудесной магией, не рушились, они были будто стальными. Лицо из-за разрушающихся тканей стало выражать непонятную гримасу. Оно, скривившееся от обиды и слабости, стало непонятным выражением физиономии. Единственным товарищем и учителем в царстве мёртвых у Одри был первый жнец, после Бессердечных - Томоэ и её фамильяр чёрный ворон - Стивен. Томоэ научила её писать и читать, что было необходимым навыком для работы в загробном мире. Одри предстояло писать отчёты о погибающих существах и отдавать их Маме. Томоэ, подобно Одри, была подвержена когда-то изменениям докторов, потому что её руки и ноги были тоже непропорционально длинными. У неё были длинные, грязные чёрные волосы, полностью сгнившее лицо с одним целым глазом, покрытое тонкой коркой оставшейся плоти, которая прилипла к костям. Руки "старшей сестры" по локоть сгнили, а на левую руку была натянута старая, вязаная варежка. Её талия также полностью сгнила, из-за чего расстояние от груди и до бёдер имело промежуток, который скреплял две части только позвоночник. Ноги Томоэ были прикрыты рваными брюками, что не позволяло узнать, насколько они разложились. И лишь по босым ногам можно было понять, что правая нога отжила свое полностью и даже успела получить сполна. На правой ноге заместо стопы был прикреплен металлический протез. Это довольно странная ситуация, если учесть, что оторванные конечности жнецов, притягиваются обратно. Значит, стопу Томоэ кто-то уничтожил сразу же или съел, что довольно сомнительно, ведь кости Богов смерти крепки как сталь. Историю с ногой Томоэ никогда не рассказывает, поэтому тайну о ней узнать не удастся. Поведение и характер Томое стоит на грани девиантности. В отличии от Алана, который любит изучать причины смерти и демонов, и Одри, которая равнодушно относиться и к тем и ко вторым, Томоэ входит в бешеный азарт при борьбе с нечистью. Она стремится не просто убить а хорошенько на ней оторваться и мучить до тех пор, пока смерти людей не превысят возможностей Анубисов. Можно предположить, что при жизни Томоэ была приверженцем азиатской религии, скорее всего похожей на Японскую. Её жестокость просочилась даже в загробную жизнь и работала больше как рефлекс, чем как воспоминания из прошлого. Несмотря на свою около-девиантность, Мама не сильно ругала её за негативные чувства к демонам, ведь к живым Томоэ относилась, как и все жнецы. При обучении Томоэ всегда брала на себя демонов, в то время как Одри собирала души. Отношения Стивена и Эдгара были скорее натянутыми, чем товарищескими. Эдгар всегда ощущал превосходство Стивена над ним - птица может подхватить его когтями и сбросить с высоты, что приведёт змею к мгновенной смерти. Гад надеялся что Одри никогда не будет враждовать с Томоэ, ведь в этой бойне они точно проиграют. ******* ******** ******* Сегодня в морге окажется несколько страшно изуродованных тел,полиция опять не найдёт серийного маньяка, ну а народ продолжит пугать себя и своих детей жуткой страшилкой о детоубийце. И только наглухо отбитых извращенцев не будет волновать ни первое, ни второе, ни третье. Упоенных сладострастием, их разум, теперь ведомый демоном похоти, не имеет жалости и сострадания даже к себе, ведь они сами знают чем закончится сегодняшняя оргия. И такой расклад тоже шокирует полицию, но этот демон орудует в Японии и его деяния описывают как секту ненормальных, сексуально озабоченных, чем одного серийного загадочного маньяка в Англии. Хорошенько вздремнув и напившись алкоголя, Эдгар был готов встретиться с уже ненавистным клоуном. Они с Одри отдыхали на заброшенном кладбище, куда нормальный человек побоится прийти, а дураку или ребёнку нужно будет постараться доказать, что он видел высокий труп с косой. Одри, с целью покончить со Смеющимся Джеком, а Эдгар - с желанием взять реванш, отправились на поиски. Все-таки, "принцессу" до сих пор не покидали размышления о том странном обстоятельстве с прошлой битвы. Она не особо придала значения галлюцинации с радужным клоуном. Одри считала это всего лишь за самовнушение, ведь Алан говорил об этом, чем за собственные воспоминания из жизни.