Девиа́ция

      Арсений силой заталкивает парня в квартиру и захлопывает за собой дверь так, что та гремит на весь подъезд. Соседи снова будут жаловаться, но сейчас ему не до этого. Антон от сильного толчка почти падает на пол, успевши ухватиться за тумбочку и смести с неё всё в попытках устоять, но всё же теряет равновесие и оказывается на коленях. На них, скорее всего, останутся синяки, но на это как-то плевать. Самому бы уцелеть. Хищный взгляд голубых глаз, сияющих бешенством и похотью, заставляет на секунду задержать дыхание. По спине пробегают холодные мурашки от страха. Шастун смотрит на него как кролик на удава, не смея пошелохнуться, но успевает опомниться, прежде чем мужчина тянется к его лодыжке, чтобы схватить. Антон дёргается, стараясь отползти на безопасное расстояние, на глаза уже начинают наворачиваться слёзы.       Прихожая слишком маленькая, юноша двигается по полу, не сводя глаз с Попова, и врезается спиной в стенку. Тело начинает дрожать, устрашающая ухмылка не предвещает ничего хорошего. Вряд ли сейчас они будут пить чай. Шастун сглатывает, видя чётко, как натянулась ширинка чёрных джинсов его парня, старается вжаться посильнее в стену, сбивчиво дыша. А Арсений только скалится, подтверждая все его жуткие догадки, и подходит всё ближе и ближе, пока не упирается в сжавшееся тело. Смотрит сверху вниз. Властно. У Антона дрожат руки, по щеке уже начинает скатываться слеза, ноги от страха совсем ватные, так что даже при огромном желании он не смог бы встать сейчас. — Арс-сений… П-пожалуйста, н-не надо… Давай п-поговорим?.. — заикаясь, умоляет юноша, забавляя этим мужчину. Садистская улыбка не сходит с лица. Попов наклоняет голову вправо и щурится, точно лис. Шастун невольно ёжится от этого жеста. Его буквально во всех смыслах загнали в угол. — Чего ты так трясёшься, малыш? — наигранно ласково тянет Арсений, присаживаясь перед парнем на корточки, заставив того вздрогнуть сильнее и отстраниться, насколько это возможно. — Боишься меня, что ли? — в глазах некогда ласкового и нежного парня Антона сверкает безумие, отчего тот всхлипывает. Нет, не может быть. Так не бывает. Только не Арсений. Это не может быть он. Арсений не может с ним так поступить. Глаза напротив горят азартом, и Шастун с ужасом осознаёт — может. По щекам катятся слёзы. — Ну-ну, не надо плакать. Чего ты забился в угол? — нарочно сладко говорит мужчина, будто пытается успокоить, но Антон не верит ни единому его слову.       Попов тянет руку к лицу юноши и стирает большим пальцем слезу, но парень резко отворачивает голову. Антон ему не верит. Арсений смотрит на этот жест пару секунд, словно оценивая. Улыбка медленно сходит с его лица. Мужчина замахивается и даёт звонкую пощёчину парню, а затем и вторую — по другой щеке. Шастун громко всхлипывает, но поднимает покрасневшие глаза на своего мучителя. Попов снова ухмыляется. Вот теперь всё, как надо. Эти невинные глаза, робкие движения, всхлипы, страх и подчинение во взгляде. Он прелестен, но Арсений всё-таки хочет украсить его ещё. — Поднимайся! Живо! — рявкает Попов, вздёргивая за плечо парня, но тот не может встать. У Антона будто спадает пелена с глаз от недавних ударов, и он с новой силой начинает умолять о пощаде, теша этим Арсения. — Нет, Арсений, пожалуйста!.. Я… Я не хочу!.. Я всегда тебя во всём буду слушаться, обещаю, только не делай этого, прошу!.. — предложения перемежаются слезами. Почти идеально, Боже. — Здесь я решаю, что мы будем делать! Ты слышал, что я тебе сказал?! Вставай, маленькая шлюха! — голос Арсения звучит чужим, Антон его совсем не узнаёт. Нет-нет-нет… Так не может быть! Мужчина тяжело вздыхает, будто старается набраться терпения, но приказ остаётся невыполненным, поэтому он хватает парня за подмышки и перекидывает через плечо. — Не-е-ет! Помогите!!! — Антон, кажется, вопит так, что весь дом сейчас должен сюда сбежаться. Голос срывается, но никто не отреагирует, увы. Попов хмыкает. Звукоизоляция. Шастун стучит по его спине кулаками, за что получает резкий шлепок по ягодицам. У Арсения всё-таки тяжёлая рука. — Ори, сколько тебе влезет. У нас замечательно толстые стены. — в голосе слышится улыбка, и Антону ничего не остаётся, кроме как глотать собственные слёзы, шёпотом моля оставить его в покое. Однако у Попова другие планы.       В комнате убрано всё по-старому, но Шастуну не удаётся понаблюдать за видами. Его кидают на огромную застеленную кровать. Помнится, как он сам в первый раз в гостях своего молодого человека увидел её и подумал «какой огромный траходром». Но сейчас эти мысли вводили в ещё большую истерику. Его парень. Его самый чуткий и дорогой человек собирается его сейчас изнасиловать. А может, что и похуже. Кто знает, что взбредёт в голову этому садисту. Будто в подтверждение этим мыслям, Попов отходит к шкафчику, доставая оттуда коробку. Антон не может перестать всхлипывать, но старается медленно сползти с кровати. Нужно выбираться. Однако, Арсений направляет на него устрашающий взгляд и выуживает из чудо-коробки блестящие наручники. Нет, не такие, как из секс-шопа, с идиотским пушком, которые можно при желании просто сломать, разведя резко руки, а настоящие. Шастун неуютно ведёт плечами, часто дыша. Страх сковывает всё тело. Он не сможет победить мужчину, да и бороться с ним себе во вред только — не та комплекция. Попов подходит к нему, будто хищник к своей жертве. — Арсюш, пожалуйста, перестань… Мне страшно… Я не хочу заниматься сейчас сексом… Меня мама дома ждёт… — мямлит Антон, надеясь, что это хоть чем-то поможет. Но этим он только раззадоривает мужчину. — Ах, как же! Мама его ждёт! Что-то всё это время, пока ты бегал ко мне, чтобы я тебе хорошенько засадил, не ждала, маленький ты сучонок. — Попов цепляет наручники к цепи, а ту, в свою очередь, приматывает к кровати. Так вот для чего те прутья… Какой же Антон был дурак. Парень хватает ртом воздух, не смея пошевелиться и нарваться на жестокость мужчины. — Меня не волнует, чего ты там хочешь и не хочешь. Ты — мой, понял? — Арсений смотрит ему прямо в глаза, и Шастун глупо кивает, понимая, что из этой ловушки ему не выбраться. — Раздевайся полностью и на кровать. Вниз животом, руки вверх к изголовью. — в голосе прозвучали стальные нотки, и Антон понял — назад дороги нет.       Парень робко ещё раз взглянул заплаканными умоляющими глазами на него, но его мучитель не смилостивился. В голове чётко звучал приказ. Какой кошмар. Не нужно было ему верить, не нужно было идти с ним на свидание, не нужно было соглашаться выпить чаю сегодня… Да и вообще! Не нужно было заговаривать с ним в метро, говорить «да» на предложение встречаться, не нужно было знакомиться! К чему всё это привело? Антон неуверенно тянет с себя розовую толстовку вверх, кидая её на пол. Какова была вероятность, что его любимый человек окажется насильником? Попов наблюдает за этим действом со стороны, чуть ли не облизываясь. — Быстрее! Я жду. — рявкает мужчина, заставляя пальцы дрогнуть. — Поверь мне, тебе и так несладко придётся, не усугубляй ситуацию. Ты же хочешь остаться целым? Тогда будь послушной сучкой.       Вы даже себе и не представляете, насколько парень хотел остаться целым. Антон судорожно вздыхает и быстро стаскивает футболку, джинсы, не снятые кроссовки с носками и останавливается на трусах, не решаясь снять последнее, что его заставляло чувствовать себя хоть немного защищённо. Строгий взгляд следит за ним пристально. Попов любовался, какой же парень испуганный и беззащитный сейчас. Красивый. Бледная нежная кожа, которую хочется выцеловывать, кусать и щипать. Всё это уже близко. Арсений поглядывает на часы. Долго. Слишком долго. — Долго. — повторяет он свои мысли вслух. — Десять штрафных ударов. Трусы тоже снимай.       Антона ошпаривает этой фразой. Ударов? О, нет. А останется ли он в живых сегодня вообще? Мало этому извращенцу просто надругаться над беззащитным телом. Антона охватывает паника, парень с трудом сдерживается, чтобы не сесть на пол посреди комнаты и не разрыдаться. Он чисто на автомате снимает с себя оставшееся бельё, также подходит к кровати, дрожащими руками помогая себе лечь на середину. Кипельно белый пододеяльник пахнет порошком и свежестью, Шастун старается сконцентрироваться на этом, заводя руки за собой. Арсений такой картиной удовлетворён, подходит тихо, как кошка, и защёлкивает наручники на руках юноши. Только тогда Антон по-настоящему понимает, что отсюда ему не выбраться просто так. Только тогда до него доходят все опасения матери. Большой процент изнасилований происходит в паре. Шастун раньше должен был думать головой! Сейчас парень вынужден только смирно лежать, чтобы лишний раз не злить Попова, и глотать свои слёзы. Арсений отошёл к коробке, и Антон невольно подумал, что даже знать не хочет, что тот собирается достать. Парень нервно всё же кидает взгляд в сторону мужчины и замечает широкий ремень в его руках с чем-то непонятным. По спине проходит холодок, когда Арс удовлетворился выбором и приблизился к нему. Шастун зарыдал с новой силой. — Арсений! Пожалуйста! Нет! Умоляю! — задыхаясь слезами, кричал юноша. — Тихо, сука! — грубо отозвался мужчина, и тут же кожу обожгло ударом, заставив вскрикнуть от острой саднящей боли. Антон начал бить ногами по кровати, пытаясь сопротивляться но тут же почувствовал, как их сковывают какие-то фиксаторы, которые Арс уже успел прикрепить к разным углам кровати, широко раздвинув его ноги. — А вот теперь кричи, мой мальчик, сколько захочешь. Ты не вырвешься.       Антон затылком чувствовал эту садистскую улыбку. Ему становилось уже тошно от неё. Парень дёрнул несколько раз ногой, но тщетно. Они были крепко зафиксированы. Шастун уткнулся лицом в подушку, чувствуя чужую руку на своей пояснице. В воздухе свистнул ремень и со звонким ударом опустился на ягодицы, заставив взвыть в голос. По щекам покатились слёзы от несправедливости и боли. Попов замахнулся снова и обрушил следующий удар тут же. Антон прикусил губу, сдавленно мыча. Это, видимо, насильнику не понравилось, и он ударил три раза подряд со всей силы, заставляя закричать во весь голос в подушку. — Арсений, нет! Умоляю! Хватит! Перестань!       Но слова были бесполезны. Арс замахнулся снова, и снова, и снова, расставляя точки после каждого удара. Сила, с которой бил Попов, шла, видимо, по нарастающей. Антон кричал, уже даже не пытаясь сдерживаться. Слёзы были везде, привкус соли чувствовался во рту, глаза щипало. Крики разносились по комнате одним потоком. Шастун пытался дёргаться в сторону, но после каждой такой попытки град точных ударов заставлял лечь, как положено. Парень уже сорвал голос и продолжал сипеть, выгадывая паузу между взмахами ремня, умолял остановиться. Антон пытался было считать удары про себя, но потерял счёт ещё где-то на пятнадцатом. Боль была адская, задницу жгло пламенем. Тем не менее, Арсений не останавливался, не жалея мальчишку ни капли.       В какой-то момент тело Шастуна, видимо, перестало воспринимать боль всерьёз — он никак не мог объяснить то, что с ним случилось. Боль всё также чувствовалась, пекла, особенно, когда Попов проходился несколько раз по уже напоротому месту, но всё происходило будто бы через огромную завесу. Антону стало вмиг очень легко, будто он парит на облаке, и сиплые стоны, которые глушила подушка, прекратились. Парень не плакал, не смеялся, не выражал ни одной эмоции, думая, что видимо он умер и попал в рай. Шастуну даже показалось, что удары стали более частыми и интенсивными, однако из этого состояния его вывести не могли, наоборот — помогали дрейфовать на волнах спокойствия. Однако, где-то на сотом ударе Попов отбросил ремень на пол, о чём уведомил звук пряжки, оставляя только жжение и непонятное спокойствие.       Либо это Антон от боли сознание потерял, либо действительно умер, но воскрес. Когда он очнулся от того странного состояния, Арсений уже освободил его ноги и присел рядом со стаканом воды в руках. Шастун отнял лицо от подушки, видя мокрые следы от слёз на ней. Попов молчаливо приподнял его голову за подбородок и практически сам влил в Антона воду, пока тот пытался отдышаться и сориентироваться в пространстве. Наконец, окончательно придя в себя, парень трезво посмотрел на слегка обеспокоенного Попова и кивнул, чуть улыбнувшись. Тревогу с лица мужчины как рукой сняло. — Продолжаем? — всё же с волнением в голосе сказал Арсений. — Арс, прошу тебя, я всё понял, давай не будем… — трогательно сведя бровки, начал просить Шастун осипшим от крика голосом. — А это был и не вопрос, сучка. — уже также азартно и хищно отозвался мужчина, шлёпнув ладонью по горящим выпоротым ягодицам, отчего Антон взвизгнул.       Арсений залез на кровать, устроившись между разведённых ног парня, вздёрнул того за бёдра, заставив встать в недо-коленно-локтевую. На запястьях парня всё ещё гремели наручники, за которые тот был прикован к кровати. Попов с силой надавил на поясницу, заставляя прогнуться, кинул презервативы рядом и наклонился к юноше, приставив пальцы к его рту. — Чем лучше ты будешь стараться их облизать, тем менее больно будет тебе же. — предупреждающе сказал Арсений, сжимая пылающие от порки бёдра рукой. — Арсень, давай не будем, пожалуйста… Мне очень больно… Отпусти меня, я не хочу сегодня… — с придыханием взмолился парень, на что Попов лишь цыкнул. — Что-что? На сухую? Ты уверен? — издевательски переспросил мужчина, на что Антон сразу же испугался и нежно взял пальцы в рот, обсасывая каждый. — Хороший мальчик. Твоё поведение оставляет сегодня желать лучшего, поэтому смазку ты не заслужил.       Шастун всхлипнул, выпуская облизанные пальцы изо рта. Ему было стыдно, противно и больно. Его любимый человек только что избил его, унизил и собирается взять силой. Попов вогнал в него сразу два пальца, заставляя заскулить. Правой рукой он сжимал крепко бок так сильно, что на нём, наверное, останутся синяки. Хотелось смыть с себя всё это. Левая рука же быстро растягивала Антона. Хотелось просто раствориться, а не жить больше с таким позором. Но разве у него есть выбор? Арсений добавил третий палец, нащупывая комок нервов внутри, и Шастуна будто бы током ударило. Мужчина хмыкнул и повторил это снова, заставляя парня сорваться на скулёж. Сквозь боль, обиду и отвращение подбиралось такое ненужное сейчас возбуждение. Попов буквально вынуждал его возбудиться, умело массируя точку внутри. А затем, и рука с бедра скользнула к члену Антона, нежно двигаясь. Шастун жадно глотнул воздуха, стараясь успокоиться. В паху стало жарко. Арсений растягивал его минуты три, но и этого с лихвой хватило, чтобы член встал. Парень невольно сам толкнулся побитой задницей, насаживаясь на пальцы. И если Попов грёбанный извращенец, тогда Антон, похоже, ничем не лучше его. — А говорил, что не хочешь. Он так не думает. — Арс кивнул на пах Шастуна, и тот попытался скрыть свои горящие от стыда щёки в складке подушки. — Всё-таки ты такая шлюха, Тоша. Тебе бы лишь бы член в задницу да пожёстче отъебать. А потом снова и снова. Ну ничего, у меня в ежовых рукавицах будешь. — хмыкнул Попов, прекратив ласкать тело юноши. Тот не удержался от разочарованного стона. — Низко давить на физиологию. — буркнул Антон, — Прекрати, пожалуйста. Это насилие. — В противовес твоим словам говорит твоё тело. А я и не знал, что ты такая потаскуха. — продолжал Арсений, шурша пачкой презервативов. — И правильно ты заметил. Да, это насилие. Но так ли тебе всё это не нравится, как ты об этом говоришь? — сладкий голос над ухом заставил покрыться мурашками. — Может, мне стоит почаще тебя «насиловать», м? Ты же такая блядь, Антон. Тебе же нравится быть моим. — руки медленно проскользили по туловищу, и Шастун невнятно замычал. — Ну давай, скажи ещё раз, что не хочешь, и я тут же остановлюсь. — руки и тепло пропали, осталось только сомнение. Антон глянул на Попова через плечо, посмотрел насколько секунд и уткнулся обратно в подушку лицом, так ничего и не ответив. — Так я и думал. А теперь покричи, блядь.       Попов тут же вошёл сразу на полную длину, заставляя застонать до хрипоты. Видно, мужчина был уже на пределе после долгого ожидания, поэтому движения сразу же стали резкие и болезненные. Антон поднял голову, сжимая в руках металлический каркас кровати, к которому был прикован. Запястья уже наверняка были натёрты чуть ли не до крови. Шастун задыхался от бешеного темпа, срывался на сиплый крик, но подавался бёдрами назад в такт мужчине. Попов наклонился к его шее, оставляя на ней яркие отметины. Завтра на их месте останутся синяки, но пускай все это видят. Арсений начал говорить какие-то пошлости, от которых хотелось то ли скрыться от стыда, то ли согласиться на всё. Движения становились всё более дёрганными, но мужчина метил лишь по одному единственному углу, вырывая стоны из груди Антона. Чувствуя близкую разрядку, Попов положил свою руку на член парня и начал дрочить в том же ритме. — Давай сделаем это вместе, малыш, — прошептал Арс на ухо Шастуну, отчего тот ещё больше задрожал в его руках. — Нет-нет-нет-нет… — как в бреду шептал Антон, плавясь от прикосновений.       Попов провёл ещё три раза по его члену, и парень тут же излился ему в руку с громким стоном, после чего обмяк. Арсений несколько раз ещё толкнулся в расслабленное тело и бурно кончил следом.       Антон, кажется, слегка отключился на несколько минут, поэтому Попов сам встал, выкинул использованный презерватив, протёр младшего и свои руки от спермы и открепил наручники от изголовья, освободив наконец Шастуна. Мужчина сел рядом, растирая наверняка затёкшие запястья парня и намазывая их лечебным кремом. Антон открыл глаза, когда Арсений хотел уже было пытаться его добудиться, чтобы намазать и его многострадальную задницу. Шастун лучезарно улыбнулся ему, глядя в глаза, наклонил к себе ближе и легко чмокнул в губы. — Всю сессию мечтал это сделать. — мягко заметил парень. Попов тоже улыбнулся и погладил его по щеке. Вот такой. Голый, разморённый, уставший, но что главное — полностью насытившийся процессом. Вот так идеально. — Всё в порядке? Я не переборщил? — взволнованно спросил мужчина, оглаживая выпоротые ягодицы, на что юноша рассмеялся. — Арс, ты стебёшься? Это было восхитительно! — взгляд Арсения потеплел, — Мне очень понравилось играть с тобой в изнасилование, да и тебе, я вижу, тоже. Когда-нибудь обязательно повторим. Надеюсь, Серёга одолжит ещё раз нам наручники, хоть какая-то польза от друга-мента. — Шастун был доволен, как наевшийся кот сметаны. Глаза горели восторгом, хоть и были красные от слёз, как у наркомана. — Ты два раза отключиться успел. После порки и сейчас. Не думал, что ты словишь сабспейс с третьего раза, даже перепугался слегка. — хмыкнул мужчина, протягивая любимому бутылку воды. Тот благодарно чмокнул его в щёку, постарался сесть, шипя сквозь зубы. — Да, это тебе за провокации. Кто меня на это подбил, м? Намазать потом надо, чтобы сошло быстрее и не болело. — Нет! Оставь, мне нравится. — хитро улыбнулся Антон. — Чокнутый мазохист. — закатил глаза Попов, но тут же улыбнулся. Ему нравилось, когда Шастун вот такой удовлетворённый и разморённый. — Да, я такой. И вообще, от садиста слышу. — довольно хихикнул Антон, привстав с кровати, чтобы найти хотя бы бельё. Арсений уловил момент и легонько шлёпнул его. — Ай! Больно! Продолжай. — наигранно возмущённо сказал Шастун. — Так, ладно, сиди здесь. Сейчас достану мороженое, вино… Будем смотреть какую-нибудь мелодраму в обнимку, чтобы не дропнуло. Слава Богу, у мамки я тебя отвоевал, мой давно-совершеннолетний-парень. — Попов встал, застегнул ширинку, решив плюнуть на скинутую где-то футболку, и уже было двинулся на кухню, но Антон остановил его у дверного проёма. — Арс? — Ау? — Я тебя люблю. — И я тебя, солнце моё. — Арсений поцеловал своего любимого безбашенного парня в подтверждение этим словам.