A Sweet Little Gift

Он запретил себе плакать. Но как только увидел маму, которая доила корову и напевала что-то, слезы просто хлынули из глаз. И мама обернулась на его тихие всхлипы. — Что случилось, моя маленькая картошечка? Ланн всегда улыбался, когда слышал это. Папа был для нее «большой картошечкой», а он — маленькой, но сейчас… он ненавидел это прозвище. И своего отца. — Они снова обзывали меня. Мам, почему ты выбрала папу? Если бы он был нормальным, я был бы… Мама вручила ему ведро с молоком и повела к дому. — Во-первых, тебя бы не было. Вообще. Ты такой потому, что ты наш. А во-вторых, твой отец лучший мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. — Это как? Мама улыбнулась. И это была улыбка человека, вернувшегося в мыслях далеко в прошлое. — О, ты не поверишь, но были времена, когда твоя мама была вовсе не такой мирной. Я была контрабандисткой и иногда мы даже грабили людей. Я почти отчаялась… Я думала, что делать плохие вещи — единственный способ выжить, ведь никому в целом мире не было дела до меня. — Мне есть! — Это было задолго до твоего рождения, — мама взъерошила ему волосы. — Однажды мы пришли в пещеры, чтобы забрать наш тайник и отправиться дальше, но это была ловушка. Мы попали в засаду. Наши враги торопились, так что они сбросили нас в шахту, даже не удосужившись прикончить. Мальчик затаил дыхание. — А что потом? — А потом я очнулась, потому что кто-то держал надо мной факел. Вот тогда я и увидела его. — И ты… типа… влюбилась? — Нет, я орала, как резаная, и пыталась ударить его. Я думала, он демон. Мальчик вздохнул — он совсем не удивился. — Но он вовсе не разозлился. Он сказал: «Да, я также делаю, когда в зеркале себя вижу». А потом улыбнулся, — она продолжала. — Я не знаю, как объяснить, но… Я никогда раньше не видела такой улыбки: теплой, искренней, немного грустной. Может быть, тогда я и влюбилась. А может быть, когда он перевязывал мои раны своими большими, но осторожными руками. Или когда защищал меня от своего племени, потому что они предлагали закончить начатое контрабандистами. Он сделал для меня то, чего никто не делал — просто заботился обо мне, не требуя ничего взамен. — Но он некрасивый! Никто не любит некрасивых людей! Мама обхватила его лицо ладонями. — Запомни, и запомни хорошенько. В мире есть некрасивые люди, да. Люди, которым нравится причинять другим боль, люди, которые заботятся только о себе и люди, которые обзывают других страшными словами. Но твой отец к ним не относится. Для меня он самый красивый мужчина на свете. И этот его кошачий носик… не могу нарадоваться! Мечтательное выражение появилось на ее лице, и она прижала руки к груди. Мальчик рассмеялся, он ничего не мог с собой поделать. Горечь отступила. — И, — крепко обняв его, гораздо серьезнее продолжила мама, — он всегда заставляет меня смеяться. Как бы ни было тяжело. И как бы мы ни отчаивались. Даже если весь мир против нас… он рядом со мной. И его сильные руки. И его нежная улыбка. И, в конце концов, это все, что имеет значение. — Я вырасту и буду, как он? Ты так часто грустишь, я тоже хочу, чтобы ты улыбалась. Мама поцеловала его в лоб, прямо там, где кожа превращалась в чешую. — Конечно, Ланн. Ты ведь сын своего отца. Моя маленькая пещерная картошечка.