<><><>
На улице стоит жаркая погода несмотря на то, что лето только начинается. И вроде бы все идёт хорошо, но не у Антона. Проснувшись в час дня, Шастун, не торопясь, встаёт с кровати, подходит к окну и раскрывает шторы. Ему сразу открывается взор на прекрасную летнюю погоду. Целая куча детей на площадке, которые сейчас веселятся, играют в какие-то игры, шумят, а прохожие лишь с улыбкой проходят мимо, мол лето, все дела, дети отдыхают. Да и у взрослых дела обстоят хорошо, им скоро светят отпуска, а потом и долгожданный отдых: у кого в деревне, у кого в городе, а у некоторых и вовсе за пределами страны. Но вот Антону не особо весело, этот шум с улицы только сильнее его напрягает, ему сейчас явно не до веселья. А дело-то вот в чём, Шаст плохо сдал экзамены — ебал он в рот это гребанное ОГЭ -, аттестат за 9 класс тоже не лучше, в основном все тройки, так, изредка в этой решающей жизнь бумажке проскальзывают несколько четверок не по особо важным предметам. Ну и в честь «замечательного» окончания общей школы родители заставляют его все лето изнурять свой подростковый организм над учебниками и тетрадками, чтобы в десятом классе догнал всю программу, а одиннадцатый вообще с красным аттестатом окончил. Но это лишь хотелки и надежды родителей, а самому парню глубоко плевать на эту учёбу. Он даже не знает, кем он хочет быть, и считает школьное образование пустой тратой времени. И вообще, не справедливо, родители с младшей сестрой уехали к тёте в Сочи на все лето, а он сиди здесь и учись. Обидно. Ясное дело, он не собирался и пальчик напрягать для этой учёбы, Шаст хотел провести это лето на полную катушку, пускай и без друзей, и родителей, но ведь есть сигареты, музыка, и интернет — это ли не самое главное? Поэтому, взяв деньги, Антон направился к ближайшему ларьку за сигаретами. Там не спрашивали паспорт, этим парень пользовался, так же, как и своим ростом. Для шестнадцатилетнего подростка он был довольно высок — ещё бы, дылда под два метра — поэтому часто казался в глазах людей старше своего возраста. Дойдя до магазина, Антон взял с полок холодильника пару банок энергетика и направился на кассу. Впереди него стоял мужчина, довольно молодой, лет так двадцать восемь — тридцать. И вот очередь доходит до Шаста, ему пробивают энергетики, и затем парень просит 3 пачки сигарет. Продавщица совсем не удивлена, она уже привыкла, что подростки часто затариваются в этом ларьке подобной ерундой, да и ей особо не было дела. Продала и ладно. А вот мужчина так не думал. — И не стыдно? — довольно нагло интересуется он у подростка. — Простите, что? — тут же реагирует Антон на выплеск старшего. — Курить в таком возрасте, да ещё и столько, — взглядом показывает на три пачки сигарет, — Да ещё и энергетики. Совсем вы здоровье не бережёте. — Оу, а вас это, видимо, так ебет? — не стесняясь выражений, спрашивает Шаст. — Попрошу не выражаться, мальчик, — уже зло отвечает мужчина. — Попрошу Вас пойти нахуй, дяденька, — выплевывает парень и, не дожидаясь ответа, разворачивается, направляется к двери, быстро уходя из магазина вон. Нравоучитель стоит в полном шоке, с силой сжимая кулаки, уж очень у него чесались руки врезать несносному подростку или надрать зад, чтобы в следующий раз знал, как правильно общаться со взрослыми. Но желание пришлось подавить, он не имеет права, в первую очередь морального. Всё-таки вспомнил, что он детский врач. Весь день у доктора сразу пошёл насмарку после инцидента в ларьке: отпуск отменили, премии лишили за какой-то нелестный отзыв от «яжматери», которая грозилась написать в Минздрав, благо руководство Арсения Сергеевича, отличного профессионала своего дела, все уладило. Так ещё и бонусом его отправили в отделение скорой помощи, видите ли, там работников распустили в отпуска, а ему маяться теперь. Так бы просто на жопе смирно сидел, просиживая штаны на стуле за столом, да слушал жалобы: то на насморк у ребёнка, то на непроходящий кашель, то на еле красное горло. А теперь, блин, шататься на вызовы из-за какой-нибудь температуры тридцать семь или драки на улице среди подростков, ну бред. *** Буквально через неделю Антон заболевает. И, казалось бы, почему, лето ведь? — Антош, нехрен потому что ночью под дождём гулять, — говорит мама в трубку, разговаривая в очередной раз с сыном по телефону, на что в ответ она лишь слышит недовольное пыхтение со стороны парня, — И не отнекивайся даже, знаю я тебя. — Ну ма-а-ам, — тянет Шаст, — Ну лето же. — Уфф, что мне с тобой делать, а? — тяжело вздыхает женщина. — Понять и простить, — отшучиваясь, предлагает подросток. — Так, ладно, какая температура? — интересуется родительница. — Ой, да ерунда, — отмахивается Антон, переводя взгляд на термометр, на котором застыла отметка чуть ли не в сорок градусов, — тридцать девять и семь, мам. — Сколько? Блять, Антон! Заставь дурака богу молиться! Сбить пробовал? — Ну да, час назад таблетку принял, вроде голова меньше болит, но морозит чутка, —<><><>
— Ага, Шастун Антон Андреевич, — читает врач инициалы в листе вызова, покручивая шариковую ручку в руках, — Меня зовут Арсений Сергеевич, — представился он. — На что жалуешься? — Температура, голова болит, кашель, горло ужасно дерет, — тихо говорит подросток, слегка дрожа. — Хорошо, — Арсений записывает все жалобы, а затем снимает фонендоскоп с шеи. — Ну, давай посмотрю тебя, Антон, — вставая со стула, любезно предоставленного Шастуном, и подходит ближе к подростку. — Простите, — только и говорит Антон, прижимаясь к стенке, закутывая себя в одеяло. — За что же? — интересуется Попов. — За ту ситуацию. Извините, что послал вас. — Ну что ты, Антоша, я давно забыл, — вот только по обманчиво-красивому лицу этого не скажешь. — Не делайте мне больно, пожалуйста, — просит парень, скидывая тёплые оковы одеяла. — Я же не садист, — «Ври больше, Арс» — думает он про себя. Арсений медленно проходится мембраной фонендоскопа по груди парня, а затем также внимательно выслушивает возможные хрипы со спины. После открывает свой чемоданчик, беря оттуда шпатель, и быстро его закрывает, просит парня открыть рот. Тот сразу выполняет просьбу, давая доступ к горлу. — Похоже на ангину, — заключает врач, отходит от дрожащего то ли от озноба, то ли от страха подростка, садится на стульчик, что-то чиркает на листочке, а потом, приподнимаясь, спрашивает, — Какая температура была? — Тридцать девять и семь. — Нужно измерить повторно, — говорит врач и, видя, как подросток берет с тумбочки домашний градусник, останавливает его, — Подожди, я сам измерю, а ты пока, ложись на бок. — З-зачем на бок? — Как зачем? Нам нужен точный результат, значит нужно мерить ректально, — спокойно отвечает Арсений, открывая вновь свой чемоданчик, что-то в нем увлечённо ищет, а затем находит и с улыбкой достаёт баночку вазелина с термометром. — Ну не надо, пожалуйста, — жалобно просит Шастун. — Я больше не буду хамить старшим. — Успокойся, я не сделаю больно, — обещает доктор, игнорируя последние слова пациента, — Давай-ка разворачивайся, сладкий, — уже требует он, подталкивая робкого подростка лечь в нужное положение. Нехотя тот выполняет указ врача, — И ножку одну подогни немножко, — добавляет он. Антон, уже весь красный от стыда, выполняет веления Арсения-садиста-Сергеевича, параллельно приспуская одежду, выпячивая попу мучителю. — Умничка, какой послушный, — Попов аккуратно смазывает градусник и анус вязкой субстанцией. — Обещаю, больно не будет, только немножко неприятно. Боже, какая унизительная поза, так стыдно Шасту ещё никогда не было. Но зато теперь будет следить за языком. — Я боюсь врачей, — внезапно решает признаться Арсению парень и тут же недовольно ойкает, чувствуя, как градусник погружается в его анус, отдавая противным ощущением и холодом. — Тише-тише, я уже это понял, — спокойно говорит врач, иногда даже с сожалением поглядывая на парня, но преподать урок все же надо, — пять минуток ждём. По истечении времени Арсений вытаскивает термометр и хмурит брови, видя совсем неудовлетворительный результат. — Сорок и четыре, нужно срочно сбивать. — Не надо, — поскуливая, умоляет Антон. — Надо, солнышко, быстренько сделаем тебе укольчик, и я от тебя отстану. Врач копается в оранжевом ящичке, доставая оттуда три ампулы, шприц и спиртовую ватку. Распаковывает шприц, разбивает горлышко у ампул и поочерёдно вбирает из каждой нужное количество, смешивая препараты. Шастун уже весь извелся на постели, быстро напяливая одежду обратно, укутывается в одеяло. Его сейчас знатно потрясывает, он просто всей душой и сердцем искренне ненавидит уколы. — Ну что ты, успокойся. Я буду аккуратен, — мягко говорит врач, видя испуганного подростка. Антон никак не реагирует, не обращая внимания на то, что Арсений Сергеевич уже стоит рядом со шприцом. — Поворачивайся, котик, — просит Попов, но его снова игнорируют. Тогда он берет инициативу на себя, сам разворачивает парня, садится на бедра, чтобы тот не дергался, и спускает белье. Антон на удивление даже не пытается выбраться, лишь плачет, потому что нервная система не выдерживает. — Расслабься, иначе будет больно, — рекомендует врач, дезинфицируя небольшой участок кожи, однако парень не может расслабиться. И тогда Арсений окончательно плюёт на врачебную этику, шлепает Антона по другой ягодице, отвлекая мозг парня от иголки, и быстро вводит шприц. — Ммм, — мычит и шипит Шастун, чувствуя ужасное покалывание в области прокола. Лекарство медленно распространяется в мышце. — Знаю, котик, лекарство болезненное, потерпи ещё чуть-чуть, — просит ласково врач и дальше медленно вводит препарат, стараясь не обращать внимания на всхлипы ребёнка. И вот наконец в шприце заканчивается противная жидкость, Арсений быстро вынимает иголку, прижимая ватку к коже, легонько массируя повреждённое место. — Всё, Антон, молодец, — хвалит врач плачущего Антона и натягивает одежду обратно. Шастун все ещё лежит на животе, подрагивая всем телом и иногда всхлипывая, ягодица все ещё ныла. — Ну что ты, уже все, малыш, давай успокаивайся, — жалеет парня Арсений Сергеевич, поглаживая по спинке. Через какое-то время Шаст приходит в себя, обратно ложась на спину, жалобно смотря на доктора, который мягко улыбается ему. — Больно, пиздец, больше никогда не дам сделать укол — уверяет Антон, не стесняясь слов. — Я тебе сейчас ещё один сделаю, если будешь ещё при мне употреблять ненормативную лексику, — угрожает Попов. Антон на это лишь обидчиво хмыкает. — Можете поговорить с моей мамой, я обещал ей, она очень волнуется? — просит мальчик. — Хорошо, без проблем, звони. Антон звонит маме по видеосвязи, а затем передаёт телефон врачу. Тот уходит на кухню, мило воркуя с женщиной, и та просит его присмотреть за сыном, так как они далеко. Арсений добродушно соглашается — уж очень ему пригляделся наглый малолетний хам-ятрофоб.<><><>
— Что мама сказала? — спрашивает Шаст, когда врач возвращается, отдавая парню его телефон. — Попросила присмотреть за тобой, очень за тебя волнуется. Сразу скажу, я согласился, — говорит Арсений, замечая недовольное лицо подростка. Они обмениваются номерами, потому что так требует Попов, и мальчик идёт провожать надоедливого врача. — Так, станет плохо, сразу пиши мне. Я сразу после смены заеду к тебе, около девяти вечера, — улыбается мужчина, подхватывая чемодан, и уже собирается выходить, как разворачивается к парню и радостно говорит, — Готовься, Антош, будем лечить твою ангину антибиотиками в уколах. — Ну не надо, — скулит подросток. — Пока-пока, — шепчет Арсений-мучитель-Сергеевич и скрывается за дверью. — Вот же, сука, — бурчит себе парень под нос. И с лестничной клетки слышится: — Я все слышу, Антон. Я запомню. Твою мать, блять.