***
Кафе оказалось уютным. Скорее, Пик не то, чтобы ожидал совсем уж убогую забегаловку, но судя по размерам, Куромаку привел их в какое-то семейное, фамильное кафе. Это было уютное одноэтажное здание с обустроенной под второй этаж крышей, где под дощатым навесом тоже располагались столы. Снаружи стены были обставлены плетеным заборчиком.***
Пик дежурно разглядывал первый этаж, ведь когда они зашли за порог, Куромаку сразу же пошел что-то узнавать у персонала. Диванчики из плотной бежевой ткани с коричневыми и салатовыми вставками, светлые деревянные стулья с обитыми тканью спинками и подлокотниками. Неплохие обои, периодически разбавляемые затемненными интерьерными досками. С потолка шло мало света, основными были настенные лампы и парочка торшеров в центре, сделанные под оловянные лампы. Светлые короткие шторы на окнах и какие-то цветы на подоконниках. Жаль только, что все места заняты. По крайней мере бóльшая часть - за те, что были ему не видны, в самом углу, он не ручался. Зал заполнял теплый приглушенный свет и гомон разговоров. Периодически то там, то тут выбивались громкостью детские смешки. Пик терялся во всем этом. Так непривычно. Как если бы вместо обычного асфальта под ногами оказался ил. Теплый от солнца, склизкий глубокий и затягивающий. Только, почему-то, не страшно, если в эту скользкую тропу ведет его Куромаку. Впрочем, вот и он. Нервно поправляет ворот застегнутой на все пуговицы рубашки и кивает ему на выход. Он жмет плечами и послушно идет следом. Оказывается, что он уходил предупредить официантов, как и следовало бы. Лестница наверх с широкими ступенями и изящными перилами ползущая по стене. На удивление - сочетается. Куромаку заговаривает только на крыше, где людей меньше и все разделены расстоянием, да и то просто выражает облегчение, что остались свободные места. Тут всего шесть небольших столиков, заняты из которых только три. Они садятся за дальний. Смотрят меню и Пик молча кидает на него вопросительный взгляд по поводу заказа. Куромаку советует какое-то блюдо с макаронами и рассказывает, рассказывает, рассказывает. Уточняет ингредиенты, их соотношение в блюде, описывает примерный вкус, свои догадки о рецепте. Пик участливо кивает. Знает, что через полчаса не вспомнит и половины, что кафе для него предлог дольше поговорить, что все эти рекомендации - пустые, они важны только как информация о вкусах самого Куромаку в еде, что само блюдо не важно - привычно в целом не жаловаться на еду. И мягко ухмыляется, отпуская не слишком смешную, но уместную шутку. Куромаку улыбчиво выдает колкость в ответ. Он смотрит в эти серые радужки, в хитрый, но добрый прищур и, скалясь, посмеивается. Через несколько минут по лестнице резво поднимается официантка и, держа на руках заставленный ароматными супами поднос, идет к одному из столиков. Обходит еще два, потом принимает заказ и у них, после торопливо спускается. Неудивительно, что спешит. Такое количество людей в зале обещает персоналу тяжелую ночку. Пик провожает ее несколько сочувственным взглядом, надеясь, что с такой посадкой кухня приготовит все раньше, чем через час. Возвращается взглядом к Куромаку. Тот немного задумчив. - Хорошее место. - вслух замечает Пик. - Да, действительно хорошее. - Куромаку смягчает взгляд чему-то своему, прежде чем продолжить. - Вообще, начальство часто выбирает это кафе для корпоративов, иногда и я прихожу. Он вспоминает один из случаев на корпоративе. Пику нравится эта история, он с радостью слушает.***
Куромаку чувствует себя странно окрыленным, когда они выходят из кафе. Они сворачивают на менее освещенную улицу, от которой можно выйти к парку. Парк не слишком популярный, но достаточно ухоженные и освещенные тропинки, по большей части чистые скамейки и достаточная удаленность от дорог. Тихо и уютно. Это место ему действительно нравилось. Поэтому он с некоторым волнением поглядывает за реакцией. Правда, похоже, зря переживает. Ведь Пик явно заинтересованным взглядом осматривает окружение, да и ведет себя довольно расслаблено. Куромаку не то, чтобы переживает, просто ощущая теплое бурлящее волнение, хочется списывать его на переживания за реакцию на важные места. Вдруг Пик останавливается. Следом и сам Куромаку сбавляет темп и вопросительно смотрит на него. Тот молчит и выразительно кивает в сторону листвы одного из деревьев. Куромаку снова подходит к нему и прослеживает направление взгляда, смотря туда же. Обзору с его места мешали ветки, поэтому он, недолго думая, придвинулся еще ближе. Так, чтобы ненароком соприкасаться плечами и кончиками пальцев. На толстватой, находящейся в средней части ствола, ветке, проглядывалось какое-то движение. Приглядевшись, Куромаку понял, что это белка. Белка слабо освещалась, так вышло, что дерево стояло примерно по середине между предыдущим и следующим от него фонарями. Куромаку знал, что рядом была кормушка. По-сути предназначалась для птиц, но чаще использовалась как место, чтобы вытряхнуть из карманов всякую щелуху. Иногда особенно неравнодушные носили туда очерствевший хлеб или крупы. Не успел он это упомянуть, как белка насорожилась и перебежала на теневую сторону дерева, после чего раздалось шуршание, говорящее, что она побежала дальше. - Не думал, что в городе будут белки. - Пик отворачивается от дерева. - Тут не так далеко до трассы к дачам, скорее всего оттуда прибежала. - Похоже, что так. Они стоят на месте некоторое время. Тишина, от ветра нарушаемая шелестом листвы, успокаивающее присутствие рядом и слабое фонарное освещение создают какой-то нестерпимый уют, не дающий совершенно никакой возможности уйти. Куромаку вздрагивает, чувствуя, как чужие пальцы легко скользят по его ладони к запястью, но не отодвигается, только поворачивает голову. И неожиданно встречается со взглядом . Ближе, чем он думал. Глаза напротив выражают нечто, что он не понимает, но это отзывается в нем. Чем это отзывается, он не понимает. Это странно. Он этого краснеет лицо, уши и шея. В этом он уверен. Глаза напротив сочатся усмешкой. - Что такое, Куромаку? Опять температура? И как будто шутя, совершенно легко, другая рука касается его, Куромаку, затылка и придерживает. Губы мягко прижимаются к его лбу около виска, будто бы и вправду меряя температуру. От этого точно не должно так заходиться сердце. Пульс не должен стучать в ушах, заглушая бушующие мысли. Единственное, что Куромаку действительно отчетливо понимает, так это то, что он должен немедленно разобраться. Разобрать себя по полочкам, как обычно, чтобы понять наконец, что это все, блять, такое.***
Приходя домой, он не особо помнит, что бурчал в парке или какой дорогой они шли до дома. Он слышит перманенткое бурчание какой-то видеопередачи из комнаты Вару, но не обращает особого внимания. Они пью чай перед сном. Куромаку не кладет сахар. Больше обычного молчит. В, по большей части одностороннем, кивает на сильную усталость. Идет в ванную, желает спокойной ночи, уходит в комнату и падает на кровать. Это рутинно и это помогает. Когда он ложится в кровать, волна всех мыслей и ощущений накатывается с новой силой. Цунами отложенных размышлений. Куромаку смотрит в потолок. Пытается структурировать ощущения, но излюбленая схема дает трещину. Его захлестывает, не давая продыху. Слишком много, чтобы справляться. Ему стоит остыть, хотя бы буквально. Идет в душ, второй раз за ночь.