Цветок мела и багровый агат

Дверь в здание лаборатории Ордо Фавониус ожидаемо не заперта. Альбедо никогда не заботится о такой мелочи, ведь у него в пещере на Драконьем хребте и двери-то нет. Заходи, выноси, что хочешь. Но если там воровать нечего, то тут – полным-полно, к тому же, охраны нет, само здание ютится на окраине города, а алхимик обычно пропадает в подвале. Запах реагентов, жженых трав и плавящегося порошка из каких-то полудрагоценных камней ощущается еще на улице и бьет в голову, стоит войти в небольшой темный холл. Кэйа бросает увесистую сумку на столик и, широко улыбнувшись, делает глубокий вдох, наполняя легкие знакомым запахом. Когда в лаборатории работает Сахароза, здесь пахнет совсем иначе. И только сейчас Кэйа в полной мере осознает, что Альбедо вернулся со своей проклятой горы. Вряд ли надолго, но все же. Сам капитан кавалерии только пару часов назад явился с двухдневного задания и, услышав от Джинн, что Альбедо в городе, наскоро закончил все необходимые отчеты и примчался сюда. Он спускается вниз, и у него уходит несколько долгих секунд, чтобы найти пшенично-белую макушку Альбедо среди стеллажей и столов, беспорядочно заваленных инструментами, баночками, бумагами, какими-то материалами для опытов и еще демон знает чем. Алхимик, склонившись над книгой, держит щипцами за горлышко колбу, судя по цвету, с порошком из топаза, и неспешно вращает над пламенем горелки, разбалтывая солнечно-желтое содержимое по стенкам из огнеупорного стекла. Кэйа тихо притворяет за собой дверь, делает несколько неслышимых шагов и замирает у стены, не решаясь помешать работе Альбедо и откровенно любуясь им. Светлые волосы, частично собранные на затылке, небрежно разметались по плечам, кое-где торчат, словно он в задумчивости взъерошивал их пятернёй. Наверняка как приехал вчера вечером – сразу нырнул в свою лабораторию и пробыл в ней всю ночь, что вовсе не удивительно. Если Альбедо увлечен (а иного отношения к алхимии у него нет), он забывает обо всем на свете. Скорее всего, он даже не знает, что время уже движется к полудню, ведь окон в подвале нет. И он совершенно точно еще не завтракал. На нем нет плаща, лишь темно-синий жилет, не скрывающий изящных, но крепких рук, способных как создавать жизнь, так и обрывать её мечом. И – ко всему прочему – творить удивительные шедевры на холсте. Такой контраст всегда восхищал Кэйю, как восхищало и то, сколько в этом утонченном, хрупком на вид юноше силы воли и выносливости, жажды познания и упорства, и как в нем вообще сочетаются идеально выстроенная логика с неподвластной рационализму творческой натурой. Наверное, в этом и есть секрет гениальности – не возводить рамок идеям, а стремиться к невозможному. Перчатки Альбедо тоже снял. Не отрывая взгляда от исписанной какими-то формулами страницы, он тянется ладонью к чаше с сухими цветками сесилии, берет один, а потом вдруг резко поднимает голову – и Кэйа тонет в чистейших небесах, светлых и ярких. Необычайно теплых. – Привет, – мягко произносит Альберих сквозь улыбку. Он совершенно точно уверен, что ничем не выдал своего присутствия. Альбедо просто почувствовал его. – Ты же… – выдыхает алхимик, удивленно уставившись на него широко распахнутыми глазами. И невозможно не заметить тень усталости на его нежном лице. Он отставляет колбу на металлическую подставку, гасит огонь и, смущенно опустив взгляд, проводит рукой по волосам, очевидно, пытаясь привести их в порядок. Альбедо и не предполагал, что сегодня к нему кто-нибудь придет, Сахароза и Тимей не считаются, а кроме Кэйи больше некому, но тот, по словам Джинн, должен был пропадать на задании еще как минимум сутки. – Недавно вернулся, – Кэйа плавно обходит стол между ними и, по-хозяйски сдвинув несколько книг ближе к центру, присаживается на край. Теперь их лица почти на одном уровне. – Думал, ты вернешься в Монд еще как минимум месяц. – Это вынужденная мера. Температура окружающей среды на Драконьем хребте не подходит для осуществления необходимых мне реакций. Да и набор оборудования там весьма ограничен. – А я думал, ты соскучился, – Кэйа надувает губы, но на самом деле ни капли не обижается. Они знают друг друга довольно давно, и Альбериху известно, что алхимия у Альбедо стоит на первом месте. Но он уважает его ремесло и его выбор. – Я… – алхимик едва заметно улыбается, виновато и капельку робко. – Безусловно. Но личные привязанности – не повод покидать место работы. Кэйа понимает его. Каким бы несерьёзным или легкомысленным ни казался капитан кавалерии, он всегда был ответственным и ценил это качество в других. – Знаю, – он протягивает руку, гладит Альбедо по волосам, ласково, точно успокаивая, перебирает мягкие локоны, заправляя за ухо, потом проводит кончиками пальцев по щеке. Тот невольно тянется за прикосновениями, приоткрывает нежно-розовые губы, невесомо вздыхая, и Кэйе кажется, что в собственном теле расцветает пылающий цветок, а в помещении становится безумно жарко. Если не остановиться сейчас, они рискуют остаться в подвале еще надолго. И на этом самом столе… Мысли срываются голодной псиной, окрашиваются яркими фантазиями, и Кэйе стоит титанических усилий, чтобы ухватить их за поводок и прервать более важным вопросом: – Ты завтракал? – Эм… – Альбедо теряется. То ли от внезапной смены темы, то ли от самого вопроса, ответ на который не в силах дать сию же секунду. И выглядит невозможно очаровательно: сбитый с толку, какой-то по-домашнему несобранный и уставший. Такой, что хочется обнять его крепко-крепко. Но сначала всё же накормить. – Понял, – Кэйа роняет тихий смешок. – Я тоже еще нет, – он спрыгивает со стола и берет Альбедо за руку. – Пойдём. – Но мне нужно закончить здесь, – вздыхает алхимик, понимая, что сопротивление бесполезно, но все равно предпринимая попытку. – Иначе смесь остынет… – Работа не хиличурл, в лес не убежит, – Кэйя уже ведет его к ступеням из подвала, внутренне радуясь, что Альбедо согласился. В конце концов, это уже не впервые, в противном случае Кэйа уносил его из лаборатории на руках. – Раз ты не любишь ходить по ресторанам, по пути я заглянул к Саре и кое-то купил. Поедим тут, не отрывая тебя от работы. Ну… почти не отрывая. В холле Кэйа прихватывает свою сумку, и они поднимаются в кабинет алхимика. В здании лаборатории кухня или хотя бы обеденный стол не предусмотрены, поэтому едят они обычно за письменным столом. А если нужно что-то приготовить, то замену плите можно найти в подвале. – Подожди, – тихо произносит Альбедо, когда Кэйа ставит сумку на стул. Альберих вопросительно приподнимает брови, а тот протягивает ему руку – другую, не ту, за которую он вёл его сюда. Раскрывает ладонь, а на ней – смятый сухоцвет сесилии, который он взял из чаши еще в лаборатории. Мгновение – и мертвый цветок наполняется жизнью, красками, распрямляет лепестки и даже немного светится изнутри от влитой в него гео-энергии. У Кэйи каждый раз что-то волнительно сжимается в груди от созерцания подобных вещей. – Позволишь? – Альбедо тянется к нему, и Альберих, догадавшись, что тот хочет сделать, слегка наклоняется. Алхимик ловко закрепляет цветок в волосах у него на виске и, сделав шаг назад, улыбается теперь абсолютно искренне и счастливо. – Тебе идут цветы, – и во взгляде его столько восхищения и нежности, что Кэйа, борясь с нахлынувшим вдруг смущением, неловко смеется, но в итоге произносит абсолютно серьёзно: – А ты – самый красивый цветок во всём Тейвате. Альбедо опускает ресницы и, словно бы ненароком облизнув губы, прикусывает нижнюю и тонко улыбается. Но теперь в нём нет ни капли робости, напротив – странная, едва уловимая хитринка, ведь он совершенно точно знает, как этот жест подействует на Кэйю. И самообладание Альбериха вмиг летит к демонам. Он берет алхимика за талию, приподнимает и усаживает на стол. Альбедо с готовностью обнимает его, разводит колени и сжимает ими его бёдра, а сам тянется к губам. Скучал. Скучал, архонты поберите! Целуются они голодно, быстро, словно пытаясь напиться друг другом. Альберих обнимает лицо Альбедо ладонями, тот вцепляется в его плечи и быстро перехватывает инициативу, посасывает губы Кэйи, слегка оттягивая и прикусывая, отпуская с влажным, безумно возбуждающим звуком. Оглаживает их языком, проникает им в рот бесстыдно и жарко. Он знает, что им обоим это нравится, он давно вывел идеальное уравнение и возвел его в константу. Но каждый раз он вводит в него какую-то непредсказуемую переменную, не позволяющую привыкнуть и обесценить имеющееся золотое правило. Стабильная основа плюс эффект неожиданности. Если кто и умеет идеально целоваться, так это Альбедо, и мастерство своё он оттачивает на Кэйе. Алхимику сложно принимать заботу, знаки внимания, комплименты – все это вызывает у него неловкость и смущение, вербальные коммуникации – и вовсе слишком энергоёмкое занятие. Но когда дело доходит до действий, до телесного контакта, то речь о стеснении уже не идет. Здесь Альбедо чувствует себя как рыба в воде, как руководитель эксперимента, увлеченный, отдающийся делу полностью, но трезво мыслящий. – Я хочу опробовать еще одну позу, – прервав поцелуй, полушепчет Альбедо в губы Кэйи и забирается теплыми пальцами под его рубашку на спине. Альберих понятия не имеет, откуда он берет эти идеи, но почти каждую их встречу Альбедо придумывает что-то новое. Какие-то варианты они потом берут на вооружение, другие, не особо удачные, больше никогда не вспоминают. У Кэйи даже была мысль, что алхимик проводит серию экспериментов с его участием и где-нибудь у себя в блокноте делает записи касаемо каждого. Альберих не удивится, окажись это так. Посмеется только. – Звучит заманчиво, но тебе нужно поесть, – он выцеловывает линию его челюсти, мягко прикусывает матово-белую кожу чуть ниже уха. – М-м… Необязательно, – чуткие пальцы забираются выше под рубашку, впиваются короткими ногтями в смуглую спину, и Кэйа выдыхает сквозь сцепленные зубы: – Обязательно, – а затем проводит языком по золотой звезде на шее алхимика и касается её поцелуем. – Потом ты уснешь. Альбедо сдавленно стонет, обнимает крепче и выдыхает короткое: – Нет. Кэйа фыркает: – Знаю я, как ты питаешься на своей горе. Никак, – а сам расстегивает ворот его жилетки и приникает губами к острому выступу ключицы. Альбедо вплетает пальцы в синь волос на затылке Кэйи, оттягивает его голову назад, сталкиваясь сверкающими морской волной небесами с его зрачком в виде черной звезды: – А ты? Не лучше ведь. Кэйа усмехается: – Ха! В вине много углеводов. Отрицательно покачав головой, Альбедо недовольно хмурится: – Углеводы не способны в полной мере заменить все необходимые организму питательные вещества. – Со мной будет спорить человек, который обычно уплетает одни сладости? Альбедо смотрит на него скептически и с алеющими, припухшими от поцелуев губами выглядит слишком сладко. – В споре рождается истина, – произносит он с максимальной серьезностью, какая только возможна в данной ситуации. Но и на это Кэйе есть, что ответить: – А в вине она находится, между прочим. Они молча смотрят друг на друга несколько секунд – и одновременно срываются на смех. Кэйа прижимает Альбедо к себе, тот тихо хохочет в его шею, а потом признаётся: – Мне нравится спорить с тобой. Обычно… никто не способен привести аргументы в противовес. – У меня просто язык подвешен, – Кэйа пожимает плечами. Он всегда был искусен в болтовне. Что есть, того не отнять. – Странное изречение. Но... допустим. Подхватив Альбедо под бёдра, Кэйа снимает его со стола и усаживает на стул рядом – так быстро, что алхимик не успевает возразить. – Допустим, ты всё же поешь. А потом всё остальное. Альбедо ничего не отвечает, опирается на спинку стула и прикрывает глаза. Запал растворяется в нем, как искра энергии в элементальном взрыве, обнажает усталость и измотанность в чертах лица и подрагивающих ресницах. И Кэйа лишний раз убеждается в правильности того, что между сексом и заботой в этот раз выбрал второе. А со своим возбуждением он как-нибудь справится. Недаром же носит вопиюще тесные брюки. Он сдвигает в сторону книги и бумаги и выставляет перед Альбедо три вида десертов. Вряд ли тот сейчас способен съесть что-то серьезнее. Себе же Кэйа достает замотанный в фольгу мясной шашлык с овощами, а затем ставит на стол бокал и бутылку вина. – Нет… Я не буду, – возражает Альбедо, испуганно наблюдая, как бокал наполняется янтарной жидкостью. – Совсем немного не повредит, – бархатно протягивает Кэйа и хитро подмигивает единственным открытым глазом. – Я… Мне нужно закончить работу… Когда начинается социальный контакт, Принц секса вновь превращается в Принца мела, неловко глотает слова и отводит взгляд. Безумно мило. – Закончишь. Никуда она от тебя не денется. Выпьем – и пойдешь в свой подвал. Кэйа лжёт, но не чувствует себя виноватым, потому как им обоим известна его ложь. А еще то, что Альбедо нужно отдохнуть, и вино – второй после секса способ отключить его хотя бы на время. А потом он обязательно вернется к своим делам, но хоть отоспится по-человечески. Кэйа пьет прямо из горла, залпом, как привык. Осушает треть бутылки и только потом возвращает её на стол. Альбедо отставляет свой опустевший бокал, хмурится и смотрит него так, будто выпил огненной воды из Снежной, но за десерты берётся с энтузиазмом. И даже успевает попробовать все три – совсем немного, но всё же. А ещё успевает, опершись о спинку стула, улыбнуться довольно, и шепнуть тихое: «Спасибо». И прямо так засыпает. Проклятье, в этот раз слишком быстро. Сколько он не спал? Двое суток? Нет, явно дольше. Вздохнув, Кэйа быстро допивает вино, поднимается из-за стола и, взяв Альбедо на руки, уносит в его комнату этажом выше. Открывает дверь легким толчком ноги и укладывает спящего алхимика на узкую кровать. – И почему ты такой красивый, а? – спрашивает, глядя в умиротворённое, по-детски безмятежное лицо гениального учёного, но ответа ожидаемо не получает. Сняв с него сапоги, Кэйа разувается сам и ложится рядом. Обнимает, притягивает к себе и кладёт его голову себе на грудь, а потом оставляет лёгкий поцелуй на его лбу. – Я не успел сказать, что в следующем месяце мы будем видеться чаще. Орден разворачивает кампанию против Фатуи на Хребте. Буду приходить к тебе ночевать. Уж тогда испробуешь всё, что хочешь, – Кэйа тепло улыбается, гладя его по волосам, ласково перебирает их пальцами и расплетает растрёпанные косички. Ему тоже хочется хотя бы немного подремать, но сон не идет несмотря на то, что он не спал все двое суток, пока был на задании. А одной бутылки вина слишком мало, чтобы так же крепко уснуть, как может Альбедо всего от одного бокала. В скудно обставленной комнате светло, единственное небольшое окно распахнуто настежь, из города доносится приглушенный шум, а солнечные лучи, изрезанные тенью листвы, опускаются на пол и стены замысловатыми узорами. Альбедо вздыхает во сне, прижимается к Кэйе и что-то неслышно бормочет. С ним спокойно и легко. Не нужно выверять каждое слово или действие, ходить вокруг да около, пытаясь подступиться, боясь сказать что-то не то и вызвать раздражение или гнев. Рядом с ним извечное чувство вины не кажется таким неподъёмным и холодная бездна в груди терзает не так сильно. И если Дилюк – лесной пожар, неконтролируемая и сметающая всё на своем пути стихия, в которой хочется сгореть до горстки пепла, то Альбедо из пепла восстановит, зажжет изнутри, даря искру и желание жить. Абсолютно разные. И оба безмерно дороги. – Я совершенен?.. – неожиданно четко произносит Альбедо, но голос его надломленный, сдавленный, умоляющий. – Учитель… я ведь лучше остальных? Не избавляйтесь от меня… пожалуйста! – он вцепляется в плечо Кэйи, дрожит весь, как под лютым морозом и абсолютно точно всё ещё спит. Альбедо опять мучает один и тот же кошмар, возвращающийся каждый раз, когда он слишком устаёт. Кэйа успокаивающе гладит его по спине, нежно целует светлую макушку. Снова и снова. – Ты идеален, цветочек. Лучше и быть не может. Слишком идеален для такого, как я. – Хех, нам обоим не повезло с родителями, да? В такие моменты Кэйа жалеет, что не обладает пиро, ведь тогда мог бы согреть Альбедо и, возможно, быстрее успокоить. Вместо этого он укрывает его одеялом, бережно обнимает и тихо шепчет о его совершенстве. И вскоре в комнате становится тихо. Кэйа и сам не замечает, как, угревшись, погружается в сон. *** Альбедо просыпается спустя час. Осторожно, пытаясь не потревожить сон Альбериха, выскальзывает из его объятий и, поборовшись с собой несколько долгих секунд, всё-таки позволяет себе постоять у кровати и нежно коснуться взглядом его умиротворенного лица: подрагивающих ресниц, смуглых высоких скул, острого подбородка, слегка приоткрытых губ, таких ласковых и мягких. Он обязательно поцелует их, когда вернется. Если вернётся. Спустившись в лабораторию, Альбедо быстро справляется с прерванной ранее работой, спешно одевается и закидывает через плечо походную сумку. – Собирался уйти, не попрощавшись? С тихим вздохом алхимик оборачивается в сторону лестницы и широко распахнутым взглядом вцепляется в стоящего у входа капитана кавалерии. Несмотря на легкую горечь в голосе и скрещенные на груди руки, Кэйа улыбается тепло и слегка сонно. Шнурок на волосах ослаб, и те торчат в легком беспорядке, придавая ему очень уютный и очаровательный вид. Альбедо до щемящей боли в груди хочется его обнять, погладить мягкие локоны цвета ночного неба и целовать их обладателя долго и горячо, но алхимик заставляет себя остаться на месте. Он и так потерял слишком много времени. Непозволительно много. – Верно, – Альбедо коротко кивает, и пшеничные брови сдвигаются к переносице. – Ты мало спишь. В данных обстоятельствах будить тебя неразумно. Кэйа цокает языком, плавно приближается, но останавливается в шаге от алхимика, сохраняя расстояние, ибо в противном случае тому будет безумно сложно уйти. – Я вижу, что ты тоже не особо высыпаешься. В последнее время еще хуже обычного. Альбедо не пытается скрыть это от Кэйи. От кого угодно, но не от него. – Это необходимость, – уходит он от ответа, но не отрицает. Кэйа не будет расспрашивать, удерживать или требовать пояснений. Он знает, что Альбедо расскажет всё, что считает нужным, когда придёт время. И алхимик ему за это благодарен. Возможно, поэтому он и доверяет ему так сильно. – Береги себя, хорошо? – Альберих проводит кончиками пальцев по щеке Альбедо, заправляет за ухо светлую прядь волос и на несколько секунд задерживает прикосновение – не хочет отпускать. Но отпускает. Делает шаг в сторону, открывая путь к лестнице из лаборатории. Поправив сумку на плече, Альбедо делает несколько уверенных шагов, но на первой ступени останавливается и, резко обернувшись, ловит тоску в льдистом взгляде, что сейчас теплее сотни весенних солнц. – Если я вернусь один, спроси меня, чем дорог мне утес Звездолова. Отвечу неверно, – Альбедо делает паузу, собираясь с мыслями, а потом решительно произносит, – убей. Место, куда они однажды вместе отправились собирать цветки сесилии, а в итоге всю ночь просидели в объятиях на краю Земель ветров. Первый поцелуй, первое признание, первое принятие чувств. Альбедо сказал бы, что это было его второе рождение – рождение как человека социального, нуждающегося в другом человеке. Кэйа шокированно вскидывает брови, но спустя мгновение в остром четырехгранном зрачке отражается понимание. – Это как-то связано с недавним происшествием на Хребте и твоим двойником? – Напрямую, – бледные губы искажаются в невеселой улыбке. – Моя семья намного больше, чем может показаться. И Альбедо уходит, не оглядываясь больше, не зная, что ждет его на Драконьем Хребте и чем всё закончится. Но он уверен, что за спиной всегда будет тот, кто поддержит, какой бы выбор он ни сделал.