Camilo's interlude

      – Знаешь, – мама мнется – Камило видит; у Камило на голове повязан красный платок, рубашка закатана до локтей, а его затылок припекает жарким дневным солнцем, – Камилито, ты... переутруждаешься.       – Что за бредни, мама? – отзывается Камило, и ему нет дела до того, насколько грубо звучат его слова. Он скидывает початок кукурузы в плетеную корзинку, поднимается на ноги и распрямляется, прогинаясь в спине до хруста затекших позвонков. – На меня одного нет никакого давления. Я ничем не обременен. Никакими заботами. И проблемами – тем более.       Мама поджимает губы, и теперь они напоминают кривую тонкую линию. Над ней моментально сгущается облако – пока еще пушистое, белоснежное и оттого маленькое, но она не торопится его отгонять.       – Я не об этом, – качает головой мама и прячет руки в складках юбки, но Камило видит, что пальцы у нее подрагивают, и лишь голос остается ровным. – Мы все люди и все мы одинаково равны, и если вдруг... если случится... ну, то, с чем ты не сможешь справится в одиночку, мы рядом, – крошечная капля падает ей на пушистые кудри, – понимаешь? Если ты не хочешь оголять душу перед нами, обратись к Линетт, она точно все знает, может...       – Нет-нет-нет-нет-нет, – резко мотает головой Камило, мигом сдергивая с головы платок, и утирает взмокший лоб тыльной стороной ладони, – Линетт – последняя, к кому я бы пошел за помощью. Есть... вещи, с которыми мне проще справится самостоятельно, ладно? Не лезь в душу, мам. Я не лезу, и ты не лезь. Не надо.       Он приобнимает ее за плечи и тут же жалеет о том, что бросил наземь платок: небо заволакивает крупными тучами, и его макушку ледяным холодом обжигают капли стремительно начинащегося дождя.