Изморозь

Когда холодает, Дин становится недовольным и ворчливым. Кривится на изморозь на ветках и старается быть, насколько это возможно, в тепле — ноют старые шрамы и переломы. Сэму, конечно же, достаётся меньше — Сэм и ран получал меньше, так как Дин работал живым щитом. А теперь, глядя на то, как Дин пытается закутаться в куртку пуще прежнего, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, он давит желание покачать неодобрительно головой. Ему хочется, чтобы брату было хоть чуточку менее больно. Если бы мог, он бы разделил все Диновы шрамы на них двоих — но он не в силах, и Винчестера жрёт вина. Если бы предотвратил хотя бы один такой чокнутый порыв, если бы вынудил Дина не кидаться вечно на его защиту — брату было бы лучше. Он знает, что Дин слишком упрямый, и не послушал бы его в любом случае. Но это не мешает Сэму впиваться ногтями в кожу, кусать нервозно губы и класть обезболивающее на видные места. Точно так же молча, зная, скажешь хоть слово — и Дин, и так балансирующий на грани, примет это за такую ненавистную им жалость. Сэм, конечно, его не жалеет. И Дин это знает. Но нервы сдают и так, и когда Сэм осторожно тянется к нему губами, старший тянет его на себя первым, и младший чувствует его, чувствует его эмоции — глухая раздражённость от бессилия, усталость и болезненная открытость. Сердце тотчас перехватывает — он давит слезливый комок и целует медленнее, плавнее и мягче, стараясь передать всё то, что не скажет словами. Дин, конечно, его посыл расшифровывает — и упирается лбом бессильно в его плечо, вздыхая. Сэм физически чувствует, как он открывается. Сэм бездумно гладит его по волосам, хлестая негатив брата и давясь им — но что-то внутри поёт, ведь хоть это Дин не переживает в одиночку. Дин бы никогда в жизни не позволил бы погладить себя просто так. Но сейчас, когда брат, опомнившись, убирает ладонь, он молча тянется к ней обратно и кладёт себе на макушку. Сэм на секунду замирает, а потом перебирает пряди ещё осторожнее, вызывая насмешливый фырк. Дин слабо ухмыляется, всё ещё выглядя неважно, но Сэм видит, как зарождаются в его глазах столь привычные огоньки. Это успокаивает, и он расправляет плечи и дышит глубже, только сейчас осознавая, что всё это время горбился. С плеч будто сваливается груз — так больно и непривычно видеть старшего брата таким открытым и несчастным. Когда больно Дину — больно и Сэму. И самой настоящей пыткой является то, что он толком не может помочь, так что эти признаки того, что брату лучше, вызывают облегчённый вздох. В скором времени Дин падает на кровать, всё ещё держась за Сэмову кисть. Винчестер подчиняется раньше, чем успевает осознать, и его скулы чуть алеют, когда он забирается к Дину под одеяло. Дин обвивает его ногами и по-собственнически закидывает на него свою руку, что вызывает улыбку — его детские привычки остались прежними. Старший неосознанно жмётся к нему, засыпая, и Сэм чувствует каждый удар его сердца — такая их близость почти делает больно. Когда Дин засыпает полностью, и его «захват» чуть расслабляется, Сэм осторожно выпутывается и тащит второе одеяло, укрывая им, по большей части, Дина. Он ложится туда же, где и лежал, и чувствует необычайное спокойствие зная, что завтра Дин определённо проснётся немного вспотевшим и кинет в него подушкой. А Сэм улыбнётся и, смотря на то, как всё ещё не проснувшийся брат зевает, сделает за него заказ в кафе и вызвется повести Импалу, заслуживая родной «Ты-надо-мной-издеваешься?» взгляд.