Упущенные невозможности

В воспоминаниях Сойка Джури оставил куда более глубокий след, чем тот сам мог ожидать. Даже спустя несколько лет он иногда вспоминал своего ученика и гадал, где тот сейчас и что с ним стало. Самая первая их встреча Сойку особо не запомнилась. Точнее, все что сохранила память – это жуткий свитер, по которому он и определил в одном из очкариков, сидевших в Старбаксе, своего нового подопечного. Особенным Джури – или Такуя, тогда ведь Сойк не знал его вымышленного имени, – ему не показался. Задрот как задрот, невзрачной внешности и не особого ума. Очередной сынок богатых родителей, которого хотят протолкнуть в престижный университет, но получается плохо, потому как отпрыск талантами не блещет. А в том, что Джури из обеспеченной семьи, Сойк понял почти сразу: у него был дорогой телефон, какой редко увидишь у взрослого, не то что у школьника, на запястье – брендовые часы, которые тот носил не всегда. Да и форма, в которой Джури частенько являлся на его уроки после занятий в школе, принадлежала явно не среднему учебному заведению. Однако в какой-то момент все изменилось – Сойк сам не понял, с чего вдруг начал смотреть на Джури иначе. "Ага, как же, все ты понял и знаешь", – ехидно подсказывал Сойку внутренний голос всякий раз, когда он пытался сам себя обмануть. И нехотя Сойку приходилось признавать: отношение его к Джури поменялось, когда тот в него влюбился. Раскусить, что чувствует Джури, было не так уж сложно. Он глядел на Сойка сияющими глазами, слушал его с приоткрытым ртом, не скрывая своего восхищения, а сам при этом изо всех сил старался угодить и казаться взрослее и круче, чем он был на самом деле. Сойку запомнился один эпизод, когда Джури изо всех сил пытался доказать, что слушает его любимую группу, хотя у самого Сойка возникли сомнения, что тот вообще слышал хоть одну песню. Расправив плечи, гордо вскинув подбородок, Джури стоял в его гостиной с диском Tool в руках и пытался блеснуть глубокими познаниями о творчестве группы. Тогда Сойк испытал недостойное желание задать какой-нибудь каверзный вопрос с уловкой – вопрос на вшивость, как говорил его приятель Агги, – например, назвать гитариста группы несуществующим именем и посмотреть, как его ученик купится и не заметит. Вот только Джури казался таким трогательным в этот момент, что Сойк вместо раздражения почувствовал что-то вроде умиления и ничего подобного делать не стал. Такое внимание Сойку льстило. После того как сам окончил университет, он занимался с десятками школьниц и школьников, но еще ни разу не попадал в подобную ситуацию – не сталкивался с таким откровенным обожанием. И Сойк поступал непедагогично: он купался в чужом восхищении, получал от него искреннее удовольствие, никак не пресекал, а, наоборот, подпитывал его, часто отвлекаясь от учебы, общаясь с Джури за пределами библиотечного зала, где они провели вдвоем десятки учебных часов. Много позже, когда их связь оборвалась, Сойк корил себя за то, что первую попытку сдать экзамен тот провалил: он понимал, что вина в основном лежит на нем как на преподавателе, что не оправдал возложенного на него доверия. Сойк не был добросовестным педагогом, слишком часто жертвовал учебным временем в угоду неформальной болтовне, потому что ему самому нравилось общаться с Джури. И, конечно, позже он ругал себя за то, что проворонил момент, когда Джури поверил, будто может рассчитывать на взаимность. Одно дело ловить влюбленные взгляды и перекидываться забавными сообщениями перед сном, другое – вступать в отношения с собственным малолетним учеником. Сойк и так непозволительно расслабился: в какой-то момент Джури перестал казаться ему серым задротом, он даже начал находить его симпатичным, в чем-то привлекательным. Сойку думалось, что со временем у Джури есть все шансы стать красавчиком – задатки от природы у него точно имелись, пусть в то время он был неказистым, несформировавшимся подростком, достоинства которого пока не видны. Из-за того, что слишком часто Сойк думал о том, как Джури хорош, и произошел инцидент, о котором он до сих пор вспоминал со стыдом и чувствовал странную оторопь. К невероятной удаче, Джури тогда ничего не понял и не запомнил, а Сойк наконец дал себе мысленный подзатыльник: пора прекращать играть в эту игру, благо, экзамены неумолимо приближались, заниматься с Джури оставалось от силы пару месяцев. Но было уже поздно, процесс был запущен: Джури влюбился по уши, а поведение Сойка навело его на мысль, что после окончания учебы статус их отношений может измениться. Глядя месяцами, как застенчиво Джури поглядывает на него, как краснеет из-за любой шутки, он даже представить не мог, что тому хватит смелости заговорить о своих чувствах. Сойк помнил свою первую школьную любовь – обычную девочку из параллельного класса, которая казалась ему самой-самой. Та школьница хорошо если имя его помнила, и Сойк так и не набрался смелости даже подойти, хотя вздыхал целый учебный год, а потом пережил это чувство и в скором времени думать о ней забыл. Отчего-то он считал, что у Джури будет так же, и когда тот, смело и решительно глядя ему в глаза, спросил: "А как же я?", Сойк растерялся и поступил неправильно. В смятении он не придумал ничего лучше, чем сказать, что у него есть партнер – Агги, которого Джури один раз видел. Даже спустя шесть лет после того разговора Сойк помнил, как в этот миг Джури изменился в лице, и от этого воспоминания его передергивало по сей день. Не то чтобы Сойк соврал – с Агги его действительно связывала не одна только дружба, однако и назвать его своим парнем по-честному не мог. С Агги они познакомились, когда Сойк учился в университете, а Агги занимался тем же, чем и всегда – пинал балду. Сперва между ними и правда зародилась привязанность, и пару месяцев Сойк даже мог бы сказать, что был влюблен. Но вскоре он понял, что Агги не тот человек, с которым можно жить долго в гармонии. Эмоциональные качели, на которых Сойка катал его новый приятель, ему сразу не понравились. У Агги случались частые перепады настроения, он был влюбчивым и регулярно увлекался то мужчинами, то женщинами, и, хотя сам мнил, что умело играет на басу, единственное, на чем он действительно хорошо играл – это на нервах Сойка. К тому моменту, когда основательно друг от друга устали, они успели собрать группу и даже придумали пару песен, готовились к своему первому лайву и, вместо того чтобы с треском разругаться и разойтись, по обоюдному согласию решили остаться друзьями. Впрочем, в силу особенностей характера Агги дружба их была с бонусом – периодически они оставались друг у друга на ночь, и не приправленная какими бы то ни было глубокими чувствами, такая связь Сойка вполне устраивала. Почему бы и нет? В постели Агги был таким же темпераментным, как и во всех остальных сферах жизни, а у Сойка из-за работы и группы редко оставалось время на поиск новых партнеров, свидания и прочее. Одним словом, Агги можно было назвать кем угодно, но никак не парнем Сойка. И даже будь он таковым, говорить об этом влюбленному ребенку точно не стоило. Однако тогда, шесть лет назад, Сойк настолько растерялся, что произнес роковые слова раньше, чем успел подумать, а дальше уже и Джури его не слушал. Вся эта сцена надолго выбила Сойка из колеи. Бесконечно он занимался самокопанием, перебирал в памяти все разговоры и встречи с Джури и только убеждался в том, что тысячу раз поступал неверно, даже плохо. Но как загладить свою вину, исправить хоть что-то, не придумал и после их последнего разговора ни разу ему не написал и не позвонил. Сойк просто не знал, что говорить, как не сделать еще хуже – не примет ли Джури простое беспокойство за интерес другого рода? И в конце концов рассудил, что, если лишний раз не будет напоминать Джури о себе, тот скорее его забудет. Как сложилась дальше судьба Джури, Сойку было искренне любопытно. Сдал ли он все же со второй попытки экзамен на высокий балл? Поступил в университет, который выбрали для него родители, или же смог настоять на своем и пошел учиться туда, куда сам пожелал? И, что уж душой кривить, появился ли у Джури парень или девушка – как скоро он смог забыть свою первую любовь? Вот только ответить на все эти вопросы было некому. Сойк не был знаком ни с кем из друзей Джури – более того, он сомневался, что у того в принципе в Японии успели появиться друзья, Джури ведь никогда ни о ком не упоминал. А пара не слишком успешных попыток найти Джури в соцсетях не увенчалась успехом: Сойк прекрасно помнил, как его звали – Такуя Сугимото – да только едва ли человек, который так не любил свое имя, представлялся им в интернете. Впрочем, под именем "Джури" Сойк тоже не смог его отыскать. Примерно через полгода после некрасивой сцены, что вышла у них в весеннем парке, на занятия к Сойку записалась девочка из школы, где учился Джури – он понял это, как только увидел ее форму. И через пару уроков осторожно поинтересовался, не слышала ли та что-нибудь о его бывшем ученике. Сказал, что ему как учителю любопытно, удалось ли тому поступить в желаемый университет, успешно ли он сдал экзамены. Девчонка долго хмурила лоб, пытаясь понять, о ком говорит Сойк – знакома с Джури она не была. Но когда наконец сообразила, кем тот интересуется, обронила, что парень вроде бы уехал учиться за границу – якобы одноклассники что-то такое обсуждали. Сойк немало удивился, потом подумал, что и такое может быть: Джури ведь и так большую часть жизни прожил не на родине. Но в итоге Сойк так и не узнал, действительно ли Джури покинул Японию или его новая ученица с кем-то его перепутала. Время шло, о Джури Сойк вспоминал все реже и, если бы кто-то спросил, уверенно заявил бы, что больше никогда в жизни его не увидит. Вплоть до этого сентябрьского дня, когда Рио привела его знакомиться со свадебным фотографом. "Джури", – как будто голос из прошлого произнес не окончательно забытое имя в его голове. – Джури?.. – растерянно произнес Сойк вслух. Впервые в жизни Сойк узнал, что означает слово "остолбенеть". С ним такого не случалось прежде – он замер на месте, смотрел во все глаза и не мог шелохнуться. Казалось, длилось это очень долго, хотя на деле, должно быть, от силы несколько секунд. Джури, который поднялся навстречу, когда его будущие заказчики подошли к столику, так же замер и смотрел на Сойка, и в его глазах тоже читалось узнавание. Разобрать еще какие-то эмоции на его лице у Сойка не получалось. На губах Джури застыла вежливая улыбка, но появилась она еще до того, как Сойк и Рио подошли к столику, до того, как он его узнал. – Вы что, знакомы? – удивленная Рио крутила головой, глядя то на одного, то на другого, и своим вопросом наконец разорвала недолгую, но тяжелую, вязкую тишину. – Похоже, что да, – Джури отмер первым и улыбнулся еще шире, но оттого не более искренне. – Имаи-сан, какая приятная неожиданность. Он поклонился Сойку с таким напускным старанием, как будто перед ним действительно стоял школьный учитель, который годами писал перед Джури на доске формулы и ставил оценки за тесты. – Да, я… – начал было Сойк, чтобы объяснить Рио происходящее. – Я был учителем Джури в выпускном классе. Репетитором по математике. Самому Сойку казалось, что голос его звучит неестественно, как-то глухо, и не мог понять, с чего так переполошился. Мир действительно был тесен, случайно встретить в нем можно было кого угодно, и, справедливости ради, Джури был не самым неприятным человеком, с которым Сойк не желал бы видеться. Но отчего-то сейчас он действительно ловил себя на эмоциях, которые были скорее негативными, а почему – и сам не знал. – Ух ты, – искренне восхитилась Рио, усаживаясь за стол, Сойк последовал ее примеру, а за ним на свой стул опустился и Джури. – С ума сойти, и такое бывает. Токио – удивительно маленький город! Пока Сойк не мог себя заставить поднять глаза на Джури, тот сверлил его цепким взглядом, будто ничего его не смущало, но в этот момент посмотрел уже на Рио, оценивающе, прищурившись, и только тогда Сойк наконец смог присмотреться к Джури как следует. Без преувеличения его было не узнать: встреться они в толпе, Сойк бы и не понял, что это он, но однозначно бы заметил яркого, красивого парня. Первое, что бросалось в глаза – осветленные пепельные волосы до плеч, новая прическа очень шла Джури. Глаза за цветными линзами казались даже не серыми, а металлическими, серебристыми. Серый пиджак с классическими джинсами, на взгляд Сойка, не слишком сочетались, но Джури все равно выглядел стильно в такой одежде. А когда он бездумно обхватил ладонью чашку с кофе, что стояла перед ним, Сойк обратил внимание на несколько неброских то ли серебряных, то платиновых колец на его пальцах. – Совершенно с вами согласен, – сдержанно улыбнулся Джури на слова Рио, и прозвучало это до того спокойно, что Сойка даже передернуло – его самого слегка потряхивало от этой встречи, пускай нормального объяснения такому волнению не было. Говорил Джури тоже не так, как раньше – его голос вроде бы стал ниже, а сама речь медленнее и увереннее. – Думаю, это хорошее начало нашего сотрудничества. Уверена, теперь мы точно найдем общий язык, – зачастила Рио. – Сойк, я надеюсь, ты не ставил Джури плохих оценок?.. Кстати, ничего, что я по имени? Думаю, так нам всем будет проще. – Как вам удобнее, – отозвался Джури. – Нам удобнее по имени и "на ты", – заверила его Рио. – "Имаи-сан" звучит как-то странно – мне кажется, за все годы, что мы с Сойком, я ни разу не слышала, чтобы к нему так обращались. Правда, Сойк? – Неправда, – заметил тот, но невеста его не услышала. – Как же здорово! – продолжала она, радостно глядя на Джури, и Сойк почувствовал невразумительную досаду от понимания, что Джури ей явно понравился с первого взгляда. – Получается, ты с Сойком знаком дольше, чем я! Откинувшись на спинку стула, Джури чуть приподнял подбородок, и Сойка кольнуло воспоминанием: тот и раньше так делал – вскидывал голову, и тогда казалось, что Джури смотрит на собеседника сверху вниз, хотя на деле сам был невысокого роста. – Мы столько лет не виделись, что можно знакомиться с начала, – произнес он, растягивая гласные: такая манера речи немного раздражала, но в то же время непонятным образом придавала словам Джури вес. "Все как тогда", – вдруг понял Сойк, когда его пробрало острым ощущением дежавю. Тогда – вечность назад – тоже был сентябрь, тоже лил дождь, и Сойк опоздал на встречу в кофейню, где его ждал Джури. Теперь встреча для знакомства была назначена не в Старбаксе, а в заведении поприличнее, Сойк и Джури стали старше, сильно изменились и действительно знакомились снова. И Сойк опять опоздал. – Итак, Рио и Сойк – даже звучит замечательно. И, я так понимаю, скоро у вас будет свадьба? Забыв, что пятью минутами ранее даже в глаза Джури смотрел с трудом, Сойк буравил взглядом одновременно такое знакомое и с трудом узнаваемое лицо, считывал едва заметные изменения в его мимике и чувствовал только одно – чем дальше, тем меньше ему нравится происходящее. Рио же никакого дискомфорта не чувствовала и, если бы знала Джури чуть ближе, наверняка захлопала бы в ладоши от восторга. – Да-да-да, так и есть! Только не очень скоро – в мае следующего года. – Вы явно основательно подошли к делу, раз начали готовиться настолько заранее, – хмыкнул Джури. – Времени не так уж много, – возразила Рио, но не договорила, потому что в этот момент подошел принять заказ официант. Пока Рио тыкала пальцем в меню и советовалась, что выбрать: латте с карамелью или с ореховым сиропом, Сойк смотрел, как Джури помешивает в чашке сахар, при этом внимательно изучая ее содержимое, и гадал, о чем тот думает. В уголках губ Джури застыла слабая улыбка – то ли веселая, то ли не очень, так и не поймешь. Светлая челка упала на лоб, и Сойк, который в жизни не присматривался ни к чьим ресницам, заметил, что у Джури они очень густые, хоть и короткие. А когда тот резко вскинул голову, в разрезе рубашки блеснула серебряная цепочка. – Мне кофе, – бросил Сойк, когда Рио наконец определилась, и официант вопросительно посмотрел на него. – Какой именно кофе? "Да просто кофе, какая на хрен разница", – хотел огрызнуться он, но его опередила Рио: – Двойной эспрессо без сахара, пожалуйста, – и вернула меню официанту в руки. – Я вижу, твои вкусы не меняются, – вдруг обратился к Сойку Джури, и тот хмуро уставился на него в ответ. – А ты помнишь, какой я пью кофе? – Конечно, как такое забыть. Когда мы часами занимались в Старбаксе, ты брал то же самое. – Вот же здорово, – восхитилась Рио. – А как долго вы занимались вместе? – Полгода. – Шесть месяцев, – ответили они одновременно, и Джури вздернул бровь. Сойк вдруг понял, что его раздражает эта неестественная полуулыбка, которая не сходила с лица Джури. – Потом мы перебрались учиться в библиотеку. Сойка раздражал шум в Старбаксе, – добавил Джури. – Сойк и сейчас Старбакс не очень-то жалует, – рассмеялась Рио. – Почему ты стал фотографом? – невпопад спросил Сойк и с запозданием понял, что именно этот вопрос крутился у него в голове с первой минуты встречи, но за ворохом испытываемых эмоций отошел на второй план. – Потому что захотел? – в словах Джури послышалась насмешка. – Но ты же собирался в технический университет. На серьезную специальность. – Так и ты учился на серьезной специальности, но что-то не припомню за тобой серьезной работы, – парировал Джури и повернулся уже к Рио, доверительно понизив голос: – Сойк, конечно, уже далеко не тот, что раньше – волосы подстриг, рубашку надел и уже не слишком похож на рок-звезду – но, подозреваю, музыку на офис так и не променял? – Сойк вообще-то все слышит, – недовольно заметил Сойк. Джури вроде бы шутил, но его слова забавными не казались. – Ой, самая серьезная работа здесь у меня, – отмахнулась Рио. – И подозреваю, что из нас всех на работе я самая несчастная. Но ничего, это ненадолго. – Почему же? Хочешь заняться чем-то новым? – Джури интересовался так участливо, словно ему действительно было дело до карьеры Риеко, которую он знал от силы десять минут. – Можно и так сказать. Хочу выйти замуж и уйти в декрет, – снова рассмеялась та. – Именно поэтому мы сегодня здесь и встретились, так ведь? В этот момент Сойк понял, что больше не в силах разглядывать Джури, пытаясь расшифровать, о чем тот думает, и с досадой отвернулся. Очень кстати к столику вернулся официант с заказом, и на несколько спасительных минут разговор прекратился. – Ладно, так а чего вы ждете от меня? – наконец Джури надоело предаваться воспоминаниям, и он перешел к делу. – У меня все продумано, – воодушевленная Рио подалась немного вперед. – Я уже все распланировала. Мы хотим большой фотоальманах на нашу свадьбу. – И что будет в этом альбоме? – спросил Джури, доставая неожиданно обыкновенную бумажную записную книжку. На последовавшие полчаса и вновь приобретенный фотограф, и даже сама невеста о Сойке думать забыли. Риеко восхищенно, в свойственной ей манере описывала всю сотню фотосессий, которые она хотела сделать, перескакивая с одного на другое, дополняя деталями уже сказанное прежде, а Джури терпеливо ее слушал и постоянно делал какие-то заметки. Сойк старался не глазеть на него: подсознательно и сам того не желая, он пытался найти сходство в этом молодом и привлекательном человеке с тем несуразным подростком, которого помнил, и, конечно, находил, только сам не мог объяснить, зачем это делает и какие эмоции испытывает. "Кто бы мог подумать", – единственная мысль красной нитью проходила через все его размышления. Кто бы мог подумать, что из невзрачного Джури получится такой взрослый. Кто бы мог подумать, что он станет фотографом, с таким-то желанием родителей затолкнуть его в науку. И кто бы мог подумать, что они вот так, совершенно случайно столкнутся в многомиллионном городе. – Ой, вот еще, совсем забыла! Нам нужна и семейная фотосессия! Я понимаю, что мы пока еще не семья – ну, формально не семья, но потом ведь родственников не соберешь и не заставишь сфотографироваться. А моей бабушке тем временем уже девяносто два. Сам понимаешь, Джури, да? Я хочу, чтобы бабушка тоже была на общих фото… Самого Сойка такое поведение Рио всегда забавляло – девушка никогда не казалась ему непоследовательной или недалекой, но сейчас он вдруг подумал, что человека постороннего она может даже раздражать. Однако поглядев на Джури, Сойк не заметил ни тени усталости или насмешки в его глазах: тот смотрел на Рио очень внимательно, слушал и лишь иногда опускал глаза к своей записной книжке, чтобы сделать какие-то очередные пометки. "На английском", – присмотревшись, отметил Сойк. Видимо, долгие занятия с репетитором японского в свое время так и не смогли привить Джури любовь к родному языку. Почерк у него был мелким и очень аккуратным. – Вот вроде бы и все, – подытожила Рио, вздохнула и добавила: – Может, еще что-то вспомню. Или придумаю. – Хм, – впервые с начала обсуждения будущего альбома Джури улыбнулся. – Итого у нас получается: раз, два… Дальше он считал про себя и уже вслух произнес: – Восемнадцать различных фотосессий! Вместе с Рио они дружно рассмеялись, пока Сойку вообще не было смешно. "За что мне это…" – обреченно подумал он. – А я ведь еще и фильм хотела, – смеясь, сообщила Рио. – Снять такое больше свадебное видео про нас. Нашу историю. Но, боюсь, и времени не хватит, да и финансово потянуть такое сложно. – С фильмом – это, увы, не ко мне, но вот насчет альбома я бы хотел дать совет. Джури развел руками, а Рио в очередной раз чуть наклонилась над столом, словно желала быть поближе к Джури, чтобы не пропустить ни слова. – Мне несложно сделать сколько угодно каких угодно фотографий. И с семьей, и с друзьями, и у моря, и на фоне снежных гор. Но чтобы фотоальбом выглядел гармонично, нам надо придумать для него общую идею – такой себе план. Как вариант, "Времена года". Альбом будет разделен на четыре части, в каждой из которых будет отражена своя тематика – морское побережье летом, рождественские огни зимой и так далее. Или, например, что-то о сферах жизни: фото будут отражать, как вы вместе проводите время всюду – на работе, дома, с семьей, с друзьями. Что угодно можно придумать. Но при этом фотографий должно быть не слишком много – зачем перегружать гостей избытком похожих снимков? – Ты думаешь? – слегка разочарованно протянула Рио. – Я сделаю вам хоть тысячу фотографий и отдам все исходники, – примирительно заверил ее Джури, – но в альбом надо выбрать несколько самых лучших из каждой фотосессии. И восемнадцать – это правда много для одного фотобука. Опять же, мы можем сделать их все и даже больше, но в альбом поместить нужно только самое-самое. Я подумаю, какую общую идею можно вложить… – Мы как будто роман писать собрались, – не удержавшись, пробормотал Сойк. Прозвучало это не слишком дружелюбно, и Рио поглядела на него неодобрительно, тогда как Джури вдруг просиял улыбкой: – Ну так ведь мы и создаем роман. Пишем историю вашей огромной любви. Разве нет? Раньше у Джури не было привычки смотреть в глаза собеседнику не моргая и не отворачиваясь, раньше Джури все больше краснел да глядел в пол. Перемена Сойка не радовала – его не покидало ощущение, что своими неестественными ртутными глазищами Джури в нем дырку сверлит. И если раньше все чувства и желания его ученика-подростка были написаны на лбу, теперь уже Сойку казалось, что Джури легко считывает его эмоции и прекрасно осознает, что тот больше всего мечтает оказаться как можно дальше от этого проклятого дорогого ресторана и от навязанного ему фотографа, который вызвал не самые приятные воспоминания, похороненные в далеком прошлом. – Как же здорово звучит! – воскликнула Рио, избавив Сойка от необходимости отвечать. – Джури, давай это и будет идеей нашего фотобука – "История любви"? Или даже так – "История одной любви". От момента, как мы впервые встретились, до самой свадьбы. Мы сделаем фото в клубе, где познакомились, потом в парке, куда ходили на первое свидание. Сфотографируемся в других памятных местах. – Отличная идея, – Джури легким движением убрал прядь светлых волос за ухо и спрятал записную книжку обратно в сумку, которая лежала на стуле рядом. – Так или иначе, нам предстоит очень и очень много работы. Кстати, вы любите фотографироваться? – Я обожаю, а Сойк – нет, – Рио ткнула пальцем в сторону Сойка и подмигнула Джури. Такое удивительное взаимопонимание с первой встречи поражало, пускай Сойк и знал за своей невестой способность легко и быстро заводить друзей. – Думаю, мы это легко исправим. Все говорят, что фотосессии со мной – одно сплошное удовольствие. Ничего особенного в произнесенных словах не было, но Сойку почему-то послышалась в них чуть ли не угроза – или, как минимум, насмешка. Вероятно, он сам себя накручивал, потому что Рио лишь в очередной раз пришла в восторг от этого заявления. – Чудесно! Значит, все решено? Мы поладим? – Разумеется, – кивнул Джури с улыбкой и одновременно крайне серьезным видом. – Я позвоню вам в ближайшие дни, и мы договоримся, с чего начнем. Было бы неплохо, чтобы вы оба оставили мне свои контакты. На этих словах он вытащил две визитки, одну отдал Рио, вторую – Сойку, и тот, мельком взглянув на нее, с трудом удержался от усмешки: на визитке значилось лаконичное, выведенное красивым шрифтом "Джури, фотограф", причем написано это было на английском. Не иначе, Джури действительно учился за границей или провел там много времени – едва ли кто-то в Японии написал бы на визитке свое вымышленное имя. Название фотостудии, в которую они изначально обращались, не значилось, и Сойк решил, что молодой фотограф не был принят в штат. – По всем вопросам звони мне, – сказала Рио. – Сойк и фотографии – это понятия из разных вселенных. А договор мы сейчас подпишем? – Нет-нет, – Джури почему-то рассмеялся. – Здесь такое не приветствуется, нам надо встретиться в офисе. – Здесь? – не понял Сойк. – В Японии. Не думаю, что хоть кто-то в этой стране способен подписать договор на обеденном столе. Отчего-то слова Джури задели Сойка, сразу захотелось ответить, что, если его что-то не устраивает в Японии, пусть катится туда, где договоры в порядке вещей подписывают на коленке. Но в последний момент он одернул себя, представив, как по-детски обиженно будет звучать такое заявление. – В офисе фотостудии? – уточнила Рио. – А когда? – Думаю, послезавтра вполне подойдет. Достаточно, если придет кто-то один из вас. На одиннадцать вам подходит? – Сойк, сходишь? – вопросительно взглянула на него Рио, но тот лишь плечами передернул. – У меня до конца недели запара, – соврал Сойк. – Не смогу вырваться. Разве что после работы. – Ай, нет, ну почему тебя должен кто-то ждать после работы. Лучше я отпрошусь, – ожидаемо отмахнулась Рио, а Сойк почувствовал слабый укол совести. Он без проблем мог вырваться ненадолго, вряд ли подписание договора займет больше получаса, однако встречаться с Джури снова в обозримом будущем не мог себя заставить. Сойк вообще не желал с ним видеться дальше, однако молодой фотограф его невесте приглянулся, а найти такие невысокие расценки им бы едва ли удалось где-то еще. Сойк просто не мог объяснить Рио, почему Джури им не подходит, почему он не хочет с ним сотрудничать. "Сложнее всего примириться с тем, кого сам обидел", – вспомнилось ему известное выражение. Одно дело месяцами предаваться чувству вины и осознавать, как был неправ, когда объекта твоей слабости и проступков нет в поле зрения. Совсем другое – смотреть ему в глаза и не знать, как быть. Сделать вид, будто ничего не случилось и в прошлом они действительно просто занимались математикой? Сейчас они именно это и делали, и Сойк чувствовал, как весь их разговор пронизан неискренностью и фальшью, и даже присутствие Рио не снижало градус напряжения. Попросить прощения – озвучить вслух все, что Сойк успел передумать после их расставания больше шести лет назад? Он сомневался, что Джури – нынешнему Джури, красивому и благополучному, будто сошедшему с обложки журнала, – нужны были эти признания, да Сойк и не был уверен, что сначала подберет правильные слова, а потом сможет их произнести. "Быстрее бы отснять все эти проклятые фотосессии", – с тоской подумал он и едва сдержался, чтобы самому над собой не рассмеяться с горечью – работа ведь еще даже не началась. Он и так не испытывал восторга по поводу создания альбома, а теперь чувствовал, что оно вовсе превратится для него в пытку. – Чего ты хмурый такой? – спросила Рио, привычно подхватывая его под локоть, когда на пороге ресторана они попрощались с Джури и тот пошел в противоположную от них сторону. Все это время Сойк старался избегать смотреть на него. Когда они вышли из-за стола, выяснилось, что Джури за эти годы стал еще и выше ростом, и, хотя все равно оставался невысок, с Сойком он сравнялся. – Я просто не люблю фотографироваться, ты же знаешь, – отмахнулся Сойк, глядя себе под ноги. – Уверена, с Джури все будет по-другому. Он такой милый, не находишь? Сразу видно, настоящая творческая личность, – и, выхватив телефон, Рио что-то старательно начала туда строчить, удивительным образом умудряясь при этом лавировать между лужами, которые остались после дождя. – Пишешь в твиттер, с каким шикарным фотографом познакомилась? – невесело усмехнулся Сойк. – Ага, – ни насмешки, ни его недовольного настроения Рио не заметила. – Мои подписчики уже ждут первых фото. Я еще вчера запостила, что мы с любимым идем на встречу со свадебным фотографом. Закатив глаза к небу, Сойк ничего не ответил, механически шагая по тротуару в вечерних сумерках, в отличие от Рио иногда вступая с неглубокие лужи, вода в которых блестела в свете зажженных фонарей. Он думал о том, что сам бы написал в твиттер, если б у него был аккаунт. Наверное, что у него выдался на редкость тяжелый вечер. "Интересно, а что сказал бы Джури?.." – следом подумал он, но в этот момент Риеко вернулась в реальность: спрятала телефон в сумочку и предложила зайти в какой-нибудь симпатичный ресторан, а то после кофе по цене полноценного ужина только еще больше хочется есть.