Такой ты несносный, Антош

После того, как Шаст убедился, что Айболит свалил, проследив через окно, как тот садится в карету скорой помощи и уезжает, он сходил в комнату и вновь пошёл на балкон, но уже покурить, размышляя о том, что сегодня произошло. Пиздец, вот нахуй я вообще маме сказал, что заболел? Жил бы себе дальше спокойно. Нет, надо было ещё и этому на вызов припереться. Господи, и я со своим страхом выглядел, как идиот. Сначала поругался, потом прощения попросил, ужас. Но размышления прервало внезапно накатившее желание поспать. Видимо, лекарство начало действовать. Да и, судя по-всему, температура стала более менее приемлемой, потому что голова больше не болела и озноба тоже не наблюдалось. Но вот последствия укола остались. Правая ягодица, куда была сделана инъекция, ещё ныла, да и нога тоже слегка отказывала, потому что неприятно болела при наступлении. Шастун, недолго думая, направился к себе спать, так как уже клонило в сон. Немного поерзав головой на подушке, ища удобную позу, он все же улегся на бок, поджимая угол одеяла между бёдер, а левую руку просунул под подушку так, что она немного свисала с кровати. Именно в такой позе он быстро уснул. * * * Проснулся подросток от настойчивого звонка и стука в дверь. Сначала он не мог понять, какую падлу могло принести, а потом, посмотрев на настенные часы, вскочил, все ещё в попытках разлепить глаза, потому что время, как оказалось, уже почти десять. А именно в это время врач обещал прийти, хотя изначально Антон подумал, что он шутит, но видимо, нет. И, с горем пополам, парень дошёл до двери, все ещё слегка прихрамывая правой ногой. И действительно, посмотрев в глазок, парень убедился, что по ту сторону двери стоит никто иной как Арсений Сергеевич. — Ну наконец-то, я уж думал, не откроешь, — немного с возмущением сказал Попов после того, как ему открыли дверь и он прошёл через порог. — Так, ты спал, что ли? — А что, по мне не видно? — Шаст все ещё потирал глаза, стараясь сфокусировать взгляд. Спустя некоторое время ему удалось это сделать. В этот раз врач был уже не в униформе, а в совершенно обычной, повседневной одежде: чёрные джинсы, немного зауженные, такого же цвета кроссовки и синяя рубашка. А вот пакетик с изображённым на нем логотипом аптеки в руках Попова немного напряг подростка. Хрен его знает, что он там принёс, но явно ничего хорошего, разве что какую-нибудь аскорбинку или гематогенку. — Как себя чувствуешь? — спросил Арс, уже проходя на кухню и ставя пакетик с лекарствами на стол. Антон лишь махнул головой, мол, хорошо. — А чего хромаешь тогда, как побитый лебедь? — подмечает врач. — Это все из-за вас. И спал я из-за вашего лекарства так долго. И нога отказывает, тоже из-за вашего укола! — недовольно, даже, наверное, немного злясь, отвечает Шастун. — Не злись. Так надо было. Зато температура спала, и тебе легче стало. — отвечает Попов, слегка похлопывая парня по плечу в знак поддержки и понимания. — А ножка твоя скоро пройдёт. Думаю, уже завтра все будет нормально, ничего страшного. — «Так надо было. Ничего страшного», — театрально-недовольно повторяет Антон, — Жопе от этого не легче. — Да, причём и в прямом, и переносном смысле, бедняжка, — посмеялся врач. — Как смешно, не могу прям, — Шастун немного недовольно посмотрел на улыбающегося в ответ Попова. На дурачка похож, ей богу, когда так лыбится. — Чай, кофе, воду, какао? Сок ещё есть, — спрашивает подросток, стоя у стола, собираясь взять чай из навесного шкафчика. — Давай чай. Тот же, который и себе делаешь. — не дожидаясь следующего вопроса «какой?», отвечает Арс. — Пф, так он итак единственный, других и нет. Так что пили бы тот, который налил. — Как грубо! Мама не учила, как с гостями надо себя вести? — Учила. А ещё учила, что малознакомых домой приглашать не следует. — Так ты и не приглашал! — констатирует факт Арсений. — Я сам пришёл, потому что твоя мама попросила. — Уф, все! Пейте чай, — кажется, у Антона не осталось аргументов для продолжения их «дискуссии», поэтому он ставит две кружки чая на стол и достаёт коробку конфет. Попов лишь хмыкнул, и дальше оба продолжают молча чаевничать. — Анто-ош, — мягко начинает педиатр, отставляя уже опустошенную кружку — Разрешишь остаться? Мне надо проследить за тобой, вдруг тебе ночью хуже станет. — Ладно-о-о. — тянет подросток, засмотревшись в голубые глаза напротив. Они показались мальчику похожими на океан, такие красивые. Да и на лицо врач оказался симпатичным: аккуратный носик, губы красивой формы, изящные черты лица. Но Шастун вдруг опомнился и быстро отвернулся к окну, продолжая допивать свой чай, — А смотреть за мной не надо. Я не маленький ребёнок. Я и сам в состоянии проследить за собой. — А ведёшь себя, как несносный ребёнок, — подметил Арсений. Антон на это лишь цыкнул, но комментарии добавлять не стал. — Пойдём, я тебя спать уложу, солнце. Как мило-о, солнце, а-а-а-а. Так, блять, в руки себя берём. — Я вам не солнце. Оно уже зашло, завтра с утра посмотрите. — «колко» отвечает Антон и идёт в гостиную, достаёт чистое постельное белье зелёного цвета с белым горошком. — Спать здесь будете, к себе не пущу, — говорит подросток, уже начиная расстилать простынь. — Я к тебе и не просил. Я мог бы и сам постелить. Лучше, чем тебе больному с этим возиться. — Мне не сложно… Вот и все. — заканчивая уже с одеялом, говорит Шаст. — Пойдём с тобой горлышко сначала прополоскаем. — И чем же? — В пакетике есть «Ромашка», вот ей, — направляется Попов на кухню и как-то по-хозяйски достаёт кружку, — Подай, пожалуйста. — просит врач, видя, как ребёнок последовал за ним на кухню и только сел на стул. — Тц, только сел, — раздосадованно голосит парень, но все же притягивает пакет к себе и заглядывает туда в поисках той самой «Ромашки». И какого его удивление, когда он увидел там… Шприцы, амулы антибиотика, лидокаина и ещё каких-то препаратов. — Э-это что такое? — взволновано интересуется он. — Где? — непонимающе спрашивает врач и оборачивается, смотря на испуганного подростка, — Как что? — коварно тянет Арсений, — Лечить тебя будем, капитально. Быстро на ноги встанешь, — комментирует он и, вздыхая, тянется к пакетику сам, наконец доставая то, что он просил. — Я и так стоять на ногах могу. А вот после этого вовсе не встану. Так что твёрдое «нет», — заверяет Антон, все ещё надеясь, что у педиатра юмор такой: ненужные лекарства покупать. — Тош, мне все равно: твёрдое, железнобетонное, мягкое или ещё какое-то «нет». Надо будет — сделаю. — строго отрезает врач, но увидев в глазах трусишки-Шастунишки чуть ли не слезы, ласково добавил, — Малыш, ангину лечить надо. Понимаю, неприятно, да. Но чуть-чуть потерпеть, хотя бы денька три-четыре, и всё — будешь здоровенький. — Нет! — пытается уверенно говорить Антон, но голос предательски срывается. — Так. Ну-ка соберись, хватит капризничать, — строго, но подбадривающе отвечает врач и, приблизившись, похлопывает по плечу, — Пойдём, я уже заварил. Горлышку легче немного станет. Да и пройдёт быстрее. Шастун, вздыхая, все же плетется в ванную комнату за мужчиной. Так, блять. Я же мужик, что, уколов не выдержу? Не выдержу… Дойдя до ванной комнаты, паренёк все же прополоскал горло, конечно, не без помощи врача. Куда же без его советов? *** — Смотри, Антош, — спокойно начинает Арсений-мучитель-Сергеевич, помогая парню улечься на кровать, — Антибиотик всего денька три поколем и все. Только вечером. Хотел спросить, когда начнём? Могу начать сегодня, а могу с завтрашнего дня, как тебе будет лучше, м-м? — Да что вы ко мне привязалась? Никак не будет лучше. Это больно! — Антона просто распирает со всей ситуации. Ни о каком уколе он и думать не хочет. И уж так себя мучить тоже не будет. Не выдержит он такого. — Я аккуратненько, обещаю, — говорит врач, поглаживая руку парня через одеяло. — Ага, сегодня тоже «аккуратненько». Так аккуратненько, что у меня нога отказала, — Шастун отворачивается к стенке, не желая дальше разговаривать. — Ну малыш, не вредничай, — по-прежнему терпеливо и ласково просит Попов. — Я не маленький, не надо со мной так разговаривать. — Почему ты такой вредный и капризный ребёнок? — Нормальный я! — бурчит парень, сильнее укутываясь в одеяло, потому что, кажется, температура опять решила вернуться и напомнить о себе, ведь Шастун опять мёрзнет, а одеяло не особо-то помогает согреться. — Тебе холодно? — спрашивает Попов и касается ладонью горячего лба. Да блять, что ты такой наблюдательный? Я сам только чувствовать начал. — Ну точно, опять поднимается. Давай-ка измерим, — педиатр тянется к прикроватной тумбочке, находит градусник и протягивает парню, который нехотя, но все-таки просовывает приспособление через горловину пижамы, устанавливая под подмышкой. — Вот видишь, опять температура скачет. А так быстренько пролечимся и всё. Это же лучше, чем каждый раз её сбивать. — пытается уговорить на лечение Арс. — 37,9. — говорит Антон, доставая термометр, при этом игнорируя слова врача. — Таблеточку, думаю, надо выпить. Вдруг ночью выше поднимется. — Арсений встаёт и направляется на кухню. — Сейчас принесу, выпьешь. Когда лекарство выпито, врач снова садится на кровать к уже лежащему подростку, желая продолжить их беседу. — Ну так что? Сегодня или завтра начнём? — Я не знаю. Я не хочу так. — глубоко вдыхая, говорит Шаст и прикрывает глаза. — Понимаю, но так надо, зайчонок. Давай ты не будешь вредничать и сопротивляться, и, если ты не против, то первую инъекцию сделаем сейчас. Быстрее начнём — быстрее закончим. — констатирует факт Попов и внимательно смотрит на мальчика, дожидаясь ответа. — Хорошо, — наконец-то соглашается Антон, — Но только аккуратно. Я не хочу, чтобы нога опять болела. — Так а мы в другую ягодичку сделаем, чтобы та нога не болела, — шутит врач, но после осуждающего взгляда Шаста, добавляет — Конечно, не переживай, я постараюсь сделать менее болезненно. Ахринеть, Антон! На что ты сейчас согласился? Ну все, пизда тебе. Арсений во время размышлений парня решает не терять ни минуты и не дожидаться, пока подросток передумает, подрывается и уходит на кухню заниматься приготовлениями. По истечению пяти минут Арс возвращается к мальчику, но уже с «холодным оружием» в руках, и Шаст как-то с опаской косится на шприц со светло-желтой жидкостью и на эту длинную иголку. Может быть, передумать, пока не поздно? — Давай, солнышко, на животик ложись и приспусти штаны, — ласково просит Попов, но, судя по-всему, подросток не собирается ничего делать, — Ну Антош, мы же уже договорились. Давай, переворачивайся, я быстренько все сделаю и ляжем спать. — настойчиво просит врач, уже слегка подталкивая парня, чтобы тот поскорее повернулся. И Антон, собирая всю волю в кулак, глубоко вдыхает и выдыхает, всё-таки ложится, приспуская белье. — Умничка, — Арсений дезинфицирует небольшой участок кожи ваткой, на что подросток дёргается, — Тише, не ерзай, — врач опускает одну руку на поясницу, придерживая на всякий случай, а второй аккуратно, но быстро вводит иголку, потихоньку надавливая на поршень. Шаст в это время лежит «ни жив ни мертв», старается глубоко дышать, чтобы мужественно перетерпеть боль, но под конец все же жалобно пищит в подушку. — Всё-всё, я закончил, — педиатр прикладывает ватку и, слегка надавливая, массирует. — Ты большой молодец. Я горжусь тобой, — подбадривает Арс и натягивает одежду обратно на законное место, легонько похлопывая по многострадальной попе, на что подросток недовольно шипит, — Больше боялся. Шастун ложится обратно на спину, отводя взгляд в сторону, чтобы не пересекаться с голубыми красивыми глазами напротив. — Ну всё, я же больше не мучаю тебя. Так и будешь не смотреть мне в глаза? — спрашивает Попов, собирая уже ненужный хлам, а затем идет и выбрасывает его, и, возвращаясь обратно к парню, целует его в лобик, — Ты что, обиделся, котик? А у Антона тем временем все сжимается внутри от такого нежного поцелуя. — Нет. — отрезает парень, — Просто я устал и хочу спать. — Ну хорошо. Спокойной ночи, — желает Арсений и ещё раз чмокает парня в лоб, уже чтобы убедиться, что температура не поднимается, ну и чего греха таить, ему просто нравится целовать этого несносного ребёнка, а после наблюдать за тем, как тот мило смущается. — Спокойной ночи, — тихо отвечает Антон, все ещё искренне не понимая, что происходит. Попов гасит свет и, прикрывая дверь, уходит в гостиную спать, так как тоже сильно устал за сегодняшний день. А Шаст ещё какое-то время лежит и размышляет обо всем произошедшем, всё ещё не понимая, нормально ли все это, но в любом случае ему это нравится.