Смена температур

Сон никак не шел. Ацуши ворочался по постели, переворачиваясь с боку на бок. На первом часу еще казалось, что он вот-вот уснет, но сейчас парень все больше уверялся в том, что выспаться он сможет только следующей ночью. Внутри все еще плескалось почти потушенное пламя гнева и обиды. Ацуши прекрасно понимал, что это ему и мешает уснуть, но отпустить и успокоиться не получалось. Не когда он был в кровати один. Холодно. Накаджима натянул одеяло до ушей, перевернулся на бок и поджал ноги ближе к груди. Злобно посмотрел на приоткрытую дверь, из которой виднелся тусклый свет лампы у дивана в гостиной. Ацуши уже и не мог сказать, что довело его окончательно. Он лишь помнил, как крикнул: «Ну и оставайся тогда один!» — ушел в спальню, швырнул в Дазая подушку с кровати и закрылся. Но позже оставил небольшую щелочку, сам не понимая зачем. Будто разрушая плотность самостоятельно выстроенной стены между ними. Спать одному уже давно стало непривычным. Они не в первый раз ругались, но так, чтобы даже спать по отдельности — впервые. На душе кошки скребли. Было очень тяжело от такой ссоры, но идти и мириться сам Ацуши не хотел. Иначе не было бы смысла, Ацуши казалось, что так он не сможет донести свои мысли до Осаму. До глубины души обижало, что Дазай принял его условия. Что не пошел мириться, что остался спать на диване. Но с этим радовало то, что он вообще остался дома. В характере Дазая было спокойно схватить плащ и уйти топить злость алкоголем в баре. Холод пробирал до костей. Лето, а Ацуши запутался в одеяло как в кокон. Он уже и не знал, действительно ли было холодно, или же он себя из-за стресса так накрутил. Интересно, спал ли Дазай? Ацуши злобно надеялся, что нет. Надеялся, что тот так же ворочался, так же сжирал себя мыслями и так же испытывал чертов холод! Противно. И от ссоры, и от сложившейся ситуации. Но Накаджима был точно уверен, что не стоило сдаваться и отступать. — АПХЧИ! — громкое, разлетевшееся по всей комнате. Незаглушенное даже жалкой попыткой спрятаться под одеяло. И Ацуши сдался и отступился. Его достало расстояние, холод и невозможность уснуть. Он не планировал мириться или и дальше выяснять отношения. Он хотел банально согреться и уснуть. Накаджима встал и не взял ни подушку, ни одеяло. Даже если Осаму разложил диван, в качестве подушки Ацуши все равно собирался использовать самого Дазая. Диван разложен не был. Дазай тоже не спал. Он лежал, спиной откинувшись на подушки, и читал книгу. Сощурив глаза и напрягая переносицу. Под тусклым светом той самой лампы. Ацуши снова захотелось покричать на него. Сколько раз он говорил возлюбленному не делать так, иначе тот норовит испортить зрение. И сколько раз Дазай его не слушал. Но кричать на самом деле не хотелось. Ацуши лишь устало выдохнул и сжал руками края футболки. Футболки Осаму, черт его дери, которую оборотень взял из шкафа не глядя, надел и забрался под одеяло. — Чего не спишь? — беззлобно сказал, заметив возлюбленного, Осаму. — Уснуть не могу, — буркнул Ацуши. Затем выдернул книгу из чужих рук, забрался под одеяло, улегся на груди и уткнулся носом в шею, перекидывая руку и ногу через Дазая, обнимая. Удовлетворенно выдохнул. — Ацуши, ты... — Хочу уснуть и согреться. Ничего такого, — все так же пробурчал Ацуши. Почувствовал, как чужие руки обнимают его. Тепло. — Я сколько раз говорил тебе не читать в темноте, — все же не сдержался Ацуши. — Если ты не заметил, то лампа включена. — Ты понял, что я имею в виду, — злобно отрезал Ацуши. Дазай рассмеялся, утыкаясь носом в белобрысую макушку. — И что же будет, когда я от собственной глупости ослепну? Бросишь меня? — Ты же знаешь, что ни за что и никогда, глупый Осаму! — уверенно, поднимая взгляд. Ацуши говорил так же уверенно, как тогда, после инцидента с Шибусавой. Когда говорил о своей вере в то, что Дазай хороший человек. Губы расплылись в улыбке. Дазай поцеловал Накаджиму в лоб, надолго приникая губами, а у Ацуши по всему телу растеклось тепло. Парень уже и не помнил, почему случилась та ссора. Скорее не хотел помнить. — Я тоже не могу без тебя спать, — сказал Дазай. И за это Ацуши был готов ему простить и прошлые, и будущие ссоры. — Почему ты тогда не пришел? — шепотом. Почему-то не хватило сил сказать это обычным тоном. — Потому что ты сказал оставаться тут, — грустно ответил Осаму. — Знаешь, это больно слышать. О, я не приукрашиваю сейчас, любовь моя! — Прости, — Накаджима поцеловал возлюбленного в шею. — Сам не знаю, почему крикнул это. Глупое ненужное решение. Но Ацуши не считал на самом деле это глупым решением. Два часа в разных комнатах пошли им на пользу. Показали, что они даже спать друг без друга не могут. Но больше таких экспериментов Накаджима устраивать не будет. Он усвоил урок. — Тогда мир? — протянул мизинчик Осаму. — Ты так хочешь показать, что считаешь нашу ссору детской? — вскинул бровь Ацуши. — Наше поведение детское: разбежаться по разным комнатам и дуться, — беззлобно улыбнулся Дазай. Ацуши был с этим согласен. — Мир, — улыбнулся впервые за вечер Ацуши и ухватился мизинцем за чужой. Потянулся за поцелуем, ухмыляясь в чужие губы. Тепло. Наконец-то Накаджима чувствовал себя согретым. Тереться носами, целоваться с перерывами на воздух, прижиматься все ближе и ближе — восхитительно. Ацуши полностью забрался на возлюбленного, седлая бедра, укладываясь на груди и зарываясь пальцами в каштановые волосы. Складывалось ощущение, будто они вечно не прикасались друг другу. Хотя на самом деле еще утром они стояли на кухне, Ацуши готовил завтрак, а Осаму обнимал сзади, целуя в шею и отвлекая. И произошел тот чертов случай на работе, из-за которого они и разругались до хрипоты в горле вечером. Осаму спустил руку на ягодицы, сжал, и от этого Ацуши потянулся довольно, словно кот. Поцеловал и лизнул чужую шею, чуть ли не урча. Руки заползли под футболку, оглаживая стройное тело, а губы Осаму вновь нашли чужие, утягивая в поцелуй. Пошло хлюпая слюной, сплетаясь языками, улыбаясь в поцелуи. Ацуши уже чувствовал себя безумцем за то, что вообще допустил мысль провести ночь в одиночестве. Отпрянуть, вздохнуть воздуха и тут же куснуть в шею. Действия Осаму несли прямой контекст. Но укус в шею и последующий за ним поцелуй заставил Ацуши простонать. — Пошли в спальню, — заманчиво прошептал на ухо Дазай. — Нечего нам тут больше делать. — Идем, — выдохнул Ацуши. Прижался ближе и повис, когда Осаму встал вместе с ним. Что бы кто ни говорил и как бы Ацуши ни отрицал, ему нравилось быть на чужих руках. Руках Дазая, по крайней мере. — Свет надо выключить, — заметил Накаджима, но мужчина его не слушал. Утащил в спальню, укладывая спиной на подушки, и потянулся за поцелуем. — Свет же… — напомнил Ацуши, пока Дазай стаскивал с них обоих одежду. — Хрен с ним, — проговорил Осаму, оставляя засос на ключице. — Нагорит света больше — просто останусь без лишней пачки сигарет. — Тебе на пользу пойдет, — удовлетворенно заметил Ацуши, пока Осаму зацеловывал его живот. Мужчина в ответ прикусил кожу возле пупка, и Накаджима на это простонал, выгибаясь в спине. Горячо. Очень горячо. Прикосновения Дазая вызывали жар по всему телу. Ацуши был готов сгореть. Лишь бы больше не было чертового холода одинокой постели. Очередной стон — как реакция на проникновение двух пальцев внутрь. Дазай удовлетворенно хмыкнул, осыпая поцелуями и засосами вскинутые бедра. Бросил взгляд на Ацуши, и от его вида хотелось удовлетворенно мурчать. Если бы Дазай мог. А Ацуши стонал. Ацуши звал его по имени. Ацуши метался, раскинув руки в стороны, и сминал пальцами простыню. Ацуши тяжело дышал, отчего грудь поднималась и опускалась так же часто, как порхали крылья бабочки. — Поцелуй меня, — Ацуши канючил, как ребенок. Осаму не смел отказать. Потянулся за поцелуем, почувствовал, как руки возлюбленного обхватили за шею, вонзаясь ногтями в кожу плеч. Рука Ацуши потянулась к чужому члену, обнажая головку и лениво проводя по стволу. Все же было несправедливо, что удовольствие получал только он один. — Ацу-у-ши… — протянул Осаму, от удовольствия прикрывая глаза и утыкаясь в чужую макушку. Ацуши поцеловал его в лоб, нос, щеку, усыпал засосами шею с ключицами и прикусил сосок. Дазай пытался сдержать стон, поэтому из груди только глухой рык вырвался. — Потрясающий, — хрипло проговорил Осаму, вытащил пальцы из чужого нутра и вытер ее о простынь. Ацуши хотел было возникнуть, но на деле ему было плевать. Осаму потянул за талию на себя, взял чужие ноги в руки и хотел было уже закинуть их себе на плечи, но тут Ацуши сопротивляюще уткнулся руками в чужую грудь, состроив недовольный взгляд. — Ну чего? — удивленно спросил Осаму. — Иди сюда, — требовательно, раскинув руки для объятий. Осаму осталось лишь подчиниться: оставить в покое чужие бедра, закинув их на свою талию. Осаму наклонился ближе, обнимая за пояс и прижимая ближе. Руки Ацуши же снова оказались на его шее. Накаджима удовлетворенно улыбнулся, потираясь кончиком носа о чужой. В эту же минуту Осаму совершил первый толчок. Ацуши тонул и одновременно горел в ощущениях. Жарко, ужасно жарко из-за движения и трений тел. Но от этого было безумного хорошо. Осаму целовал и целовал его в шею, видимо решив не оставить на ней ни одного чистого места. Ацуши лишь на задворках сознания думал, что завтра перед работой это придется как-то прятать. Царапнуть плечи, сжать талию сильнее бедрами, поцеловать в щеку — Ацуши активно прижимался, целовался и оставлял свои следы. — Ацуши, от моей спины что-то останется в конце? — сказал Осаму игриво, толкаясь под другим углом, вызывая очередной громкий стон. — Да, она мне еще нужна, — фыркнул, укусил в ключицу и метнул игривый взгляд. Осаму начал долбиться быстрее. Они оба не знали, сколько времени прошло. В один момент Ацуши выгнулся в спине и кончил, сжимая Осаму внутри себя. Осаму снова укусил его в ключицу, утробно зарычал и тоже кончил следом. Упал сверху на возлюбленного и уткнулся в шею. Ацуши обнял его за плечи и улыбнулся ему в макушку. — Я кончил в тебя, — лениво заметил Осаму. — Да не важно, — отозвался расслабленно Накаджима, потираясь щекой о каштановую макушку. Осаму поцеловал в щеку, зарываясь носом в белобрысый висок. Они оба всегда были довольно тактильны друг к другу, но, кажется, в этот вечер — особенно. — Согрелся? — спросил Осаму, и Ацуши довольным котом заластился под чужие руки. — Согрелся.