the world forgetting by the world forgot (забыли мир, и миром позабыты)

Томми очнулся с пульсирующей головной болью. Боль исходила из основания черепа, вспыхивая вокруг висков почти как крылья. Он простонал от боли, постепенно приходя в сознание, пока с трудом пытался вспомнить что же он такого сделал, чем заработал такую головную боль. Вспоминая последние события, Томми вспомнил запах соли. Фонари, отражающиеся от металлических контейнеров. Когтистую руку, сжимающую его плечо. Неожиданно, всё резко встало на места. Его похитили. Тотчас же Томми распахнул глаза с резким вдохом, попытавшись встать. Но запястья что-то удерживало на месте, и Томми понял, что его прицепили к стулу. Сквозь отверстия для глаз в его маске (Томми почувствовал облегчение, когда осознал, что маска всё ещё была на нём) он понял, что находится в очень роскошной комнате. Похоже, это была чья-то спальня — вычурный ковёр, большие окна, закрытые прозрачными занавесками, кровать с балдахином по правую сторону от него — если бы Томми не знал ничего лучше, он бы подумал, что находится в номере отеля какого-то богатого человека. Но одной деталью в комнате, которая доказала ему, что это не отель, был человек, сидящий напротив него. Орфей сидел в мягком кресле напротив Томми. Он развалился на месте, скрестив ноги и свесив руки по бокам от себя. Его тёмные глаза сузились, когда Томми зашевелился на своём месте. — Я рад, что ты очнулся, — Сказал Орфей, выпрямившись. — Я уже переживал, что слишком сильно тебя ударил. — Лучше бы я оставался в отключке, — прошипел Томми, вновь поморщившись от пульсирующей головной боли. Если бы Танатос был здесь, Томми ожидал, что он был бы невыносимо довольным от вида связанного парня перед ним. Если бы Ахерон был здесь, Томми мог представить, что тот просто игнорировал бы его. Но ни одного из них здесь не было. Вместо них, был Орфей. Орфей — лидер Синдиката, который больше всех вводил Томми в ступор. Тот, кто, казалось, никогда не хотел драться, но всё равно всегда был на стороне Танатоса и Ахерона. Тот, кто хотел лично поговорить с Люсидом, и тот, кто, казалось, искренне был ранен, когда Томми назвал его монстром. Очевидно же, это было притворство. Томми не был идиотом. Но из всех троих, Орфей был самым лучшим актёром, без сомнений. И сейчас Орфей смотрел на Томми с тем же беспокойством в глазах, которое тот видел прежде чем отключиться. Он оглядел Томми с головы до ног и сжал губы в тонкую линию, постукивая пальцами по подлокотнику его кресла. — Мне было сказано приглядывать за тобой, пока ты не проснёшься, — тихо произнёс Орфей, что-то нечитаемое было в его голосе. Томми оскалился за своей маской. — Теперь, когда я очнулся, ты позовёшь Танатоса и Ахерона, чтобы, блять, пытать меня, или какой там у вас план? Орфей вздрогнул. — Мы не собираемся тебя пытать. — Ну да, конечно, — фыркнул Томми. Вздохнув, Орфей опустил взгляд на пол. — Теперь, когда ты очнулся, я должен предупредить Танатоса и Ахерона, — он сделал паузу, нахмурившись. — Но я не могу. Не сейчас. Есть… Есть кое-что, что мне нужно сперва сделать. Сердце Томми ухнуло вниз. — У нас есть код чести, — тихо произнес Орфей, — Танатос и Ахерон не собираются снимать с тебя маску. И, обычно, я бы согласился с ними. О боже. Всё идёт по пизде. — Ты собираешься заглянуть мне под маску? — тихим голосом спросил Томми, его сердце чуть не выпрыгивало из грудной клетки. Всё еще глядя на пол, Орфей медленно кивнул. — Я просто- Мне просто нужно убедиться, что моя теория неверна. Это не- Я не могу представить, как я могу быть прав. Не в этом случае. Но если я в этом не убежусь, это сведёт меня с ума. Если Орфей снимет с него маску, он тут же узнает Томми. И тогда всё будет будет кончено. Синдикат больше никогда не выпустит его из своих лап. — Прошу, не надо, — взмолился Томми, ненавидя то, как дрогнул его голос. Орфей поморщился. — Мне жаль, но тебя увижу только я. Ты не должен говорить мне своё имя или что-то ещё. Я просто… Я должен быть неправ. Я не смогу жить спокойно, если не буду уверен, что ты не он. И с этим, Орфей поднялся на ноги. Томми боролся с путами, умоляя вселенную, что что-нибудь осталось незакреплённым и он мог мог бы выбраться, прежде чем Орфей подошёл бы к нему. Но вселенная была жестокой, и Томми осознал, что не может сдвинуться с места. Подойдя к стулу, Орфей взглянул на Томми с гримасой. Казалось, он не хотел этого делать. Будто для него это было также больно, как и для Томми. Но это не так. Томми был тем, кто в данный момент рисковал. Как только его маска спадёт, он проиграет. Орфей поднял руку к застёжке на затылке головы Томми. Подавив всхлип, Томми зажмурился, поморщившись, когда вес маски исчез с его лица. Последовал резкий вдох. И Томми знал, что всё было кончено. — Нет… — прошептал Орфей, и когда Томми через силу открыл глаза, он увидел, как злодей отшатнулся от него. — Нет, это не- нет, я должен был быть неправ. Томми встретился взглядом с Орфеем, уже без маски, и заставил себя держать самое невозмутимое выражение лица, какое только мог. Злость и страх бурлили внутри него. Они вновь поймали его. Не так всё должно было произойти. Дрим должен был защищать его, но Дрим не справился, и теперь Томми вернулся прямиком в руки своих похитителей. Это нечестно. Ничего из этого не было, блять, честным по отношению к нему. Решив воспользоваться злостью, набирающей силу в его груди, Томми скрыл свой страх за жгуче-красной яростью. Он бросил взгляд на Орфея, даже не дрогнув, когда встретился с ним взглядом. Раз он здесь, он собирался убедиться в том, что до Синдиката дойдёт: они больше не могут контролировать его так, как они делали это раньше. Он не станет облегчать им задачу. — Томми? — голос Орфея дрогнул, и Томми подавил желание вздрогнуть от того, как злодей произнёс его имя. Маска, которая всё ещё была в руках Орфея, упала на пол. — Томми, что произошло? — вновь прошептал Орфей, его глаза наполнились слезами. — Что- Мы искали тебя! Всё это ёбаное время, мы отчаянно пытались тебя найти, и просто- почему ты работал с Дримом?! Томми сглотнул и сфокусировался на разгорающемся пламени внутри него, чтобы скрыть свой страх. — Дрим спас меня, — прошипел Томми, прищурившись пока всё ещё смотрел на Орфея. — Он спас меня от вас, уёбков. Что, думали я не захочу отомстить кускам дерьма, которые похитили меня? И это- Ну, Орфей вздрогнул так, будто Томми дал ему пощёчину. Он отступил назад, глядя на Томми со смесью шока и ужаса в его глазах. Хорошо. Пусть он будет в ужасе от того, что Томми больше не будет их маленьким послушным питомцем. — Похитили тебя? — спросил Орфей, обхватив себя руками. — Мы- Мы не похищали тебя, Томми! Что ты вообще несёшь? Значит, они будут играть в эту игру, да? Томми мог бы и догадаться. Синдикат собирались попытаться ему соврать. Попытаться убедить, что они были друзьями. Что он не был жертвой, а находился здесь по собственному желанию. Ага, щас. Будто он захотел бы помогать ёбучим монстрам, которые убили его брата. — Я, блять, не тупой! — закричал Томми, дёрнувшись вперед на стуле, несмотря на сдерживающие его застёжки. Томми не собирается говорить им об амнезии. Тогда это бы упростило бы им возможность вложить ложные воспоминания ему в голову. Орфей смотрел на него молча несколько мгновений, и Томми заметил как всё быстрее и быстрее поднималась и опускалась грудь злодея. — Это- Нет, этого не может быть- Я был неправ. Я должен был быть-, — оборвав себя на полуслове, Орфей сжал волосы в руках, и Томми понял, что он изображает гипервентиляцию. — Фил! Техно! Сердце Томми пропустило удар, когда дверь за ним распахнулась. — Уил! Что случилось-, — мужчина оборвал себя, и когда Томми обернулся, он увидел Танатоса и Ахерона, но уже без масок. Танатос оказался мужчиной средних лет с блондинистыми волосами, которые достигали его подбородка, и щетина покрывала почти всю его челюсть. Его черные крылья всё еще виднелись за спиной, и когда Томми встретился с его ледяными глазами, Танатос смотрел на него с шоком. Ахерон, казалось, контролировал свои эмоции лучше, чем Танатос. Его ярко-розовые волосы свободными волнами лежали на плечах, а его тёмные глаза с прищуром рассматривали Томми. Не собираясь поддаваться его запугиванию, Томми посмотрел на него в упор, пытаясь показать как можно больше ярости на своём лице. — Томми? — произнёс Танатос таким тихим голосом, что Томми почти не слышал его из-за прерывистого дыхания Орфея. — Это не… Это ты? Ты — Люсид? Томми не ответил. Только бросил взгляд на Танатоса, держа рот на замке. Тишина тяжело повисла в воздухе между ними четырьмя. Затем раздался очередной громкий вдох Орфея, и это заставило Танатоса и Ахерона выйти из ступора. — Уил, — произнёс Танатос, метнувшись к Орфею с протянутыми руками. — Уилбур, всё хорошо, просто дыши. Орфей — чьё имя, оказывается, Уилбур — выглядел так, будто он был на грани панической атаки. Танатос обнял его, и Орфею, из-за разницы в росте, пришлось наклонить голову, чтобы уткнуться в его плечо. — Фил, я займусь им, — произнёс Ахерон, подойдя ближе и обняв Орфея за плечи. Фил и Уилбур. Какие обычные, тупые имена для самых опасных людей в городе. Кивнув, Танатос передал Орфея Ахерону. Томми проследил за тем, как Ахерон вывел вывел Орфея из комнаты, оставляя его наедине с Танатосом. Переведя взгляд обратно на Танатоса, Томми понял, что уже видел мужчину в гражданском. В Лас Невадас, он был с тем брюнетом у бара. И если отталкиваться от этого, брюнет, скорее всего, был Орфеем. Блять. Каким же тупым он был. Они буквально были там, когда они заключили сделку с Дионисом. Он-то и выложил им всё, как только Дрим, Хэллион, Кордицепс и Томми покинули здание. — Томми. Голос Танатоса вырвал его из раздумий. Злодей смотрел на него с тщательно подготовленной печалью, будто он тренировался выглядеть настолько подавленным, на сколько это, блять, возможно. — Передай Орфею, что его актёрская игра немного грубовата, — Томми пожал плечами, пытаясь выглядеть одновременно раздражённым и спокойным одновременно. Что угодно, только не испуганным. Они не должны знать насколько он был в ужасе от них. Он не мог показать им такую слабость. Танатос на это стиснул челюсть. — Что? — Ну то есть, изображать паничку? Серьёзно? Ты, по крайней мере, выглядишь убедительно, выглядя всем таким расстроенным и тому подобное. Орфей слегка переборщил, — объяснил Томми. И вот опять эта грусть. Такая, будто Танатос хотел заплакать, но также жаждал ответов. Его бледные глаза скользили по лицу Томми, и после нескольких секунд тишины, он сделал шаг вперёд. Томми отшатнулся назад, и Танатос замер. — Я не причиню тебе вреда, Томми, — осторожно произнёс Танатос. Сказанные им ранее слова зазвенели в ушах Томми. — Всё, что ты знаешь, это то, что прямо сейчас твоя жизнь в моих руках. Томми прищурился. — И я должен просто поверить тебе, когда ты угрожал меня убить всего пару часов назад? И теперь он с наслаждением наблюдал за тем как Танатос поморщился от осознания, что он натворил. — В тот момент я не знал, что это был ты, — попытался объяснить Танатос. — Если бы я знал, что это был ты- — Ты бы не навредил мне? Ты бы не угрожал мне? — Томми засмеялся, и было что-то горькое, что царапнуло его по горлу. — Это ёбаный пиздёж, чувак. Вы, блять, похитили меня, и сейчас опять это сделали. Можешь перестать строить из себя хорошего. Бледные глаза Танатоса нахмурились. Он смотрел на Томми так, будто он был пазлом, который он пытался сложить в голове. Его лоб сморщился, и он сделал ещё шаг вперёд. Томми вновь вздрогнул, но на этот раз Танатос не остановился. — Что Дрим с тобой сделал? — прошептал Танатос, подняв руку к лицу Томми. Без раздумия, Томми повернулся и попытался укусить ладонь Танатоса. Тот тут же одёрнул руку, так что зубы Томми щёлкнули в воздухе, но угроза была создана. — Не трогай, блять, меня! — прорычал Томми. Моргнув несколько раз, Танатос опустил руку. Затем он судорожно вздохнул, и отвернулся от Томми. — Я… Мне нужна минута, — пробормотал Танатос, повернувшись уже всем телом и вышел из комнаты. Томми дождался, когда Танатос закроет за собой дверь, оставляя его одного в комнате. Блять. Всё плохо. Значит, Синдикат определенно решил придерживаться хорошего пути. Загазлайтить его, чтобы он начал думать, что они действительно волновались о нём. Что ж, хер там, это не сработает. Томми просто переждёт эту хуйню. Когда они наконец-то поймут, что его не убедить, они перестанут притворяться и тогда… А что тогда? Томми был в ловушке. Он всё пытался освободить запястья и щиколодки из застёжек-молний, но они были затянуты так туго, что он едва чувствовал как кровь поступает в руки. К тому же, он всё еще мог слышать злодеев за дверью. Орфей всё еще притворялся, что у него паническая атака. Томми едва мог разобрать во вдохах «Я не должен был оказаться прав» и «что он сделал с Томми?». Также был глубокий голос, который говорил так тихо, что Томми не мог ничего разобрать, но время шло, и вместе с ним стихли вдохи Орфея. Он ждал. Он ждал, ждал и ждал, глядя в стену и пытаясь угадать каким же будет следующий шаг Синдиката. Томми не был уверен как долго он сможет скрывать от них амнезию. Они могут спросить что-нибудь конкретное о его жизни здесь до этого, и тогда, когда он не сможет ответить, они догадаются, что что-то произошло с его воспоминаниями. Но это была проблема Томми из будущего. Если бы он сказал об этом сам, он бы просто выдал им свою слабость на блюдечке. Нет, он должен попытаться скрывать это так долго, как только сможет. Наконец, спустя несколько минут обдумывания его возможностей, он услышал, как дверь вновь открылась. На этот раз, Орфея и Танатоса нигде не было видно. Ахерон прошел в комнату, его плечи напряглись, стоило ему остановиться напротив стула Томми. — По словам Уила и Фила, ты говоришь, что мы тебя похитили, — сказал Ахерон, глядя на него сверху вниз пронзительным взглядом. — Так и есть, — выплюнул Томми, встречаясь со взглядом Ахерона. Ахерон ненадолго замолчал, и хотя выражение его лица не сменилось, Томми заметил, как он сжал руку в кулак и разжал её. — Хорошо, пока остановимся на этом. Но чего-то мне в этой истории не хватает. О да, Томми прекрасно знает каково это, когда в истории чего-то не хватает. Повисла тишина. Ахерон смотрел на него в ожидании, но Томми молчал. Он не собирался говорить больше ничего, что могло бы натолкнуть их на его амнезию. Ему нужно быть осторожным с этим. Время шло. Пустые глаза Ахерона сверлили Томми, и он едва сдержал желание заёрзать на стуле. А затем, наконец-то, Ахерон вздохнул и перевёл взгляд. — Мне нужно поговорить с Филом. И вот так просто Томми вновь оказался один. За дверью он мог слышать как Ахерон тихо разговаривал с Танатосом. Они, скорее всего, не понимали, что Томми мог слышать их сквозь стену. — Он не собирается говорить, я уверен, — сказал Ахерон. — Думаю, нам нужно обратиться к Ники. Ники? Это был их дознаватель? Томми не думал, что они так скоро перейдут к пыткам, не когда они пытались поддерживать свой «добрый» образ. — Ты уверен? Я не хочу его напугать, — ответил Фил, и Томми напрягся. — Поверь мне, Фил. Это самый простой способ узнать что за фигня произошла, — подчеркнул Ахерон. Последовал вздох от Танатоса. — Хорошо. Позвони ей и скажи, чтобы приезжала как можно быстрее. Именно тогда Томми понял, что больше не слышал Орфея, и подумал, что тот куда-то ушёл. Скорее всего понял, что это его представление было бесполезным. Слава Богу. Томми уже это уже начало надоедать. На этот раз, Томми был в комнате один гораздо дольше. Шаги всё отдалялись от двери, и Томми предположил, что Ахерон и Танатос ушли. Хорошо. Теперь у него есть время подумать над побегом. Не то чтобы что-то изменилось за прошедшее время. Застёжки были затянуты слишком туго, чтобы из них выбраться. Но он мог оглядеть комнату на наличие чего-нибудь, что могло бы помочь ему сбежать, прежде чем вернутся они со своим дознавателем. Комната сама по себе, опять же, была до абсурдного приятной. Кресло, на котором сидел Томми, был сделан из богатого, тёмного дерева, и, казалось, ручной работы. Блестящие, тонкие занавески заслоняли вид снаружи, но он мог точно сказать, что сейчас был день, а значит он провёл в отключке несколько часов. Его голова всё ещё пульсировала, но боль с момента пробуждения немного поутихла, так что он надеялся, что у него не появится никаких постоянных проблем от этого. Кровать с балдахином была заправлена чёрным постельным, которое было то ли из сатина, то ли из какой-то другой херни для богатых. Сама по себе комната казалось была лишена какой-то индивидуальности — не считая статуэток ворон, которыми были усеяны прикроватные столики и комод из чёрного дерева. Если бы Томми пришлось угадывать, скорее всего это была какая-то гостевая комната. Казалось немного странным, что они не держали его в какой-нибудь клетке, но Томми никогда и не слышал о том, что Синдикат до этого похищали людей, так что, скорее всего, они просто не были к этому готовы. Самым лучшим вариантом для Томми было окно. Если он сможет разбить стекло, он сможет выпрыгнуть. Конечно, он понятия не имел на какой высоте они находились, но если только это был не небоскрёб, самое худшее, что может с ним произойти, — это сломанная нога от падения с третьего этажа. Стиснув зубы, Томми попытался допрыгать по ковру на кресле. Сантиметр за сантиметром, он пытался добраться до окна, но стул категорически не хотел двигаться по мягкому ковру. И всё равно, он должен продолжать пытаться. Один прыжок. Сдвинулся на сантиметр. Ещё прыжок. Это уже почти два сантиметра. Третий- ай блять, ножка кресла застряла. Тупая боль пронзила голову Томми, когда его лицо встретилось с полом. Он всё ещё был крепко привязан к креслу, так что ножки торчали вверх, пока он застрял в положении лицом вниз. Его щека была плотно прижата к ковру, и он был приятно удивлён тому, каким мягким оказался ковёр. Мелочи, на которых он должен был сосредоточиться и быть благодарным за них. Потому что всё остальное было полной хуйнёй. Не прошло много времени, прежде чем его спина начала болеть от такой позиции. Он был согнут очень странным образом, и поясница сильно ныла от того, как её защемило не в том месте. И всё равно, он не собирался звать на помощь. Он не позволит им вытянуть из себя что-нибудь. Вскоре боль в голове вновь прошла. Но спина дико ныла, а мышцы болели от того, как неестественно они были напряжены. А ещё в этой комнате не было часов, но он мог представить себе их тихое тиканье. И это немного сводило его с ума, что он был вынужден сидеть здесь и слушать, как секунды проходили, а он был в самой дискомфортной позиции, какую только можно было представить. Нельзя сказать, что Томми был рад возвращению злодеев, но в каком-то смысле он почувствовал облегчение, когда услышал звук открывающейся двери за ним. — О мой Бог! Томми! Стул мигом поставили обратно, и Томми вновь встретился с Танатосом. Щеку кололо в том месте, где она соприкасалась с ковром, и краем глаза он заметил как Танатос вновь потянулся к его лицу, но в последнюю секунду остановил себя. — Каким чёртом ты умудрился оказаться на полу вот так? — спросил Танатос, нахмурившись. — Разве не очевидно? — фыркнул Ахерон, находясь где-то за спиной Томми. — Он попытался добраться до окна, чтобы сбежать, но упал. Танатос поморщился на это, но, переведя взгляд с окна на Томми, ничего не сказал, прежде чем кивнув самому себе. Затем он сделал глубокий вдох и повернулся к двери, которую Томми не видел из-за его спины. — Ники, можешь входить, — произнёс Танатос. Томми напрягся, его глаза распахнулись, а сердце вновь быстро забилось. Это был их дознаватель. Их мучитель. Он должен сохранять решимость. Он не позволит им себя сломать. Ни в коем, блять, случае. Краем глаза он уловил появившуюся копну розовых волос. Девушка выглядела достаточно молодо — скорее всего ей было чуть за двадцать. Её волосы цвета цветущей сакуры были чуть ниже её подбородка, и бледно-серые глаза с размазаной подводкой. Хоть Томми ещё и не совсем пришел в себя после травмы головы, он не был идиотом. Юная девушка с короткими розовыми волосами, которая связана с Синдикатом? Очевидно, что это была Цирцея без своей маски. Блять. Какую хуйню они ожидали со стороны Цирцеи, чтобы он начал говорить? Когда серые глаза Цирцеи остановились на нём, Томми напрягся в своём кресле, ожидая, что она перекроет кровяные сосуды в его шее, как раньше. Но удушения не последовало. Вместо этого, Цирцея сжала её губы так, будто с трудом держала себя в руках, когда смотрела на него. — Томми, это правда ты, — тихо произнесла она, оглядывая его с головы до ног. — А ты Цирцея. В последнюю нашу встречу, ты меня душила, — выплюнул Томми. Цирцея вздрогнула. — Если бы я знала, что это был ты, я бы никогда тебе не навредила. Томми фыркнул. — И что ты сейчас сделаешь? Вежливо попросишь рассказать об о всём, что вам, уёбкам, нужно? Танатос и Цирцея застыли от его гнева, тем временем Ахерон всё так же стоял с маской абсолютного безразличия на лице. Прежде чем они смогли что-то ответить, дверь за ним вновь открылась. Томми оглянулся через плечо, и увидел Орфея, вошедшего в комнату с опущенной головой, и без маски на лице. Как Томми и подозревал, Орфей был тем самым брюнетом у бара в Лас Невадас. На нём не было его очков, и чёрный блестящий макияж, который он носил со своей маской, всё ещё лежал у него под глазами. Но теперь он был сильно размазан, и по его распухшему лицу Томми понял, что он, скорее всего, плакал. И опять же, хороший актёр. Орфей так и не взглянул на Томми, садясь на край кровати, чуть позади места, где стоял Ахерон. Он сложил руки на коленях, стараясь избегать взгляда Томми. Ну и ладно. Не то чтобы он хотел смотреть на этого ублюдка в любом случае. Вернувшись обратно к Цирцее, он не удержался и вздрогнул, когда она сделала шаг к нему. — Я не причиню тебе вреда, — сказала она нежным голосом, так сильно отличающимся от того, как она разговаривала с ним в прошлый раз, когда они дрались. Томми зыркнул на неё. Если её рука окажется хоть где-нибудь близко к его лицу, он попытается укусить её, как сделал это с Танатосом. Его зубы — его единственное оружие, которое есть у него на данный момент, и если они не хотят, чтобы он их использовал, им придётся заткнуть ему рот. Но Цирцея не потянулась к его лицу. Вместо этого, она поднесла руку к его груди, и прикоснулась кончиками пальцев к месту прямо у его сердца. Что это? Прежде чем Томми смог спросить что она делала, что-то очень… тяжёлое нахлынуло на него. До этого его сердце с дикой скоростью стучало в его груди, но неожиданно оно вдруг начало замедляться. Плечи опустились, а голова сама по себе упала вперёд, без его разрешения. Ощущение, будто он внезапно лишился всех костей. Несмотря на то, что всё это время страх циркулировал по его телу, сейчас он был абсолютно спокоен. Будто его накачали чем-то, но единственное, что касалось его, — это рука Цирцеи на его груди. Он должен был быть в ужасе. Но сейчас было так, будто он физически не мог бояться. Ни бурлящего ужаса в его теле. Ни подкатывающей тревоги в горле. Медленно, его мысли тоже начали утихать. — Чт… Что ты сделала? — спросил он, слова сами срывались с языка, без разрешения. — Я помогаю тебе успокоиться, — произнесла Цирцея своим спокойным голосом. — В основном, я замедлила твоё сердцебиение, что и помогает тебе расслабиться. — Ты- Ты накачиваешь меня наркотой, — пробормотал Томми, с трудом держа бысли в порядке. — В каком-то смысле, — ответила Цирцея. Дерьмо. Он должен выбраться отсюда. Ему нужно… он должен выбраться… он должен попытаться и… Он пытался ухватиться за свои мысли так, будто пытался схватить воду. Всё ускользало, и чем больше его сердцебиение замедлялось, тем меньше он понимал что происходило. — Я задам тебе несколько вопросов, — затем произнесла Цирцея, и Томми пришлось постараться, чтобы сфокусироваться на её голосе. — Просто отвечай как сможешь. Моргнув пару раз, Томми попытался поднять голову, но неожиданно его череп будто стал весить сотню пудов — Первый вопрос, как ты оказался у Дрима? Он не- Он не должен отвечать. Он не должен отвечать на её вопросы, потому что… почему? Было тяжело думать. Была причина, по которой он не должен отвечать на её вопросы, но сейчас он чувствовал себя в такой безопасности. Всё было таким тёплым и уютным. Почему бы просто не ответить ей? — Он спас меня, — невнятно произнёс Томми, борясь со слипающимися глазами. — Синдикат, блять… похитили меня. А он спас меня. — Как он тебя спас? — Я не знаю, — без раздумий ответил Томми. — Я не помню. На миг приподняв голову, Томми заментил, как брови Цирцеи нахмурились. — Почему ты не помнишь? Нет, он не должен был отвечать на это. Ему нельзя рассказывать им об амнезии, из-за… из-за… чёрт, почему же? — Томми, почему ты не помнишь как Дрим тебя спас? — надавила Цирцея. Была какая-то причина, по которой он не должен был отвечать ей на это, но Томми не мог вспомнить почему. Было проще рассказать ей всё, что она хотела. Он так устал, может если он ответит на её вопросы, она даст ему заснуть? — В голове всё перемешалось, — прошептал Томми, прислушавшись к своему мерному сердцебиению в своих ушах. — Я нихера не помню. Амнезия. Отдалённо, Томми услышал чей-то звук непонимания. Но он был слишком уставшим, чтобы узнать кто это был. — Как много ты забыл? — спросила Цирцея. Томми пожал плечами, наклонившись вперед так, что теперь его голова поколась на её плече. — Думаю… год. — Что последнее, что ты помнишь? — продолжила она, пропуская пальцы свободной руки сквозь его волосы. Движение было таким успокаивающим, и если бы Томми мог мурчать, он бы сделал это прямо здесь и сейчас. Но вместо этого, он издал довольное мычание, и попытался придумать как ответить на новый вопрос Цирцеи. — Мне было пятнадцать, жил на отвратительном складе, полном плесени и дерьма, — сказал он, поморщившись от воспоминаний о его старых условиях проживания. — Следующее, что я помню, это то, как я проснулся в переулке, и Дрим сказал, что спас меня от Синдиката. Он назвал год, и я ему не поверил. — Значит, ты не помнишь ничего из того, что было, когда тебе было шестнадцать? Томми покачал головой, хотя это было тяжеловато, учитывая, что его голова всё ещё лежала на плече Цирцеи. — У меня бывают вспышки… но никаких лиц. — Какие вспышки у тебя были? Смутные воспоминания промелькнулы в его затуманенном сознании. Коричневые волосы. Смех. И вновь, боль от тоски по брату наполнила его грудь, и из-за его вялого состояния было тяжело сдержать слёзы. — Думаю… У меня, возможно, был брат, — пробормотал он. — Но он не- он бы искал меня. Боль только ухудшилась, когда Томми вспомнил слова Дрима. О том, как Синдикат мог избавиться от его брата. И неожиданно, несмотря на туманность в его голове, Томми вспомнил почему не должен был говорить ничего из этого. Это был Синдикат, и они убили его брата. — Вы, чудовища, убили его, — произнёс Томми, его слова больше не были невнятными, а сердце забилось быстрее, будто оно пыталось бороться с влиянием Цирцеи. — Дрим сказал, что вы его убили. Несмотря на то, каким невнятным был его голос, он попытался вложить в последнее предложение так много злости, как только мог. И, похоже, это возымело желаемый эффект, потому что Цирцея тут же отстранилась, и Томми взвыл, когда рука из его волос пропала. Без ладони на груди, Томми почувствовал как постепенно его сердцебиение начало набирать обороты. Туман в его сознании постепенно рассеялся, и он выпрямился в своём кресле, моргая по-совиному, будто вернулся в себя. Танатос, Ахерон и Цирцея уставились на него с одинаковым выражение шока на лицах. В то время как Орфей сидел, спрятав лицо в руках, и Томми заметил, как его плечи слегка поддрагивали. Блять. Блять блять блять. Он сделал то, чего не должен был делать ни при каких условиях. Теперь они знают всё. — Не думайте, что только потому, что я не помню ничего с последнего раза, когда вы меня похитили, я сразу примкну к вам, — прошипел Томми, почувствовав облегчение, что его слова больше не звучали невнятно. Цирцея и Танатос поморщились, а Ахерон стиснул зубы. Орфей даже не поднял взгляда. — Ники, можешь усыпить его? — тихо попросил Танатос. — Думаю, нам нужно это обговорить, и я не хочу, чтобы он навредил себе в очередной попытке сбежать. Да пошёл нахуй. — Только попробуй сотворить со мной эту криповую хуйню снова, — прорычал Томми на Цирцею. Это было жутко. Никто из геройского комитета не знал, что у Цирцеи есть такие способности. Насколько они знали, она могла контролировать только кровь. (Технически, это имело смысл, учитывая что они уже о ней знали. Если она могла контролировать кровь, конечно же она могла контролирвоать и сердцебиение. Просто было хуёво от того, что никто не додумался до этого.) Блять. Цирцея могла бы быть одной из самых опасных злодеев, если бы она могла контролировать чужие сердца. — Прости, Томми. Я просто усыплю тебя, — произнесла Цирцея, вновь протянув к нему руку. Он уже было извернулся так, чтобы попытаться укусить её, но был остановлен невидимым давлением в его голове. Взглянув вверх, он увидел вторую руку Цирцеи, направленную на него, и до него дошло, что своей силой она не давала ему двигаться. Поднеся другую руку к его груди, он бросил на неё свой самый злобный взгляд. Они встретились взглядом, и Томми удивился, как все эти злодеи могли начинать плакать по команде, потому что сейчас на чужих глазах наворачивались слёзы. — Просто отдыхай, — прошептала она хриплым голосом, вновь положив ладонь на его грудь. Томми попытался сопротивляться этому, но на этот раз её сила была не такой осторожной. Его сердцебиение резко упало, а веки стали слишком тяжёлыми, чтобы продолжать держать их открытыми. В свой последний миг сознания, Томми вновь почувствовал пальцы Цирцеии в своих волосах, и спросил у себя, почему капли воды падают ему на голову.

♔

Томми проснулся с чем-то мягким под головой. Разлепив глаза, Томми удивился, почему вдруг чувствует себя таким отдохнувшим, каким не был уже несколько недель. Его голова всё ещё пульсировала, но это было чем-то далёким. Руки и ноги всё ещё были тяжёлыми после сна, и попытавшись подняться, он почувствовал, что был укутан в самое шёлковое одеяло, которое когда-либо чувствовал в своей жизни. У него заняло пару мгновений, чтобы понять, что теперь он был в кровати. Но как только до него это дошло, парень резко подскочил, удивляясь освобождённым запястьям и лодыжкам. Он был в той же комнате, что и раньше. Кресло, к которому его прикрепили, теперь стояло в дальнем углу комнаты, и Томми не видел никого, кто бы ожидал его пробуждения. Ёбаные идиоты. Когда Томми подскочил на ноги, он немного пошатнулся, тёмные пятна заплясали у него перед глазами, а кровь резко отлила от головы. Он сглотнул тошноту, подбиравшуюся к его горлу, оперевшись о стену и считая про себя, чтобы восстановить дыхание. Придя в себя, он перебежал через мягкий ковёр. Его ботинки были сняты, маски нигде не было видно. Хотя он всё ещё был в форме Люсида, но, проверив карманы, к своему сожалению обнаружил, что раскладной нож у него забрали. (Он не был достаточно острым, чтобы нанести серъезный урон, но его можно было бы использовать, чтобы вскрыть замок.) Подбежав к окну, Томми распахнул прозрачные шторы и понял, что уже наступила ночь. Выглянув, он обнаружил, что находится не в небосрёбе, а, скорее всего, на втором этаже обычного дома. И хотя он видел только аккуратно подстриженный задний двор, он мог предположить, что это был или Южный Конец, или Вершины Прайма, учитывая насколько дорогим был декор в этом доме. И если Синдикат находился в Вершинах Прайма… что ж, это было пиздец как иронично, учитывая, что это было самым охраняемым местом во всём городе. Не собираясь тратить больше времени, чтобы выяснить своё местонахождение, Томми схватил кресло, к которому был прицеплён, и поднял его в воздух. От неожиданного движения, его голова запульсировала, но он стиснул зубы и, переборов боль, рванул к окну. Как только окно разобьётся, они определённо сбегутся сюда. Что означает, ему придётся прыгать без секунды промедления. Это нихера не весело, но это его единственный вариант. Давайте так, Томми не был слабым. Конечно, не такой сильный, как Ахерон, но и не абсолютный слабак. Поэтому, когда он бросил кресло, он знал, что это был слабый бросок. Поэтому он не был удивлён, когда кресло откочило от стекла, не причинив вреда, и упал на пол с оглушительным грохотом. — Блин, уже пытаешься разбить окна? Ты ещё даже не пробовал готовку Уилбура. Повернув голову, сердце Томми подскочило к горлу, когда он увидел застывшего позади него в дверном проёме Ахерона. — Попытаться стоило, — огрызнулся Томми, зыркнув на Ахерона. Ахерон смотрел на него несколько секунд с нечитаемым выражением лица. Он не выглядел расстроенным, но и нельзя сказать, что был счастливым. Томми не был уверен, ожидал ли он, что Ахерон набросится на него, но вместо этого тот просто спокойно закрыл за собой дверь, чтобы они остались наедине. — Можешь пытаться сбежать сколько угодно, но ты не покинешь это место, — сказал ему Ахерон, сложив руки на груди. — Мы должны вернуть твои воспоминания. — Имеешь в виду загазлайтить, чтобы я думал, что мы друзья или что-то вроде того, — прошипел Томми. — Ага, я не поведусь на это, Ахерон. — Моё имя Техно, — произнёс Ахерон. — Мне плевать, — огрызнулся Томми. Вновь вздохнув, Ахерон сжал пальцами переносицу носа. — И почему они выбрали меня для этого? — пробормотал он. Повисла тишина, пока Ахерон собирался с мыслями, прежде чем вновь посмотреть Томми в глаза. — Ты не поверишь мне, если я скажу, что мы не похищали тебя, и не держали в заложниках, и это нормально. Твои воспоминания покажут тебе, что мы не лжём. — Иди нахуй. Я, блять, так сильно вас всех ненавижу, — выплюнул Томми. — Вы — монстры. Даже если мои воспоминания вернутся и мы окажемся компашкой самых лучших друзей на свете, я знаю, что вы сделали. Я видел, как вы убили всех людей в том здании. И я не изменю своего мнения о вас. И, похоже, это задело Ахерона. Впервые с тех пор, как Томми увидел его без маски, Ахерон выглядел огорчённым, когда его тёмные глаза встретились с глазами томми. — Просто… постарайся вспомнить, — сказал он таким мягким голосом, какого Томми ещё не слышал от него. — Пожалуйста. И с этим, Ахерон развернулся и покинул комнату, а Томми лишь услышал как за ним щёлкнула дверь. Он должен был чувствовать себя победителем. Он заставил Ахерона оставить его в покое. Но Томми не был уверен, почему у него в груди болело так, будто это было не так.